— Вы знаете почему вы тут?
— Догадываюсь, — голос Рида был безэмоциональным словно у робота.
— Вас это злит?
— Скорей раздражает.
— Почему?
Рид молчал.
— Я хочу поговорить про плен, Эрик.
— А я нет.
— Эти разговоры входят в обязательную программу реабилитации. Вы обязаны идти на контакт, иначе вы не пройдёте медицинскую комиссию.
— Послушайте, то, что Тейлор пустил себе пулю в рот, ещё не повод отправлять меня к психиатру.
— Я не психиатр, Эрик, я психолог. Я помогаю людям с посттравматическим стрессовым расстройством.
— У меня нет никакого расстройства.
— Вы кому-нибудь рассказывали о плене?
— Нет.
— По какой причине?
Мужчина опять погрузился в молчание, обдумывая ответ. Когда казалось, что Эрик так ничего и не скажет, он, словно нехотя, проговорил:
— Им не зачем об это знать.
— Кому им?
— Родителям, сестре. А мои друзья тоже военные, они догадываются, что это был не курорт.
— Хорошо. А своей девушке вы рассказывали какие-нибудь подробности?
— Нет.
— Но вы виделись с ней после возвращения.
— Да.
— Её не смутили шрамы? Гематомы? Следы на шее? Они ведь ещё не сошли?
— Нет, не сошли. Она их не видела, я был в свитере.
Кан что-то записал в блокноте.
— А если бы она увидела их и спросила. Вы бы рассказали ей, что произошло?
— Доктор, смотреть и видеть — это две разные вещи.
— Но если бы ваша девушка спросила о том, откуда шрамы? Вы бы рассказали ей правду?
Эрик провел ладонью по лицу, словно смахивал с кожи сухой песок сирийской пустыни и проговорил:
— Наверное, нет.
— А если бы она настояла? Действительно, заинтересовалась.
Рид дернул головой и усмехнулся.
— Это вряд ли.
— Откуда такая уверенность?
— Ну, ведь не заметила, а если и заметила, то не спросила.
— Вас это задевает?
— Нет. Мне всё равно.
— Правда? — на бесстрастном лице Джека Кана впервые за всё время беседы появились эмоции. — Вас не задевает, что человек, который находится рядом с вами, может быть любящий вас, не интересуется тем, что происходит у вас в душе?
— Они все любят только себя и деньги, что я могу им дать, — досадливо выпалил Рид, не сумев погасить вспышку раздражения, но быстро взял себя в руки и, весело сощурившись, проговорил. — А вы молодец, доктор. Я вас недооценил.
— Спасибо, Эрик! Давайте поговорим вот о чём. Как по вашему, почему Тейлор сорвался?
— Откуда я знаю? Залезать другим в голову — это ваша работа.
— Но в свою голову вы меня не пускаете, — Кан снова улыбнулся.
— Если вы об этом, то я не сорвусь.
— Но вы не можете знать наверняка? Вы держите всё в себе, не делитесь ни с кем пережитым. Вы боитесь, что вас никто не поймет?
Эрик молчал, только откинул голову на спинку дивана, изучая потолок. Ворот куртки слегка распахнулся, открывая взгляду тёмную борозду на шее. След был слишком широким для веревки и больше походил на отметину от ошейника.
— Что вы хотите от меня услышать? — устало и как-то равнодушно спросил мужчина.
— Я хочу услышать правду. Я хочу знать, что вы чувствуете, когда вспоминаете плен?
— Злость и досаду.
— Страх?
— Нет. Страх нет.
— Почему?
— Вы ведь видели пленку, доктор? — Эрик взглянул на Кана в упор. — Видели. Значит должны понимать — почему. После такого уже трудно чего-то бояться, — он сложил руки на груди и, наклонив голову к плечу, продолжил. — И да, о таком не рассказывают на воскресном семейном ужине.
— Сколько раз вас вывозили в пустыню?
— Три.
— Что это было?
Эрик уставился на свои колени и ели слышно продолжил:
— Один раз наглядный пример, а два раза они проделывали это со мной.
— Тейлор и Чапман тоже присутствовали?
— Один раз.
— Почему в первый раз они отвезли в пустыню только вас?
— Думаю, понимали, что после увиденного оба окончательно съедут с катушек. И добиться от них никакой информации не получится.
