Вывод был точным. Как будто Куинн присутствовал при всем этом.
— Могла быть и другая причина.
— Какая же?
— Может быть, он хотел заманить вас в постель или удержать, если вы проявляли признаки непостоянства.
Чему Элизабет научилась за последние пять лет, так это скрывать свои чувства и держать себя в руках. Она начала медленно считать до десяти.
Она успела досчитать до четырех, когда он подбодрил ее:
— Смелее, говорите.
— Что говорить? — сердито прохрипела она.
— Если ничего не приходит в голову, то хотя бы: «Что вы себе позволяете!»
— Похоже, не одна я зачитываюсь викторианскими мелодрамами.
Он рассмеялся, как будто искренне.
— Квиты. А день свадьбы еще не назначен, верно?
— Нет. Но Ричард предложил сыграть ее весной. — Она изо всех сил старалась говорить непринужденно.
— И вы думаете, леди Бомонт одобрит выбор своего сына? — Вопрос был почти оскорбительным.
Элизабет сомневалась, что одобрит. Несмотря на всю свою приветливость, леди Бомонт наверняка предпочла бы в невестки девушку из высшего общества, а не секретаршу.
— Не могу сказать, — без промедления ответила она, — спросите у нее самой.
— Ну а если не одобрит?
Уж не пытается ли он вывести ее из равновесия?
— Полагаю, одобрит, — спокойно проговорила Элизабет. — В любом случае Ричард не из тех, на кого можно надавить.
— То есть вы не сомневаетесь, что он на вас женится?
— Он сказал, что собирается.
— А вы хотите за него замуж?
— Ну конечно.
Куинн повел темной бровью, и она тут же пожалела о своей горячности.
— А почему? — тихо спросил он. — Или это дурацкий вопрос?
— Вы хотите сказать, что я выхожу замуж из-за денег?
— Это так?
— Нет.
— Тогда почему?
Его настойчивость выводила из себя, но Элизабет ответила искренне:
— Хочу иметь свой дом и семью. — Увидев, как Куинн недоверчиво скривился, она продолжила: — Разве не к этому стремится большинство женщин?
— Так вы его не любите?
— Конечно, люблю. — Черт! Опять попалась.
— Если бы любили, сказали бы в первую очередь об этом. Как любая женщина.
Его не проведешь.
— Я не согласилась бы выйти замуж за Ричарда, если бы не любила его.
Куинн резко рассмеялся.
— Если он действительно любит вас, я искренне сочувствую бедняге.
— То есть?
— Неужели непонятно?
— Нет.
Он пожал плечами.
— Мне показалось, что вы не испытываете к нему ни малейшей страсти.
Последнее, что ей было нужно в нынешней ситуации, — это испытывать страсть.
Элизабет перешла в наступление:
— С чего вы, собственно, взяли, что я не испытываю страсти? И что плохого в браке, где супруги не пылают как подростки?
— Хорошего в нем тоже мало.
Ее это задело.
— А вы в этом разбираетесь? — воскликнула она.
— Не слишком. Но если бы моя жена…
— Но ведь вы не женаты, — вырвалось у нее.
— Нет, женат. Почему вы так уверены, что не женат?
— Я… не уверена… просто подумала… то есть предполагала… — Она беспомощно запнулась.
Конечно, она не думала, что он один. Молодой, сильный мужчина. Она даже представляла себе вереницы его любовниц и жестоко ревновала к этим незнакомкам. Но жениться…
А почему бы и нет? Пять лет — долгий срок, а он всегда говорил, что хочет детей. Может быть, у него уже есть семья…
Эта мысль как нож вонзилась ей в сердце.
Нет, слава богу, все связанное с ним ушло в прошлое, с этим покончено. Если бы даже он и узнал ее, это уже не важно.
— Кажется, мы приехали, — прервал ее мысли спокойный голос Куинна.
Вглядевшись в густую пелену тумана, Элизабет с трудом поняла, что они сворачивают на Хоукс-Лейн.
Ей не хотелось, чтобы Куинн знал, где она живет. Она собиралась выйти из машины на главной улице и дойти до дома пешком, но Куинн уже свернул в переулок.
— Какой номер? — непринужденно спросил он.
— Пятнадцать, — неохотно ответила она. — Сразу за вторым фонарем.
