Что мне нужно, так это людное место, ресторан, в котором нас будут окружать другие посетители, а вовсе не ужин тет-а-тет в моем уютном гнездышке, в панике подумала Мэгги. Остаться с ним вдвоем в коттедже… нет, это немыслимо!
Но Джек попросту игнорировал ее протесты, Мэгги и глазом не успела моргнуть, как оказалась на переднем сиденье «бентли». Джек обошел капот и сел за руль. Просторный салон автомобиля словно стал меньше, Джек оказался совсем близко. От него очень приятно пахло мужским одеколоном и теплой кожей, а выглядел он так… так… Мозг Мэгги никак не мог подобрать подходящего описания.
— Показывайте куда ехать. — Джек повернулся к ней, взглядом предупреждая, что не желает слушать дальнейших возражений.
Мэгги вздрогнула, надеясь, что он этого не заметил.
— Да, конечно. — Она коротко изложила маршрут. — Тут недалеко, всего несколько минут езды, но дорога очень извилистая.
— Нет проблем.
Зато у меня есть, мысленно ответила Мэгги. Одна огромная, просто гигантская проблема, и она сидит здесь же, по правую руку от меня. Мэгги застыла на сиденье в напряженной позе, как будто ей к спине привязали доску, сложила руки на коленях и уставилась прямо перед собой.
Совсем недавно в моей жизни все было просто и, казалось, стабильно, думала она, и вот теперь… Джек Мэйден покупает дом Артура, но не собирается закрывать ветеринарную клинику? Фантастика, этого просто не может быть. Сшитые на заказ костюмы от известных модельеров, золотые часы, роскошный «бентли»… и обладатель всего этого рассчитывает, что я поверю, будто его интересует ветеринарная клиника в захолустном городишке? Не станет же он выбрасывать на ветер тысячи фунтов только затем, чтобы получить контроль над моей жизнью? Не мог же он так далеко зайти в своей мести… или мог? И я готова поклясться, что Джек даже не любит животных.
— Вы любите животных? — вдруг вырвалось у нее.
Мэгги ожидала любой реакции — снисходительной усмешки, недоуменного взгляда… но Джек всерьез задумался над вопросом и через некоторое время медленно сказал:
— Да, люблю, хотя, признаться, я мало имел с ними дело, мое воспитание этому не способствовало.
— Почему?
— Нам не хватало денег даже на то, чтобы самим утолить голод, не говоря уже о том, чтобы содержать собаку или кошку.
В первый момент Мэгги растерялась, такого ответа она никак не ожидала.
— Простите, я не хотела совать нос в вашу жизнь.
— Я понимаю.
Они почти приехали, но, не доезжая до дома, Джек свернул на обочину и затормозил. Повернувшись к Мэгги, он сказал ровным голосом:
— Хочу вам кое-что объяснить, прежде чем мы поедем дальше. У вас, кажется, сложилось впечатление, что я происхожу из богатой семьи, получил привилегированное воспитание…
— Не совсем так. Хелен говорила, что вы сами сколотили свое состояние, — быстро уточнила Мэгги.
— Я еще не видел вашего дома, — продолжал Джек так, будто она ничего не говорила, — но, каким бы он ни был, по сравнению с тем, в котором вырос я, он покажется дворцом. Когда моя мать сбежала из дому и отправилась в Америку, она была беременна моей старшей сестрой, Кэтлин. Она уехала в Америку с отцом своего будущего ребенка, но этот человек не был ее мужем, он был мужем ее кузины. Через полгода после рождения Кэтлин он надумал вернуться к жене и бросил мою мать. Она осталась одна в чужой стране, без друзей, без денег.
Джек отвернулся и стал смотреть в окно, но, даже не видя его лица, Мэгги почувствовала, как ему тяжело говорить об этом. Она вдруг поняла, что для него внове откровенничать с кем-то, Джек словно ступил на неизведанную территорию.