— А что они хотели узнать?
— Планируется ли ещё одна операция.
— Вы владели такой информацией? Единственный из троих?
Рид кивнул.
— Как вас пытали?
— Как и всех. Электричество, вода, яма и просто пороли.
— Как быстро сдались Ал и Дрю?
— Я не знаю.
— За то я знаю. На втором допросе сломался Тейлор, Чапман выдержал три. Вы продержались одиннадцать дней, — и снова в комнате повисло молчание. — Почему вы не рассказали всё, что знаете? Вы же в курсе протокола? Что происходит, когда в плен террористов попадает кто-то владеющий важной информацией? Планы переделываются. ИГИЛ бы ничего не нашёл в тех координатах, которые бы вы им назвали.
Лицо мужчины на диване перекосила злая, ядовитая гримаса, а его голос стал едким и яростным.
— Они пытали меня не потому, что хотели информации, доктор. Им просто нравилось то, что они делали. Чтобы я им не рассказал, они бы продолжили. Я бы не вышел оттуда живым.
— И понимая это, вы хотели чтобы последнее слово осталось за вами? — хладнокровно спросил Кан, хотя было видно, что это хладнокровие даётся ему с трудом. — Вы навязали террористам игру по своим правилам. Caesarem licet stantem mori*.
— Что-то в этом духе, — Эрик улыбнулся.
— Вы считаете это забавным?
— Ну, в итоге, я все-таки выиграл.
— Почему для вас это так важно? Победить?
Рид снова усмехнулся, но на этот раз в его улыбке не было и тени веселья, только горечь и боль.
— Вы спрашивали меня, почему Тейлор застрелился, но вы ведь знаете ответ, доктор. Вы знаете, почему Чапман пьет, — Кан сидел с непроницаемым выражением лица, но Мол видела Эрик «бил» точно в цель. — Semper fidelis**. Они, сидящие там и думающие, что понимают эту жизнь и то, что происходит. Нихера они не понимают! Половина из них сдалась бы ещё до начала. Вторая половина не выдержала бы и первого допроса. Но они посмели, пусть и негласно, заклеймить их предателями и трусами. Это стая, доктор, где слабого или оступившегося загрызают без тени сожаления. Aut vincere, aut mori***.
После непродолжительного молчания, пока Джек Кан переваривал услышанное, Рид цинично, с толикой насмешки поинтересовался:
— Что, доктор, не такой итог беседы вы ожидали? И какой ваш вердикт? Я пушу себе пулю в лоб или сопьюсь?
Комментарий к Глава 25
* от лат. Цезарю дано показать, как надо умирать
**от лат. “Всегда верен” - девиз Морской пехоты США.
***от лат. Или победить, или умереть.
========== Глава 26 ==========
Комментарий к Глава 26
Предупреждение!!!!
Главе поставлен рейтинг НЦ-21 за описание сцен реальных пыток и казни, что до сих пор применяются в некоторых странах Ближнего Востока.
Впечатлительным и несовершеннолетним просьба не читать выделенное курсивом!
*рефлексия (в переводе — обращение назад) . В данном случае речь идет о ретроспективной рефлексии — что служит для анализа событий, имевших место в прошлом.
Что ответил Риду Кан Молли не увидела, так как запись на этом заканчивалась. Она снова открыла папку, смотря на второй файл с недоумением, может это та же запись, только полностью. Нажала «плей», собираясь перемотать видео в самый конец, но на первых кадрах замерла в кресле, моментально заледенев.
Она не сразу смогла осознать, что вызвало такую реакцию, но когда поняла, то первым желанием было немедленно выключить запись, но тело не слушалось.
Она вцепилась пальцами в край стола, не смея хоть на миг оторваться от экрана и боясь лишний раз вздохнуть.
Картинка казалась сюрреалистической, ненастоящей, словно она смотрела плохой фильм, где взрывы бутафорские, а кровь похожа на сироп. Но тем ужасней было понимание, что все происходящее на экране, не бешеная фантазия сценаристов и режиссера, а беспощадная реальность двадцать первого века. Века информационных технологий и полетов на Марс.
Посреди светлой, залитой солнцем комнаты с кирпичными голыми стенами и парящей в воздухе золотой пылью, стоял человек.
