— Я удивлён, что его не посадили в тюрьму.
— Это была не полностью его вина. Женщина ударила по тормозам — она только выехала их «Старбакса» и разлила горячий кофе на колени, пока ехала через перекрёсток. Если бы Джеки не был под кайфом, он мог бы немного замедлиться, и всё было бы не так плохо, но он врезался прямо в неё.
— Оу.
— Но это не она в инвалидном кресле. После столкновения он включил задний ход и нажал на газ. Почему, я не знаю. Его машину выкинуло назад, на тротуар, и он пригвоздил женщину к стене здания.
— Господи.
— Да. Конечно, всё чисто случайно, и, если бы полиция подумала проверить его на наркотики, у истории был бы совершенно другой конец. Но он знал, что натворил, как знали и мы. Сразу после этого он в первый раз отправился на реабилитацию.
Я обдумывал это в тишине.
— Давай не разводить мокроту, — сказала она. — Джеки говорит, твоя церковь устраивает сбор средств, чтобы помочь тебе оплатить медицинские счета. Я подумала, это очень мило. Мы бы хотели прийти.
— Мы здесь часто так делаем, — признался я. — Любым людям нужна помощь с медицинскими счетами.
— Обама и его реформа здравоохранения должны как-то с этим разобраться, — ответила она.
— Ну, если есть одна вещь, которую мы ненавидим больше, чем федеральную власть, так это реформа здравоохранения Обамы.
— Не удивительно, — сказал мистер Ледбеттер. — Это не работа правительства — рассказывать людям, что им нужна страховка.
— Они говорят людям застраховать машины, — парировал я.
— Это другое.
— Я не очень в этом уверен.
— Пожалуйста, не говорите о политике, — сказала миссис Ледбеттер. — Единственное, что ещё скучнее политики — это разговоры о политике.
— Нам нужно стряхнуть государство со своих спин, — с нажимом произнёс мистер Ледбеттер. — Это тяжело сделать, когда президент — марксист, чей ответ на каждую проблему — это больше государственного вмешательства в наши жизни. Обама так любит бедных, что увеличил их количество в разы, или так я слышал.
— Готов поспорить, те банкиры с Уолл-стрит, которых отмазали, не могут дождаться, когда государство слезет и с их спин, — сказал я. — Но, конечно же, убедиться, что они получат свои бонусы в миллион долларов, намного важнее, чем помочь неприметным пожилым дамам оплатить таблетки для сердца. Всем было бы легче, если бы эти престарелые ублюдки просто склеили ласты и прекратили высасывать из нас налоги.
— Я не уверен, что выразился бы так, — ответил мистер Ледбеттер.
— Но это они и хотят донести, не так ли?
— Думаю, ты слишком упрощаешь.
— Возможно, — согласился я. — Но я знаю одно. Неприметные пожилые дамы, которым нужны таблетки для сердца, не могут позволить себе выбрасывать бесконечные миллионы на колени политикам, так что у них нет голоса. Я не знаю, кого представляют все эти политики, но определённо не меня и никого из тех, кого я знаю.
Мы обменивались мнениями по очереди. Он был из тех людей, кто верил, что контроль над оружием означает осушить рюмку виски и воспользоваться кулаками. Я наблюдал за Джексоном и мальчиками, пока мы разговаривали. Они бегали вокруг, по траве разносились их смех, гудение и вскрики Ноя.
— Мы скоро поедем в Бостон, — объявила миссис Ледбеттер. — Должна сказать, это был очень интересный визит. Я просто обожаю сельскую местность. Миссисипи действительно красивый штат. Хотя не помешало бы больше дантистов.
— У нас не у всех плохие зубы, — отметил я.
— Мы видели женщину на автозаправке, да, дорогой? — продолжила она, обращаясь к Стивену.
Он усмехнулся.
— Господи! — воскликнула миссис Ледбеттер. — Она была самой уродливой женщиной, которую, думаю, я когда-либо видела. Я не знала, что люди могут быть такими уродливыми. Потом она открыла рот и начала говорить и, Боже милостивый, эти зубы! У нее не хватало двух передних, а остальные — ну, давай просто скажем, что если отреставрировать Сикстинскую капеллу ещё можно, то никогда не отреставрируешь зубы той бедной женщины. Думаю, я даже немного испугалась. Но она была самой дружелюбной женщиной, которую я когда-либо встречала, хотя и обладала этой вашей типично-южной медлительностью, и ещё эти её “вы все” и “я считаю” и “вот вздор!”, ну, просто милашка. Мы потерялись, да, дорогой? Джеки вёз нас на кладбище Гражданской войны, и мы сбились с пути. Это было в Окахоме или где-то рядом.