— Не могу сказать, что мать к нам плохо относилась, она нас не била, нет, но часто ей просто было не до нас, она вела… скажем так, весьма беспорядочный образ жизни. Она даже не знала, кто был моим отцом, судя по цвету кожи и волос, это мог быть итальянец, который частенько посещал ее в то время, но наверняка она не знала. Цвет глаз я унаследовал от матери. У меня мало что осталось в памяти от первых лет жизни, только какие-то вечеринки, попойки. Меня фактически вырастила Кэтлин, которая была на несколько лет старше. Мать редко бывала дома и еще реже — трезвой. А потом, когда Кэтлин исполнилось четырнадцать, какой-то мужчина, которого мать привела домой…
Джек оборвал себя на полуслове и резко втянул воздух. Мэгги видела, как у него на щеке задергался мускул. Поняв, что он хотел сказать, она невольно ахнула и прикрыла рот рукой.
— В результате этого изнасилования на свет появилась Джессика. Кэтлин умерла при родах, ей едва исполнилось пятнадцать. Мать винила себя в случившемся, трагедия так ее потрясла, что она даже бросила пить и взялась за ум. Но было поздно, ее здоровье необратимо подорвала разгульная жизнь. Она ухаживала за Джессикой, пока была в состоянии, а к тому времени, когда мама стала совсем плоха, я вырос и смог зарабатывать нам всем на жизнь.
— Сколько лет вам было? — тихо спросила Мэгги.
— Восемнадцать.
— Мне так жаль… — Мэгги не знала, что еще сказать.
Джек снова повернулся к ней, и в глубине его глаз промелькнуло нечто похожее на удивление. Внезапно он помрачнел. Мэгги догадалась, что он уже сожалеет о своей откровенности.
— Все это неважно, с тех пор много воды утекло. Я просто хочу, чтобы вы знали, что я не родился с серебряной ложкой во рту. Всего, что у меня есть, я добился упорным трудом, поэтому способен оценить труд других. Вы не боитесь работы, и этот ваш коллега… как его…
— Фредди, — подсказала Мэгги.
— Да, Фредди — тоже. В прошлый приезд в клинику я с ним побеседовал, он мне понравился.
Мэгги почему-то стало обидно, что Фредди не рассказал ей о своем разговоре с Джеком Мэйденом, хотя она понимала, что не имеет права обижаться. К тому же он вообще неболтлив, предпочитает дела словам.
— Ну что, теперь вы уже не так боитесь впустить меня в дом? — спросил Джек.
Как бы не так, подумала Мэгги. Я предпочла бы не знать, что его детство было ужасным, что он очень любил сестру и теперь заботится о племяннице, как о родной дочери. Неудивительно, что Джессика его обожает, ведь Джек заменил ей всех — и отца, и мать, и друга. Но нежное отношение Джека к племяннице никак не связано с отношением ко мне, напомнила себе Мэгги.
Ей все еще не верилось, что он купил у Артура клинику исключительно из благотворительных побуждений, такое предположение никак не вязалось с его репутацией акулы бизнеса, человека практичного и жесткого, даже жестокого. Да и то, что Хелен говорила об отношениях Джека к женщинам, тоже не давало повода заподозрить в нем филантропа.
— Мэгги?
Джек ждал ее ответа, и она поняла, что должна солгать, причем солгать убедительно — и это после всего, что он ей рассказал! Джек не сводил глаз с ее лица, и колебания Мэгги не укрылись от проницательного взгляда.
— Да что с вами? — резко спросил он, прежде чем Мэгги успела придумать убедительный ответ. — Вы что, никогда ни в чем не уступаете?
— А вы? — парировала Мэгги, задетая его тоном.
Джек шумно втянул воздух, медленно выдохнул и только потом ответил — на этот раз в его голосе слышалась ирония:
— Пожалуй, нет, но ведь считается, что женщины мягче?
— Мягче или доверчивее? — уточнила Мэгги ледяным тоном. У нее на скулах выступил румянец.
Джек откинулся на спинку сиденья, отбросил упавшие на лоб волосы и вдруг спросил:
— Кто он, Мэгги? Кто тот мерзавец, который разбил вам сердце?
Руки Мэгги сами собой сжались в кулаки, и она поспешила спрятать их в карманы джинсов.
— Сейчас это уже неважно. И вообще, кто вы такой, чтобы его судить? Я слышала, вы тоже в свое время разбили немало женских сердец.
— Правда?
— Да, правда! — с жаром подтвердила Мэгги. — Не знаю, зачем вы здесь, но учтите, если вы рассчитываете заставить меня лечь с вами в постель, угрожая лишить работы, то…
— Достаточно, — пугающе тихо перебил ее Джек. На потемневшем лице глаза горели как два раскаленных добела уголька.