Его руки были закреплены в металлических кандалах, свисающих с потолка на ржавых цепях. Они позвякивали от каждого легкого движения, когда прикованный к ним пленник переступал босыми ногами по грязному полу, стараясь размять затекшие от неудобной позы руки.
Камера в руках оператора дергалась, когда он перемещался по комнате, бесстрастно фиксируя все фрагменты происходящего.
За кадром раздалась арабская речь, по тону можно было догадаться, что первая часть монолога была вопросом, а вторая угроза, если пленник будет молчать.
И он не молчал. Холодным, спокойным голосом ответил. И, очевидно, не то, что от него ожидали мучители.
Свист кнута ударил по барабанным перепонкам. Даже запись не смогла смягчить этого характерного, тошнотворного звука, с которым сыромятный конец рассёк кожу. На спине сразу образовался бурый рубец, что молниеносно наливался кровью. По телу Эрика прошлась судорога — второй удар расчертил кожу рядом с первым. Палач явно был опытен — третий, четвертый, пятый; Мол отсчитывала удары, словно от этого зависела её жизнь. Человек за кадром продолжал задавать вопросы, один за другим, перед каждым ударом. Эрик молчал. По его спине стекала кровь, капая на пол.
— Говори! — видимо палач решил, что пленник от боли перестал понимать арабский, и на ужасном, еле понятном английском медленно проговорил. — Или запорю насмерть!
Рид со свистом выдохнул и, с трудом расцепив зубы, прохрипел:
— Иди нахер!
Шестой, седьмой, восьмой — свистящие, въедающиеся в голову звуки. На двенадцатом палач опустил руку, Рид впал в забытье, уронив голову на грудь. На его спине не было живого места. С него сняли кандалы и подхватив под руки утащили.
Следующий кадр.
Очередная пытка.
Помещение, по середине которого стоит стул, к нему был привязан Рид. Даже темнота не мешает увидеть поблескивающую в неярком свете лампы колючую проволоку, которой связаны мужские руки. Рядом стоят двое: один накидывает на лицо пленника тряпку и удерживает его голову, а второй льет воду.
Мол всматривалась в эти круги ада, что документальной хроникой проносились перед глазами, понимая, что все это повторялось с регулярной периодичностью изо дня в день, пока не пришли свои.
И вот новый кадр.
Бескрайняя и, несмотря на палящее солнце, мрачная пустыня.
На этот раз камера стоит на штативе, картинка неподвижна, только туда сюда в кадре ходят люди, что-то проверяя на вытоптанной прямоугольной площадке, что своим цветом темнее земли вокруг в несколько раз.
И вот появляются двое, они ведут, точнее тащат, мужчину одетого в военную форму американской армии.
Безотчетный, дикий ужас парализует Мол.
Рид пытается перемещаться сам, но его руки и ноги скованы кандалами, через которые протянуты цепь, что крепится к ошейнику на шее, другой конец прикручен сзади и волочится по земле. Мужчину доводят до площадки и валят на землю, он пытается встать, но его останавливают ударив несколько раз прикладом. Свободный конец цепи крепится к кольцу, намертво вбитому в землю.
Над Ридом становится солдат с автоматом и закрытым куфией лицом. Выкрикивает что-то на арабском — может быть свои лозунги, а потом уходит и сразу же появляется с канистрой. Он без доли сомнения выливает её содержимое на пленника.
Молли давит истошный крик в ладонях.
Эрик трусит головой, пытаясь смахнуть масляную жидкость и поднимает глаза, смотря в объектив камеры. И опять этот волчий взгляд — взгляд человека, что отчетливо понимает, что его ждет через пару секунд.
Взгляд мертвеца.
Рид пошатываясь поднимается, не собираясь встречать смерть на коленях.
В кадре появляется ещё один участник, в его руке зажженный факел.
Мол отмирает и захлопывает крышку ноутбука.
Словно это действие сможет навсегда стереть из её памяти страшные кадры, что въелись туда, как шрамы в тело любимого мужчины.
***
Она так и просидела в тишине кабинета, рыдая, пока домой не вернулся Макс.
Он пересмотрел видео, на этот раз уже сам, пока Молли пыталась успокоиться, безостановочно куря на кухне. Когда от сигарет стало першить горло, она мерила шагами расстояние от холодильника до окна — ровно тринадцать.
