Алиса поднялась со стола, одернув край серой юбки, и в последний раз кратко улыбнулась.
- Когда придешь в себя, все-таки подпиши договор с «Айрон-ворк», - как ни в чем ни бывало посоветовала она напоследок и вышла из кабинета, оставив Макса наедине со своими невеселыми мыслями.
***
Антон проснулся, как только почувствовал, что на него вновь надели повязку.
В первый миг, распахнув глаза и увидев кромешную темноту после целого дня, что он провел, наслаждаясь всеми выгодами доступного зрения, он испугался и дернулся в сторону.
- Это ты? – Антон ни за что не признался бы в этом даже самому себе, но, вцепившись в запястье склонившегося к нему мужчины, он больше всего на свете боялся не того, что ему больше не позволят гулять с открытыми глазами, а того, что к нему пришел не Макс.
- Тихо, солнце, - шепнули на ухо после легкого поцелуя в горячую со сна щеку с четким следом от подушки на ней. Антон едва слышно облегченно выдохнул и ослабил хватку, позволяя Максу присесть рядом.
Он все еще не собирался давать поводов думать, что Макс прощен, но все же не мог не признавать, что был безмерно благодарен за целый день, проведенный в библиотеке. Первый час Антон, наверное, только и делал, что ходил вдоль плотно набитых книгами полок просторного зала, поднимался по старомодным стремянкам к верхним стеллажам и с удивлением отмечал по следам пыли, что Макс очень часто брал и возвращал сюда книги, и целые собрания сочинений, повести, поэмы, рассказы, сборники стихов и малой прозы были здесь не просто для красоты или из едва осознанной необходимости собрать библиотеку для особняка, а потому, что хозяин дома действительно любил читать. Когда же на застекленных полках обнаружились коллекционные издания, и взгляд Антона упал на потрепанный томик Хемингуэя, он окончательно пропал и очнулся только вечером, когда нестерпимо захотелось есть. К счастью, Макс позаботился и об этом, оставив ему полную термо-сумку готовых мясных и овощных блюд, гарниров и закусок на выбор, и – ну просто сумасшедший – микроволновку.
- «По ком звонит колокол»? – спросил Макс, очевидно, заметив книгу на массивном дубовом столе. – Не самая позитивная литература. Но я в твоем возрасте тоже любил чередовать книги Хеменгуэя, Кафки и Бердяева с чем-то, вроде «Гарри Поттера».
Антон смущенно хмыкнул – сообразил, что примостившийся за пустой тарелкой из-под спагетти карбонара томик «Ордена Феникса» Макс тоже не оставил без внимания.
- В моем возрасте? – переспросил Антон небрежно. Он, было, отстранился, но бросил эти попытки – слишком долго намеренно возводил между ними дистанцию, и, сам того не заметив соскучился по бережным касаниям теплых уже знакомых рук. – И сколько же тебе лет, умудренный ты опытом?
- Двадцать восемь. Надеюсь, не слишком для тебя старый? – весело поддел его Макс, но тут же невольно себя одернул. Видно, понял, что сделал неуместно сильный акцент на том, что происходящее между ними именовалось не иначе, как отношениями. Странными, нестандартными, не обговоренными, яро отрицаемыми мысленными доводами Антона, но отношениями. Макс, как и всегда, когда не хотел заострять внимание на том, что не хотел обсуждать, резко перевел тему: - Отнести тебя в душ?
- А я что, разучился ходить? – лаконично огрызнулся Антон. – И даже не думай, что сможешь заговорить мне зубы. Ты даже близко не прощен.
- Я думаю, у меня есть новость, которая может тебя обрадовать, - Макс плавно двинулся ближе, и в следующую секунду машинально обернувшийся на голос Антон почувствовал, как его губ коснулись чужие сухие губы. Украденный поцелуй длился всего пару мгновений, но сердце ускорило темп, а Антон успел непроизвольно всхлипнуть и податливо приоткрыть рот. – Я не прощен, говоришь?
- Что за новость? – вопросом на вопрос тихо ответил Антон и, даже не подумав о том, что уже сдает позиции, потянулся ближе, чтобы поймать губами смешок Макса и вовлечь его в новый поцелуй. Их губы соприкасались так легко, будто были созданы для этих мимолетных изучающих поцелуев с привкусом безотчетного интуитивного доверия. Доверия, доводящего до дрожи и иступленного желания откинуть прочь все сомнения, которые смели возникнуть в голове.
