— Прижми сильнее, — указала Стелла.
— Я прижал.
— Еще сильнее!
— Ты собираешься звонить в скорую?
Стелла замерла.
— Может, и не понадобится.
— В смысле?
— Дай-ка мне глянуть на секунду.
Давление исчезло.
— Она все еще кровоточит, но уже не так сильно, и рана не слишком глубокая. Возможно, я смогу зашить ее сама, но…
— Она говорит, что в ней что-то есть…
«Есть, есть!»
— Можешь… можешь подержать ее руки, чтобы я нормально посмотрела? — попросила Стелла.
Меня схватили за запястья, и боль отдалась в руки и плечи.
— Мара, — голос Джейми. — Ты должна позволить нам посмотреть, ладно?
Джейми прижал меня к полу, а Стелла ткнула чем-то острым. Мое тело дернулось от боли.
— Что…?
— Она права. Она права, черт возьми! — воскликнула девушка.
— Откуда она знала?
— Откуда она знала?!
Еще один укол боли. По-моему, я закричала, потому что один из них прикрыл мне чем-то рот.
— Мара, тихо! Джейми, что в сумке есть из болеутоляющего?
— Я не могу держать ее и смотреть одновременно.
Тень Стеллы отодвинулась, и я услышала звук бьющегося друг об друга металла, пока она рылась в вещах.
— Я дам ей это, чтобы она перестала дергаться.
— Не будем везти ее в больницу?
— Порез не такой глубокий. Думаю, я справлюсь. Ладно, Мара… Мара? Ты меня слышишь?
«Да».
— Я собираюсь зашить… э-э, рану. Может показаться, что у тебя проблемы с дыханием, но ты спокойно можешь дышать, понимаешь? С тобой все будет хорошо.
«Вытащите их».
— Вытащим, — сказала она, и я почувствовала укол в плечо. Она ввела в меня шприц.
31
ПРЕЖДЕ
Лондон, Англия
Проснувшись, первым делом я заметила, что наша брачная кровать пропитана кровью.
Я зажгла сальную свечу, и мои ноздри заполнил серный дым, а крошечный огонек осветил Чарльза — моего мужа. Он был окрашен тенями; его спина, оголенная до талии, была гладкой и неподвижной. Она не поднималась и не опускалась при его дыхании — ведь он и не дышал. Мужчина лежал на животе со склоненной головой, под его лицом образовалась лужа крови. Глаза были распахнуты, но уже ничего не видели.
Я слышала лишь поток крови в ушах и свои громкие, отрывчатые вздохи. Я скинула с него одеяло, но он не шевельнулся. Наблюдала, как струйка крови течет из его носа, но он не вытирал ее. Я подавила всхлип, прикрыла тело мужа, закопалась пальцами в волосах и потянула за них, пытаясь проснуться. Не сработало — это не сон.
Но это помогло мне прийти в себя и услышать новый звук — стук в окно спальни. Я резко подняла голову, но ничего не увидела.
Потянулась дрожащими руками к латунному подсвечнику у кровати. На меня капнул горячий воск, и я дернулась от боли, но затем поприветствовала ее. Она затмила мой ужас, позволила подумать о чем-то еще. Подкралась к окну и выглянула, свет от свечки отражался в грязном стекле.
Под домом Чарльза — под нашим домом — стоял профессор, освещаемый газовой лампочкой в другой части улицы. Он обвинительно показал на меня рукой.
Что за глупости! У меня сорвался нервный смешок, и свечка потухла. Я уже полгода не встречалась с ним, с тех пор, как обручилась, и его присутствие здесь было для меня так же бессмысленно, как и все происходящее.
В окно снова стукнулось что-то крошечное. Я наклонила голову и увидела, что мужчина указывал не на меня, а на восточную дверь, ведущую к конюшне. Он хотел, чтобы я открыла ворота.
Но слуги… о Боже, слуги! Что я скажу им? Как объясню?
Я снова потянула себя за волосы и задумалась. Если пойти по главной лестнице, то можно избежать служебного крыла и выйти не через парадную дверь, а через заднюю. Ключи от ворот хранились на кухне. Если буду осторожной и тихой, то смогу выбраться, никого не разбудив.
