Картер же лишь задумчиво чесал затылок.
Примерно год назад мы стояли тут же с Джессикой. — Он замолчал и перевел взгляд с лица Нины на лицо Джона. — Думаю, тогда утки смущались не меньше чем вы оба сейчас!
Ты должен был окликнуть нас с дорожки! — возмущенно задыхаясь, выпалила Нина.
Я так и сделал!
Джон положил руки на бедра.
Ты должен был крикнуть второй раз!
А я и крикнул! Ну а теперь, когда я знаю вашу тайну, дайте мне пройти! — Картер усмехнулся. — Поймаю вас позже!
Он отошел на добрых десять ярдов, когда Нина крикнула ему:
Картер, а что, Джессика действительно беременна?!
Картер остановился, повернулся и осторожно посмотрел на Нину.
Кто тебе сказал об этом?
Не важно! Так это правда?
Глубоко вздохнув, надувшись от важности, Картер медленно улыбнулся.
Да, это правда. Первая беременность в январе закончилась выкидышем, поэтому мы решили до поры до времени помалкивать, чтобы не вспугнуть удачу! Но сейчас уже идет четвертый месяц, и все проходит благополучно.
Забыв о своем затруднительном положении, Нина радостно улыбнулась.
Как здорово! Я знаю, что Джессика всегда хотела ребенка!
Как она себя чувствует? — поинтересовался Джон.
Картер проделал рукой какой-то жест.
Иногда ее подташнивает, иногда нет, но доктор говорит, что это хороший признак жизнедеятельности малыша. После первой неудачи мы все время держим пальцы скрещенными!
Я тоже буду держать пальцы скрещенными! — пообещала Нина, а Джон, подняв большой палец, похвалил Картера:
Хорошее начало!
Картер ответил ему мужественной улыбкой, повернулся и продолжил путь по дорожке.
Глядя ему вслед, Нина обратилась к Джону:
Теперь вы скажете: «Я же говорил»?
Да не собираюсь я ничего говорить! Важно лишь то, что это оказалось правдой!
Она действительно говорила мне, что хочет ребенка. Я очень волнуюсь за нее.
Волнуетесь за ребенка?
Нет, за нее, потому что она получит то, что хочет. Я мало знаю о младенцах, чтобы волноваться за него.
Разве у вас нет друзей с детьми?
Немного. Но я никогда ими не интересовалась. Мне хватает работы. Мои друзья знают об этом. Когда я прихожу к ним в гости, детей либо уводят, либо укладывают спать. — Нина бросила взгляд на Джона. — Вот еще одна причина нашей несовместимости! У вас есть ребенок. Я бы не знала, что мне с ним делать.
Джон молча стоял, глядя на нее так, словно искал внутри ее нечто такое, чего в ней не было. Оглянувшись назад, она увидела лишь прямую щетку его бровей, нечеткий контур его челюсти, прямой нос и плотно сжатые губы. Это было лицо, которое привлекало ее, несмотря на внутренний запрет.
Наконец он поднял голову и отвел взгляд:
Нам пора идти.
Кивнув, она начала спускаться к утиному пруду, но очарование дня пропало. Во всем теле возникло напряжение, вызывающее неловкость от неудовлетворенного желания.
Они шли по усадьбе, которая должна была использоваться в качестве модели, потом по двум другим. Нина указывала различные особенности и варианты, словно вела Джона как потенциального покупателя. Они избегали смотреть друг на друга и касаться, но в то же время оба чувствовали какую-то незримую нить, протянувшуюся между ними.
К моменту возвращения к особняку Нина чувствовала себя совершенно разбитой. Она быстро села в автомобиль, коротко попрощалась с Джоном и удрала. До настоящего времени она сама управляла своей судьбой. Теперь же ей казалось, что она теряет контроль, если не над своей судьбой, то над своими чувствами.
Ей было жаль, что она не понимала, как это случилось.
Ей было жаль, что она не может бороться с этим.
Ей было жаль, что она перестала различать жар и холод, добро и зло.
Но главным образом ей было жаль, что она не поняла Джона!
Он не был похож ни на одного из мужчин, которых она знала. Он был невыносим, но она его уважала. Он иначе видел мир, но она ему доверяла! Она любила его, но скрывала это!
