С этой ночи и на много дней вперед моим постоянным спутником стал страх.
V
Я заснула только под утро, но около шести часов проснулась и встала, чтобы отпереть дверь. Затем я снова легла и задремала, и меня разбудила Мэри-Джейн, которая принесла мне на подносе завтрак.
— Миссис Грентли сказала, что вам лучше полежать сегодня утром, — объявила она мне.
Спросонья я с трудом поняла, что она мне говорила, потом, наконец, я пришла в себя и поблагодарила ее.
Она подняла мне подушки, прислонив их к изголовью кровати, чтобы мне было удобнее сесть в постели, и поставила мне на колени поднос.
— Вам что-нибудь еще нужно, мадам?
Она была не похожа на себя — казалось, ей не терпелось выйти из комнаты. Боже мой, не иначе ей уже рассказали про мои ночные похождения!
Я отпустила ее и налила себе чай. Есть я все равно не могла, поэтому, выпив несколько глотков чаю, я поставила поднос на пол рядом с кроватью и снова легла, вспоминая ночные события. Может, все-таки мне все это приснилось или померещилось? Нет, мне не мог померещиться сквозняк из открытой двери и задернутый кем-то полог кровати. А если я сама задернула его, не зная, что делаю, как это бывает у сомнамбул? Что если я встаю во сне, что если я и есть сомнамбула? Нет, это чепуха, этого не может быть, иначе и Дилис, с которой я жила в одной комнате в пансионе, и Габриэль сказали бы мне об этом. Нет, я здесь не при чем, и мне ничего не померещилось. Моему жуткому приключению должно быть логическое объяснение — всему на свете есть логическое объяснение, надо только постараться его найти.
Я встала и позвонила, чтобы принесли горячую воду. Когда я приняла ванну и уже заканчивала одеваться, в дверь постучали. Я крикнула:
— Войдите! — и в комнату вошла Рут.
— Доброе утро, Кэтрин, — сказала она, с беспокойством глядя на меня. — Как вы себя чувствуете?
— Немного усталой.
— Да, вы и выглядите соответственно. Ночь была для вас очень беспокойной.
— Боюсь, и для вас тоже. Мне очень неловко, что я устроила такой переполох.
— Это неважно — вы ведь действительно испугались. Я рада, что вы меня разбудили, если, конечно, вам это помогло.
— Даже очень помогло — мне надо было с кем-то поговорить, одна я бы с ума сошла от страха.
— Теперь самое лучшее — это забыть обо всей этой истории. Я попрошу Деверела Смита дать вам что-нибудь, чтобы выпить перед сном сегодня вечером. Как только вы по-настоящему выспитесь, вам станет лучше.
Я не собиралась больше с ней спорить, так это было бессмысленно. Она вбила себе в голову, что мне приснился дурной сон, и, что бы я не говорила, ее это не переубедит.
— Спасибо за то, что вы прислали мне завтрак, — сказала я.
— Да, но вы к нему почти не притронулись — я знаю, потому что встретила Мэри-Джейн, когда она уносила поднос.
— Я выпила две чашки чаю.
— Но есть тоже надо, моя дорогая. Что вы собираетесь сейчас делать?
— Пойду погулять.
— Ну что ж, только недалеко и, — не обижайтесь, Кэтрин, — но я бы посоветовала вам не ходить больше к аббатству.
С этим она оставила меня, и я пошла вниз, чтобы выйти на улицу. Мне хотелось поскорее выбраться из дома и оказаться где-нибудь подальше от него хоть на короткое время. Больше всего в этот момент я жалела, что мне нельзя было ездить верхом, иначе я ускакала бы на вересковую пустошь, и мне сразу стало бы веселей.
Когда я спустилась в холл, я увидела Люка, вошедшего в дом с улицы. Он был в костюме для верховой езды и в этот момент был так похож на Габриэля, что в полумраке холла я почти готова была подумать, что это он и есть. Я даже чуть не вскрикнула — мои нервы после вчерашнего были в таком напряжении, что мне уже могло почудиться что угодно.
— Доброе утро! — весело приветствовал меня Люк. — Еще каких-нибудь страшилищ видели?
Он ухмыльнулся своим собственным словам — или мыслям, — и от его легкомысленного равнодушия мне стало слегка не по себе.
