План вырисовывался очень медленно. Хотя сложно назвать планом всего одно решение — найти девушку и срочно.
Пофиг кого, мне надо отстраниться от Даньки. Мне надо. Иначе я разрушу наши отношения, потому что шутки шутками…
Дверь тихо приоткрылась. Я отпрянул, словно вампир, которому засветили солнцем в глаз и опять скукожился над раковиной.
— Костя?
— Голова закружилась. Я сейчас.
Даня медленно приблизился, тронул мою макушку.
— Ты зачем волосы…
— Не трогай, — подавив порыв нагрубить, я выскользнул из-под его руки. — Пожалуйста, не трогай меня. Чего ты с лекции ушел?
— Я чем-то тебя задел, Блэкджек? — он говорил тихо, но для меня голос звучал, словно в динамике телефона на максимальной громкости — почти оглушающе.
— Мне просто нехорошо, — наконец, выдавил я.
— Ты расстроен. Учитывая, что последний, с кем ты говорил, был я, то вывод напрашивается только один.
Я поднял глаза и увидел, что он не хмурится, как мне представлялось, но на лице отпечаток чистого, без примесей, волнения.
Сжало внутри, будто кто-то впустил в грудь огромного рака и тот ухватился клешнёй за сердце, взяв заодно края лёгких и вены-артерии. И потащил, сука, в неведомые рачьи дали…
— Прости. Тебе плохо, а я… — Данька ломко улыбнулся уголком губ. — Давай потом поговорим, пошли в медпункт.
— Не надо кудахтать надо мной, окей?
— Могу покукарекать, — в своём духе ответил Новиков, чем моментально свел злость на нет. — Приступать?
— Боже, даже побузить не даст… — рассмеялся я. — Дань, я потерялся. Мне нужно время разобраться.
— Тебя раздражает то, как я себя веду или то, что я говорю?
— Меня раздражает то, что я думаю, — не заметив, как меня подвели к откровенности, выдал я.
— Давай так. Скажешь честно — отвечу честно.
Я сделал шаг. Новиков медленно выдохнул и вопросительно поднял брови.
— Я немного увлёкся. И понял, что меня куда-то не в ту степь потянуло. Ты хороший друг, всегда был… не хочу, чтобы это изменилось.
— Прости. Я сбил тебя с толку? — и всё-таки он прикоснулся — что ему мои запреты? Положил руку на плечо, слегка сжал. — Успокойся, ага? Ты… нет тем, на которые мы не могли бы поговорить. Но судя по тому, что ты тут мямлишь, ты ещё не готов, так что давай всё-таки отложим этот разговор для других, более приятных времён.
Нет, это ненормально — быть настолько понимающим и проницательным при общей долбанутости на всю голову.
— Хорошо…
— Эй, чел, ты весь мокрый. Подожди меня — схожу за твоими вещами и провожу к гардеробу.
— Ко-ко-ко, блядь, ко-ко-ко-ко.
— Ты щас довеселишься — на руках понесу, как невесту.
Даня вдруг зажался и растрепал волосы на затылке.
— Извини. Я научусь контролировать свой язык, обещаю.
Мой жестокий рак оживился и с новой силой потянул так приглянувшийся ему ком органов.
— Господи, я ничего такого не… хорошо, соглашусь, язык ты используешь не по делу. Есть куда более интересные способы его применения, нежели нести чушь.
Пасмурная морда Даньки просветлела. Рак съебался в туман, а я поплыл.
— Варианты предложи.
Мы стояли и смотрели друг на друга. Мне приходилось слегка задирать голову, чтобы глаза-в-глаза. Несущественная мелочь, но всегда бесило.
Пауза затягивалась.
— Ладно-ладно, — Даня отступил на шаг, поднимая руки в жесте капитуляции.
— Пол можно помыть, — проходя мимо, сказал я. — Твоим болтливым языком-тряпкой можно помыть пол.
— Предпочел бы мыть им людей… — полушёпотом отбил Даня.
Ему важно оставлять за собой последнее слово.
— Людей?
— Нет, я бы предпочел помыть одного конкретного человека, но он вряд ли это позволит.
Я не мог с ним сражаться. Просто не мог.
Зато мог бороться со своей фантазией, с недавних времён норовящей изобразить генерируемые Даней ситуации во всей красе.
— Заткнись, а. И кто-то обещал помочь мне с вещами.
Он слинял неслышимо.
