на кончике языка, все же сорвался в последний момент:
– Откуда вы так хорошо ориентируетесь во всем женском, так словно давно и прочно женаты?
– Будь я женат, не разбирался бы, а опыт приходит с разнообразием.
Мне стало отчего-то неприятно.
– И все же, несмотря на все, как вы выразились, разнообразие, за всю жизнь не встретилась ни одна, которую бы захотело не тело, а душа?
Я даже повернула голову, пытаясь увидеть выражение лица Дейминго. Адриано внимательно прислушивался к нашему разговору.
– Увы, я слишком рано понял, что женщин моего круга в мужчинах гораздо больше возбуждает или кошелек, или достоинство, спрятанное в штанах, но никак не его внутренний мир и думы.
– Поэтому не отказывали себе в удовольствиях плоти? – поддела я его.
– А почему бы и нет… в конце концов, это приятно, – не стал отнекиваться старик и получил поддерживающую ухмылку Адриано.
Старик, заметив это, наклонился к самому моему уху и прошептал так, чтобы хвостатый не услышал. Я сама едва смогла разобрать слова:
– И я рад, что ты не из привычного Лиму круга, где каждая из женщин имеет свою цену.
Я слегка опешила: что это было? Своего рода признание свекра? Таргос же, не теряя времени, резко дернул за шнуровку в последний раз и завязал тугой узел. А после, как факир, достал Эль-Тариш. Аккуратно надел амулет мне на шею со словами: «Это твое».
Белила и румяна с помадой накладывать никому не доверила: с бальным боевым раскрасом справлюсь сама.
Глядя на то, как я орудую кисточками, превращая легкий загар в алебастровое полотно, как приклеиваю мушку над губой, Адриано со вздохом, обращаясь к старику, заключил:
– Всегда считал, что симпатичная девушка с макияжем – произведение искусства, симпатичная женщина без – чудо природы.
– А бывает, что на лице женщины видны следы не макияжа, а косметического ремонта, – иронично подхватила я, орудуя пуховкой. – Тогда главным становится то, чтобы штукатурка не посыпалась раньше времени.
С этими словами я отложила кисточку и надела изящную ажурную маску Коломбины, что закрывала лишь глаза, оставляя нижнюю часть лица открытой. Завязала на затылке шелковые ленты.
– А теперь парик, – провозгласил родственничек как ни в чем не бывало и в предвкушении потер руки.
С тем, чтобы собрать мои не слишком длинные волосы в тугой узел, справилась без проблем, а потом… в течение некоторого времени я пребывала в святой уверенности, что являюсь игольницей. Ибо шпильки загонялись в парик пребольно и порою под неимоверным углом.
«Чтобы точно не упал», – как выразился мой персональный экзекутор и родственник в одном лице.
На колокольне Святого Мартина пробило шесть, когда мы наконец-то закончили с приготовлением.
– Ну что, готовы? – сверкнул глазами свекор, державший в руках маски кота и Арлекина. – Тогда пошли.
Наша гондола прибыла далеко не первой, а посему мы вынуждены были около получаса (если не больше) ждать своей очереди, чтобы высадиться на твердую землю. Я развлекала себя тем, что наблюдала из-за занавеси в каюте дам и кавалеров, что шествовали ко входу во дворец. Иные были закутаны в парчу и бархат, с лицами, полностью скрытыми масками, иные, наоборот, стремились оголиться до той черты, перейдя которую можно получить епитимию.
Наконец настала и наша очередь. Адриано выпрыгнул из гондолы легко и изящно, свекор сошел на террасу величественно и неторопливо, а вот я замешкалась. Увы, мода тех лет не способствовала выполнению акробатических этюдов. Но оба спутника (словно соперничая друг с другом) подали мне руки, за которые я и не преминула ухватиться.
Брусчатка под ногами всего через пару десятков шагов сменилась мрамором, и перед нами возникла шеренга стражников с алебардами. Да уж, дож дорожил своим спокойствием, не пуская на дворцовый маскарад проходимцев.
– Имена почтенных синьоров и синьорины? – вопросил слуга в ливрее, встречавший гостей со списком в руках.
Золотой прокатился по костяшкам пальцев и стремительно исчез в руке у Адриано.
– Признаться, мы с супругою забыли приглашения дома, но это же сущая безделица…
Мажордом с сомнением поджал губы. Адриано же, как заправский торговец, решил, что лучшая мелодия, услаждающая слух, – это звон монет, и выразительно позвенел кошелем.
– Синьор Бруини, рад приветствовать вас с супругою и вашим…
– Тестем, – подсказал Адриано, в то время как кожаный кошель перекочевал из одних рук в другие.
Когда мы миновали вход, я лишь удивилась: и не побоялся этот ливрейный взять мзду? На что получила снисходительное: на такие балы приглашение было условностью, ибо съезжался свет не только Венеции, но порою и Европы. Ведь восемнадцатый век – время, когда в Старом Свете наличествовали два знаменитых двора – парижский и венецианский. И если первый был порою омрачен политическими интригами и экономическими баталиями, то здесь царили ничем не обремененное веселье и разврат. Проникнуть, не будучи специально приглашенным, можно было множеством способов. Этот был лишь самый простой.
