— Она думала, что у меня двойня, потому что в семье это обычное дело.
— И как ты ей ответила?
— Что ты откармливаешь меня на убой.
— Отлично. Мне нравится.
— Вообще-то она сказала, что ты тоже прибавил пару-тройку фунтов.
— Великолепно! — Его голос звучал с надрывом. Он уткнулся в ее волосы. — Несомненно, я нахожусь в лучшей форме для мужчины моих лет.
Она знала это, но не собиралась подтверждать.
— Мужчина, — фыркнул он, вспомнив сестру, — не может жить, когда женщина его постоянно охлаждает. Не знаю, как Джастин выносит ее.
— Он ее любит.
— Да уж. — Джонни коснулся губ жены. — Любовь делает из мужчины мартышку.
Эммелин подумала, что потеряет сознание, когда он страстно прижался к ее губам и погладил сильно выпирающий живот. Эммелин бессознательно протянула руки и обхватила его за шею. Кровь сильнее побежала по жилам, и ребенок тут же толкнулся.
— Думаю, детка хочет знать о моих намерениях, — усмехнувшись, прошептал Джонни.
— И каковы они?
Эммелин пришлось признать, что она более чем удивлена собой. Благородство и ласка Джонни медленно врачевали душевные раны, которые нанес ей тот мерзавец. Может ли она быть для Джонни привлекательной? Этого она не могла себе представить.
Он нехотя отодвинулся и лег рядом.
— Если бы не ее невинные ушки, я бы сказал, чего хочу.
Эммелин была на вершине счастья.
— Ты весь дрожишь.
— Прости. Мне не следовало это делать. — Легким движением пальцев он коснулся ее нижней губы и шумно вздохнул, подавляя желание. — Мне не следовало это говорить.
— Все хорошо. — Эммелин была на грани нервного срыва. Ей хотелось завизжать от ярости. Она прикрыла глаза, и жестокие слова Ронни снова раздались у нее в ушах: «Сомневаюсь, что такая жалкая неумеха, как ты, вообще может удовлетворить мужчину». Видимо, он прав. Каждый раз, когда она была готова отдаться, Джонни шарахался от нее. Почему, черт возьми, она не помнит, что между ними заключено это проклятое соглашение? Чем скорее она вобьет это в свою пустую голову, тем лучше. Для Джонни она просто пропуск на свободу.
Ребенок снова толкнулся, и Джонни хмыкнул.
— Так тебе интересно, чего я хочу, малышка? — Он нагнулся и приложил губы к животу Эммелин. — Я собираюсь научить тебя скакать верхом на лошадке. Правда, это здорово? А еще я научу тебя ездить на велосипеде, и водить машину, и вообще буду учить тебя ездить на всем, что движется. — Он погладил живот с таким выражением лица, будто, утешая, гладит ребенка по головке. — А еще я собираюсь колотить всех парней, которым захочется назначить тебе свидание.
Пытаясь успокоиться, Эммелин говорила себе, что их брак фиктивный, они заключили соглашение на год. Все было бесполезно! Она не представляла, как ей пережить эти несколько месяцев мучения.
Внезапно Джонни засмеялся.
— Она такая милая, честное слово! Отвечает мне.
— Думаю, это мое кровяное давление — она реагирует на перепады, — призналась Эммелин, подумав, что, если попытается остаться равнодушной к его ласкам, ей будет легче. Возможно, ей удастся вынести эту муку, беседуя о малышке. — Мне никогда не приходилось испытывать такого… возбуждения. — Она внимательно смотрела на Джонни, как он отреагирует.
— Да. Мне следовало помнить, что для тебя это непривычно. — Он явно был взволнован. — С тобой все в порядке? Я понимаю, имея столь неприятные воспоминания, ты болезненно реагируешь даже на шутки. Извини.
Так. Он шутил. Сердце Эммелин упало.
— Конечно, однако дело не только в воспоминаниях. Все случилось так быстро… По правде говоря, я не слишком хорошо помню, что было той ночью. Но вот следующее утро никогда не забуду.
— Почему?
Эммелин прикрыла глаза.
— Он сказал мне тогда, что он… что я… — Она чувствовала, что совершает глупость, обсуждая свою неопытность с Джонни. Однако это правда — не считая единственной ночи с Ронни и нескольких поцелуев с Джонни, Эммелин была совершенно неопытна. — …не могу удовлетворить мужчину. Я не слишком сексуальна, полагаю.
Нацепив маску фальшивой бравады, она неприятно хихикнула.
