- Влюблен? - отозвалась Алиса флегматично, пожала плечами и отрицательно качнула головой. - Я бы не назвала подобное чувство любовью. Скорее, это - упрямое желание обладать. Саша до глубины души был оскорблен тем, что Макс не пришел искать утешения в нем, но стал искать спасения… - Алиса неловко развела руками, вынужденная признать: - в тебе.
Антон еле выдавил из себя тягостный вздох.
В его груди разрасталось острое жгучее чувство, заставляя сердце сжиматься от боли и тоски. Что это? Откуда в нем столько невыносимых душевных мук при единой мысли о том, что с Максом мог сделать обозленный на неподчинение его воле Архангельский?
- Александр попытается разрушить бизнес Макса? - сипло спросил он, откладывая телефон в сторону и нервно барабаня пальцами по столу. Сидеть в рабочем кресле Макса было так неожиданно привычно, будто он проделывал это каждый божий день. Алиса резко угрюмо кивнула.
- А потом и его самого. Сломает его изнутри, - добавила она, морщась. - Саша, сколько я его знала, никогда не понимал, как можно любить кого-то настолько, чтобы желать ему счастья с другим.
Сердце зашлось от волнения и невозможности выразить всю степень своего страха и почти осязаемой боли в грудной клетке.
- Я заставлю его понять, - произнес Антон решительно, опираясь о стол и поднимаясь. Во всем теле была болезная легкость, граничащая с недомоганием.
- И что же ты сделаешь? - кисло отозвалась Алиса, глянув на него с недоверием. Она шагнула вперед, зябко обнимая себя руками: - Ты всего лишь маленькое препятствие на его пути.
- У такого пустого не воспринимающего других всерьез человека, - пояснил Антон терпеливо, - не может быть преданных подчиненных. Они все почти наверняка готовы продать его тому, кто предложит больше, - он взглянул на деньги и карточки, лежащие на столе, и невольно мягко улыбнулся, подумав о том, что все далеко еще не кончено. - У меня есть, что им предложить. У меня есть план. И есть то, чего никогда не будет у Архангельского.
«Макс».
***
Предпоследний этаж здания был полностью отведен под личные апартаменты Саши. Он не жил здесь, держа помещение для редких приватных встреч и вечеринок, но привык отводить часть бюджета под ремонт, покупку необходимой бытовой техники и уборку. Высокие панорамные окна выходили на оживленный бизнес-центр города - внизу мелькали в сгущающихся сумерках фары машин и огни таблоидов, вспыхивали рыжеватым и золотым плеяды далеких фонарей. Снег постепенно утих, сменившись влажной моросью, и теперь дороги блестели блеклыми отражениями горящих офисных окон.
Жарко натопленное неуютное помещение, насквозь пропитанное дорогим парфюмом, сладковатым флером наркотиков и духом фешенебельных увеселений элиты.
Макс сидел на черном кожаном диване, устало прикрыв глаза. С тех пор, как телохранители заперли его в окружении итальянской мебели минималистического дизайна - в чем-то Саша и Яна были похожи так явно, что становилось сухо во рту - он не смог расслабиться. Часы показывали без четверти семь, в это время Антон должен был уже проходить регистрацию на свой рейс.
Если только он послушался. Если только…
Макс предпочитал не думать об иных вариантах. Не думать, что будет с ним самим и надеяться лишь на то, что уже завтра Антон встретит рассвет, который забрезжит бледно-розовыми красками над побережьем чужого теплого моря.
Чего он хотел, что двигало им, затмевая собой даже осознание бремени быть связанным с судьбой и волей Архангельского?
Обрести свое счастье, позволить обосноваться в скованном заскорузлой болью сердце, растопить оковы, а потом отпустить его. Позволить уйти. Так явно и так бескорыстно желать свободы единственного, ради кого он снова и снова открывал глаза.
Боже.
В замочной скважине бодро щелкнул ключ, и дверь распахнулась, заставив Макса вздрогнуть и вскинуть взгляд. Зашел, небрежно отбрасывая папку с отчетностью на комод, Саша, а следом за ним незаметно протиснулся один из его телохранителей. Архангельский еще не сменил деловой костюм после встречи с клиентом, но снял пиджак и расстегнул верхние пуговицы рубашки, так что стали видны острые выпирающие под кожей ключицы.