Беломраморные лестницы, анфилада, залы, залы и еще раз залы, через которые неспешно текла толпа приглашенных. Увы, свернуть в нишу или улизнуть в комнату не было никакой возможности: слишком много слуг, слишком много глаз в прорезях масок.
По правую руку от меня шествовал маска-кот, чем-то сейчас напоминавший престарелого кардинала, по левую – неугомонный Арлекин, оценивающий женские прелести столь беззастенчиво, словно и вправду был моим мужем.
– Добро пожаловать во дворец, – церемониймейстер в знак уважения слегка склонил голову, приветствуя нас и вызывая стойкую ассоциацию с китайским болванчиком. – Дож рад приветствовать вас на своем балу и желает вам веселой карнавальной ночи.
– Всенепременно, – холодно ответил Дейминго, вводя меня под руку в бальный зал.
Сводчатый потолок, позолота, множество зеркал, которые отражали свет тысяч и тысяч свечей, и пестрая толпа без лиц – одни маски. Все это подавляло.
Музыка, бокалы с пуншем, смех – маскарад во всем своем величии.
Адриано же, поводив носом из стороны в сторону, бросил:
– Оставайтесь здесь, я сейчас вернусь.
Пары кружились в танце, а мы со свекром стояли у одной из колонн, наблюдая за действом. Одна мелодия сменяла другую, а Адриано так и не было видно. Я начала волноваться. Свекор, похоже, тоже чувствовал некую тревогу и на мое предложение поискать оборотня откликнулся с охотой.
Единственное, вместо того чтобы, как простой обыватель, начать разглядывать камзолы и маски, старик сложил пальцы щепотью, пробормотал себе под нос заклинание, и… от того места, где некогда стоял оборотень, потянулась серебристая нить.
Старик, как поджарая борзая, вскинулся и целеустремленно пошел по следу заклинания. Пока мы пробирались сквозь толпу, меня не покидало ощущение, что кто-то буравит мою спину взглядом.
Шум и веселье бальной залы сменились тишиной и прохладою галереи. Нить светилась все ярче, и до нас донесся протяжный стон оборотня, шуршание ткани и… звуки поцелуев. Неужели этому бабнику было мало красоток из двадцать первого века и потянуло на тех, кто ему в прапрабабушки годится (ну,
это если сравнивать даты рождения)? По мере приближения к приоткрытой двери, из-за которой доносились столь интригующие звуки, во мне крепло желание высказать этому кобелиссимо, который думает не головой, а головкой, много хороших и душевных слов. Преимущественно матерных. Однако, пересилив эмоциональный порыв, я в сопровождении свекра буквально на цыпочках подкралась к щели. Мы, не сговариваясь, повернули головы набок для лучшего обзора. Представила, как наш дуэт смотрелся со стороны: дама, практически сидящая на корточках, и склонившийся над нею престарелый кавалер, и оба увлеченно шпионят.
Увиденное стоило того, чтобы не распахнуть дверь с гневным криком. Пред нашим взором в полумраке свечей предстало овальное лицо сошедшего на грешную землю херувима, обрамленное волнистыми локонами, с прямым носом, с манящей полуулыбкой. Стройный стан, обнажённый по пояс. Юноша стоял к нам в профиль.
Адриано был полной противоположностью этого тонкокостного красавца, чей облик вызывал ассоциации с французским пажом. Лицо оборотня утонуло в полумраке, зато отчетливо было видно накачанное тело, бугрившееся мышцами.
– Иди ко мне, моя любимая, мое наваждение, моя Све… – Адриано потянул руки к юноше.
Договорить хвостатый не успел, золотоволосый накрыл его рот жадным поцелуем. Единственное, в мгновение перед страстным и жарким лобзаньем мне почудились… клыки, и отнюдь не у оборотня. О последнем я не преминула шепотом сообщить свекру.
– Похоже, наш друг пал жертвой вампирьих чар. Этим кровососам чужды гендерные предрассудки… – старик еще что-то хотел сказать, но было поздно.
«Развлекаются всласть», – мысль пролетела быстрее кометы. Я догадалась, кого представлял перед собой блохастый. Быть его даже в фантазиях не хотелось. Я резко распахнула дверь и буквально в один прыжок преодолела разделявшее меня и вампира расстояние. Кровосос не успел прервать поцелуя, а следовательно, и адекватно отреагировать, а я смогла повиснуть на его шее, крепко ухватившись за оную руками. Ноги же, для закрепления положения тела в пространстве, инстинктивно обхватили талию, и я разместилась на спине клыкастого злыдня не хуже рюкзака пехотинца. Думаю, и весила я при этом столько же. А потом решила, что для максимального заякоривания не хватает одной маленькой детали, и цапнула вампира в шею.