Джонни, казалось, окаменел. Он молчал так долго, что Эммелин испугалась, не обидела ли она его своим признанием. Когда он наконец заговорил, в его голосе звенел металл собственника. Откинувшись на подушку, он критически оглядел ее тело. Ей показалось, что его взгляд почти осязаем.
— Да, этот тип ловко заморочил тебе голову!
— Ну, не знаю. — Эммелин пожала плечами. — Насколько я понимаю, он сказал правду.
— Да нет же! Он просто лживый мерзавец.
Эммелин посмотрела Джонни в глаза.
— Правда?
— Правда. И если бы у нас был настоящий брак, я доказал бы тебе это прямо сейчас.
Эммелин в изнеможении бросилась на подушку. Будь проклят тот миг, когда она заговорила об этом дурацком контракте.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
— Джонни! — Эммелин с трудом повернулась на кровати и посмотрела на мерцающие цифры на часах. — Джонни! — позвала она громче. Он крепко спал. Не в силах встать, она швырнула в него подушкой. — Джонни!
— А-а… что?
— Джонни, кажется, уже пора.
Полусонный, он вскочил с матраса и потянулся включить свет.
— Уже?
— Вообще-то срок был еще на прошлой неделе. — Она едва могла поверить, что уже настал срок. Казалось, вторая половина беременности пролетела еще быстрее, чем первая. Ежедневные процедуры, покупки, подготовка детского приданого, перепады настроения, одежда для будущей матери, оформление отпуска на работе — все поглощало время, как на пожаре. Только когда она была наедине с Джонни, время приостанавливало свой стремительный бег. Лишь эти мгновения и запечатлелись в ее памяти. Несмотря на их твердую решимость поддерживать только чисто деловые отношения, связь между ними крепла. Эммелин хорошо ощущала это, пусть даже Джонни было все равно.
Еще одна болезненная схватка, и Эммелин принялась глубоко дышать, как ее обучали на курсах молодой матери. Протирая глаза, Джонни присел рядом и взял ее за руку.
— Хорошо, девочка, вот так. — И боль отступила. Джонни бросил взгляд на руку, но часов не было. — Через сколько повторяются схватки?
— Около пяти минут. Может, чуть больше.
— О господи!
Эммелин чувствовала его растерянность. Он явно не был готов к этому. Все было легко и понятно, когда они ходили на занятия и тренировались до изнеможения. Однако теперь наступила реальность, а к реальности он явно еще не готов. Так же, как и она.
— Ладно, малышка. — Джонни ласково погладил ее громадный живот и начал метаться по комнате в поисках одежды и ключей от машины. — Подожди, папочка сделает все как надо, не беспокойся.
Эммелин криво улыбнулась. Неизвестно почему Джонни, как только придумал имя ребенку, стал называть себя папочкой. Интересно, как долго это продлится после того, как их брак распадется? Скорее всего, когда он встретит свою Мисс Совершенство и заведет своего собственного ребенка. Задвинув ненужное беспокойство о будущем на задворки сознания, Эммелин переключила внимание на борьбу с новой волной боли.
— Ты как?
— Мне кажется, у нас еще есть время.
— Хорошо, время — это хорошо, — бормотал Джонни, наконец натянув сапоги. Он подошел к кровати и поднял Эммелин на руки.
— Что ты делаешь?
— Везу тебя в больницу.
— Я могу ходить.
Он положил ее снова на кровать и в замешательстве потер потемневший от щетины подбородок.
— Неси вещи, а я пойду сама. Встретимся в машине через две минуты.
— Согласен.
— Она очень похожа на тебя! — Выглядывая из-за плеча брата, Пэтси рассматривала сморщенную мордашку новорожденной Розанны Кэш Брубейкер.
— Да она просто прелесть, правда, милочка? — Лицо Большого Дедди покраснело в приливе гордости.
Мисс Кларисса кивнула.
— Она неподражаема. Мне придется отыскать твои детские фото, мой мальчик, — шепнула она, касаясь руки Джонни. — Ты не поверишь, насколько велико сходство.
Эммелин подумала: еще минута, и пуговицы на его рубашке оторвутся, настолько Джонни раздулся от гордости. Она даже не могла себе представить, что такое возможно, увидев всю любовь и гордость, отразившиеся на лице Джонни, неотрывно глядевшего на Розанну. Они решили не объявлять никому, кроме родителей Джонни, что он не является отцом девочки.