- Насыров, распечатки готовы? - спросил он у подчиненного, лишь мельком со снисходительной ухмылкой глянув на напряженного Макса. Насыров кивнул, протягивая ему несколько скрепленных листов, и Саша подхватил их, быстро пролистывая тонкими длинными пальцами.
Он сделал несколько шагов в сторону Макса, остановившись под люстрой из венского хрусталя. Мягкий свет очертил его заостренные скулы и расплавленным золотом сверкнул в темно-русых длинных волосах. Его губы тронула легкая усмешка, отозвавшаяся чувством резкой неприязни в Максе - Архангельский всем своим существом напоминал о прежних временах, полных лжи, притворства и равнодушия, которых Романов стыдился.
- Это и есть тот мальчишка, на которого ты меня променял? - нарочито громко рассмеялся Саша, открепляя от листов нечеткую фотографию выходящего из маркета парнишки. - Не думал, что ты падешь так низко. Ты всегда был упертым в своих сумасбродных желаниях, как вставший на дыбы конь. Но не настолько же?
Сердце чуть не разбилось о преграду ребер, с губ сорвался неразборчивый стон. Макс почувствовал, как мир мучительно замер, а перед глазами все поплыло. Он узнал? Он знает Антона в лицо? Романов поднял мутный взгляд на фотокарточку, которую Саша сунул ему под нос и недоуменно нахмурился, в первый миг не до конца осознав ошибку. Широкоплечий блондин на снимке никак не вязался с мгновенно всплывшим в сознании образом робко улыбающегося хрупкого Антона.
Архангельский издевался?
Макс посмотрел поверх его плеча на Насырова, глядящего в ответ с какой-то настороженной бдительностью.
«Даже если так… Даже если они ошиблись, нельзя им этого показать».
- И что? - хрипло переспросил Макс, выдавив из себя озлобленный оскал. В висках зудело от страха быть разоблаченным в своей внезапной лжи. - Тебя я бы променял на кого угодно. Тварь.
Саша резко шагнул вперед, и, не меняясь в лице, все с той же холодной надменностью размахнулся и отвесил ему оплеуху. Поверил. Макс дернулся, ощутив удар его крепкой ладони и растекшийся по скуле жар, и тихо, изгаляясь над его ослепляющим эгоизмом, рассмеялся.
- Я научу тебя быть покладистым, не волнуйся, - гаркнул Саша, и маска злобы вмиг превратила его красоту в отталкивающее уродство. На мгновение в его сощуренных глазах промелькнула нечеловеческая обида, уже в следующий миг сменившаяся раздражением. - Насыров. Ты же подыскал кого-то на роль его сиделки? Мне нужно знать, что он не наделает глупостей в мое отсутствие.
Макс вновь перевел взгляд на странно разглядывающего его Насырова и с удивлением обнаружил, что тот быстро едва уловимо подмигнул из-за сашиного плеча. Что за черт? Неужели, Алиса попыталась вмешаться? А если…
- Да, - телохранитель шагнул чуть в сторону от двери, взявшись за ручку. - Это мой младший брат. Будьте уверены, он справится со своей работой. Не будет задавать лишних вопросов и на провокации Максима не поддастся. Он у меня парень толковый, начальства не подведет.
Макс, повинуясь странному предчувствию, подался вперед, пытаясь разглядеть, кого к нему приставят в роли личного надсмотрщика. Дверь отворилась, на мгновение из темного коридора в комнату ворвался легкий сквозняк, и на пороге показался он.
Стройная фигура, худощавое телосложение и ощутимо прущая из него бравада встрепанного оголтело смелого воробья. Все те же черные волосы, пара милых родинок на щеке, бледная молочная кожа. Большие серые глаза в обрамлении темных ресниц, легкая доброжелательная улыбка на тонких губах. Его родной мальчик.
Сердце чуть не остановилось от резкого притока крови.
Антон взглянул на него - в глубине серых глаз промелькнуло все, отчаяние, боль, гнев, восторг, страх и облегчение. И Макс понял, что тот мгновенно, будто сделал бы это и среди тысячи незнакомых лиц, его узнал.
***
Он практически не слушал, что говорил Саша, как тот объяснял монотонным жестким тоном необходимую линию поведения. Не смотрел на торжествующего Архангельского, упивающегося властью над сцапанной на пороге ее счастья жертвой, просто из-за того, что не мог отвести взгляда от бледного обмершего Макса, сцепившего руки на коленях.
