— Но я же взяла свои слова обратно.
— Точно. Спи, уже почти полночь.
— Так поздно? — зевнув, она поудобнее устроилась под ковриком. — Удивительно, как быстро бежит время, когда на душе весело.
Он не ответил, и Дайана задремала. Но вскоре проснулась, повернула голову к огню и положила руку под щеку.
— Дайана, — тихо позвал Томас.
— Да?
— С тобой все в порядке?
— Вполне.
— Тебе не спится? Что, соломенная постель не столь удобна, как я надеялся.
— Дело не в этом.
— А в чем?
На губах ее появилось подобие улыбки, но глаза подозрительно заблестели.
— Так, пустяки.
Томас зашевелился.
— Тебе что — грустно?
Она заморгала так, словно старалась остановить слезы.
— Да нет, просто не по себе. И огонь скоро погаснет. У нас что, нет больше дров?
— Нет.
— Ты, наверное, замерз. Почему бы тебе не накрыться чем-нибудь?
— Есть идея и получше. — Он встал. Дайана сначала не поняла, что он имел в виду, пока Том не приблизился к ней. — Может, подвинешься чуть-чуть?
Рот ее полуоткрылся, она повернулась, глядя на него снизу вверх.
— Только чтобы согреться, Дайана, — спокойно пояснил он, не сводя с нее глаз.
— Хорошо, Том.
Через несколько минут он уже устроился рядом и начал ритмично массировать ей спину. Дайана решилась сказать ему:
— Том… должна тебе признаться — это самое приятное, что я испытала за весь прошедший день.
— Я рад, Дайана. Может, ты снова уснешь?
И она уснула.
Когда Дайана проснулась, то обнаружила, что, видимо, повернулась во сне и теперь лежала в объятиях Томаса, который мирно спал.
Костер давно потух, сквозь высокое окошко просачивался слабый утренний свет. Лицом она ощущала прохладный неподвижный воздух, но под ковриком было тепло. Она судорожно вздохнула, а потом заставила себя дышать спокойно, чтобы не разбудить Тома.
Она напомнила себе, что знает Уильямса всего два дня, что у нее есть причины сердиться на него и даже ненавидеть; только это не имело никакого значения. Боже, она снова влюбилась не в того. Может, он никогда ею и не заинтересуется как женщиной…
Она попыталась мысленно образумить себя, но позади было три горьких одиноких года, и она постоянно ругала себя за то, что была такой дурой и так легко верила в хорошее. Припомнилось и многое другое. Подавив рыдание, она выскользнула из объятий Томаса и попыталась встать.
— Дайана? — Он сразу проснулся и притянул ее к себе. — Какого черта?
— Отпусти меня, Том. — И она заплакала.
— Не пущу. Что с тобой?
— Со мной ничего, — прошептала Дайана, продолжая вырываться.
— Послушай, я тебя не выпущу, так что будет лучше, если ты успокоишься и расскажешь мне, что случилось.
— Тебе незачем это знать, Том. Мои многочисленные грехи тебя вряд ли касаются… — Она резко умолкла, захлебнувшись в отчаянном рыдании.
Томас прижал ее к себе.
— Ты о Генри? — Всхлипнув, Дайана попыталась освободиться, но он держал ее, как в тисках. — Ну же, скажи мне.
— Да не о Генри, между нами никогда ничего не было! Уж не знаю, как мне удастся это доказать, но… — Она остановилась.
— Ладно. — Том погладил ее по волосам. — Тогда расскажи мне про Ричарда.
Набрав в грудь побольше воздуха, Дайана собралась было послать его куда подальше с дурацкими расспросами, но внезапно все, что ее мучило, вылилось наружу.
— Я была такой идиоткой. — Она снова всхлипнула. — Родители предупреждали меня, но я считала, что сама все знаю.
— В девятнадцать-двадцать лет? — тихо спросил он.
— Мне было около двадцати, — прошептала она. — Наверное, я тогда считала себя самой умной и умудренной жизнью. Но во многом я еще оставалась самой наивностью! Я ведь правда считала, когда он начал за мной ухаживать, что потом будут и свадебные колокола, и дети. Словом, все как положено.
— Но ведь он лет на двадцать старше тебя, Дайана.
— На пятнадцать… Сначала с ним было так весело. Наверное, его внимание мне льстило — да, я точно знаю, что так оно и было! Я чувствовала себя королевой! Является по моему первому требованию, устраивает все эти вечеринки… И я могла делать что вздумается — чем сумасброднее, тем лучше. Однако постепенно я стала осознавать, что все это напускное. Я ведь вовсе не такая взбалмошная, как могло показаться. А его во мне привлекало именно это. Ричард не принимал меня всерьез, тогда как я…
— Странно, — медленно произнес он, — впервые об этом слышу.
— Знаешь, почему тебе не удалось это раскопать? — Она тяжело вздохнула. — Когда я протрезвела и порвала с ним, я никому не сказала, как далеко зашли наши отношения, кроме моих родителей. Для Джеффриза я была лишь одной из многих… Ну, от меня было больше шума, чем от других, вот и все.
