— Мне очень жаль, — сказала Грейс. — Примите мои соболезнования.
Рутвен молча кивнул, сидя со сложенными на коленях руками. Накрахмаленные манжеты рубашки казались ослепительно белыми по сравнению с его смуглыми руками. Он напомнил Грейс парадный портрет Сулеймана Великого, сидящего на троне, который она однажды видела на распродаже, — такой же невозмутимый, сдержанный и царственный.
И тем не менее он излучал мужественную энергию. Грейс снова вспомнила, как он поцеловал ее как опытный страстный любовник. Подобного она никогда в жизни не испытывала. Интересно, он тоже вспоминает об этом, испытывая неловкость, словно жар того поцелуя запечатлелся на его губах?
При этой мысли она невольно коснулась губ кончиками пальцев.
Рутвен выдал себя, блеснув глазами, в которых светились едва сдерживаемые эмоции.
В комнате на минуту повисла неловкая тишина. Положение спасла Мириам, явившаяся с чайным подносом. Грейс принялась разливать чай, радуясь, что ее руки не дрожат.
Что с ней творится? Ведь перед ней всего лишь мужчина. Впрочем, она не могла отрицать, что в Рутвене есть нечто демоническое и глубоко чувственное.
— Это зеленый чай, который мы обычно пили дома, — сообщила она. — Помнится, он очень нравился сержанту Уэлему. Будете пить так или с молоком?
— Спасибо, лучше так, — отозвался он.
Грейс наполнила его чашку, высоко подняв чайник, так что наверху образовалась пена.
— Сахар я положила, — предупредила она. Рутвен сделал глоток.
— И мята ощущается, — задумчиво произнес он, слабо улыбнувшись. — Крепкий, терпкий и душистый. Я словно снова очутился в Касбе.
— Правда? — промолвила она, наливая чаю себе. — Вы провели там много времени?
Рутвен выгнул бровь.
— С Рэнсом Уэлемом в качестве спутника? Вы это хотели уточнить? Я предпочел бы не распространяться на эту тему.
— У сержанта Уэлема было несколько дурных привычек, милорд. — Она поставила чайник на стол. — И слишком тяжелая жизнь. Надеюсь, он не испортил вас?
Рутвен помолчал, смакуя чай.
— Скорее наоборот, — отозвался он наконец. — Но эта история не для дамских ушей. Я заехал, чтобы рассказать вам, что мне удалось узнать о расследовании смерти вашего жениха.
Грейс взглянула на свою чашку.
— Вы как-то спросили, любила ли я мистера Холдинга, — сказала она. — Поймете ли вы меня, если я скажу, что я отчаянно этого хотела?
Его голос смягчился.
— Да, наверное.
Грейс почувствовала, что ее нижняя губа дрожит.
— Я не скорблю о потере жениха, — прошептала она. — Теперь я понимаю, что мне не следовало принимать его предложение. То, что раньше казалось весьма практичным, теперь кажется просто неправильным.
— Порой горе находит выход в помощи правосудию, мадемуазель Готье, — отозвался Рутвен. — Сожаления бесполезны, тогда как месть, как я не раз убеждался, может служить утешением.
Несмотря на безжалостность, это замечание подействовало на Грейс успокаивающе.
— Я бы не хотела иметь в вас врага, лорд Рутвен.
Его губы изогнулись в подобии улыбки.
— Так ввести вас в курс того, что я узнал? — спросил он. — Возможно, выслушав меня, вам будет легче оставить это дело в моих руках. И если потребуется возмездие, я займусь им.
— Посмотрим, — сказала она. — Конечно, я буду признательна, если вы все мне расскажете.
Челюсти Рутвена сжались.
— Посмотрим, — повторил он. — Во-первых, мистер Нейпир в отъезде — в связи с семейными обстоятельствами. В его отсутствие полиция сняла с дома арест. Ваши вещи вернули?
— В субботу прибыл фургон с чемоданами. Полагаю, там все.
— Отлично, — промолвил он. — Как я понял, мисс Крейн вернулась домой. Мистер Крейн приступил к работе, и, как вы и ожидали, падчерицы мистера Холдинга останутся с сестрой их матери.
Сердце Грейс упало.
— Я уже смирилась с этим фактом, — сказала она. — По крайней мере о них будут хорошо заботиться.