Тот сидел на самом краешке дивана и исподлобья разглядывал его своими удивительно печальными карими глазами. Дурак. Даже в этот момент он наверняка думал о том, что уродливо выглядит в обычной футболке, с длинным белым шрамом на плече и рваной полосой зажившей раны на шее. Мучительно размышлял, почему он, Антон, здесь оказался. И боялся того момента, когда они останутся наедине.
- Насыров, все понятно?
Лишь спустя секунду Антон понял, что обращаются к нему. Разумеется, он же сочинил себе эту легенду про родственную связь с одним из телохранителей. Сосредоточиться было до безумия сложно, потому что все в нем пело и рвалось при виде никем не тронутого живого и здорового Макса.
- Конечно, - Антон дежурно бесстрастно улыбнулся, принимая протянутую холодную ладонь, и едва удержался, чтобы при рукопожатии не сдавить руку Архангельского до резкой боли. Что угодно, лишь бы стереть самодовольство и чопорность с его лица. - Я вас не подведу, босс. При любом намеке на его попытку удрать, или если замечу подозрительное поведение, сразу наберу по внутренней связи.
Саша улыбнулся так безлико, что этот жест даже близко не отразился на его ледяных сосредоточенных глазах. Но он явно был доволен тем, что сегодня оставлял последнее слово за собой. Настолько, что даже не посмотрел на Антона и не заметил его дремлющего глубоко во взгляде под полуопущенными ресницами искристого гнева.
- Вот и славно, - сказал он. - С завтрашнего дня по окончании работы буду заниматься им сам.
«Только посмей, - пронеслось в мыслях, и Антон едва не скривился от нового жгучего приступа ревности. Чувство было столь новым для него, что даже слегка кружилась голова. - Только. Посмей. Его тронуть».
- Разумеется.
- Тогда спешу вас оставить, - Архангельский обернулся через плечо, ласково проворковав: - Макс, я надеюсь, ты хорошо подумаешь перед следующей нашей встречей над своим скверным поведением. Мы должны найти компромисс. И что-то сделать в конце концов с этими твоими рубцами, они раздражают, - он снова повернулся к Антону, сделав нетерпеливый взмах ладонью. - Если будут вопросы, звони брату по внутренней. Смена ночная, что, как понимаешь, не предполагает скорого сна. Ну а мне надо навестить пару знакомых, чтобы разобраться… хм… - Саша изобразил театральную задумчивость, тут же просияв: - С устранением компании Романова.
Антон мог поклясться, что в этот момент Макс издал приглушенный рык, но никак на это не отреагировал. Он шагнул в сторону, покорно склонив голову, и Саша, кивнув Насырову, чтобы тот следовал за ним, стремительно скрылся в темноте коридора.
Когда дверь с грохотом захлопнулась, ключ пару раз щелкнул в замочной скважине, и звуки шагов затихли вдали, мир словно остановился, натянувшись звенящей тишиной между ними двумя.
Антон даже слышал, как капли срывались с крана в расположенной в углу лофта кухне и шлепались о раковину. Как громко и сипло дышал Макс, опираясь ладонью о край дивана перед резкой попыткой встать.
Антон сделал нетвердый шаг вперед, глядя на то, как Макс медленно поднимается на ноги, шагнул еще, а потом вдруг с отчаянно громким всхлипом бросился быстрее. И в тот момент, когда Романов открыл, было, рот, чтобы заговорить, упал прямо на него, сдавив в объятиях так сильно, что почувствовал участившееся биение родного сердца о свою грудную клетку. Знакомый аромат ментоловых сигарет и чего-то, непередаваемо принадлежащего Романову, вскружил ему голову, заставляя вдыхать глубже. Как будто прошла целая вечность с того момента, как они лежали, обнявшись, в кровати, и Антон, засыпая, слабым шепотом признался в самом сокровенном и трепетном.
- Солнце, - прошептал Макс, опаляя горячим дыханием его макушку и сцепляя руки за его спиной. Он губами уткнулся в темные вихры и простонал: - Солнце, что я наделал…
- Тише, - Антон силился успокоиться, но теплые ладони, беспорядочно гладящие по спине, мешали сосредоточиться. Он скользнул губами по щетинистому подбородку, не в силах сдержать дрожь в теле, и долго чувственно его поцеловал, вплетая пальцы в светлые пряди на затылке Макса, а потом отстранился, чтобы заглянуть в широко распахнутые карие глаза - вечности бы не хватило, чтобы наглядеться - и прошептать: - Я так сильно, так безумно тебя люблю, дурак. Ненавижу тебя. Почему ты так со мной поступил?