- Душ, солнце, - нехотя пробормотал Макс, мягко прикусывая его нижнюю губу, запуская пальцы в его волосы и за затылок притягивая ближе к себе. Судя по неровному выдоху, он тоже терял над собой контроль.
- Ага… Но потом не отвертишься, - неосознанно промычал Антон, предпочитая не думать о том, как это неправильно – не то, что целовать мужчину, а чувствовать неуемное щемящее сердце чувство сладостного опьянения от этого.
Антон совершенно не заметил, как Макс, не переставая его целовать, довел до душа, как раздел, безотчетно доверяя ему в вопросе повязки. «Не снимаю» - только и предупредил он, догадавшись по неловкой заминке, чего от него ждут, и Макс молча стянул с него футболку, развязал шнурок домашних штанов, потянув их вниз. Послышалось журчание полившейся из душевой насадки воды и шелест падающих на пол вещей.
Антон понял с приятным удивлением, что Макс тоже раздевается и шагнул ближе, вытянув руку перед собой. Он наткнулся ладонью на чужое плечо, которое тотчас напряглось, ощупал выступающие под кожей сильные мышцы, твердые, как сталь, пробежался пальцами от плеча к запястью с выступающими на нем бугристыми полосками вен.
- Почему ты так напряжен? – спросил Антон тихо, продолжая обследовать тело Макса и подключая к этому делу вторую руку. Он положил ладони на его шею, провел ими под упрямо дернувшимся в сторону подбородком. Его внимательные пальцы нащупали шрам, огибающий кадык и уходящий вниз, к ключицам, осторожно проследили его путь.
- Не надо… - хрипло попросил Макс, как Антон несколько дней, а может и целую вечность назад.
- Это уж мне решать, - просто ответил Антон, сделал шаг вперед, прижимаясь к нему и абсолютно теряя голову от прямого контакта из разгоряченных обнаженных тел. Он скользнул ладонями по спине Макса, находя новые шрамы, пробегаясь по ним пальцами легко, как по венам дорог на карте. Грудную клетку свело от острого чувства переживания, когда Макс глухо застонал, уронив подбородок на его плечо. – Больно?
- Нет, просто… - Макс даже не шептал, едва выдыхал ему это на ухо, почти не шевелясь. – Я никому не разрешал…
- Мне не нужны твои разрешения, - упрямо отрезал Антон. Он указательным пальцем провел по его боку, прослеживая самый длинный шрам, обозначившийся выпуклой кривой на коже. – Тем более то, что тебя касаюсь теперь только я… - Антон сглотнул, чувствуя, как губы сами собой растягиваются в стыдливой усмешке, а пальцы на ногах поджимаются от сладкого, впервые в жизни захватившего его с головой влечения. – Это заставляет закрывать глаза на многие запреты.
- Например? – Макс мазнул губами по его скуле, немного сдвинув повязку, чтобы поцеловать прямо под зажмуренным глазом. Боже, как ненавидел его Антон за то, как легко тот мог единым уверенным касанием губ, невинным жестом бережной нежности сводить с ума и сбивать ритм дыхания.
«Почему я так верю тебе, как никогда не верил себе?»
- Например, я тебя хочу, - слабо простонал Антон, задирая голову и подставляя шею под горячие губы, позволяя языку Макса пройтись по дрогнувшему от хриплого шепота кадыку. Тот подхватил Антона под бедра, донес до ванны, поставив под тугие струи теплой воды, шагнул следом, припирая Антона к стенке и жадно, уже не сдерживая себя, впился в его губы поцелуем. – Боже, что ты со мной творишь…
Сердце так колотилось о ребра, когда Макс повернул его спиной к себе, что Антон едва стоял на ногах. Он мокрыми ладонями цеплялся за плитку, вздрагивая и ерзая в объятьях оглаживающих рук. Макс прижал его к груди, Антон почувствовал поясницей полосу шрама на его боку и расслабленно откинул голову на его плечо, слепо тычась губами в щетинистый подбородок Макса и в каком-то безумном исступлении его целуя.
- Солнце, ты… - начал, было, Макс, но Антон его перебил, набираясь смелости и подталкивая его ладонь ниже, где как никогда требовалась умелая ласка:
- Не спрашивай ничего. Мне и так страшно.
- Мы же договорились, что ты не должен бояться, - вкрадчивым соблазнительным тоном протянул Макс и накрыл его член ладонью, упоительно медленно ведя пальцами вдоль всей длины. Антон коротко простонал, закусив губу, и ощутил, как немедленно потяжелело в паху. Так быстро у него никогда не вставало.