— Одного раза было вполне достаточно, — ответила я как можно более небрежным тоном.
— Это же надо, монах в капюшоне! Бедная Кэтрин, вы на себя были не похожи от страха.
— Мне очень жаль, что я вас побеспокоила.
— Не надо жалеть. Когда бы вам ни понадобилась помощь, дайте мне знать. Я терпеть не могу монахов. Все эти их глупости… — посты, власяницы, обет безбрачия и тому подобное… все это полная чепуха. Я люблю хорошую еду, тонкое белье и красивых женщин. Так что, если вам будет нужна помощь, чтобы справиться с каким-нибудь монахом, зовите меня, не прогадаете!
Он явно смеялся надо мной, и я решила, что мне самой следует взять такой же тон. Мое собственное мнение о том, что случилось, не изменится, но навязывать его другим бесполезно, да и не нужно. Пусть они думают, что это был сон или игра моего воображения, это их дело. Я же постараюсь узнать, кто из обитателей этого дома сыграл со мной такую злую и опасную шутку.
Я с улыбкой поблагодарила Люка и поспешила выйти на улицу. В первые же несколько минут на воздухе мое настроение улучшилось и сами собой улетучились страхи. Гуляя по дорожке мимо клумб с хризантемами и поздними маргаритками, я говорила себе, что, если буду настороже, я смогу противостоять любой угрозе. Прежде всего, раз я уверена, что ко мне приходил человек, а не призрак, я должна завести привычку перед сном осматривать свою комнату и гардеробную и запирать на замок все двери и окна. Если и после этого кто-нибудь появится, значит, мне придется поверить в привидения.
Во время обеда, который я ела в обществе Рут и Люка, кто-то из них вскользь упомянул о моем «сне», и я не возразила против этого слова, что вызвало явное облегчение у Рут. Она сказала, что благодаря прогулке я выгляжу лучше, чем утром, и я ответила, что и чувствую себя гораздо лучше. Это было правдой и прежде всего проявилось в том, что я по-настоящему проголодалась и за обедом съела даже чуть больше, чем обычно.
Как только мы встали из-за стола, в столовую вошел Уильям и сказал, что меня хотел бы видеть сэр Меттью. Я ответила, что готова навестить его тотчас же, если он может меня принять.
— Я провожу вас к нему, мадам, — сказал Уильям.
Он повел меня на второй этаж — в комнату, расположенную недалеко от моей спальни. Я уже знала, что почти все члены семьи жили в южном крыле дома: сэр Мэттью — на втором этаже, там же, где и я, Рут и Люк — на третьем, на четвертом же этаже была комната, в которой я прежде жила с Габриэлем. Тетя Сара была единственной из всей семьи, чьи комнаты были в восточном, а не в южном крыле. Большинство комнат в доме было не занято, хотя мне говорили, что в прежние времена сэр Мэттью устраивал пышные приемы, и тогда дом заполнялся гостями, жившими по нескольку дней.
Кухни, пекарня и разные подсобные помещения располагались на первом этаже, а комнаты слуг были на последнем этаже западного крыла дома. Сама я там ни разу не была, но мне сказала об этом Мэри-Джейн.
Сэр Мэттью принял меня, сидя в постели. На нем была застегнутая на все пуговицы шерстяная пижамная куртка, а на голове красовался ночной колпак. При виде меня его глаза радостно блеснули.
— Пододвиньте стул для миссис Габриэль, Уильям, — сказал он.
Я поблагодарила Уильяма и села.
— Я слышал, ты провела беспокойную ночь, моя дорогая, — обратился он ко мне, когда Уильям вышел в смежную комнату. — Рут говорит, тебе приснился кошмарный сон.
— Теперь уже все позади, — ответила я.
— Ужасно неприятная вещь, эти кошмары. И ты босиком выбежала в коридор, — он покачал головой.
— А как вы сегодня себя чувствуете? — спросила я, чтобы изменить тему.
— Лучше — особенно благодаря тому, что вижу тебя, моя милая. Но что обо мне говорить — я стар, и неважное самочувствие для меня естественно. А вот ты — молоденькая, и мы не можем допустить, чтобы что-то тебя огорчало, или…
— Больше я так не испугаюсь, — перебила я его. — Просто со мной раньше никогда такого не случалось.
— Ты должна беречь себя, Кэтрин. Помни, что ты теперь очень важный член семьи.