Пока автомобиль, как серое привидение, полз сквозь туман, Элизабет рылась в сумке в поисках ключа.
Возле Кентль-коттеджа она выпалила:
— Большое спасибо, что подвезли… Не стоит выходить. Если проехать вперед, там, метрах в пятидесяти, есть где развернуться…
Пропустив ее слова мимо ушей, Куинн выключил мотор и вышел из машины. Спустя секунду он уже открывал ей дверцу.
Элизабет торопливо засуетилась и уронила ключ, звякнувший о мостовую.
Куинн нагнулся, поднял ключ и уже через мгновение посторонился, пропуская Элизабет в открытую дверь.
Она вошла, автоматически включила бра и уже собралась еще раз поблагодарить Куинна, но тот спокойно прошел мимо нее.
Элизабет еще не успела опомниться, а он уже захлопнул дверь и помог ей раздеться.
Повесив шубку в нишу, он повернулся и, глядя на ее перепуганное лицо, невинно спросил:
— Что-нибудь случилось?
Она ответила, тщательно подбирая слова:
— Мистер Дервилл, я признательна вам за помощь, но, к сожалению, не могу пригласить вас. Я уже говорила, вечер был утомительным, мне надо выспаться.
Она потянулась к двери, чтоб открыть ее, но он ловко поймал девушку за запястье.
— Прежде чем выставить меня на улицу, — насмешливо произнес он, — может, хоть кофе предложите?
Элизабет остолбенела.
Нет, похоже, его не выставить, пока сам не уйдет.
— Хорошо, — натянуто произнесла она.
Он отпустил ее руку, и Элизабет заставила себя спокойно пройти на кухню.
Решив, что быстрее будет растворимый, она налила неполный кофейник и дрожащими руками засыпала черные гранулы.
Он всегда предпочитал крепкий черный кофе, с одной ложечкой сахара. Когда вода вскипела, она сняла с плиты кофейник и поспешила обратно в гостиную.
Ситцевые занавески были затянуты, горела люстра, а в закутке пылал камин с газовой горелкой «Живое пламя».
Куинн скинул вечерний пиджак, ослабил узел бабочки и в таком пугающе домашнем виде сидел на банкетке перед полыхающим огнем.
— Спасибо. — Он принял чашку. — А вы не будете?
Она покачала головой.
— Мне не хочется.
Взглянув на нее из-под густых темных ресниц, свободной рукой он похлопал рядом с собой по банкетке.
— Тогда посидите рядом.
Она собиралась сесть в другом конце комнаты, но, помявшись, решила, что легче будет от него избавиться, если ему не перечить, и присела на край банкетки подальше от Куинна.
Выпил бы он свой кофе да ушел!
Будто приняв по факсу ее мысли, он отхлебнул и заметил:
— Вы, наверно, экстрасенс.
Элизабет тупо уставилась на него.
— Вы заварили как раз так, как я люблю.
Она смутилась и не сразу нашлась что ответить.
— Наверно, я думала о Ричарде. Он пьет такой… Хорошо, что у вас совпадают вкусы.
— Удивительно: сам пьет черный, а другим, не колеблясь, подаст со сливками.
Да, действительно…
— Он знает, что я пью со сливками.
Господи, хоть бы он поменял тему.
Ее молитва была услышана.
Слегка пожав плечами, Куинн поставил чашку на овальный столик и, осмотрев комнату с низким потолком, опирающимся на черные балки, белыми оштукатуренными стенами и навощенными дубовыми полами, заметил:
— Этот дом — произведение искусства. Давно вы здесь живете?
— Месяцев девять.
— Вам повезло. Не часто сдается что-либо подобное.
— Это не сдавалось.
— А! — тихо заметил он. — Для романтически настроенных влюбленных это идеальное гнездышко.
— Если вы намекаете на то, что Ричард приходит… — Она запнулась.
— Неужели не приходит?
— Разумеется, нет! Ну, только заходит, чтобы отвезти меня куда-нибудь.
— Но это, конечно, он вас сюда пристроил?
— Ничего подобного!
Куинн не пытался скрыть недоверие.
— Вряд ли на секретарское жалованье, даже на очень высокое, удалось бы купить такой домик.
— Я и не покупала. Эмили Хендерсон, писательница, у которой я прослужила несколько лет, попросила меня присмотреть…
После тесной однокомнатной квартирки над задрипанной лавчонкой видеотоваров возможность пожить в Кентль-коттедже казалась чудом.
