— Эта страна была основана на христианских принципах, — парировала она. — С тех самых пор, как мы выгнали Бога из своих школ, у нас одни проблемы. Дети становятся всё более и более сбитыми с толку, пока общество становится всё более и более вольным. Это не самые хорошие условия для детей.
— Как и фанатизм, — сказал Джексон.
— Боюсь, мы уходим от темы. Ной хороший ученик, но с проблемами. Он неуверенный, эмоционально незрелый. Ему почти двенадцать, но у него всё ещё есть боязнь разлуки. Отчасти из-за обстоятельств его рождения, конечно же, но не полностью. Он пытается завести друзей, но не знает как. Ваша ситуация усложняет для него это дело — многие родители не хотят, чтобы их дети дружили с кем-то вроде него. Он не успевает с домашним заданием. Если мы дадим ему тест на чтение из второго класса, не уверена, что он его пройдёт. Откровенно говоря, есть границы в том, насколько мы можем помочь ему в этой школе. С другой стороны, если бы вы отправили его в Джексон…
— Я не отправлю его в школу для глухих.
— Это было бы очень полезно.
— Я не отошлю его!
— Судя по обстановке дома, это может быть не так уж плохо.
— По какой обстановке? — требовательно спросил я.
— Я не могу не думать, что ему было бы лучше в более традиционном окружении. Я понимаю, вы старались изо всех сил…
— Что это должно значить, чёрт побери?
— Пожалуйста, не материтесь в этом кабинете, мистер Вилли. Мне это совсем не нравится.
— Это возмутительно, — сказал Джексон. — Я услышал достаточно.
Он встал, глядя на меня.
— Возможно, вы захотите рассмотреть вопрос о переводе Ноя на какую-нибудь другую программу, — сказала миссис Сандербёрк, также вставая и ясно давая понять, что наша “консультация” окочена — и она также только что показала цель нашего разговора. — Я очень надеюсь, что вы найдёте что-нибудь подходящее.
— Вы не можете вышвырнуть моего ребёнка из этой школы, — злобно проговорил я.
— Очевидно, мы не удовлетворяем его потребности, — ровно ответила она. — Вам может больше повезти…
— Мне может больше повезти, если я поговорю с директором, а не с вами, потому что вы, очевидно, не заинтересованы в том, чтобы помогать Ною.
Она поджала губы, неосознанно опуская взгляд на мою книгу, которая лежала на столе между нами.
— Если вы считаете, что это поможет, — произнесла она.
— Да, думаю, поможет, — ответил я. — Мой сын никогда не будет гением, но он не тупой, и у него есть право на образование, как у любого другого ребёнка в этом штате, и вы по закону обязаны обеспечить ему это, не важно, одобряете вы его родителей или нет.
— Уверяю вас, это не имеет никакого отношения к вашему образу жизни, мистер Вилли. Я просто предполагаю, что ему может быть лучше в другом окружении. Дети могут быть довольно жестокими.
— Как и взрослые.
Глава 7
Уверен, ничего страшного
Я не хочу это надевать, — нахмурившись прожестикулировал Ной, глядя на чёрный костюм, который я положил на его кровать, и на блестящие туфли рядом. Он только что принял душ и казался бледным и уставшим. Наша поездка в Мемфис тем утром, должно быть, вымотала его.
Я хочу, чтобы ты хорошо выглядел, — сказал я, пытаясь оправдать эту перемену в его планах на одежду. Встретившись с ангелами тьмы, которые выдавали себя за родителей Джексона, я понял, что обычной одежды не хватит. Мы собирались надеть лучшие воскресные наряды и притворяться, что у нас есть манеры, даже если их нет. Мы не пойдём в ресторан «Юнион Хайтс» в центре Тупело в шортах и майках.
Я надеваю такое только по воскресеньям! — пожаловался он.
Сделаешь это для папочки?
Сейчас слишком жарко!
Мы идём в хороший ресторан. Мы ведь не хотим выглядеть как бездомные, правда?
Он состроил рожицу.
Давай я тебе помогу, — сказал я, пытаясь подсластить пилюлю.
На его лице было болезненное, отстранённое выражение.
В чём дело? — спросил я.
Я нехорошо себя чувствую.
Последний месяц или около того Ной чувствовал себя нездоровым, с частыми головными болями, которые брались неизвестно откуда, или необъяснимой вялостью, другими различными и прочими расплывчатыми жалобами. Возможно, мигрень. Или аллергия. Или…
Я не хотел об этом думать.