А я добрался до скамеек на первом этаже и, развалившись на них, уткнулся взглядом в расписание пар.
Это просто недосып. Просплюсь и отправлюсь воплощать план в жизнь.
Лишь бы только потом ни о чем не пришлось сожалеть…
========== 5 - Дождливый день, приятные уступки ==========
— Что с тобой?
На перерыве я подкрался к Новикову с левого фланга — едва добравшись до аудитории, он улегся на парту и всем видом показывал, что не собирается принимать участия в лабораторной работе.
— Ох, — не поднимая головы, Данька положил руку на грудь и захлопал ресницами, а-ля смущенная девица. — Что это? Неужели Костенька Тесаков волнуется обо мне?
— А есть о чем волноваться?
— Ничего серьезного, — прикрыв глаза, он всё ещё улыбался, но я каким-то внутренним чутьем улавливал на вечно беззаботном лице болезненную тень. То ли чуть сжатые губы выдавали, то ли едва заметная хмурость.
— У тебя что-то болит?
Улыбку смело в момент. Даня сел и, сглотнув, посмотрел так серьезно, что я с трудом подавил дрожь.
— Я начинаю подозревать, что ты экстрасенс. Как насчет битвы? Ты бы неплохо там смотрелся. Весь в черном. Натирал бы своё пятно и… «женщина, у вас рак»!
— Прекращай заговаривать мне зубы. Что с тобой?
— Нога, — он положил ладонь на шею, неловко повел плечами. — Нога ноет. Дождь будет, наверное.
Дождь действительно пошел.
Пока мы стояли с одногруппниками возле спуска в метро, обмениваясь мнениями по поводу изменений в графике и перекидывая фото расписания факультативов на следующую неделю, стянулись пепельные тучи и обрушились на мир сильнейшим ливнем.
— Расскажешь про шрам? — нырнув за Даней в укрытие подземного спуска, спросил я. Дождь зашипел громче, небо яростно загрохотало. — Прости, если это неприятный вопрос.
— Боже-боже, — усмехнулся он. — Ты фетишист? Ну, шрамы там, всё такое…
— Можешь хоть сейчас не сводить всё к флирту?
— Не могу, понимаешь, по моим венам течет секс…
Остановившись, Новиков проводил взглядом шумную компанию студентов.
— Неподходящее место. В гости зайдешь? Или, если ты боишься напугать Риту, давай перекусим где-нибудь?
— Только не в Макдак, у меня от их соусов язык в трубочку сворачивается.
— Тогда я покажу тебе одно классное местечко.
И я пошел за ним, старательно приглушая тревогу — Данька всё еще выглядел нехорошо и даже слегка прихрамывал, но ни на секунду не терял самообладания.
— Короче, не повезло мне однажды, — начал он, как только мы набрали полные тарелки еды в маленьком уютном ресторанчике по типу «вот твоя тарелка — нажрись до отвала» и устроились в углу под низко висящей лампой. — Я познакомился с девушкой, которая была немного… не в себе. Мы не встречались, ничего такого, просто дружили и общались какое-то время. У неё иногда происходили срывы, и все об этом знали — родители, учителя, но никто особо не паниковал, потому что случалось это редко. И… в общем, однажды её довели в школе, и она убежала в слезах. Я побежал следом, просто потому, что хотел убедиться, что она будет в порядке.
Несмотря на свой выбор — огромную котлету по-французски, я не мог затолкать в себя и куска. Эмоции поработили меня настолько, что начали контролировать даже всегда здоровый аппетит.
— Но?
— Но она выбежала на дорогу. Мне повезло, что это была не машина, а мотоциклист.
Даня замолчал. Пугающая тоска тронула лицо.
— Он сделал всё, чтобы никого не убить. Пожертвовал правой рукой и коленом, уронив мотоцикл на бок. В общем, мне прилетело передним колесом… и мы потом вместе лежали в больнице. Зато девушка осталась жива.
— Это ужасно.
— Да уж. Парня зовут Алексей, и он молодец — держался стойко и никого ни в чем не винил. Мой дед отстегивал ему на лечение огромные суммы, про себя я вообще молчу — чуть не разорил старпера, наверное. Я уже и не помню, сколько сделали операций — то ли восемь, то ли десять. Короче, кость собирали по кусочкам. А ещё там внутри спица.