— Я помню, — сказала я. — Я не сделаю ничего, что может повредить моему ребенку.
— Мне очень нравится твоя откровенная манера говорить, моя милая. Благослови тебя, Господь, и спасибо тебе, что нашла время навестить старика.
Он поцеловал мне руку, и я вышла из комнаты с неприятным сознанием того, что Уильям через открытую дверь смежной комнаты должен был слышать весь наш разговор. Весь дом уже знает о ночном инциденте, подумала я, представив себе, как живо он, наверное, обсуждается на половине слуг. Тетя Сара тоже скорее всего уже услышала о нем, и странно, что она до сих пор не навестила меня, чтобы удовлетворить свое любопытство.
Я вернулась к себе в комнату, думая, чем бы заняться. Мне не давали покоя мысли о том, что случилось ночью, и я вдруг подумала, что эта история рано или поздно достигнет ушей Саймона и Хейгэр Редверс.
Меньше всего мне хотелось, чтобы они услышали версию, отличную от моей собственной. Я дорожила мнением Хейгэр и понимала, что рассказ о том, что я устроила панику из-за какого-то дурного сна, будет расценен ею вовсе не в мою пользу.
Я решила тут же пойти к ней и все рассказать, прежде чем чья-либо интерпретация сможет повлиять на ее восприятие этой истории.
Не теряя времени, я вышла из дома и отправилась пешком в Келли Грейндж.
Горничная — все та же Доусон — впустила меня в дом и провела в небольшую комнату на первом этаже, чтобы я подождала там, пока она известит Хейгэр о моем приходе.
— Если она отдыхает, — сказала я, — пожалуйста, не беспокойте ее. Я могу подождать.
— Я сейчас узнаю, мадам, — ответила горничная и вышла.
Через несколько минут она вернулась с известием, что миссис Редверс ожидает меня в гостиной.
Хейгэр сидела в том же кресле с высокой резной спинкой, в котором я увидела ее в свой первый визит в Келли Грейндж. В знак моего уважения к ней и нашей растущей дружбы я поцеловала ей руку, как это при мне делал Саймон. Я уже не боялась, что она будет говорить со мной свысока — теперь, не считая разницы в возрасте, мы были на равных и общались абсолютно непринужденно и без первоначальной настороженности.
— Как хорошо, что вы решили меня навестить, — сказала Хейгэр вместо приветствия. — Вы пришли пешком?
— Да, здесь ведь совсем недалеко.
— Вы что-то не так хорошо выглядите, как в прошлый раз.
— Я плохо спала сегодня ночью.
— Это не годится. Вы не посылали за Джесси Данкуэйт?
— Это не имеет никакого отношения к Джесси Данкуйэт. Этой ночью кое-что произошло, и я хотела вам об этом рассказать, чтобы опередить другие возможные версии — из иных источников.
— Вы слишком возбуждены, — сказала она сухо.
— Возможно. Но, тем не менее, я сейчас гораздо спокойнее, чем была с тех пор, как это случилось.
— Я хочу знать, в чем дело. Расскажите мне все, пожалуйста.
Итак, я подробно и стараясь ничего не упустить, рассказала ей о том, что произошло ночью. Она выслушала меня, не перебивая, затем кивнула и произнесла с видом судьи, выносящего приговор:
— Совершенно очевидно, что кто-то в доме пытается вас напугать.
— Но чего ради? Это так глупо!
— Не так уж и глупо, если за этим стоит какая-то цель.
— Да, но какая может быть цель?
— Напугать вас и таким образом, возможно, лишить надежды родить ребенка.
— Таким странным способом? Но кто же…?
— Это, может быть, только начало, поэтому мы должны быть готовы к тому, что произойдет что-нибудь еще в таком же духе.
В дверь постучали.
— Войдите! — крикнула Хейгэр, и вошел Саймон.
— Я узнал от Доусон, что у нас миссис Кэтрин, — сказал он. — Вы не будете возражать против моего общества?
— Я не буду, — ответила Хейгэр, — а вы, Кэтрин?
— Нет… нет, не буду.
— Похоже, вы сомневаетесь, — сказал Саймон, с улыбкой глядя на меня.
— Это просто потому, что мы с Кэтрин обсуждали кое-что, что она мне рассказала. Я не знаю, захочет ли она посвящать тебя в это.