И она хотела его. Он не покидал ее ни днем, ни ночью. Лежа в широкой одинокой постели, она вспоминала о его поцелуях и крепких объятиях, и эти воспоминания лишь усиливали ее желание. Она вспоминала, как он говорил, что ночами мечтает о близости с ней, и сама начинала предаваться таким же мечтам, переживая те же трудности и лихорадочное возбуждение, что и он.
Она поспала часок, потом проснулась, опять заснула и снова пробудилась. Ночь выдалась жаркой, и вспотевшая Нина встала и обтерлась влажной губкой, но как только она вернулась в кровать, снова почувствовала себя потной.
К рассвету она уже была совершенно измученной. Ни один мужчина, никто не имел права так поступать с ней! Ни один мужчина не стоил этого! У нее была своя жизнь, свободная и независимая, такая, какую она сама себе выбрала! А когда она откроет собственное агентство, эта независимость будет полной. Она шла своим путем к заветной цели и не нуждалась ни в каком мужчине!
В восемь часов утра раздался звонок в дверь. Невыспавшаяся, липкая от пота, Нина, еле волоча ноги, потащилась вниз по лестнице.
Кто там?! — завопила она в дверь.
Джон.
С тихим стоном она уперлась лбом в старую сосновую дверь, почувствовав ее прохладу и слабый заплесневелый аромат. Но облегчение было недолгим. С другой стороны двери стоял Джон! Что делать?
Совершенно спокойным голосом он попросил:
Нина, откройте дверь. Нам нужно поговорить.
По-моему, вы выбрали для этого неподходящее время, — ответила она, крепко зажмурясь.
Он не ответил. Если бы это не был Джон, она могла бы предположить, что гость уехал. Но это был Джон!
Спустя минуту он попросил снова тем же тихим голосом:
Нина! Откройте дверь, Нина! Пожалуйста!
Если бы не его тон, она бы тотчас же ушла.
Но даже толщина двери не могла скрыть тихую требовательную интонацию. Но не только. В голосе его послышались нотки мольбы.
Чувствуя, что совершает огромную ошибку, но не в силах ее избежать, она тихонько вздохнула, немного отступила назад и приоткрыла дверь.
Глава 6
Джон проскользнул в образовавшуюся щель. Следя за ним, она почувствовала себя окруженной дикими картинами, терзавшими ее всю ночь. Вид его футболки и шорт ничуть ее не успокоил. Она смотрела на его сильные, мускулистые ноги, поросшие темными волосами, и это зрелище возбуждало ее.
Я принес вам пончики, — спокойно сказал он, не глядя ей в лицо.
На Нине была только короткая простая сорочка, которую она надела на ночь, и больше ничего.
Я еще лежала в кровати, — объяснила она. Обычно в таком виде она никогда никому не открывала. Но сейчас она не контролировала себя, была на пределе. — Этой ночью я плохо спала!
Теперь он поднял глаза. Удивительно, но очков на нем не было, он был, как и она, весь потный. Мокрые и взъерошенные волосы торчали во все стороны.
Я бежал! — Его янтарные глаза были полны решимости. — Я думал, мы успеем поговорить!
Не знаю, смогу ли я.
Желание было написано у нее на лице, и Нина это понимала, но скрыть не могла.
Казалось, Джон заметил ее безуспешные попытки оставаться спокойной и боролся с собственным желанием примерно с тем же успехом, что и она. После минуты тишины, показавшейся обоим вечностью, он пробормотал:
Да не хочу я их! — и поставил мешок с пончиками на ступеньку, а сам потянулся к Нине.
Прильнув к его телу, сомкнув руки на его шее, Нина, наконец, почувствовала облегчение. Она прошептала его имя, уткнувшись в его шею.
Так они стояли довольно долго, прижимаясь друг к другу все теснее и нарушая тишину лишь прерывистым дыханием и редкими стонами. Нина стояла бы так бесконечно, но постепенно их тела начали пробуждаться. Она терлась об него, чтобы лучше его почувствовать, а когда этого оказалось недостаточно, принялась гладить его.
Руки Джона нежно гладили ее спину. Конечно, он уже понял, что под сорочкой на ней ничего нет, и дыхание его участилось. Его пальцы стали медленно забираться под тонкую ткань.