Макс бесшумно появился на пороге, уселся за стол, долго молчал, анализируя увиденное.
— У него очень устойчивая психика. Очень. Мало кто может оправиться от такого. В бумагах записано, что его отвозили на казнь трижды. Первый раз, на его глазах, они сожгли живьём, двух взятых в плен летчиков, затем два раза «пугали» этим Рида. Оба солдата, что были с ним в плену: Альберт Тейлор застрелился, через две недели после возвращения, а Дрю Чапман перевелся в штаб, где прослужил около года, а потом был уволен по причине регулярных запоев. Рид остался в той же части, где служил до плена и провёл еще три успешные операции. Одна из которых была в тылу врага. Судя по записям Джека, этот парень вообще не склонен к рефлексии*.
— После такого, кого-то убить — это как два пальца об асфальт, — Молли истерически рассмеялась. — И что теперь со всем этим делать?
— Для Рида опасность и смерть — это адреналин! Чистый кайф. Азарт, ежеминутное повышение ставок. Игра, где на кону сама жизнь, — вслух размышлял Макс. — Кстати, я не успел тебе сказать. Чапмана засекла сегодня утром одна из камер банкомата. Он снимал наличку в недалеко от университета Лойала. Это красная ветка, — и мужчина достал из кармана бумажку с адресом. — Позвони своим. Пусть они разыщут его. Он ответит на все твои вопросы.
Молли молча взяла адрес и, поблагодарив отчима, пошла собираться.
В участок она дозвонилась только с третьего раза уже по дороге домой, трубку поднял Янг.
— Уилл, я смогла разыскать Дрю Чапмана. Его засекла камера возле общаги Лойала.
— Но Метьюс…
— Знаю, знаю… Она будет в бешенстве, но времени мало. Съездите туда с Питером, попытайтесь найти его.
— Хорошо! Сейчас этим и займемся.
Молли нажала отбой и зарулила на заправку. Скинула смской координаты и, облокотившись на руль, рассматривала облака, проплывающие по небу.
В голове роились вязкие, навязчивые мысли об увиденном. О тех ужасах, что пришлось пережить Эрику. Мол была уверенна, чтобы не считал Кан, но такие вещи всегда оставляют свой след в душе.
Ей хотелось перемотать время назад и никогда не брать дело Миранды Метл, никогда не встречаться с Эриком, никогда не влюбляться в него.
И еще очень много «никогда».
Они стали её шрамами. Их нельзя забить татуировками или свести. Они всегда будут с ней, болеть и ныть на погоду, неустанно напоминая о себе. Молли мечтала только об одном, чтобы последние пару месяцев, были только кошмаров, порожденным ее уставшим, измученным разумом.
***
Она приехала домой поздно вечером, оставила машину возле подъезда и тяжело поднялась на свой этаж. Дорога вымотала ее окончательно. Все мысли были только о душе и крепком восьми часовом сне, может по этому, закрыв за собой дверь, она не сразу услышала шум за спиной. Хотела схватиться за кобуру, но что-то больно ужалило в шею, реальность закружилась, ноги перестали держать, и она бы рухнула, но сильные руки удержали, аккуратно укладывая на пол.
Она не чувствовала своего тела, но осознавала происходящее — это конец. Её жизнь закончится так глупо — на полу коридора собственной квартиры.
Напавший на неё присел рядом и улыбнулся, смотря с неподдельным интересом, словно видел впервые. Провел костяшками по её скуле, спустился к губам обвел их подушечкой пальца, наклонившись поцеловал, следя за её реакцией, и спокойно проговорил:
— Не бойся! Ты не умрёшь сейчас! Игра ещё не закончилась!
========== Глава 27 ==========
Ноутбук издал писк, сигнализируя о том, что на почту пришло новое сообщение.
Эрик нахмурился, чертовы военные выжимали из него все соки, требуя немедленных результатов, совершенно не желая понимать все тонкости процесса. Их куцые мозги были не способны осознать, что перед тем, как запустить серийное производство «птички», необходимо потратить время на все разработки и симуляции программного обеспечения, иначе в первом же бою их «игрушка» в несколько сот тысяч долларов станет грудой металлолома с баснословно дорогой начинкой.