Правда, доводить дело до конца Макс не стал. Антон недовольно замычал сквозь плотно стиснутые зубы, когда его ладонь лишь легонько смяла яички и скользнула на бедро. Но, не успел он возмутиться, как почувствовал, что влажный палец коснулся тугого колечка мышц между его ягодиц, задумчиво покружив по нему и на пробу надавив.
- Макс… - испуганно шевельнулся Антон, но был остановлен уверенной второй рукой, которой тот обхватил его поперек груди, прижимая к себе. Вода струилась по их телам, размывая границы своего и чужого, дыхание Макса теперь холодило кожу, когда он склонялся к плечу Антона и успокаивающе целовал в выступающие под бледной кожей косточки.
- Расслабься, - увещевал Макс, проталкивая в него палец на длину верхней фаланги и медленно начиная растягивать. Антон попытался сосредоточиться на губах, которые покрывали его шею, плечи и верхнюю часть спины вязью поцелуев, но неминуемо возвращался к чувству дискомфорта. Второй палец заставил его сдавленно зашипеть, а при попытке добавить третий он резко вскрикнул от тянущей боли, царапая ногтями стык кафельных плит. – Пожалуйста, солнце. Разведи ножки, расслабься.
- Ты уверен, что мне будет хорошо? – еле выдавил из себя Антон, утыкаясь лбом во влажную от пара стену и со смешанным чувством стыда и предвкушения подаваясь бедрами навстречу осторожно двигающимся в нем пальцам. Макс тяжело дышал – он с трудом сдерживал себя, но из желания избавить Антона от боли движения его пальцев становились нарочито плавными. Он то вынимал их, то проталкивал глубже, поймав ритм, заставляющий Антона невольно по капле оставлять напряжение. В какой-то момент Макс задел бугорок простаты, Антон резко прогнулся в спине от пробежавшей вдоль позвоночника волны мурашек и издал низкий гортанный стон. Пальцы у него на ногах поджались, а внутреннюю сторону бедер свело от дикого, ни разу раньше не испытанного удовольствия. – Ох, черт подери!.. Сделай так еще, прошу… - он сам насадился на пальцы – три уже беспрепятственно входили в него с пошлым чавкающим звуком.
Макс хрипло рассмеялся и убрал руку, вернув ее на худое антоново бедро.
- Я сделаю лучше, - пообещал он, когда тот недовольно взбрыкнул, едва не оскользнувшись на скользком покрытии ванны. Антон почувствовал, что твердый член Макса прижался к его ягодицам, дразнящее скользнув между половинок вверх-вниз, а потом головка ткнулась в него, растянутого и размякшего от секундной вспышки наслаждения. Струйки теплой воды скользнули по пояснице, Макс поставил ладони на стену по обе стороны от Антона и одним слитным движением вошел в него наполовину с тихим вырвавшимся из глотки рыком.
- Какой ты узкий… - простонал Макс, впиваясь зубами в чувствительное место, где шея переходила в плечо. Антон вскрикнул, не сдержав стон, в котором смешались боль и проблеск того удовольствия, которое так отчаянно хотелось усилить и продлить. Макс попал в него под нужным углом и понял это, на мгновение вышел полностью, задержав в нем лишь набухшую головку, чтобы снова толкнуться, на этот раз глубже и сильнее, заставляя Антона в первый миг испуганно сжаться, но уже в следующий в голос закричать и навалиться грудью на стену. – Солнце, я не могу…
Волна наслаждения, бросающего в дрожь возбуждения, которое не пропало, но, мешаясь с удовольствием, лишь больше распаляло и заставляло послушно подмахивать ягодицами, целиком накрыла Антона. Он неосознанно нащупал ладони Макса, которыми тот упирался в стену, переплел свои пальцы с его, поймав на мокрой макушке горячий полный муки нетерпения выдох, и позволил себе шепнуть «давай. Сделай это так сильно, как хочется».
Макс со стоном подался вперед, проталкиваясь в Антона на всю длину, заставляя его млеть и теряться в ощущении наполненности, сносящем крышу и заставляющем забывать обо всем. Антон тонул в неге нарастающего довольства, которое томилось в паху и заставляло разводить шире ноги, подаваться навстречу грубым толчкам и кричать, ловя искусанными губами капли теплой воды.
Макс наращивал темп, хрипло стонал в макушку Антона, вжимая его своим телом в стену и делая каждый новый толчок размашистее. Он почти не дышал от объявшего его напряжения в преддверии кульминации, сходил с ума от тесноты Антона и его бесстыдных просьб несвязным шепотом взять его сильнее и глубже.