Он как робот прошёл к шкафу в поисках носков. Когда он действительно чувствовал себя нехорошо, он просто объявлял этот факт и возвращался к своим делам, совсем не как по утрам, когда ему просто не хотелось идти в школу, и он отчаянно старался убедить меня, что болен.
Я пробрался через беспорядок на полу и приложил ладонь к его лбу. Тот был горячим.
У тебя жар, — сказал я, разворачивая сына, чтобы он смотрел на меня.
Он пожал плечами.
Ты заболел? — спросил я.
Я устал, папочка.
Хочешь в кровать?
Он кивнул.
Времени был шестой час вечера.
Хорошо, — ответил я.
Он забрался в кровать. Я пощупал его лоб, его грудь. Я не мог вспомнить последний раз, когда он добровольно ложился в кровать так рано вечером.
В комнату вошёл Джексон.
— Почему вы не собираетесь? Мы должны встретиться с моими родителями в ресторане в шесть!
— Ной нехорошо себя чувствует.
— Очень вовремя, — парировал он.
— Это правда, — сказал я.
— Почему ты заставил его лечь в кровать?
— Я не заставлял его ничего делать, Джек. Он сам лёг в кровать.
— Значит, он действительно болен…
— Я так и сказал.
— Он болен… снова.
— Да.
— У него на следующей неделе приём у доктора Кеммера.
Я не ответил.
— Уверен, ничего страшного, — сказал Джексон, прикладывая ладонь ко лбу и к груди Ноя, как я. Джексон Ледбеттер был медбратом в педиатрии и знал, как обращаться с больными детьми.
— Они сделают анализы, — заверил он меня.
Я закрыл рот рукой.
— Уверен, ничего страшного, — снова произнёс Джексон с беспокойством в голосе.
Я покачал головой.
— Ничего страшного, — настойчиво проговорил Джексон.
Мы оба знали, что это, скорее всего, неправда.
— Не ищи проблем, Вилли. С ним всё будет в порядке.
— Они предупреждали меня, — произнёс я, намереваясь сказать больше, но вместо этого замолчал. Не было необходимости заканчивать эту мысль. Ной, лёжа спиной ко мне, не увидел, как я вытираю глаза.
— Ты его расстроишь, — предупредил Джексон.
— А мы не можем допустить, чтобы в этом доме кто-то из-за чего-то расстраивался, правда? — спросил я, слишком злобно, мой голос был полон горечи и досады.
— Я присмотрю за ним. Принеси градусник.
Я пошёл в ванную и хлопнул дверью.
Глава 8
Да, но…
После того, как Джексон уехал на ужин со своими родителями, я забрался в кровать к Ною. Он был вялым, его лихорадило. Я посмотрел на лицо сына, сейчас расслабленное во сне. Тёмные круги залегли под его глазами, и он был бледнее, чем обычно. Этим утром в Мемфисе он казался в идеальном порядке. А сейчас вдруг…
Доктор Кеммер предупредил, что начало пубертатного периода может принести “проблемы”. Он не торопился уточнять, какого рода ожидать “проблемы”, сказав мне просто приглядывать за Ноем и сообщать о чём-то необычном. О чём угодно, не важно, каким мелким это может казаться. Я подозревал, что это имеет отношение к скачку роста, произошедшему из-за половой зрелости. Его маленькие, недоразвитые вены могли не приспособиться к выросшему притоку крови к таким местам, как сердце и мозг. Крошечная дырочка в сердце не в том месте могла стать серьёзной проблемой, когда его сердце вырастет. Деформированный или слишком маленький орган мог попасть под давление из-за роста размеров и вместимости соседей. Возможностей была куча — и они пугали. Не вдаваясь в подробности бесконечных «что, если» сценариев, доктор Кеммер предпочитал подождать и посмотреть, что произойдёт на самом деле.
Он был прав, не паникуя, конечно же, но я не мог избавиться от ощущения нависшей опасности. Ной уже так много лет изумительно хорошо справлялся, скоро ему будет двенадцать. Я не мог заставить себя поверить, что наша удача может закончиться.
Впрочем…
Когда он родился, врачи предупреждали меня не слишком обнадёживаться, сказали, что будет чудом, если он проживёт дольше трёх месяцев. Три месяца наступили и прошли, и они расширили крайний срок до года. Затем было два года. Затем пять лет. Ной продолжал расти, не подозревая об их крайних сроках и сомнениях.