Откинувшись на больничной кровати, Эммелин наблюдала, как Брубейкеры, которые приехали немедленно, толпились около ее дочери. Она задалась вопросом, даст ли Джонни когда-нибудь кому-либо подержать дочь. Ей ведь тоже необходимо научиться нянчить ребенка. Если только Джонни не собирается самолично заниматься этим, что вряд ли возможно.
Она бросила взгляд на часы. Ее родители могли приехать в любую минуту. Конечно, ее мать тоже захочет подержать внучку… Кроме того, остальные члены клана Брубейкеров наверняка вскоре появятся в больнице, чтобы взглянуть на нового члена семьи. Блаженная улыбка расплылась по ее лицу. О да, у нее будет масса времени подержать Розанну — попозже. А сейчас дочка находится в надежных руках.
Как только краснолицая, темноволосая крошка появилась на свет, она полностью завладела вниманием Джонни. Всем показалось, что она точно знает, с кем хочет быть. Эммелин пришлось признать, что Большой Дедди и Мисс Кларисса правы: ребенок потрясающе похож на Джонни. Те же темные волосы, те же ямочки на щеках, одинаковая линия прямого носа.
Как только девочка была вымыта и запеленута, Джонни не захотел выпускать ее из рук. Казалось, они сразу узнали друг друга.
— Эй, розовый бутончик, — шептал он, крепко прижимая ее к груди, — помнишь меня? Я все время с тобой разговаривал. Я научу тебя ездить на лошадке. Помнишь? Да, помнишь, я вижу.
Даже когда медсестра пришла забрать девочку для необходимых обследований, Джонни отказался отдать ее. Он настоял на том, чтобы отнести ее самому. Джонни чуть не прибил другую медсестру, которая попыталась взять анализ крови у малышки. Женщинам пришлось уговаривать его, что все делается в интересах ребенка.
Когда появились родители Эммелин, Джонни с великой неохотой передал малышку в руки миссис Артур. При этом он не обошелся без кучи наставлений:
— Держите головку, вот так. У нее очень слабая шейка. Да, именно так. Конечно. Только не забудьте, что у нее еще открыт родничок.
Он нависал над тещей, пока рассерженная миссис Артур не возмутилась:
— Джонни, дорогой, возможно, Эммелин и единственный мой ребенок, но я еще помню кое-что о том, как обращаться с младенцем.
Она нежно обхватила девочку, очень довольная таким явным обожанием малышки. Семья столпилась вокруг бабушки и Розанны, и Джонни оказался оттесненным. Он оглянулся на Эммелин и подошел к ней.
— Привет, милая, — произнес он и нежно отвел волосы с ее лица. — Я не хотел игнорировать тебя.
— Все нормально. — И действительно, все было замечательно. А ведь рождение ее дочери могло бы пройти совершенно по-другому, если бы не Джонни. Она будет вечно благодарна ему за это.
— Нет-нет. — Ласковая улыбка озарила его лицо. — Как только я увидал ее, она похитила мое сердце. Она такая лапочка. — Джонни оглянулся на родственников, сюсюкающих с младенцем. — Кажется, она им нравится. Но не так сильно, как мне. Как ты думаешь, я буду ее баловать?
— Конечно. Отцы всегда балуют маленьких девочек. — (Буря эмоций отразилась на лице Джонни.) — Ведь она красива? — спросила Эммелин, глотая внезапно подступившие слезы.
— Да. Но не прекрасней, чем ты.
Эммелин замерла, внимательно глядя на него. Он говорил так серьезно, что она верила ему. Джонни Брубейкер каким-то образом заставлял ее чувствовать себя красавицей. Она нежно провела ладонью по колючей щеке. И ей нужно его оставить, уйти с Розанной в никуда? Сердце разрывалось от печали. Как она выживет без него? Рождение Розанны было первым сигналом о приближающемся конце их брака. Глаза его сверкнули, когда их взгляды встретились. Он наклонился и коснулся ее губ таким нежным поцелуем, что у Эммелин закружилась голова. Грубая щетина царапнула ее, когда он прижался к ней щекой, без слов говоря о чувствах, которые он испытывал.
Эммелин от всего сердца желала, чтобы волшебная картина — молодая и любящая супружеская пара с новорожденным ребенком — была реальной. Пусть это будет истиной! Пусть эти люди действительно любят друг друга, а не изображают то, чего нет на самом деле!