- О моей новости… - шепнул Макс на ухо едва соображающему что-то Антону. – Пять дней… Дай мне пять дней, и тогда я дам увидеть себя, - он трепетно, будто извиняясь за несдержанность, поцеловал Антона в краешек удивленно приоткрывшихся губ, когда тот повернул голову в бок, и задержался на новом толчке внутри. А потом Антон сорвался с пика наслаждения, сжимая его член в себе, и бурно кончил, забрызгав спермой стену. Следом кончил Макс, излившись внутрь обмякшего Антона, и расслабленно прислонился лбом к его плечу.
========== Глава 6. Что ты значишь для меня ==========
Я думал, что единственный способ устоять - это найти то, ради чего будешь жить. Это не так. Чтобы устоять, надо найти то, ради чего ты готов умереть.
(Р. Янси)
***
Антон досадливо поморщился и нетерпеливо шлепнул по руке, которая попыталась отстранить его ладонь.
- Отстань, - отрезал он и пальцами уверенно ощупал плечо: гладкая кожа, под которой при малейшем беспокойном движении Макса перекатывались мускулы, чередовалась здесь с участками старых ожогов, загрубелых и чуть выпуклых. Им Антон уделил больше всего внимания, медленно огладив правую ключицу, спустившись ниже и с напускным безразличием покружив указательным пальцем возле чувствительного затвердевшего от холода соска.
- Упрямый мальчишка, - взбеленился Макс, сделав новую попытку взбрыкнуть. Судя по хрипотце, пробившейся в голос, он начинал возбуждаться и чувствовал себя крайне неуверенно из-за того, что на этот раз вел не сам.
- Я сказал, не мешай, - пробормотал Антон, ерзая на его бедрах и холодными ладонями ощупывая плоский живот Макса. Он безошибочно нашел уже знакомый шрам и остановился на нем - размашистая и неровная зажившая рана наводила на мысли о большой потере крови и постоянно расходящихся под медицинскими нитями краях кожи. Антон поежился и спросил негромко: - У тебя здесь что-то было задето? Печень?
Макс издал мрачный нервный смешок.
- А ты у нас резко переквалифицировался в медика?
- Не переводи тему, - нахмурился Антон, и, судя по всему, в его тоне была весомая доля укора, потому что Макс не стал ёрничать и отшучиваться. Только серьезно ответил:
- В двух местах. Штык прошел чуть ли не насквозь, я вообще не понимаю, почему не сдох от внутреннего кровотечения за те двадцать минут, что ехала скорая.
Антон напрягся, почувствовав, как холодок запоздалого испуга вцепился в загривок мертвой хваткой. Что-то нестерпимо больное было в простой мысли о том, что Макс мог не выжить. Что они могли не пересечься этим странным, необъяснимым капризом судьбы, не оказаться сегодня в ворохе теплых с ночи одеял. Антон сам не понял, как слабо непроизвольно прохрипел «черт подери», подаваясь вперед и несмело, но пылко тычась губами в подбородок - с первого раза с закрытыми глазами попасть не получалось - а затем в ожидающе приоткрытые мягкие губы. Макс тут же с удовольствием перехватил инициативу, перед этим невесомо заискивающе очертив в поцелуе контур его несмелой улыбки.
- Солнце, не целуй меня так, будто это последняя возможность, - сказал Макс, на миг отстраняясь и обхватывая руками лицо Антона. Тот потерся щекой о ладонь, как котенок, нетерпеливо выпрашивающий обещанную ласку, и лаконично ответил:
- Я просто подумал, где был бы сейчас, если бы ты… - Антон запнулся, почувствовав, как напряглись широкие плечи Макса, на которые он опирался руками. - Если бы тебя не стало тогда. Моя жизнь продолжалась бы, шла своим чередом, я бы снова едва сводил концы с концами, мучительно не высыпался. Проводил ночи один в холодной кровати. Смотрел на девушек… Едва ли думая о том, что смогу быть по-настоящему близок с одной из них, - Антон коснулся губами под подбородком Макса, словно увещевая его расслабиться, а потом пристроил голову на его плече. - Сейчас это кажется мне таким дико неправильным - мир, в котором есть я, но нет тебя. Я просто подумал, понимаешь… Что ты значишь, - Антон преодолел себя, просто не смог больше отрицать того, что влечение и интерес, мягкая доверчивая расслабленность и физическое притяжение стали чем-то неуловимо большим, что теплилось под самым сердцем, мешая ровно дышать, и бросало в приятную дрожь. Поэтому он выдавил тихое и предельно честное: - Что ты значишь для меня.