На мгновение Мэгги по-настоящему испугалась, память перенесла ее в детство, в те времена, когда именно такой тон и именно такой взгляд служили сигналом, что отчим в очередной раз собирается наброситься на нее с кулаками.
— Не смейте меня бить, — прошипела она, — даже не думайте!
— Бить? Вас?
У Джека возникло странное ощущение, будто Мэгги меняется на глазах. Рядом с ним сидела взрослая женщина, и в то же время в ней вдруг стала проглядывать испуганная девочка, совсем маленькая, но тем не менее привыкшая отвечать ударом на удар. И эта перемена его ошеломила. Джек тихо выругался.
— Господи, Мэгги, что вы такое говорите! Я не собираюсь вас бить. Как вам только могло такое в голову прийти! — Выражение страха в ее глазах не исчезло. Он подался вперед и, глядя в эти испуганные глаза, проникновенно произнес: — Мэгги, я презираю мужчин, которые способны поднять руку на женщину. Поверьте, я никогда не сделаю вам больно.
Она не шевелилась, словно одеревенела. Глаза на побледневшем лице казались огромными.
— Значит, он бил вас? Это так, Мэгги? — Джек испытал острейшее желание своими руками задушить человека, которого никогда даже не видел. — Милая, не все мужчины одинаковы.
С его гневом Мэгги еще могла бы справиться, с разочарованием, даже с насмешкой — пожалуй, тоже, но нежность этого большого сильного мужчины оказалась ей не по силам. Она закрыла лицо руками и разревелась. Слезы текли ручьями, и она ничего не могла с ними поделать. Даже когда Джек привлек ее к себе и стал нашептывать что-то успокаивающее, Мэгги не могла пошевелиться — не могла, да и не хотела.
5
Прижимая к груди обмякшее, податливое тело Мэгги, Джек обнаружил, что у него появились проблемы. Во-первых, меньше всего на свете ему нужна эмоциональная привязанность к женщине, тем более, и это уже во-вторых, к конкретной женщине. Однако Мэгги уже очень крепко его зацепила, он думает о ней день и ночь. Лучше бы при их первой встрече он послушался своей интуиции, которая подсказывала, что ему нужно бежать от этой женщины как можно быстрее и как можно дальше. В-третьих, она ему не доверяет, он ей даже не нравится, а он ни за что не станет упрашивать ее изменить свое отношение. В-четвертых, она слишком много пережила и ей нужен более надежный человек, чем он. И, наконец, пятая проблема состояла в том, что в данную конкретную минуту ему полагалось успокаивать Мэгги, а на самом деле хотелось заняться с ней другим, куда менее невинным делом. И, хотя разум подсказывал Джеку, что ему нужно отодвинуться от Мэгги, тело отказывалось подчиняться командам мозга.
Он был возбужден до предела, и, если Мэгги не невинна, как младенец, она очень скоро это почувствует. Во всем виновато ее податливое тело, прижимающееся к его собственному, и еще ее легкий, но пьянящий, как выдержанное виски, аромат, смесь сладковатого цветочного запаха духов и особенного, только ей присущего едва ощутимого запаха кожи. Черт возьми, Джек так сильно не хотел еще ни одну женщину!
Мэгги не была младенчески невинной. Они с Родни не стали любовниками, но вовсе не потому, что он этого не хотел, напротив, Мэгги установила определенные границы, а он всякий раз пытался отодвинуть их хоть немного дальше. Поэтому она не впервые оказалась прижатой к телу возбужденного мужчины. Мэгги не жаждала интимной близости с Родни и считала тогда, что природа ее чем-то обделила. Лишь спустя несколько месяцев после разрыва с Родни, наконец выбравшись из трясины горечи и отчаяния, Мэгги поняла, что в действительности ей были попросту неприятны его слюнявые поцелуи, полное пренебрежение к ее чувствам, навязчивое стремление заставить ее уступить его требованиям, лишь слегка замаскированным глазурью нежных чувств.
Тогда она решила, что Родни был прав, она действительно фригидна. Он не раз говорил ей об этом, сравнивая с многочисленными девушками, которые всегда готовы прыгнуть в постель. По наивности Мэгги не понимала, что Родни судит по собственному опыту! Но сейчас, когда Джек прижимал ее к своей широкой теплой груди, ее охватил жар — какая уж тут фригидность! Впрочем, Мэгги знала, что так будет, еще когда он прикоснулся к ней впервые. И чувствовала, что Джек тоже ее хочет, его возбуждение было очевидным.