— Да, малышка настоящая Брубейкер. Во всех смыслах слова! — воскликнул Большой Дедди.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Эммелин испытывала странное ощущение дежа вю, наблюдая за женихом и невестой, скользящими в танце по паркету бального зала. Год назад, почти день в день, она была на свадьбе Норы и Чака, которые вышли в этот же зал для своего первого вальса. Теперь, год спустя, невеста была не менее восхитительной, а жених не менее представительным. Невооруженным глазом было видно их взаимное обожание и любовь. Фелисити Ловенстоун была очень счастливой женщиной. Выйти замуж так скоро после разрыва помолвки — для большинства женщин недоступная мечта. Эммелин сомневалась, что окажется такой же удачливой после развода с Джонни. Сглотнув комок, она постаралась отбросить мысли о том, что ее собственный разрыв с мужем уже близок. Часы их союза отсчитывали последние песчинки, и Эммелин старалась насладиться оставшимися днями их с Джонни совместной жизни. Она чувствовала себя беспомощнее, чем когда-либо. Затуманенным взором она наблюдала за новобрачными с непривычным для себя чувством зависти.
Когда они получили приглашение на свадьбу Фелисити, и Эммелин, и Джонни были удивлены. Фелисити писала, что встретила свою истинную любовь — банкира, миллионера Понтера Говарда Циммермана Третьего. Приглашение получила вся семья Брубейкер.
Даже Эммелин, которая не принадлежала к этому клану, пришлось признать, что, хотя староватый, лысоватый Гюнтер и в подметки не годится Джонни, Фелисити казалась счастливой.
Эммелин обвела глазами зал и внезапно поняла, что стоит на том же месте, где встретила той злосчастной ночью Ронни Шумахера (если это действительно его имя). Воспоминания больше не мучили ее с такой силой, как раньше, но тем не менее, вздрогнув от неприятного ощущения, она обхватила себя руками и поискала глазами Джонни.
Огромный зал был переполнен гостями. Симфонический оркестр играл вальс. Прием был в полном разгаре. Шампанское лилось рекой.
Наконец Эммелин улыбнулась — она увидела Джонни на другом конце зала. Джонни стоял, великолепный в своем смокинге, держа на руках двухмесячную Розанну. Ее крошечное личико едва выглядывало из пышных кружев платьица и чепчика. Он вел разговор с матерью Фелисити, которая — тут улыбка снова тронула губы Эммелин — поглаживала их дочку по головке. Они достигли счастливого примирения, которого и заслуживали. Глубоко вздохнув, Эммелин прислонилась к прохладной мраморной колонне, пытаясь отрешиться от грустных воспоминаний, связанных с этим залом. В ее жизни многое изменилось с тех пор, как она была тут. Еще две короткие недели, и они с Джонни объявят о своем разводе, а вскоре она останется одна. Капли пота проступили у нее на лбу, и Эммелин внезапно снова стало нехорошо. Она отыскала салфетку и промокнула виски. Мысль о будущем без Джонни делала ее совершенно больной. Скоро они с Розанной переедут в собственную квартиру и начнут новую жизнь вдвоем. Все бумаги будут подписаны, и договоренность между ними придет к логическому завершению. А брак Фелисити, по иронии судьбы, только начнется.
Не желая предаваться унынию, Эммелин сделала мужественную попытку отбросить печаль. Она двинулась на поиски мужа и дочери, желая быть вместе с ними. Впереди еще много случаев, чтобы предаваться печали. Но это будет потом.
Когда она пробиралась сквозь толпу, то заметила профиль Джонни и двинулась к нему.
Через минуту она добралась до места, где находился Джонни, и остановилась, глядя в недоумении. Странно, но на руках у него не было ребенка. Очень странно. Джонни никогда не отдавал девочку, даже ее собственной бабушке. Еще более странным был тот факт, что он успел сменить смокинг на пиджак и флиртовал с симпатичной молодой женщиной, которой Эммелин не знала. Но, прежде чем чувство ревности заполнило ее, Эммелин похолодела от ужаса. Это был не Джонни Брубейкер. Она шагнула назад, сразу ослабев, а сердце ее было готово выскочить из груди. Невероятно, но факт — мужчина был тем самым Ронни Шумахером, с которым она встретилась ровно год назад на этом же самом месте. Раскрыв рот, Эммелин смотрела на человека, полностью изменившего ее жизнь. Минуту, показавшуюся ей бесконечной, она наблюдала, как этот негодяй вкрадчиво ухаживает за кем-то, льстя и соблазняя. С чувством облегчения Эммелин отметила, что женщина, по-видимому, оказалась более опытной, чем она год назад. Еще несколько слов, и та резко отстранилась, исчезая в толпе.