Я посмотрела на него и подумала, что никогда не видела никого, кто выглядел бы столь земным и столь крепко стоящим на ногах. Он казался воплощением спокойствия и здравого смысла.
— Я не возражаю против того, чтобы Саймон услышал о том, что произошло.
— В таком случае мы ему об этом расскажем, — сказала Хейгэр и начала пересказывать мою историю.
Меня очень порадовало то, что она ни разу не сказала: «Кэтрин показалось, что она видела…» или «Кэтрин думает, что это было…» — она говорила обо всем так, как говорила я сама, то есть как о реальном событии, а не как о моей фантазии. Я была ей очень за это благодарна.
Саймон внимательно слушал, и, закончив рассказ, Хейгэр спросила его:
— Что ты об этом думаешь?
— Кто-то в доме решил «пошутить», — сказал он.
— Вот именно! — воскликнула Хейгэр. — А как ты думаешь, с какой целью?
— Мне кажется, это как-то связано с наследником, который должен появиться на свет в недалеком будущем.
Хейгэр бросила на меня торжествующий взгляд.
— Бедная Кэтрин пережила очень неприятные минуты, — сказала она.
— А почему вы не попытались поймать этого «шутника»? — спросил меня Саймон.
— Я пыталась, — ответила я, — но к тому времени, когда я пришла в себя, он уже исчез.
— Вы говорите «он». У вас есть какие-то основания считать, что это было существо мужского пола?
— Нет, но ведь как-то надо его называть, и «он» почему-то скорее приходит на ум, чем «она». Так вот, он был необычайно проворен, потому что, выбежав из моей двери, он должен был очень быстро пробежать коридор, чтобы…
— Чтобы что? Куда он потом делся?
— Не представляю. Если бы он побежал вниз по лестнице, я бы его увидела, потому что он никак не мог бы за такое короткое время успеть спуститься по лестнице и пробежать через холл, чтобы скрыться из моего поля зрения.
— Значит, он забежал в какую-то из комнат на вашем же этаже. Вы искали его там?
— Нет.
— А зря.
— Я не могла, потому что вышла Рут.
— А Люк появился позже, — со значением сказала Хейгэр.
— И у него был запыхавшийся вид? — спросил Саймон.
— Вы подозреваете Люка? — спросила его я в ответ.
— Я просто интересуюсь. Ведь в конце концов это должен был быть кто-то из живущих в доме, не так ли? Если этот спектакль был разыгран с целью вас напугать, то следует подозревать Рут, Люка, Мэттью или Сару. Вы их всех видели после того, как вышли из своей комнаты?
— Нет, не всех — я не видела сэра Мэттью и Сару.
— Ага!
— Но я не думаю, что кто-то из этих двоих стал бы ночью бегать по дому, переодевшись монахом.
Саймон наклонился ко мне и сказал:
— Рокуэллы все помешаны на своих семейных традициях. — Он улыбнулся Хейгэр. — Все до одного. Если дело касается Киркландского Веселья, то никому из них доверять нельзя. Они все живут своим прошлым, а не настоящим, что неудивительно — ведь это не дом, а мавзолей. Проживя в нем подольше, кто угодно начнет бредить призраками прошлого.
— И вы думаете, что я тоже брежу?
— О нет, только не вы! Вы связаны с этой семьей только через брак, а на самом деле вы ведь настоящая йоркширка — разумная, откровенная, и ваш здравый смысл рано или поздно должен развеять затхлую атмосферу этого дома.
— Я очень рада, что вы не думаете, что мне это все почудилось. Они-то все пытаются меня в этом убедить и твердят, что это был всего-навсего кошмарный сон.
— Разумеется — ведь тому, кто сыграл эту шутку, такая версия на руку.
— В следующий раз он меня врасплох не застанет.
— В следующий раз он наверняка придумает что-нибудь другое, можете не сомневаться.
— У него не будет возможности. Я теперь буду на ночь запирать дверь.
— Да, но он может изобрести что-то совсем иное, — повторил Саймон.
— Не знаю, как вы, — перебила наш разговор Хейгэр, — но я непрочь выпить чаю. Позвони Доусон, Саймон, и мы вместе попьем чай, а потом ты отвезешь Кэтрин домой. Сюда она пришла пешком, так что обратно ей лучше доехать.