Я чуть не покинула комнату в ночнушке, запятнанной кровью мужа, но случайно наступила на ее подол, вновь пропитываясь ужасом. Меня тошнило, голова кружилась, но мне все равно удалось найти чистое платье и неловко скользнуть в него. Прошло столько времени с тех пор, как я одевалась без чьей-либо помощи, что я уже забыла, как это делается.
Я спустилась босиком по главной лестнице, распущенные волосы лезли в лицо, а платье закручивалось вокруг лодыжек. Все мысли о пристойности были изгнаны воспоминанием о крови мужа. Дрожа от паники, я ежилась от скрипа ступенек и задерживала дыхание при каждом звуке. Руками держалась за стены, пытаясь найти дорогу в темноте.
Наконец, добравшись до кухни и ключей, я бесшумно выскользнула из дома через задний вход и открыла ворота в конюшню. Профессор ждал.
Угольного цвета небо поглотило все звезды, но откусило лишь кусочек от луны, оставляя достаточно света, чтобы разглядеть мужчину. На нем были черный жилет и рубашка. Он тихо повел меня к пустому стойлу. С тех пор, как Чарльз начал ухаживать за мной, он не смог держать здесь лошадей. Они постоянно травмировали себя, били копытами по дверям в страхе или ярости, пытаясь сбежать от безызвестной судьбы. Пришлось переместить их в новую конюшню.
В углах висела рваная паутина, а легкий ветер разметал листья по мощеным ступенькам. Они завертелись под ногами у профессора, и я вздрогнула от холода.
— Мы должны уехать, сегодня же, — сказал он.
Я открыла рот, но из него вырвалось только:
— Мой муж… мой муж…
— Где он?
Я ничего не могла ответить, лишь повторяла эти два слова снова и снова, будто они могли вернуть его к жизни.
Профессор взял меня за плечи — не помню, чтобы он касался меня раньше. Я отпрянула.
— Твой муж мертв.
Он знал. Он знал.
— Он мертв, — повторил мужчина. — И ты должна покинуть этот дом, покинуть Лондон.
Я потеряла дар речи, а он продолжил:
— Ты больше не можешь позволить себе жить подобной жизнью. Все, что у тебя было однажды, исчезнет. Тебя будут остерегаться, выгонят из своего общества. Даже если тебя не признают преступницей, то ты познаешь нищету и бедность. Женщина без собственности, мужа, вдова с его кровью на руках…
Его слова привели меня в себя.
— Но моя семья…
— Они тебе не семья. Уже забыла, откуда ты родом?
Это испугало меня.
— А вы откуда знаете?
Он не ответил, но вопрос зацепил меня. Я действительно забыла. Развлекаясь на званых ужинах, балах, с кавалерами и на свадьбе, я многое забыла. Прошло столько времени с тех пор, как я сама что-то делала; меня годами одевали, кормили, учили, все под четким руководством тети Сары, и теперь я была беспомощна.
— Я не могу… уйти.
— Можешь и уйдешь. — Уверенно заявил он. Затем наклонил голову, будто что-то услышал. — Мы должны…
— Мы? — громко спросила я. Его слова вскрыли во мне вену злости, о которой я и не подозревала. — Где вы были? Вы ушли без слова, а теперь…
— Я ушел, потому что, на то время, сделал для тебя все возможное, и делаю это сейчас. Ты не единственная моя ученица, — немного раздраженно ответил он. — Я помогал еще одной в Христианском колледже в Кембридже, и прибыл сюда так быстро, как мог. А теперь, соберись. Нас ждет долгая ночь.
— Это безумие! — сказала я. — Мой муж…
— Твой муж мертв, и ты убила его, — заставил меня умолкнуть профессор. — Ты не та, кем считал тебя Саймон Шоу, — мягко добавил он.
В моих глазах заблестели слезы.
— И кем же?
— Лекарством.
— Кто же я?
Он опустил взгляд.
— Болезнь. — Мужчина замешкался и оглянулся на пустую конюшню. — Кони знали.
Грубая дверь стойла давила мне в спину. Я прижалась к ней, сама того не понимая.
— Откуда вы знаете?
— Я видел это.
— Где?
— В твоем будущем.
Его слова остудили мое сердце.
— Кто вы?
— Ты знаешь.
Я сглотнула.
— Что вы?
— Твой учитель, — просто ответил он. — Слушай меня внимательно. Оденься в темную одежду. Ничего с собой не бери. Ничего из этой жизни. — Он посмотрел на небо, грозившее рассветом. — Нам пора начинать.