— Околона, — сказал я.
— Что-то в этом роде. И мы остановились у кошмарной придорожной забегаловки. Я даже не хотела заходить, но нужно было размять ноги, и я подумала, а чем я рискую? Это же не “Избавление”. И вот она управляющая магазина, представляешь? Она была такой милой, и такой вежливой, и сразу вышла и сказала нам направление, указывала на дорогу и хотела убедиться, что мы знаем, как туда попасть. Чтобы ты знал, она из тех, кто спрашивает расстояние от Майями до Флориды. Что можно сказать? В мире только два типа людей, и она не подходила ни под один из них. В любом случае, я спросила этого маленького человечка на этой маленькой автозаправке: “Вы выросли здесь?” “О да, мэм, — ответила она, — я выросла прямо вон там”. Потом она рассказала нам о том, как в детстве собирала хлопок. Её отец нанимал кучу рабочих, и они все шли на поля, и она говорила, как бегала вдоль рядов хлопка и попадала в неприятности за то, что недостаточно усердно работала, и меня проняло. Это её дом.
— И? — поторопил я, не уверенный, к чему вела эта история.
— Ты слышишь все эти ужасные вещи о Юге — рабы, гражданские права и ККК* и всё остальное. И вот эта белая женщина, которая выросла и по-прежнему живёт на расстоянии пешего шага от полей, где ребёнком собирала хлопок. И она совершенно счастлива. Будто ничего этого никогда не было. У меня было такое чувство, будто я в Барнео и говорю с уроженкой джунглей. Так что, в любом случае, мы разговорились, и оказалось, что это её муж выбил ей два передних зуба. Она сказала, это было много лет назад. Прямо перед тем, как он сбежал со своей любовницей в Новый Орлеан, где в итоге ограбил банк и оказался в тюрьме. Знаешь, не думаю, что когда-нибудь встречала женщину, чей муж сел в тюрьму за ограбление банка. Это было необыкновенно! Так что эта женщина растит четверых детей сама. Никакого образования. Ничего. И по какой-то причине она счастлива. Я не могу этого понять. Если бы мой муж выбил мне зубы и бросил меня ради другой женщины, я вполне уверена, что прямо сейчас сидела бы за решеткой, потому что пристрелила бы этого ублюдка.
* ККК — сокр. Ку-клукс-клан.
— В этой истории есть смысл, дорогая? — спросил мистер Ледбеттер, подавляя зевок.
— Я нахожу необыкновенным то, что кто-то, у кого есть так мало, может быть так счастлив.
— Счастье — это выбор, Юнис. Ты это знаешь.
— Да, я знаю, но задаюсь вопросом, знает ли это наш будущий зять?
Они повернулись посмотреть на меня.
— Полагаю, вы принимали слишком много ЛСД в семидесятых, — сказал я. — В любом случае, в этих местах не понаслышке знают, что основанный на содомии брак, не законен, поэтому я вряд ли когда-нибудь буду вашим зятем.
— Вы можете приехать в Бостон и пожениться, — сказала миссис Ледбеттер.
— Я уверен, что моим ответом будет гигантское “нет”.
— Но почему? — спросила она.
— Вы знаете, почему.
— Если ты так сильно его ненавидишь, почему продолжаешь пялиться на него?
— Потому что мне хочется его убить. И я говорю про стиль «Резни бензопилой» в Тупело, с кровью и кишками отсюда до Джексона и обратно.
— По крайней мере, ты знаешь, что чувствуешь, — отметил мистер Ледбеттер.
— Я так зол на этого человека, что не хочу думать об этом, потому что с большой вероятностью могу встать, подойти и дать ему в зубы своим гипсом.
— Но ты не всегда будешь злиться, — сказала миссис Ледбеттер.
— Прямо сейчас я не вижу, как может быть возможно что-либо другое, — признался я. — Я очень ясно дал ему понять о приёме наркотиков. Я простил его один раз и дал ему второй шанс. Я не поведусь снова.
— Значит, ты сделаешь себе хуже, чтобы отомстить?
— И намного больше.