Когда он рассказывал, я впервые понял, что значит уметь оставлять всё в прошлом. Даже в таком сумбурном рассказе не было попытки надавить на жалость или как-то драматизировать и без того печальную ситуацию. Данька говорил как есть. Сухо, спокойно, уверенно.
— Нога всегда ноет на смену погоды или от тяжелых физических упражнений, но терпимо, я даже обезболивающее никогда не пил.
— Ты поэтому больше не занимаешься карате, да?
— А, — он отмахнулся. — Оттуда я ушел не только из-за ноги. Тренер поменялся, и стало так уныло, что я не выдержал.
Даня принялся за еду. Я же просто бессмысленно поддевал вилкой кусочки котлеты и перекатывал их туда-сюда по тарелке, не чувствуя ни аппетита, ни голода.
— У-у-у-у-у-у, вот это загрузило… Я ж говорю — всё нормально. Это давно в прошлом, сейчас я счастлив, всем доволен и по уши увлечен одним делом.
— Каким? — я вышел из прострации, с огромным трудом подавив поднявшуюся откуда-то из глубин тела волну фантомной боли.
— Я охраняю принцессу Константина от всяческих злоключений, которые она притягивает к своей очаровательной жопе.
— Тут только одна очаровательная жопа, и она принадлежит не Константину, — я отмахнулся и всё-таки смог прожевать часть своей порции.
Даня улыбался во всю рожу, насвистывая какой-то дурацкий мотивчик.
— Так у тебя дедушка богатый? — этот вопрос давно меня волновал, и я рад, что Новиков сам проболтался.
— А. Да, мой старик бизнесдед. С моей семьей тоже не самая приятная история, ты уверен, что не заплачешь? Или пойти попросить салфетки?
— Хорош подъебывать, — я улыбнулся. — Я переживаю за тебя, вот и всё.
— А ты можешь помочь. Знаешь, есть способ эти боли снять — один медицинский прием, но самому его не осуществить.
Он шутил, явно-неявно пытался что-то сказать, а я вдруг подумал, что прикинуться шлангом, не понимающим юмора — лучший вариант.
— Ну, должен же я как-то отплатить за твою помощь. Что надо сделать?
И тут этот гондон смутился. Данька. Смутился. Зрелище было то ещё: покраснел почему-то нос и небольшая зона вокруг, глазенки забегали, стало некуда деть руки. Я аж воспрял духом — оказывается, даже господина «в моих венах течет секс» можно сконфузить, хо-хо-хо.
— Я пошутил, — наконец, выдавил он.
— Воу-воу. Что я вижу и слышу, — в связи со столь необычными событиями, меня развезло на шутеечки под восемнадцать плюс, а всё потому, что, как правило, ситуации были прямо противоположными. Даньке ничего не стоило выбить меня из равновесия, а вот мне такие шансы выпадали раз в год. — Секс в венах в голову ударил?
— Какой подлый, подлый ход, — он демонстративно-досадующе сжал руки в кулаки. — Воспользоваться моей уязвимостью! Я ещё недостаточно хорош в битвах против тебя, друг мой, но я не сдамся!
Старательно хмуря брови, Новиков схватил столовый нож и сделал вид, что достает его из ножен.
— Колись уже, самурай недоделанный.
— Это массаж, — возобладав над собой, он играючи провернул ножичек в пальцах. — Но сделать его самому полноценно трудно — надо перетянуть мышцы вниз, чтобы снять спазмы в верхнем узле, там, где спица давит на сустав. Физиотерапия такая, понял?
— Вполне.
Я конкретно подзавис, размышляя. Даня молчал, но надолго его не хватило:
— Забей, Блэкджек. Это чересчур.
— А что такого, собственно? — у меня даже аппетит проснулся. — Тренеры часто разминают футболистам мышцы, чтобы не забивались. Я видел, как это делается. Могу помочь.
Типун, мать твою, почему ты до сих пор не откликнулся на просьбы и не возник на моем языке, а?!
— Э-э-э-эм.
Новиков вздохнул, отодвинув тарелку и подтащив к себе чайник.
— Ты в самом деле смутился, — о, моему веселью не было предела. — Божечки-картошечки.
— Провокация номер три? — Даня загнул пальцы. — Ты сегодня со мной соревнуешься, что ли? Бро, ты победил, я сдаюсь и вывешиваю белые трусы, не добивай!
— Зайдем к тебе в гости, — ехидно посмеиваясь, предложил я. — Объяснишь-покажешь. Мне не в лом. И у меня ловкие пальцы.