Если вы не хотите, скажите мне, и я остановлюсь, — произнес он каким-то странным, скрипучим голосом.
Нина поняла, что голос Джона изменился от сдерживаемого желания.
Нет, нет, я хочу! — выдохнула она ему в ответ, с восторгом проводя пальцами по его худым бедрам. — Я в этом нуждаюсь, — призналась она несколько напыщенно и вскрикнула, когда его рука скользнула между ее ног. — Помогите мне, — взмолилась она и, чтобы убедить его, просунула пальцы под его плотно натянутые хлопчатобумажные шорты.
Он явно не нуждался в просьбах.
Прежде чем она хотя бы отдаленно осознала, что он делает, он подхватил ее под колени и поднял. Она обняла ногами его бедра, и он, жадно накрыв ее губы своими, понес ее по лестнице, не останавливаясь до самой спальни. Там он опустил ее на смятую постель и лег на нее.
С видимым нетерпением он задрал на ней сорочку, и Нина помогла ему снять ее с себя через голову. Высвободив одну руку, она тотчас же потянулась к нему.
Я ни с кем не был с тех пор, как умерла моя жена. Нам нужен презерватив?
Я еще дольше не имела связи с мужчинами, — поспешно прошептала она, потянув его за рубашку. Рубашка мгновенно полетела через его голову, обнажив красивый торс с густым волосяным покровом. — Никаких презервативов!
Джон расстегнул молнию, снял шорты и трусы.
А дети?
Я принимаю таблетки, — выдохнула она. — Скорее, Джон, скорее!
Он поудобнее устроил ее под собой, и не успела она раздвинуть ноги, как он вошел в нее. Потрясенная силой его вторжения, она вскрикнула и выгнулась.
Нина...
Нет, нет, мне не больно, а приятно, очень приятно...
Но это проникновение, это первое ощущение мужской силы было только началом. От того, что последовало дальше, она чуть не потеряла голову. Он гладил ее внутри и снаружи, гладил руками, губами и своим великолепным мужским достоинством. Он ее пощипывал и покусывал. Когда она задышала чаще, он стал действовать сильнее и энергичнее. Иногда его движения были более ритмичными, иногда менее. Иногда он заполнял ее до отказа, а затем выходил почти целиком, потом входил снова, и возникающую при этом резкую пульсацию она могла бы принять за окончание акта, если бы он сразу же не начинал заново.
Жадная до наслаждения, она касалась его тела там, где только могла, но тепло, которым он ее наполнял, вскоре вытеснило из ее головы все, кроме грядущего освобождения от невероятного возбуждения. Она с трепетом прижималась к нему, казалось, целую вечность. Не помня себя от восторга, она не сумела отличить свой оргазм от его, пока, наконец, не пришла в себя настолько, что ощутила заключительные спазмы, сотрясающие его тело.
Медленно, тяжело дыша, он опустился на нее. Через минуту, казавшуюся вечностью, он перевернулся на бок и увлек ее за собой, по-прежнему находясь в ней.
Она смотрела в его глаза и с минуту не могла произнести ни слова. Что-то застряло там, у нее в горле, что-то глубокое и эмоциональное, что-то, чего она не могла, да и не хотела понимать. Физическая близость с Джоном стала самым ярким впечатлением ее жизни.
Прошло несколько минут, к ней вернулось самообладание, ее губы смягчились улыбкой.
Кто бы мог подумать? — прошептала, наконец, она.
Что — подумать?
Что медлительный, спокойный, задумчивый Джон Сойер в постели окажется образцом необузданной мужской силы!
Его и без того раскрасневшиеся щеки запылали еще больше.
На меня снизошло вдохновение.
Безусловно. — Перестав улыбаться, она коснулась его лица. — Это было что-то невероятное!
Он медленно, задумчиво кивнул.
Вы уверены, что я не причинил вам боли?
Я похожа на человека, которому причинили боль?
Он медленно покачал головой.
Вы похожи на любимую женщину. — Он дотронулся до ее губ, все еще теплых и припухших, затем щеки, волос. — Как могут волосы, которые еще короче моих, выглядеть так женственно?
Не так уж трудно иметь волосы короче ваших, — съязвила она и запустила пальцы в густые волосы у него на затылке. — Но мне нравится.