Я убрал длинные светлые волосы с его лица, и он повернулся ко мне во сне, обвивая рукой мою талию, прижимаясь ко мне, как делал, будучи маленьким мальчиком. После того, через что мы прошли — приступы ярости метамфетаминового малыша, тьма в его душе, глухота, проблемы со здоровьем, неуверенность, отторжение матери и её неожиданная смерть пару лет назад… после того, как мы так сильно боролись, чтобы оказаться здесь… наверняка, Бог не позволит этому закончиться плохо.
Наверняка, Бог не заберёт у меня моего мальчика.
Наверняка…
От противоположной вероятности все мои внутренности сжались в болезненный узел.
Да… — произнёс на задворках моих мыслей тихий, спокойный голосок.
Но…
Что, если?
Этот вопрос, на который я не мог — не смогу — ответить.
Но, — снова произнёс тихий голос.
Что, если?
Глава 9
Жизнь нужна для того, чтобы жить
Позже тем вечером меня разбудили голоса, доносящиеся из гостиной, и я обнаружил Джексона и его родителей, которые наслаждались поздним кофе за нашим обеденным столом.
— Привет, — произнёс я, прочищая горло и протирая сонные глаза.
— Значит, существо чувствует себя неважно? — требовательно поинтересовалась миссис Ледбеттер, казалось бы, очень недружелюбным голосом.
— Обязательно так его называть? — резко спросил я.
— А как я должна его называть? — спросила она.
— Можете использовать его имя, — сказал я.
— Ной, — произнесла она, будто пробуя. — Библейское имя. Очень любопытное имя для ребёнка гомосексуалиста и дегенеративной матери-наркоманки, ты так не думаешь?
— Друзья зовут его Нои, — вставил Джексон, словно чтобы сгладить момент.
— Ну, как… Нои? — чопорно спросила она.
— Он в порядке, — огрызнулся я.
— Почему бы тебе к нам не присоединиться? — спросил мистер Ледбеттер, салютуя мне чашкой кофе.
— Я не в восторге, когда меня называют гомосексуалистом, — сказал я, игнорируя его и адресуя комментарий миссис Ледбеттер. — Я нахожу это очень оскорбительным.
— Я всех своих друзей-геев называю гомосексуалистами, — сказала миссис Ледбеттер.
— Наверное, им это нравится не больше, чем мне.
— Напротив, они считают это забавным. Ты действительно очень напряжён, Вайлис.
— Вилли! Меня зовут Вилли!
— Я знаю, дорогуша. Просто тебя проверяла. Джеки не говорил мне, что ты такой раздражительный.
— Уверен, Джеки вам много чего не рассказывал, миссис Безбилетница.
— Ты пошутил! Браво! С тобой ещё не всё потеряно.
— Я принесу тебе кофе, — сказал Джексон, взглядом умоляя меня вести себя хорошо.
— Ты скоро ко мне привыкнешь, — заверила меня миссис Ледбеттер. — Джеки говорит, что ты тот ещё юморист. Большая часть юмора — это с трудом подавленная ярость, знаешь ли.
— Серьёзно?
— Некоторые смешнейшие люди, которых я знаю, — самые злые. В твоём случае, я не удивлена — как может быть иначе, когда ты рос здесь, на лобковом волосе известной вселенной? Почему мой Джеки вообще сюда приехал, я никогда не пойму.
— Мне здесь нравится, — сказал Джексон. — Ты просто не понимаешь, мама.
— И не хочу понимать, — сказала она. — Я никогда не видела столько толстяков. Ты должен будешь напомнить мне не надевать никаких острых металлических предметов, чтобы я не проколола одного из этих людей, который взорвётся, а я останусь покрыта сырной крупой трёхнедельной давности. Серьёзно, Джеки, ни за какие деньги я не соглашусь жить в таком месте.
— Здесь всё немного медленно, но оригинально, — сказал мистер Ледбеттер. — Эти люди знают, как надеть штаны.
— Я должен на это надеяться, — произнёс я. В моей голове вспыхнуло изображение людей без штанов в моей очереди к кассе в «ФудВорлде». Возможно, это могло бы сделать мою работу более интересной.
— Они соль земли, — добавил мистер Ледбеттер.
— Они деревенщины, — сказала миссис Ледбеттер. — Им не хватает образования и изысканности. Они считают, что женщина должна быть босой и беременной. Если только, конечно, она не играет в теннис в загородном клубе.