— Что начинать? — прошептала я.
— Твое настоящее обучение. — Тут он потянулся в жакет и что-то достал. Шагнул в тусклое сияние луны и протянул мне руку. В его ладони заблестело нечто серебряное. Кулон — одна половинка в форме пера, другая в форме кинжала.
32
— Ладно, она отключилась.
«А вот и нет».
— Что ты ей дала?
— Кажется, морфий.
— Кажется?!
— Понятия не имею! Что бы ни было в том флаконе.
— Откуда ты вообще знаешь, как это делается?
— Видео с ютуба.
— Ха-ха.
— Ладно, э-э, вокруг этого, типа, ткань…
«Этого?»
— Меня сейчас стошнит.
— Только сначала дай мне скальпель.
— Который?
— Не знаю. Нет, не тот, другой. Да, этот подойдет, наверное.
— Наверное? Что, если ты перережешь ей, скажем, артерию?
— Перестань меня нервировать!
— Прости!
— Может, просто вызовем скорую?
— Я думаю… не знаю. Возможно. Да.
Что-то стукнулось об стену.
— Ладно-ладно. Вызывай!
«Нет, нет, нет, достаньте их».
— Черт, Джейми! Она двигается. Держи ее…
— Не могу!
— Она копается в этом! Боже, она копается…
— Дай ей еще морфия. Господи!
— Я не хочу, чтобы у нее был передоз!
— Но она кромсает свои внутренности!
— Нет. Не будь таким паникером.
Их голоса утихли, и мои руки погрузились во что-то теплое. Перед глазами мелькнуло красное, и я ощутила боль, но мои пальцы продолжали двигаться, давить, пока я не почувствовала…
— Это… Что это за хрень?
«Что это, что это, что это?»
— Их две. Боже мой!
— Она была права. Она была права!
— Может, из-за них ей и было плохо?
— Не знаю. Думаю… думаю, я могу зашить рану.
— Как ты вообще там что-то видишь?
— Дай мне полотенце.
«Больно, больно! Пожалуйста, остановись!»
— Стелла, ее губы побелели.
— Надави здесь, ладно?
— А она и должна так трястись?
— О нет. У нее припадок…
— Что мне делать?
— Мара? Мара, смотри на нас, хорошо? Не закрывай глаза.
Но я не могла. Их слова растворились во мраке, как и я.
33
ПРЕЖДЕ
Лондон, Англия
Сбежав из Лондона на рассвете, я позволила себе ослушаться профессора. В моих дрожащих руках была зажата кукла сестры. Не больше. И не меньше. Я настороженно смотрела полными слез глазами на двухколесный экипаж. Кони нервничали, но он что-то дал им для успокоения, прежде чем заметил, что я держала.
— Мара…
— Это ненастоящее имя, — хрипло сказала я. Мне хотелось сменить тему, чтобы он не заставил меня оставить куклу позади.
Мужчина задумался.
— Ты сама его выбрала?
Я кивнула.
— Тогда так я и буду тебя называть.
— Как ваше имя? — спросила я, когда карета покатилась по каменной дорожке к туманному восходу солнца.
Профессор поднял бровь.
— У меня их много.
— Какое вы выбрали сами?
Тут он улыбнулся.
— Все. Авраам, Александр, Алим, Абель, Артур, Армин, Абдул, Алдис, Альтон, Алонсо, Алоизий…
— Все начинаются на «А»? Почему?
— Ты такая же любопытная, как была перед моим отъездом. Когда живешь так долго, приходится находить способы для развлечения.
Я не видела в этом ничего забавного, но промолчала. Слишком много крутилось у меня в голове. Что произойдет на рассвете, когда слуги проснутся и обнаружат моего мужа? Что скажет тетя Сара, когда узнает, что я пропала? Мое горло напряглось, и я так сильно сжала куклу, что костяшки побелели.
— Как вы нашли меня?
— В Англии или Индии?
Мои глаза округлились от шока.
— В Индии?
— У колодца, — непринужденно сказал он. — Тогда ты была моложе.
Я начала копаться в памяти, пытаясь ухватиться за намек на узнавание. Я помнила женщину, указывающую на меня и что-то шептавшую. С ней был мужчина, но я не видела его лица.