— Она уехала на год в Австралию, погостить у сына, — невыразительным голосом добавила Элизабет. И почему она все это ему объясняет?
Она знала, почему. Прошлое, в котором Куинн так неверно понял ее, стучалось в дверь.
Хмурясь, будто читал ее мысли, он спросил:
— Так где же вы с Бомонтом… ну, скажем… бываете вместе? Ясно, что не в его апартаментах… А родовое поместье явно не подходит.
Она вспылила:
— А мне ясно, что это не ваше дело.
— Итак, вы все-таки спите с ним… — В хрипловатом голосе прозвучала скорее горечь констатации, чем удовлетворение от догадки. — И он хочет использовать «Ван Хэмел» в качестве приманки, чтоб удержать вас там, где ему…
— Заблуждаетесь, — яростно перебила она, — Ричард просто решил приобрести «Ван Хэмел»… А сплю я с ним или не сплю — мое личное дело.
Легкая тень злобы или горечи исказила смуглое лицо Куинна, но уже в следующее мгновение его глаза смотрели спокойно и слегка насмешливо. Элизабет была уверена, что ей это показалось.
— Ясно, что вы не живете у Ричарда, — задумчиво проговорил он, — но мне показалось, что вы собирались остаться ночевать.
— Ну и что? — Ее голос слегка дрогнул от еле сдерживаемого раздражения.
— Но вы же не готовились к этому: не захватили сумочку с банными принадлежностями… Значит, заранее не договаривались… Остается предположить, что он сделал вам предложение только сегодня вечером, может быть по дороге на аукцион, и тут же попросил вас поехать к нему.
Ее лицо красноречивее слов говорило, что он угадал. Куинн ехидно усмехнулся.
Элизабет стиснула зубы, однако на него ее молчание не произвело впечатления.
— Во всяком случае, он рассчитывал, что вы останетесь, — продолжал Куинн, — и, хотя изо всех сил старался вести себя по-джентльменски, был взбешен, когда понял, что вы в самом деле уходите… Так почему вы изменили свое намерение? Не из-за меня ли?
— При чем тут вы? — Она постаралась сказать это небрежно.
— Ну, вам лучше знать.
— Нет, не из-за вас, — солгала она.
— Так в чем же дело?
— У меня разболелась голова. Как, впрочем, и теперь. Не могли бы вы допить свой кофе…
— Не терпится же вам от меня избавиться. — Он залпом осушил чашку и перевел на Элизабет горящие зеленые глаза. — Принимая во внимание, что «Ван Хэмел» еще у меня, вы на удивление негостеприимны.
Это была уже угроза.
— Плевала я на «Ван Хэмел», — вырвалось у нее.
— Выплевали, но не ваш жених. Судя по сегодняшним торгам, этот бриллиант — его главная мечта.
И снова он попал в самую точку.
— Если вы не хотите разочаровать его…
Нет, не хочет.
Ричард не умел проигрывать. Как избалованный ребенок, он не забывал о неудачах. Если он не получит «Ван Хэмел» сейчас, горечь от потери может даже испортить ему радость помолвки.
И какой бы другой камень он ни подобрал для кольца, в его глазах это будет второй сорт, и всякий раз, взглянув на него, он будет испытывать раздражение и чувство неудовлетворенности.
Элизабет вновь сжала зубы и постаралась взять себя в руки.
— Простите, если я была нелюбезна…
— Вот так-то лучше, — пробормотал Куинн. — Теперь приготовьте мне, пожалуйста, что-нибудь перекусить и еще кофе. И себе тоже — я не люблю есть в одиночестве.
А это уже был явный приказ.
Разумеется, она понимала, что он играет, намеренно провоцирует ее, и у нее безумно чесались руки съездить по этой насмешливой роже и выставить его за дверь.
Но она молча встала и, забрав пустую чашку, унесла ее на кухню.
Там она включила кофеварку, вытащила из хлебницы батон с отрубями и достала из холодильника ветчину и сыр.
Когда она резала хлеб, ее внимание отвлекло легкое движение в проеме двери. Нож выскользнул, и Элизабет ахнула.
— Дайте посмотреть. — Куинн мгновенно очутился рядом. Взяв ее руку, он осмотрел порез, на котором выступила красная капля.