— Ну всё, добил лежачего ногами, — Данька сюпнул чаем.
Довольство ему скрыть не удалось.
— Дождь кончился, — заметил я, когда дверь на кухню надежно захлопнулась за Даней, переодевшимся в домашнее. Точнее, раздевшимся в домашнее. Футболку он надевать не стал, надеясь, видимо, что я устрашусь и передумаю, а вместо привычных штанов нахлобучил шорты с узором под камуфляж.
Я впервые увидел шрам целиком. В универе на физ-ре Даня бегал в длинных спортивках, а в раздевалке переодевался в дальнем углу, стоя так, чтобы народ не заметил.
Шрам рассекал ногу сбоку, но четко посередине, лишь слегка сворачивая у лодыжки. Это была широкая белесая линия, расчерченная ровными тонкими полосками «штопки», которая, судя по четкости, выполнялась неоднократно и в одни и те же места. Ближе к колену шли следы от скоб и какие-то странные точки, видимо, от металлических каркасов.
Я заметил, что правая нога чуть ровнее, чем левая. Восстановить природную форму так до конца и не удалось. Чудо вообще, что врачи смогли её сохранить.
Даня держал руки в карманах и выглядел странно-непривычно — слегка ошалевшим, словно подвыпившим. Хотя пьяным он был ещё дурнее и веселее, чем трезвым, так что моё наблюдение не совсем верно.
— Чай не сделал, — заметил он.
Неловкость, которая буквально витала в воздухе, меня подстегивала. Это странно, но я уже ничему не удивлялся.
— Я не чаи распивать пришел. Давай уже, садись.
Ритуся неизменно прибыла на звук голосов через пару минут и задышала в щель под дверью. Как раз тогда, когда я опускался перед Новиковым на колени.
— Сердце-сердечко, по что ты так неугомонно, — ляпнул этот идиот. — Я никому и никогда не позволял это делать, так что…
— Не волнуйся ты так, я буду нежен.
— Провокация номер четыре!
— Давай рассказывай уже.
Закатав рукава пуловера, я тронул Новикова за коленку.
— Там… — легкая хрипотца пробилась в голос, и Данька прочистил горло. — Под коленом, где шрам начинается, есть ямища. С того места надо тянуть вниз, продавливая, так, чтобы чувствовалась кость. Всеми пальцами.
Я положил ладони на указанное место. Он вздрогнул и хохотнул так, что сердце зашлось даже у меня.
— Чего пальцы холодные? Кровь стынет в жилах?
— Нет, я лягушка, блядь, ква-ква, — я старался не обращать внимания на его напряжение и сделал, как сказано — придавил мышцы и потянул вниз, осторожно, медленно. Отец иногда просил меня размять ему плечи, так что я имел опыт работы мануальным терапевтом. — Тебе не больно?
— С ней уже… такое творили, что… нет, не больно, вообще.
Под кожей прощупывались рубцы. Длинные и короткие уплотненности, какие-то небольшие углубления. Это было жутко — сколько боли ему пришлось вынести, представить страшно.
— И так несколько раз, пока спазм не уйдет. Можешь посильнее, мне не больно, — уперевшись локтем в стол, Данька прикрыл глаза ладонью. — У лодыжки сжимать не надо, там самое хрупкое место, просто… помять.
Я старался придерживаться всех указаний и разминал ему мышцы минут десять, так что успел распереживаться и успокоиться раза три-четыре. В процессе Новиков пару раз тяжело сглатывал. Сбивалось ровное дыхание почти незаметно, но я был сосредоточен на нем, зная, что, если Даньке неприятно, он ничего не скажет.
— Угу. Всё. Ты и впрямь нежный, кто бы мог подумать.
— А что, я похож на жестокого тирана? — вот теперь чай был очень кстати, потому что мне надо было заняться хоть чем-то.
— Что-то есть в твоих хмурых бровях. Ох… спасибо, Кость. Ты отличный друг. Самый классный в мире.
— Тебе правда никто раньше этого не делал, кроме врача? — я включил чайник, достал чашку и так резко открыл сахарницу, что чуть не опрокинул плашмя. Сахарная крошка зашуршала по столу. — Блядь.
— Не-а. Да никто раньше и не замечал, что у меня что-то болит. Я ж говорю — ты точно экстрасенс. Правда, чтобы обрести известность, тебе придётся сменить фамилию на что-то более таинственное и мрачное. К примеру, на «Ведец» или «Ванга».