— Вы, южане, такие вспыльчивые! — воскликнула она. — А как по мне, то это освежает. В Бостоне тебя бы обожали, Вилли. Эти старые дамы со своими носовыми платками — они бы тебя проглотили! Мы бы устроили самую большую свадьбу, которую Бостон видел за много дней, могу тебя заверить. Ты бы узнал, что мы тоже можем быть очень вспыльчивыми, по-своему. Кого нам нанять, чтобы спели на вашей свадьбе?
— Прошу прощения?
— Ну выкладывай уже. Если бы ты мог выбрать знаменитость для исполнения на твоей свадьбе, кто бы это был?
— Вы не можете так поступить.
— Конечно можем. На нашей свадьбе пел Фрэнк Синатра. Помнишь, дорогой? Его нанял мой отец. Ох, как я любила этого мужчину! Так что говори, Вилли. Кто это будет?
— Вы можете просто нанять любого, кого хотите?
— Так это и работает, дорогуша. Помани их достаточным количеством денег, и все прибегут. Они кучка шлюх, знаешь ли. Они съедят обрезки ногтей с твоих ног, если достаточно им заплатишь. Этим, в конце концов, они и занимаются. Джексон говорит, тебе нравится старое кантри. Мы могли бы нанять Рибу Макинтайр. Что ты об этом думаешь? Я слышала, она довольно хороша.
— Рибу? Серьёзно?
— Конечно, дорогой. Ты платишь за её билет на самолёт. Конечно, первый класс. Платишь за её отель. Конечно, первый класс, и лучше бы, чтобы по приезду в отель её ждало намного больше, чем корзинка фруктов, скажу тебе по опыту. Пришли лимузин, выпиши чек, и тогда ты владеешь ею следующие два часа, и она будет делать всё, что ты захочешь.
У меня было чувство, что миссис Л. водит меня за нос, но я подыграл.
— Ну, как насчёт Ли Гринвуда? Он мог бы спеть “Я должен тебе”.
— Видишь? Насколько это было сложно?
— Не уверен, что он хотел бы петь на гейской свадьбе. Некоторые из этих парней такие натуралы, что, должно быть, у них в задницах бруски размером два на четыре.
— И куда бы ты поехал на медовый месяц?
— В Долливуд, — сразу же ответил я.
— Долливуд? Что это такое, чёрт побери?
— Это тематический парк Долли Партон. В Теннесси.
— У Долли Партон есть тематический парк? Стивен, ты это слышишь?
— Мы здесь любим Долли, так что не говорите о ней ничего плохого, — предупредил я.
— Это не у неё огромная грудь? — спросила миссис Ледбеттер. — Сейчас она, наверное, сгибается пополам, как маленький старый карлик, и её гигантская грудь тащится по земле, когда она выходит на сцену. Я всегда буду любить тебя! Удивлена, что ей не отрезали эти штуки много лет назад. На них можно было бы нарисовать полоски, и получилась бы парковка.
— Вы такая злая! — воскликнул я, и говорил правду. Она была во многом похожа на деда…
— И поэтому все любят сидеть рядом со мной. Уверена, Долли очень милый человек. Почему бы Долли не спеть на нашей маленькой свадьбе?
— Она снималась в “Самом приятном борделе Техаса”, — отметил мистер Ледбеттер. — Отличный был фильм.
— Не уверена, что ты понял бы, что фильм хороший, даже если бы он выиграл Оскар, дорогой, но это другая история. Так почему бы нам не позвать Долли спеть на нашей свадьбе? Что ты думаешь, Вилли?
— Не будет свадьбы, миссис Л, — честно сказал я.
— Эй, Обгаженные Штанишки, ты напоминаешь мне о том, что говорят о политиках и детских подгузниках — говорят, и то, и другое нужно менять, и часто, и по одной и той же причине.
— Честно, — ответил я. — Свадьбы не будет.
— Конечно будет.
— Вы довольно уверенная для кого-то, кто на самом деле меня не знает.
— Я знаю таких как ты, дорогуша. Ты борец, а не капитулянт.
— Слишком плохо, что ваш сын не капитулянт.
— Он им будет. Просто нужно толкнуть его за край. Дать ему что-то, ради чего уйти. Что-то подсказывает мне, что ты хорош в толкании людей за край.
— Он делает мне больно, — сказал я, удивлённый, какую боль почувствовал от одного упоминания об этом. — Он делает мне по-настоящему больно.
— Так накажи его. Сделай ему больно в ответ.
— Я думал, что это и делаю, — отметил я.
— Молодец. Но не закрывай дверь.
— А вы та еще назойливая старая женщина, не так ли? — спросил я.