— Это были вы? Откуда вы знали, где меня искать?
— Саймон Шоу заплатил мне, чтобы открыть тайну бессмертия. — Профессор слабо улыбнулся.
— Он думал, что я…
Кивок.
— Я знал мужчину, которого ты звала дядей, и предложил мистеру Шоу связаться с ним, чтобы тот растил тебя. Никто не мог предвидеть, какой ты станешь.
— Но вы же видели мое будущее?
— Я вижу его очертания, при… особых обстоятельствах. Но многое скрыто даже от меня.
— Откуда вы знали дядю?
Профессор поджал губы.
— Нас мало, и мы… — Он подыскивал слово. — Привлекаем друг друга. — Карета остановилась. Он вышел и подал мне руку. Другой я крепче схватила куклу.
— Профессор?
— Да?
— Кто я?
Он посмотрел на меня со смесью грусти и надежды. Я никогда не забуду этот взгляд.
— Ты девочка, Мара. Благословленная и проклятая.
34
Свет сменился с черного на ярко-красный. Я прищурилась.
— Она пошевелилась. Смотри.
— Эй, ну привет.
Голос Джейми. Я попыталась ответить, сглотнуть, но мое горло было набито песком. Заставила себя открыть глаза… свет был ослепляющим. Рядом со мной двинулась освещенная со спины тень.
— Стелла… может, воды?
Через секунду к Джейми присоединилась вторая тень. Он прижал что-то жесткое и холодное к моим губам — стакан. Я была слабой и не могла его взять, но начала жадно глотать ледяную воду. Она потекла по подбородку, и тут я заметила, что тоже замерзла.
— Холодно, — произнесла я между глотками. Мой голос все еще был хриплым, но хоть каким-то. Комната тоже начинала видеться четче. Чем лучше я видела, тем больше мое тело приходило в себя. Меня колотило от холода, тошнило, но я не чувствовала себя больной.
— Что произошло? — спросила я.
Джейми и Стелла переглянулись.
— Что ты помнишь? — осторожно поинтересовалась она.
Я задумалась, выискивая туманные воспоминания прошедших дней — дорога, тошнота, поезд, бритва…
О Боже.
— Я… порезала себя, — призналась я. Мои щеки загорелись от стыда.
— Мы вытащили их, — сказал Джейми.
Я моргнула.
— В тебе определенно что-то было, Мара. Ты была права.
Ужас.
— Господи! Что?
— Какие-то капсулы, — сказала Стелла.
— Они еще у вас?
— Да. Джейми?
— Они в моей комнате. Подождите. — Он ушел и вернулся, протянув руку.
Их было две, обе чуть больше рисового зернышка и прозрачные. В одной было что-то медно-черное, а во второй медно-красное.
— Как ты знала, где они были? — спросила Стелла.
Я задумалась, вспоминая свое лицо в зеркале и шепот: «Вытащите их. Пожалуйста, остановитесь».
Я открыла рот, но затем решила промолчать и вздрогнула.
— Просто чувствовала.
Стелла накинула одеяло мне на плечи.
— Ты напугала нас до чертиков, знаешь ли.
Знала. Но у меня не было выбора. По крайней мере, так мне казалось. Я помнила ощущение, преследовавшее меня в поезде, присутствующее со мной с тех пор, как я проснулась на острове. Теперь его не было. Я чувствовала себя… собой.
— Выглядишь лучше, — Джейми бросил на меня изучающий взгляд. — Как ты?
— Лучше. — Я хотела пить, и была усталой. В то же время меня охватила тошнота и голод. Но я была нормальной. Как для себя, по крайней мере.
— Слушай, — начал он. — Тебе нужно кое-что знать.
Я подняла брови.
— Когда ты… когда мы нашли тебя, то обнаружили нечто еще.
Джейми посмотрел на Стеллу, и та потянулась в карман.
— Кто-то оставил записку под дверью. — Она вручила ее мне.
«Поверьте ей».
Я не узнала почерк.
— «Ей», то есть мне?
Парень кивнул.
— Рядом с ней была аптечка. Большая сумка с хирургической фигней.
Я снова похолодела.
— Кто-то знал, что было внутри меня.
— И знает, где мы.
— Что означает, нам пора уезжать, — сказала Стелла. — Нужно было сделать это еще вчера.