— Я… я уже успокоилась.
Мэгги отодвинулась, Джек не пытался ее удержать, но ощущение его тела, подходящего к ее телу, как одна половинка целого к другой, его тепло, запах накрепко врезались в память Мэгги. Если он с легкостью вызывает такие же ощущения и у других женщин, неудивительно, что они сбегаются и выстраиваются в очередь, стоит Джеку лишь поманить пальцем, с грустью подумала Мэгги.
— Не хотите поговорить об этом?
— П-поговорить? — Несколько ужасных мгновений Мэгги думала, что Джек имеет в виду ее физическое влечение к нему, но потом опомнилась, с благодарностью приняла у него большой белоснежный носовой платок и вытерла слезы. — Нет, думаю, не стоит. Это давняя история.
Наверное, не такая уж давняя, если она все еще плачет из-за нее, подумал Джек, глядя на покрасневшее лицо Мэгги. Его глаза снова стали непроницаемыми, словно скрылись за зеркальными очками. Джек думал о том, что у каждого свои демоны — уж ему ли не знать об этом! — и своих Мэгги еще предстоит победить.
Он медленно кивнул.
— Рассказать кому-то о своих прошлых бедах бывает полезно, вы все же подумайте об этом. Я не призываю вас раскрыть душу именно мне, нет. Кому-нибудь, кому вы доверяете, хорошо? Поверьте, это помогает.
Мэгги неуверенно посмотрела на него.
— Хорошо? — мягко повторил Джек.
— Хорошо.
Мэгги поудобнее устроилась на сиденье. Джек завел мотор и поехал дальше, движение на этой дороге никогда не бывало оживленным. Но Мэгги уже не могла чувствовать себя так, словно ничего не произошло, ее тело каждой клеточкой остро реагировало на его откровенную мужественность. Джек Мэйден — опасен, ей нужно держаться от него подальше, но все-таки как же он сексуален! Незнакомый доселе голод, проснувшийся в ней и жадно требующий утоления, шокировал Мэгги своей остротой.
Вскоре Мэгги показала Джеку, где повернуть. Пейзаж резко изменился. Теперь вдоль дороги, на некотором удалении от нее, расположились утопающие в зелени особняки, каждый раз в десять больше коттеджа Мэгги. Перед домами были разбиты сады — маленькие шедевры садово-паркового искусства. Примерно через полмили по обеим сторонам дороги потянулись поля, и впереди показался коттедж Мэгги. Его белые стены, освещенные вечерним солнцем, ярко выделялись на фоне зелени.
— Мы почти приехали. — Мэгги указала на крошечный дом и небольшую асфальтированную парковочную площадку перед ним. Рядом с ее стареньким «жуком» оставалось место еще для одного автомобиля. — Вы можете оставить машину здесь.
— Это и есть ваше гнездышко?
По голосу было непонятно, нравится Джеку коттедж или нет.
— Строго говоря, дом принадлежит не мне, а строительной компании, — неохотно уточнила Мэгги.
Не дожидаясь, пока Джек откроет ей дверцу, она вышла из машины и подождала его у калитки в заборе из белого штакетника. Джек огляделся и медленно пошел по дорожке. И снова по его лицу ничего нельзя было прочесть. Теплый ветерок шелестел в листве деревьев, откуда-то издалека донесся колокольный звон. Джек повернулся к Мэгги и тихо сказал:
— Как красиво! И сразу чувствуется, что вы здесь живете.
— Правда?
Мэгги некогда было задумываться, что именно он имел в виду. Она открыла калитку и с бешено бьющимся сердцем быстро пошла по извилистой тропинке к двери. Должно быть, у меня приступ временного помешательства, думала она, как еще иначе можно объяснить, что я рада, просто счастлива видеть Джека возле своего дома? Ведь я уже решила, что не желаю и близко подпускать его к своему убежищу, и с тех пор ничего не изменилось.
— Давно вы здесь живете?
Джек остановился рядом с ней у парадной двери, и у Мэгги вдруг задрожали руки, да так, что она не могла попасть ключом в замочную скважину.