— Дайана… — Он подвинулся, устраиваясь поудобнее, и посмотрел прямо в ее синие глаза. — Ты все еще его любишь?
— Нет, — решительно ответила она.
— Но ведь вчера ты проснулась и позвала его, — напомнил Томас, прищурившись при виде залившего ее щеки румянца.
Она хотела было сказать, что со вчерашнего утра многое изменилось, но вовремя остановилась.
— Не знаю почему, — произнесла она, надеясь, что ответ ее звучит убедительно. — Может, потому что с тех пор у меня никого не было. Знаешь пословицу о старых привычках?
— Да. Так с чего же ты впала в такое грустное состояние сегодня?
— Наверное, этот сарай мне что-то напомнил, — промолвила она. — И трех лет оказалось недостаточно, чтобы Ричард Джеффриз остался в прошлом. Разве тебе не бывает грустно, Том?
— Конечно, бывает.
— К тому же ты постарался, чтобы я вспомнила о прошлом, — язвительно добавила Дайана.
Том улыбнулся и поцеловал кончик ее носа.
Дайана закрыла глаза и произнесла дрожащим голосом:
— Может, теперь ты мне поверишь, Том? Неужели ты в самом деле целуешь и обнимаешь девушек, которых на самом деле презираешь?
— Дайана, ты необыкновенная женщина, — заверил он ее.
— И что это означает? Ответ на мой вопрос? — вызывающе спросила она.
Ей показалось, что он вздохнул.
— Мы, кажется, разобрались с тем поцелуем.
— С тем, другим? — иронически осведомилась Дайана.
— Да.
Они лежали так близко друг к другу, что Дайана рассмотрела и золотистые крапинки в его глазах, и слегка насмешливое выражение в них; прикусив губу, она тотчас попыталась спрятаться за шуткой.
— Да мы же враги. Как я могла это забыть! Ну что, Том, не пора ли в путь?
— Минутку, — спокойно ответил он. — Я верю в то, что тебе было тяжело и ты еще полностью не оправилась от разрыва с Ричардом. Хотя пора бы, Диана. Не давай этому эпизоду наложить отпечаток на всю твою жизнь. Не все мужчины одинаковы — поверь мне. — Тут он привлек ее к себе и крепко поцеловал.
Не верю, ошеломленно подумала она, однако не стала сопротивляться. Ее губы приоткрылись, и она прижалась к нему всем телом, чувствуя, что тает от нежных прикосновений его рук…
— Том… Почему ты это сделал?
Он поднялся, загадочно глядя на нее.
— Нет уж, скажи мне! — настаивала она.
— Наверное, чтобы ты почувствовала, как можешь быть желанна, Дайана. Да надо быть куском дерева, чтобы не заметить твоего очарования.
— Соберись с мужеством и топай вперед по жизни — так, да? — спросила она с горечью, которую не могла скрыть.
— Да, если хочешь, то так, Дайана. — Он улыбнулся, глядя ей прямо в глаза, и Дайане показалось, что у нее сейчас сердце разорвется. — А сейчас мы попытаемся добраться до Бристоля. Не может быть, чтобы нам снова не повезло, как вчера, а?
Они проехали полпути до дома молча, потом Дайана сделала над собой усилие и заговорила, хотя бы ради того, чтобы он не думал, будто она дуется или расстроена.
— Ванну, ванну, королевство за ванну! — воскликнула она. — Кто-то что-то там говорил о белокурой богине… Сейчас бы меня точно никто не назвал так.
Он кивнул.
— Знаю, что ты чувствуешь.
— Не забудь, это не ты залил кровью целый сарай. Кстати, — добавила она небрежно, — если уж мы заговорили о белокурых богинях, тебе бы посмотреть на мою кузину Энн.
— Похожа на тебя?
— Не слишком. Тоже блондинка, но куда светлее меня. Если уж выбирать богиню, то она меня оставит далеко позади.
— Трудно себе представить, — усмехнулся он.
— Но это правда, Том. Энн выглядит… по-королевски. У нее такой вид, такое самообладание, такое… достоинство, у меня ничего подобного никогда не было, да и не будет. Она никогда не выходит из себя. Никогда не впадает в гнев, не делает ничего сумасбродного, всегда держит свои эмоции под контролем… Ну, держала до недавнего времени.
— И что вынудило ее потерять самообладание?
Дайана задумалась, размышляя о том, что же заставило кузину изменить себе, и решила, что будет лучше, если она расскажет об Энн:
— Похоже, ее брак разваливается. Мне ее муж, Брэд Питт, никогда не нравился, но я считала, что Энн счастлива с ним. Однако, оказалось, это не так. — Помолчав, она пожала плечами. — Хочешь расскажу тебе всю грустную историю? Поможет скоротать время. Если только ты пообещаешь…
— Секреты твоей кузины Энн дальше меня не пойдут, — заверил ее Томас.