— Пустяк, — пробормотала Элизабет, и вдруг ей свело живот и пронзило жаром: Куинн приложил палец к губам и осторожно втянул алую жидкость. Не выпуская пальца изо рта, он поймал ее взгляд и удержал его, будто изучал ее реакцию.
Прошла целая вечность, прежде чем ей удалось отвести глаза. У нее кружилась голова.
Осмотрев переставший кровоточить порез, он невозмутимо спросил:
— Где у вас пластыри?
Элизабет трясло, как после катастрофы, в которой она едва осталась в живых. Она отрывисто произнесла:
— В шкафчике лежит аптечка.
Сноровисто заклеив ей палец и положив на место аптечку, он заметил:
— Вы выглядите так, будто перенесли потрясение. — Ему не удалось скрыть самодовольство. — Может, лучше мне заняться сэндвичами?
— Нет, со мной все в порядке. — Надо делать вид, что ничего не происходит.
Он стал наблюдать, облокотившись на дубовую тумбу, как она готовит сэндвичи и заряжает кофеварку.
Когда она собрала поднос, он выпрямился.
— Давайте, я отнесу.
С чувством нереальности происходящего Элизабет последовала за ним в гостиную.
Она уже собиралась занять кресло, но Куинн опустил поднос на низенький столик и жестом указал место рядом с собой. С видом хозяина дома он разлил кофе по чашкам и протянул ей тарелку.
— Может, съедите сэндвич?
— Спасибо. — Элизабет нехотя взяла сэндвич и рассеянно повертела его. Куинн между тем со здоровым аппетитом принялся за еду.
Оказывается, он действительно голоден.
Заметив ее удивленный взгляд, он охотно объяснил:
— Я не успел поужинать. — И добавил: — А вы думали, я просто искал предлог, чтобы навязаться к вам в гости?
— Даже, я бы сказала, не очень и искали, — выпалила Элизабет, и Куинн вдруг разразился хохотом.
— Что ж, сам виноват.
Сверкнули здоровые белые зубы, вокруг уголков резко очерченного рта легли глубокие складки.
Сердце у Элизабет подпрыгнуло. Она вспомнила, как эти губы коснулись ее рта… скользнули по горлу… нашли мягкий изгиб груди… втянули набрякший сосок, вызывая изысканное наслаждение, граничащее с болью, возбуждая влечение, заставляя трепетать и изгибаться, умирая от желания…
Наверно, у нее вырвался легкий возглас. Куинн повернул голову, и она сразу покрылась румянцем.
— Эротические мысли? — испытующе спросил он.
Отпираться было бесполезно.
— Я только что пожалела, что не осталась у Ричарда, — прохрипела она.
Элизабет отчаянно надеялась, что Куинн поверит, и увидела, что поверил. У него вытянулось лицо.
Ничего, пусть позлится.
— Если у вас такой вид при одной мысли о нем, — произнес он с расстановкой, — значит, ваши чувства к нему более пылки, чем я себе представлял. Пожалуй, мне не доводилось видеть на женском лице столь неприкрытое вожделение…
Элизабет до крови закусила нижнюю губу и постаралась ответить как можно ровнее:
— Уже очень поздно…
Она поднялась, подошла на непослушных ногах к окну и отодвинула штору. Серая пелена тумана облепила влагой стекло, густо застлала внешний мир.
Когда же он наконец уйдет!
— Боюсь, ситуация не улучшилась… — Ей удалось сохранить ровный тон.
— Да, — согласился он и встал у нее за плечом.
Ей стало неловко.
— Не кажется ли вам, что есть смысл…
— Вы совершенно правы, — невозмутимо перебил ее Куинн, — чем рисковать попасть в аварию, есть смысл остаться.
— Н-нет, вообще-то я не это имела в виду. Вы не можете здесь оставаться, тут только одна спальня.
— Я согласен спать на диване.
— Но я не хочу, чтобы вы…
Он вскинул брови.
— Понял! Если желаете, буду рад заменить вам Бомонта… в постели.
— Но я не это хотела сказать!
— Жаль, — вздохнул он, — а я уже подумал…
— Все вы отлично поняли, и не прикидывайтесь…
Он осклабился.
— Ну, на диване, так на диване.
Куинн явно не собирался отступать, положение становилось отчаянным.