— У них твёрдые, традиционные ценности, — парировал мистер Ледбеттер, — и я им аплодирую. Ты ведёшь себя очень недобро и делаешь ленивые, ничем не обоснованные обобщения. В любом случае, в мире достаточно ярых либералов.
— Ты говоришь так только для того, чтобы вывести меня из себя, — хмыкнула миссис Ледбеттер.
— Это просто дополнительный бонус, — ответил её муж.
— Мы проделали весь этот путь не для разговоров о политике, — сказала миссис Ледбеттер. — Мы всё ещё не решили, что подарить существу на день рождения. Что ты советуешь, Вайлис?
— Его день рождения только в июле, и вам не нужно ничего ему покупать, — сердито произнёс я.
— Но мы хотим. У вас ведь здесь, наверняка, есть торговые центры и всё такое.
— Мама, — раздражённо произнёс Джексон.
— Я не уверена, чего захотел бы ребёнок его возраста, растущий в таком окружении, хотя подарочный сертификат к специалисту по психическим заболеваниям кажется подходящим. Или, возможно, он предпочёл бы ствол?
— Прошу прощения? — произнёс я.
— Он рано или поздно пострадает, раз растёт с гомосексуальным отцом и его любовником, — сказала она, опустив свою чашку кофе и сделав долгую затяжку электронной сигареты, выдула облако пара. — Не говоря уже о том, что он живёт точно в центре Бисквитного пояса, который как раз оказывается на перекрёстке Аллеи торнадо*. Что может пойти не так в этой адской бездне? Знаешь, Джеки, мне очень жаль, что ты не принес Бейлис к этому кофе. Он снимает напряжение.
* «Аллея торнадо» (англ. Tornado Alley) — неофициальный термин, обозначающий территории США, в которых наблюдается наибольшее количество торнадо.
— Я в завязке, мама. Мы не держим в доме алкоголь.
— Я не знала, что ты был алкоголиком, — сказала она.
— Я восстанавливаюсь от зависимости. Мы не держим в доме никаких наркотиков и алкоголя.
— Как печально, — произнесла она. — А теперь об этом подарке на день рождения…
— Вам не нужно ничего покупать Ною, — снова сказал я.
— Не получится, Вайлис, ты скажешь мне, что я должна приобрести. Насколько я знаю, южные дети могут предпочесть в качестве подарка рептилию. Возможно, хорошую черепаху или змею, или что-то ещё. Здесь поблизости есть зоомагазин? Как думаешь, ему понравится анаконда?
— Никаких змей, — твёрдо сказал я.
— Может быть, лук и стрелы? Он мог бы быть как та девчонка в фильме. У него определённо такие же волосы.
— Никакого оружия, пожалуйста.
— Что ж, это сужает круг моих вариантов, — сказала она.
— Просто дай ему денег, — сказал мистер Ледбеттер.
— Это очень социалистический поступок, — отметил я.
— До тех пор, пока государство не вынуждает тебя это делать, всё нормально, — наблюдательно отозвался мистер Ледбеттер.
— Думаю, я пойду спать, — сказал я.
— И пропустишь всё веселье? — поинтересовалась миссис Ледбеттер.
— Вы это так называете?
— Ты по-прежнему не сказал мне, что купить ему на день рождения, — сказала она.
— Не нужно себя утруждать.
— Пассивно-агрессивный, — отметил мистер Ледбеттер. — Готов наказать своего сына, просто чтобы наказать тебя. Классика!
Я бросил взгляд на Джексона, ища поддержки.
Он беспомощно пожал плечами.
— Наслаждайтесь своим вечером, — произнёс я.
— Ох, сядь и прекрати вести себя как будто в штаны наделал, — сказала миссис Ледбеттер, делая очередную затяжку электронной сигареты. — Мы хотим знать о тебе всё, Вайлис. Ты должен нам всё рассказать. Мы здесь на долгосрочной перспективе, как говорится. Кроме того, следует полагать, не часто у тебя был шанс влиться в интеллигентный разговор, не когда ты проводишь свои дни, работая в продовольственном магазине. Не то чтобы овощи были такими уж интересными. Но не пойми меня неправильно. Я совершенно счастлива поговорить об овощах, если это поможет тебе расслабиться. Уверена, ты постоянно разговариваешь с овощами. В смысле, с кем там ещё поговорить? Я не права?