— Пожалуй, — кивнул Рутвен. — Вчера состоялось оглашение завещания. Холдинг оставил каждой девочке небольшой доход и приданое в тридцать тысяч фунтов.
— Святые небеса, — сказала Грейс.
— Холдинг также завещал содержание доверенным слугам, сделал несколько благотворительных пожертвований, остальное переходит к его сестре.
— В этом есть смысл, — сказала Грейс. — В конце концов, это фирма ее отца положила начало богатству семьи. А мистер Крейн ничего не получит?
— Нет, но, поскольку он уже владеет частью компании, я этого и не ожидал — ответил Рутвен. — Могу я спросить, мадемуазель, не было ли каких-нибудь трений между мистером Холдингом и его партнером?
Грейс покачала головой:
— Я ничего не заметила. А в чем дело?
Маркиз помолчал, глядя на нее.
— У меня есть сведения из надежного источника, что мистер Крейн в долгах, — произнес он наконец. — Кажется, он пристрастился к игре.
Глаза Грейс расширились.
— Mon Dieu, — промолвила она. — Именно так отец Джозайи потерял половину своего бизнеса. И насколько сильно он увяз?
Рутвен пожал плечами.
— Не более чем большинство мужчин, ведущих светский образ жизни, — признал он. — Не такая сумма, которую он не мог бы выплатить — со временем. Но его имя склоняется среди тех, кто делает деньги за карточными столами.
— Вы имеете в виду мистера Куотермейна и его собратьев? — уточнила Грейс.
Его темные брови приподнялись.
— Вы знакомы со здешней преисподней? — осведомился он. — Нет, я имею в виду карточных шулеров. Куотермейн — честный человек, насколько это возможно в его деле. Кроме того, он неиссякаемый источник полезной информации, если найти к нему подход.
— И вы нашли? — поинтересовалась Грейс, глядя на него поверх чашки.
— Я могу быть убедительным.
— Очевидно, благодаря своему обаянию, — сухо заметила Грейс.
Его глаза блеснули.
— Я начинаю думать, мадемуазель Готье, что у вас чуть больше характера, чем мне показалось вначале. А я ни на минуту не сомневался, что он у вас есть.
— Благодарю, — отозвалась Грейс. — Что еще вы узнали?
— Что конкурент, которого Холдинг выдавил из бизнеса в прошлом месяце, разорен. — Он помедлил, сделав глоток чаю. — И что Крейн был недоволен сделкой. Этот маневр явно истощил финансы компании — не лучшая ситуация для игрока, который наделал долгов по всему Лондону.
Грейс напряглась.
— Надеюсь, компании ничто не угрожает?
— Это зависит от того, кто станет у руля вместо Холдинга. Возможно, мисс Крейн пожелает сказать свое слово. У нес есть такое право.
Грейс нахмурилась.
— Вряд ли она станет вмешиваться.
— Не многие женщины способны на это, — согласился Рутвен. — Она не выказывала интереса к бизнесу?
Грейс пожала плечами.
— Фенелла всего лишь выполняла обязанности хозяйки при мистере Холдинге, — сказала она. — Отвечала на приглашения и устраивала обеды, если этого требовали дела. Но, думаю, она терпеть не могла подобные вещи. Она в шутку рассказывала, что их мать часто сетовала, что у нее нет к этому призвания. Что касается денег, то мистер Холдинг всегда давал ей карт-бланш. Материально она ни в чем не нуждалась.
Рутвен вздохнул, поставив свою чашку.
— В таком случае смею предположить, что Джозайя Крейн обречен на очередной визит нашего друга Нейпира, когда тот узнает о его карточных долгах, — сказал он, — что, возможно, отвлечет его внимание от вас. Кстати, вы уверены, что Крейн покинул дом в тот вечер?
— Вполне. Я сама проводила его наружу. Он дал мне томик стихов, который был у него в карете.
Рутвен ненадолго задумался.
— Могу я надеяться, что у него был ключ от дома?
Глаза Грейс расширились.
— Это вполне вероятно, — ответила она. — Он иногда приносил газеты и почту рано утром — если хотел, чтобы мистер Холдинг ознакомился с ними за завтраком.
— Понятно. — Рутвен уперся ладонями в колени и встал. — Что ж, полагаю, это лучше, чем ничего.
— Но послушайте, лорд Рутвен, я уверена, что мистер Крейн не убивал своего кузена.