- Антон, - протянул Макс со вздохом, мучительно зажмуриваясь. Антон жадно вглядывался в его черты, отмечая хмурую морщинку между бровей, тени от длинных ресниц на худых скулах, напряженно сжатые губы. Какими одновременно твердыми и нежными они были в поцелуе. - Антошенька, солнце, что же я натворил.
- Ничего, - Антон неосознанно оглаживал ладонями его плечи, стальные мышцы под гладкой кожей, находил пальцами уже знакомые шрамы и чуть не плакал от того, как любил в этот момент в нем все - каждую черточку, каждый нечаянный вздох, каждый взгляд насыщенных карих глаз, в котором плескались, смешиваясь, боль и страсть. - Слышишь? Ты не виноват.
- Я втянул тебя в это… - Макс взял его лицо в ладони и так проникновенно заглянул в глаза, что Антон зарделся, едва дыша. Они впервые стояли друг напротив друга без преград, без темноты, без недомолвок и тайн - просто два безумно влюбленных сгорающих в совершенно новом чувстве сердца, не успевшие привыкнуть к набирающему силу взаимному притяжению. - Почему ты не уехал?
Антон опустил взгляд на руку, которой вцепился в предплечье Макса, провел ею ниже и медленно задумчиво покружил подушечкой большого пальца по выступающим на запястье венам. Испещренным мелкими белыми шрамами, знакомыми по жарким поцелуям в темноте.
- Ты правда думаешь, что я смог бы уехать без тебя? - спросил он тихо с укором в тоне. Макс вздрогнул, когда Антон приблизился настолько, что почти касался губами его губ, шепча: - Я знаю, ты не мог и помыслить о противостоянии Саше, потому что привык считать его всемогущим. Но для меня он лишь мелочный монстр, спокойно шагающий по осколкам чужих жизней. Так что я никуда не уехал и не уеду, пока не разберусь с ним. Ни за что.
- И что ты собрался делать? - Макс не двигался, напряженно глядя куда-то поверх его плеча.
- Потратить оставшиеся после подкупа Насырова деньги на то, чтобы задержать падение компании, - пояснил Антон будничным тоном, стараясь не обращать внимание на то, как стеснение и стыд охватывали Макса тем сильнее, чем с большей жадностью он разглядывал его. - До тех пор, пока ты не возьмешь треклятую аппаратуру для прослушивания, которую я выторговал за символическую цену у знакомого и не выведешь Архангельского на разговор, который полностью скомпроментирует его самого и его компанию. Тебе, конечно, тоже достанется в прессе, как бывшему подельнику, но по сравнению с крахом «Уилберг трейда» и сроком, который я лично набью Архангельскому…
- Солнце, - Макс мягко перебил его, приложив палец к губам. Антон выдохнул, глядя на невольную улыбку, сделавшую его таким безумно красивым. - Когда ты успел стать чертовым Тайлером Дерденом в деле свержения денежных королей?
- Только не надо цитировать «Бойцовский клуб», - пробормотал Антон. - Ты же знаешь, как на меня действует совпадение наших вкусов в литературе.
Максим нахмурился, закусил губу и вновь попытался отвести взгляд, но на этот раз Антон не дал ему с такой очевидностью намекнуть на то, что тот все еще видел препятствие, стоящее между ними. Он взял Макса за подбородок и развернул на себя, уверенно произнеся:
- Прекрати. Я вижу тебя. И то, что под этой одеждой, меня не переубедит. Я люблю в тебе каждый шрам, каждую отметину, составляющую цельную историю. Твое тело - лишь малая часть всего тебя, - Антон запустил руку под край его хлопковой футболки, бережно накрыв ладонью теплый шрам на боку. Макс не вздрогнул, только посмотрел на него взглядом, полным испуга и надежды, от которых сердце Антона грозило вырваться из груди. Так бесцеремонно ворваться в его жизнь и стать центром его Вселенной - о, Макс на самом деле был просто невыносим. - Ты самый красивый мужчина на свете, - Антон потянулся к его губам и выдохнул, глядя прямо в его потемневшие от страсти глаза. Наконец-то он мог переживать любовь при помощи всех ощущений сразу, и не было слов, способных описать, как это было прекрасно. - Неужели, ты еще не понял? Я целиком и полностью принадлежу тебе.