— Конечно, и ты не захотел бы видеть меня другой.
Некоторое время мы наблюдали, как играют мальчики. Ной был так невероятно счастлив, носясь вокруг и не замечая никого, кроме своих папы и кузена.
Им было хорошо вместе, Ною и его папе. Джексон давал ему то, что не мог дать я, одной из этих вещей было младенчески чистое сердце. Джексон был одним из тех парней, кто мог опуститься на ковёр и увидеть всё на их уровне. Он никогда не уставал играть в карты, Xbox или «Монополию». В некотором смысле он сам был как ребёнок.
— В семье борец мой сын, — наконец сказал я. — Не я.
— Он унаследовал это от тебя, — сказала миссис Ледбеттер.
— Я в этом сомневаюсь.
— А я вовсе не сомневаюсь. Он замечательный ребёнок.
— Я думал, вы говорили, что он отсталый.
— Я сказала что-то оскорбительное? Не могу себе представить!
— Вы сами отсталая, — ответил я.
Она рассмеялась и затянулась электронной сигаретой.
Глава 64
Нашего лучшего недостаточно
Джексон проводил нас до машины. Он держал Ноя за руку. Ной открыто светился счастьем. Его улыбка говорила, что мы снова вместе, и он надеялся, что так и останется.
Попрощайся, — сказал я, когда мы дошли до машины.
Ной опустил глаза и перестал улыбаться.
Джексон взглянул на меня и тоже потупил взгляд.
— Что ж, это неловко, — сказал я.
— Спасибо, что разрешил мне его увидеть, — довольно холодно произнёс Джексон.
— Никаких проблем, — ответил я.
— Я скучаю по тебе, Вилли.
Я притворился, что не услышал этого.
— Правда, — сказал он, поднимая глаза и глядя на меня. — Я скучаю по тебе.
— Знаю, — сказал я. — Но я зол на тебя.
— Знаю.
— Я хочу сказать, что по-настоящему зол на тебя.
— Я знаю, и у тебя есть все…
— Я так зол на тебя, что не могу тебя простить — и не думаю, что когда-нибудь прощу. Будь дело в чём-нибудь другом, у нас бы не было этой проблемы, но тебе обязательно было выбрать одну вещь, которую, как ты знаешь, я совершенно не могу терпеть — а потом тебе обязательно было делать это перед моим ребёнком.
— Всё было не так, — сказал он.
— Тогда как?
— Он должен был спать! Я бы не сделал ничего такого, если бы знал, что он смотрит!
— Тебе вообще не следовало делать ничего такого!
— Я облажался. Скажи мне, что сделать, чтобы всё исправить.
— Нет ничего…
— Я сейчас прохожу программу реабилитации, и я говорил с той женщиной из ДСО. Я могу с этим справиться, Вилли, если ты дашь мне шанс.
— Я уже давал тебе шанс, — отметил я. — И я очень хорошо прояснил тебе, что не собираюсь провести свою жизнь с наркоманом. Если ты так сильно любишь наркотики, ладно! Флаг в руки! Втяни своим носом весь чёртов мир. Мне плевать. Но не ожидай, что я буду стоять рядом и смотреть, как ты это делаешь.
— Ты не понимаешь!
— Я скажу тебе, чего я не понимаю. К твоим ногам брошен весь мир, но этого недостаточно. Ты можешь пойти куда захочешь и делать что захочешь. Тебе никогда не придется переживать о том, откуда будет твой следующий обед, или как оплатить счета, или как позволить себе очередную пару слуховых аппаратов, или что делать, если сломается твоя машина. Ты всё детство бродил вокруг пирамид или катался на лыжах в Вейле или носил чёртову тиару. Но это недостаточно хорошо, да? Нет, ты не счастлив! Приходится принимать таблетки счастья, потому что ты не счастлив! Теперь ты довольно ясно дал понять, что Ноя и меня тебе недостаточно. Не знаю, чего ты ищешь, но это не мы.
— Но это и есть вы, — несчастно произнёс он.
— Если так, у нас бы не было этого разговора.
— Пожалуйста, послушай…
— Мой папочка был таким, как ты. У него было время, чтобы пойти напиться до смерти и тащиться и спотыкаться, как чёртов дурак, но он был слишком занят, чтобы сводить меня и Билли на рыбалку или сходить на наши бейсбольные игры, или поволноваться, живы мы или мертвы. Думаешь, я хочу выйти замуж за кого-то, кто поступит так же со мной и моим сыном?