Лицо маркиза хранило бесстрастное выражение.
— Это не моя забота, — отозвался он. — Моя забота — вы.
— Почему? — резко спросила Грейс.
Он помедлил, колеблясь.
— Потому что я получил телеграмму от Рэнса, где он поручил мне это.
— Он желает, чтобы вы помогли мне?
— Он желает, чтобы я занялся этим делом, — уточнил Рутвен, — и защитил вас от возможного скандала всем необходимыми способами. Если это означает скормить Крейна волкам, я это охотно сделаю.
— Вряд ли это необходимо, — отозвалась она не без сарказма.
При этих словах лицо Рутвена смягчилось. Он снова сел и ненадолго задумался.
— Могу я попросить еще чашку чаю, мадемуазель Готье? — спросил он наконец.
Грейс удивилась. Она была уверена, что маркиз собирался уходить.
— Прошу прощения, — сказала она, взявшись за чайник. — Мне следовало самой вам предложить.
— Как я понял, вашей тети нет дома, — заметил Рут-вен. — Надеюсь, мой визит не расстроит ее.
Грейс пожала плечами.
— Тете Абигайль трудно угодить. Особенно если это касается меня. Ведь я дочь своей матери, а от нас одни неприятности.
— Неужели? — промолвил он. — Я бы никогда не подумал так.
По лицу девушки скользнула горькая улыбка.
— Моя мать вышла замуж за человека ниже своего положения, — объяснила она. — Она была дочерью английского дворянина, но имела глупость сбежать с простым французским офицером.
Черные глаза Рутвена прищурились.
— И этим оскорбила своих родных?
— Так считала ее семья, — сказала Грейс. — И, вне всякого сомнения, так думаете вы.
— При всем уважении, мадемуазель Готье, вы не имеете понятия о том, что я думаю.
Грейс опустила глаза.
— Извините. Вы правы.
— Но ее простили? — продолжил Рутвен. — Ваша мать примирилась с семьей?
Грейс пожала плечами.
— Мою мать очень любили. В детстве я время от времени приезжала сюда, и мои дедушка и бабушка приучили меня считать этот дом своим. Но я… — ее голос дрогнул, — по-прежнему думаю об Алжире как о родном доме. Мы были счастливы там: мама, папа и я.
Рутвен словно прочитал ее мысли.
— Вы не можете уехать из Лондона, мадемуазель Готье. Ведь вы думаете об этом, не так ли?
— Вообще-то да, — призналась она.
— Ваше пребывание в доме леди Абигайль так невыносимо?
Губы Грейс иронически изогнулись.
— На свете не так уж много вещей, действительно невыносимых, милорд, — сказала она. — Но мне и правда не слишком комфортно здесь. Моя тетя живет в прошлом и полна горестных воспоминаний.
— Почему?
Грейс сделала глубокий вздох.
— Моя мать была редкой красавицей, от которой ожидали, что она сделает хорошую партию и спасет семью от разорения. Когда она предпочла неудачно выйти замуж только из эгоизма — слова моей тети, — то впустую растратила свое единственное достоинство.
— И это погубило жизнь вашей тети… Но каким образом?
— Тетя Абигайль осталась незамужней, — сказала Грейс. — Она утверждает, что в семье не было денег на приданое. Что все истратили на маму, а она опозорила семью. Поэтому тетя жила здесь все эти годы, наполняясь желчью, а после смерти дедушки существовала за счет благотворительности нынешнего графа, какой бы скудной та ни была.
Рот Рутвена презрительно скривился.
— Какое малодушие и потакание своим слабостям!
— Возможно, — вздохнула Грейс. — Но мне придется терпеть, пока Нейпир не закончит свою работу.
— А потом?
— А потом я вернусь во Францию. — Она сцепила руки на коленях. — Сниму маленький коттедж и буду вести тихую спокойную жизнь. Я надеюсь обрести покой, если не счастье.
— Вот как? — скептически произнес он, поставив чай, к которому не притронулся. — Что ж, могу только пожелать вам удачи.
Он резко поднялся и подошел к окну.
— Милорд? — В замешательстве Грейс последовала за ним. — Я вас чем-нибудь обидела?
— Ну что вы, — сказал он, не глядя на нее. — Конечно, нет.
— Тогда в чем дело?