А сначала не нравилось.
Вы мне вообще сначала не очень нравились. Вы меня тормозили.
И сейчас торможу. Это становится целью моей жизни.
Она предположила, что он ее поддразнивает, и решила поддразнить его в ответ.
Не получится.
Еще как получится! Вы ведь сейчас не рветесь на работу, правда?
Она помотала головой:
До десяти меня там не ждут.
А если бы вам надо было к девяти? Вы бы спешили?
Возможно. — Она усмехнулась. — Это зависит от того, с какой силой вы будете удерживать меня здесь.
Он усмехнулся в ответ.
Подождите минуту.
Думаете, за минуту что-нибудь изменится?
Я это знаю.
Она подождала минуту, провела рукой по волосам у него на груди, пощипывая его соски.
М-м-м, да, — сказала она, обхватывая бедрами его бедро и чувствуя, как он снова входит в нее. — Наверное, вы правы.
Разумеется, я прав. — Джон поймал ее губы и поцеловал ее, сначала мягко, потом более настойчиво. Он перевернулся на спину, и Нина оказалась на нем. Он неотрывно смотрел на ее груди с розовыми сосками. Раздвинув ее бедра для более глубокого слияния, он предоставил ее самой себе и дотронулся до ее груди.
Нина наблюдала, как длинные пальцы, которыми она восхищалась, проводят по каждой выпуклости ее фигуры. Она наблюдала, как они массируют ее соски, пока они не затвердели, словно бусины. Затем он притянул ее к себе и коснулся ее губ. Зрелище того, как он охватывает губами ее сосок, а затем возбуждает пальцем, чуть не лишило ее рассудка. Закрыв глаза, она начала двигаться навстречу ему, подаваясь то вперед, то назад, чувствуя, как он глубоко проникает в нее, пока он не поднялся навстречу ее толчкам.
Он довел ее до первого оргазма и тут же до второго, найдя чувствительный бугорок в самом нежном ее месте и долго-долго гладя его. Он довел ее до третьего оргазма, перевернув ее и войдя в нее с таким ожесточением, которого она никак от него не ожидала, но которое свело ее с ума. Закончив, он рухнул на нее, обессиленный.
Некоторое время они лежали, неподвижные и тихие, и Нина наслаждалась его близостью. Затем в ее голове что-то щелкнуло. Мысленно быстро провернув в памяти то, что случилось, и то, что это означало, она испугалась. Она получила большое, слишком большое удовольствие. Конечно, от такого любовника, как Джон Сойер, трудно оторваться. Но в ее жизни нет места подобным отношениям. У нее нет времени на таких мужчин, как Джон. Ей есть куда идти. Она не может и не будет связывать себя, даже из-за собственных желаний.
Надо подниматься, — пробормотала она из-под его груди.
Он крепче обнял ее.
Нет, останьтесь.
Я должна идти на работу.
Позвоните. Пусть кто-нибудь вас заменит.
Не могу.
А у меня няня до полудня.
Няня. В этом слове заключалось одно из основных различий между Ниной и Джоном. Твердо положив руку ему на грудь, Нина проигнорировала манящую влажную, теплую мужскую плоть и приподнялась. Несколько секунд спустя она встала с постели и направилась в ванную,
Нина?
Я должна принять душ.
Отложите.
Не могу.
Она открыла воду. Как только ванная стала заполняться паром, она встала под горячую струю и принялась намыливаться, тщательно и методично, как все, что она делала. Как следует помассировав волосы, она их прополоскала, выключила воду и, взяв полотенце, досуха вытерлась. К тому времени, когда она вернулась в спальню, Джон лежал, прислонившись к медному изголовью, и выглядел необыкновенно мужественно на фоне ее ярко-розовых простыней. Фактически все в комнате было ярко-розовым; и все же выглядел он на этом фоне не по-дурацки, а именно мужественно.
Не обращая на него внимания, Нина вытащила из ящика нижнее белье, надела его, а поверх натянула шелковые шорты и блузку цвета фуксии. Вдев в уши крошечные бирюзовые сережки, она присовокупила к ним подходящее ожерелье и тонкий поясок на талию. Туалет довершили босоножки из ремешков. Тряхнув головой, она посмотрела на себя в зеркало и пальцами расчесала волосы.