Взвыли все, кроме меня (я бы тоже, но рот был занят яростно сомкнутыми на вампирьей шейке челюстями), кусаемый громче всех – от неожиданной наглости нападавшего, все же это была как-никак его прерогатива – впиваться клыками в яремную вену. Свекор ревел громко и утробно – его в корне не устраивала тактика наступления на противника. Адриано – оттого, что с него спали чары и он без дополнительных объяснений понял, что только что чуть не поменял ориентацию.
Вампир вел себя как ретивый бычок на родео, взбрыкивая, пытаясь руками снять меня с себя и периодически припечатывая спиной о стену. Увы, его попытки только прибавляли мне страху, и я еще сильнее сжимала челюсти. Под конец создалось впечатление, что еще немного – и я оттяпаю здоровенный кус вампирятины.
Дейминго пытался усовестить кровососа с фасада. Основными аргументами в этом диспуте были кулаки. Надо ли говорить, что хуки, свинги и апперкоты были усилены магически.
Адриано же, отойдя от первоначального шока девственницы, которую чудом выволокли из-под насильника в самый эпический момент, присоединился к нашему веселому вампирскому междусобойчику. То ли оборотень мстил за чуть не поруганную честь истинного бабника, то ли просто был зол, но кровососа скрутили быстро. Лишь после того, как его надежно зафиксировали хватом с обеих сторон, я решила разжать челюсти. Получилось. Хотя и не с первого раза. Отпечаток моих зубов отчетливо виднелся на белой коже.
Вампир же, которому тут же в рот засунули кляп (как пояснил родственничек: «Чтобы не затуманил разум речами», – поскольку воздействовал клыкастик на сознание именно посредствам голоса), взирал на нас глазами спаниеля, разом севшего на двойной шпагат. Отчасти понимала юношу: хотел приятно провести вечерок в приглянувшейся компании, потом вкусно отужинать, а тут гарнир в последний момент выпрыгнул из тарелки, надавал тумаков и скатал самого гурмана в рулет.
– Скажи спасибо, что на роллы не пошинковали, – обратилась я к вампиру, озвучивая свои мысли.
Связанный что-то промычал в ответ. Наверняка это была первая нота протеста против применения химического оружия: ведь в качестве кляпа Адриано не пожалел свои чулки – уже изрядно грязные и отдающие весьма специфическим амбре.
Пока оборотень натягивал на себя мужскую сорочку и нательные штаны, успел рассказать, что источник он нашел и как раз возвращался в зал, когда ему послышался мой голос. Надо ли говорить, что оный совращал и обещал много чего приятного. После того как хвостатый, влекомый сладкозвучной сиреной, вошел в комнату, его тут же поцеловали… а дальше была, со слов Адриано, «приятная нега, которая на поверку оказалась кошмаром».
Я же с интересом рассматривала одежду, оставшуюся на полу: камзол, кюлоты, рубашка, ножны, из которых торчала рукоять шпаги, отделанная… серебром. Последнее меня весьма сильно удивило. Ибо всегда считала, что вампиры этот металл на дух не переносят. Потянулась, чтобы поднять оружие, но тут дверь бесшумно отворилась, и прозвучало негромкое, но значимое:
– Именем совета магистериума! Вы напали на дожа и причинили нашему господину вред, за что будете немедленно казнены! Если не окажете сопротивления – вам удастся сохранить жизнь, в противном случае умирать будете долго и мучительно.
В проеме стояло несколько мужчин. В руках одного из них был пульсар. Второй, собрав пальцы «кошачьей щепотью», готовился кинуть силовой аркан, а третий, скрытый за спинами двух других, готовил наверняка какую-нибудь гадость. Взгляд говорившего вперился в меня. Так вот отчего у меня так чесались лопатки!
– Сколько пафоса, – протянул Дейминго, и в руке у свекра закружилась черная дыра в миниатюре, тут же затянувшая в себя и пульсар, и аркан, и еще не оформившуюся магическую гадость.
Память не к месту подкинула информацию, что данное заклинание было создано лишь в двадцатом веке одним гением-теоретиком, сумевшим совершить прорыв в нелинейной магометрии. Я о нем только читала. Оно требовало точных векторных выкладок, и, используя его, нужно было удерживать в сознании многоуровневую схему. По мне, так проще в голове строение андронного коллайдера воспроизвести. Зато затраты магической энергии были минимальны.
Те, кто собрался нас столь поспешно казнить, похоже, тоже впечатлились, но скорее оттого, что впервые видели сферу Анаруэ в действии. Вот только был у этого заклинания один недостаток – непродолжительное действие. Даже архимаги могли удержать черную дыру не более десяти минут. Мои худшие опасения подтвердил хлопок.
И мы, и наши преследователи вновь оказались в равном положении: чтобы кастовать заклинания, обеим сторонам нужно было время. Судьба, насмехаясь, показала своеобразную фигурную магическую фигу, и мужчины решили более не испытывать норов этой ветреной дамы, придя к мнению,