Он прошелся пятерней по своей смоляной гриве. Это был характерный, почти мальчишеский жест, и Грейс снова задумалась о его возрасте. Он был женат и похоронил жену. Возможно, у него даже есть дети. Как глупо, что подобное не приходило ей в голову. Она совсем ничего не знает о нем.
Грейс все еще размышляла об этом, когда Рутвен снова заговорил, так мягко, что она едва узнала его голос:
— Видите эти тени, Грейс? — Он смотрел на ряд домов напротив. — Они неотвратимо крадутся через улицу каждый день, обреченные поглотить нас с заходом солнца. Так же и судьба. Ее нельзя избежать. Порой, прежде чем упадет занавес, нам удается увидеть то, что лежит за ним. А порой то, что мы видим, не более чем химера — или отражение наших страхов.
Грейс видела только соседскую няню, толкавшую перед собой коляску. Но Рутвен, казалось, говорил буквально. Она снова подумала о темной энергии, исходившей от него, и убрала руку, чуть не коснувшуюся его локтя в тщетной попытке утешения.
Маркиз покосился на нее.
— Надеюсь, вы обретете покой, Грейс, — сказал он. — Но Франция сейчас политически нестабильна. Для вас небезопасно покинуть Англию в обозримое время — впрочем, как и оставаться здесь.
Его слова прозвучали так сердечно, что Грейс не стала укорять его за фамильярность. Более того, звук ее имени на его устах стал казаться ей естественным.
— Я не могу увидеть, что прячется в тенях, которые окружают вас, Грейс, — продолжил Рутвен. — Не могу. Я чувствую себя… слепым.
— Никто не знает будущего, милорд, — заметила она, несмотря на легкий озноб. — Да и кто бы пожелал? Уверена, это было бы большой ошибкой.
Он прижал ладонь к стеклу, раздвинув пальцы, словно пытался остановить тени. Не в первый раз Грейс подумала, что он знает больше, чем говорит ей.
— Вы простили меня? — спросил маркиз, прервав ее мысли. — За то, что произошло на Уайтхолл-плейс?
Грейс догадывалась, что он имеет в виду.
— А что, собственно, произошло? — произнесла она легким тоном. — Это был всего лишь поцелуй, милорд. И как вы справедливо указали, мне уже приходилось этим заниматься. Полагаю, и вам тоже?
В его темных глаза мелькнуло веселье.
— Да, пару раз.
Грейс протянула руку.
— В таком случае, — сказала она, — забудем об этом.
— Хорошо, — отозвался Рутвен.
Однако, вместо того чтобы пожать, он поднес ее руку к своим губам. Но помедлил, глядя ей в глаза и обдавая теплым дыханием ее пальцы. Затем, словно в нем что-то дрогнуло, закрыл глаза и притянул ее в свои объятия.
— Идите ко мне, — шепнул он.
Грейс не заставила себя упрашивать, тоскуя по его теплу, которое тотчас окружило ее, вместе с его запахом, который уже стал мучительно знакомым. Ей казалось, что его сила просачивается в нее, что было, конечно, чистым безумием.
— Я хотел бы поцеловать вас, — сказал он, устремив на нее испытующий взгляд.
Она усмехнулась:
— Вы спрашиваете разрешения?
— Да, — хрипло произнес он. — И вам следовало бы сказать «нет».
Грейс судорожно сглотнула.
— А если я этого не сделаю?
— Тогда я буду целовать вас до потери сознания, — заверил он, — надеясь, как дурак, что вы будете умолять о большем.
О, как ей этого хотелось! Вопреки логике и жизненному опыту Грейс жаждала отдаться этому мужчине. Она так долго была одна.
Девушка подняла к нему лицо и закрыла глаза.
Его губы легко прошлись по ее губам, затем еще раз, словно искушая. Грейс откликнулась, склонив голову набок, не в силах сопротивляться.
Внутри ее что-то пробудилось, теплое и пьянящее, расцветая от его прикосновений. Словно во сне она обвила его шею руками. Рутвен издал приглушенный звук — нечто среднее между стоном и вздохом — и вторгся языком в ее рот. Его руки жадно блуждали по ее телу. Оторвавшись от губ, он двинулся ниже, покрывая поцелуями ее шею. Она чувствовала в нем отчаяние сродни собственному, как у человека, изголодавшегося по прикосновениям милого сердцу человеческого существа. И возможно, по любви.