— Ну, похоже на то, что Брэд видит жену беременной, босоногой и привязанной к кухне. Конечно, у него все дома по последней моде. Но Энн говорит, он не только богат и влиятелен, но еще и безжалостен; очень ревнив и относится к ней как к собственности. Заставил даже бросить работу — она была моделью, — а сейчас, мне кажется, он ее просто запугивает. Энн вынуждена признать, что ошиблась. В общем, недавно они на время разъехались — так она это называет. А потом Энн к нему вернулась. Подозреваю, что Брэд ее заставил. Затем он увез ее на острова отдохнуть. Знаешь, — Дайана внезапно нахмурилась, — странно…
— Что? — терпеливо спросил Томас.
— Дело в том, что Энн — единственный человек, которому я давала ключ от своей квартиры. Я специально сделала для нее дубликат, ведь она жила у меня, когда на время ушла от мужа.
— И сколько она у тебя пробыла?
— Неделю. Меня тогда не было. Рут тоже уезжала. Моими делами занималась Энн… — Она обернулась к Уильямсу, широко раскрыв глаза.
— А твоя кузина знает Генри?
— Да! Они пару раз встречались, когда он писал мой портрет.
— Значит, можно предположить, что если бы у нее был роман с другим мужчиной, она не стала бы хвастаться этим перед мужем?
— Естественно.
— Мама, это Дайана! Как дела? А как тебе понравилось в Кардиффе? Мама, Энн вернулась с Мальты? А Брэд?
Добравшись до дома, Дайана первым делом схватилась за телефон, забыв даже про ванну.
— Дайана, дорогая, где ты была? — кричала мать в ответ. — Твой отец получил это странное послание вчера утром, он ничего не понял!
— Мама, у меня все в порядке.
— Но кто такой этот Томас Уильямс? Мы же никогда о нем не слыхали!
— Вообще-то вы, наверное, о нем знаете; он сын Спенсера Уильямса, — сообщила Дайана, кидая косой взгляд на своего спутника. — Но…
— Дорогая! — радостно воскликнула ее мать. — Почему же ты мне не сказала, что познакомилась с ним? Я-то его не знаю, но ваши отцы вместе учились в университете, он был на нашей свадьбе, я же показывала тебе фотографии. Это серьезно?
— Да, ты показывала мне фото… Нет, мама, это несерьезно, — с ударением произнесла Дайана. — Но как насчет Энн?
— Почему же ты умчалась с ним в Лондон?
Дайана вздохнула.
— Потом объясню. Скажи, пожалуйста, Энн вернулась?
— Да, позавчера. Им повезло, они успели прилететь до того, как началась неразбериха с этими авиадиспетчерами.
— Ладно, мама. Я сейчас поговорю с Энн, а потом обязательно перезвоню тебе.
— Энн будет здесь через полчаса, — сказала Дайана, созвонившись с кузиной и еще раз переговорив по телефону с матерью.
— А что сказала твоя мама, когда ты упомянула про Генри?
— Была ошеломлена, — сообщила Дайана, потом раздраженно добавила: — Ну почему Энн мне все не рассказала?
Том пожал плечами.
— Наверное, все дело в ее муже.
— Но воспользоваться мной как ширмой!
Он молча посмотрел на нее, а потом тихо произнес:
— Почему бы тебе не отправиться в ванную, Дайана? А потом, если не возражаешь, я быстро приму душ… Или я хочу слишком многого?
— Нет, конечно, — рассеянно ответила она.
Времени на ванну ей не хватило, но до приезда Энн они оба успели принять душ и переодеться. Дайана в коричневатых брюках и теплом кремовом свитере смотрелась отлично.
— Какое блаженство! — воскликнула она, выходя из спальни с влажными распущенными волосами. — Я чувствую себя другим человеком. Да и ты выглядишь куда лучше, Том.
На нем были надеты синие джинсы и темно-красный джемпер. Он еле заметно улыбнулся.
— Как твои спина и нога?
— Нормально. Слушай, Том, ты не против, если я сначала сама поговорю с Энн? — Судя по всему, Дайана была настроена весьма решительно. — Мне бы хотелось задать ей парочку вопросов.
Поколебавшись, он кивнул, и они оба обернулись, заслышав звук машины.
— Можешь подождать в спальне, — предложила она.
— Дайана! — Энн, непривычно взволнованная, бледная и растрепанная, ничем не напоминала роскошную блондинку, о которой говорила кузина. — Ах, Дайана, ну почему же ты мне не сказала, что знаешь про меня и Генри?
— Входи, Энн, присядь, — суховато произнесла Дайана, предлагая ей стул в кухне и заваривая чай. — Я и не знала.
— Но ведь по телефону ты спросила, правда ли то, что мы с Генри… — Энн замолкла.
— Ну так?
— Да, — страдальческим голосом ответила Энн. — Я не верила, что со мной такое может случиться. После всего, что мне пришлось пережить из-за Брэда, я думала, что у меня выработался иммунитет против любви. И тут, представь себе, я встречаю Генри! — взволнованно продолжала она. — Живет по-цыгански, предан своему искусству так, что даже забывает о моем присутствии, называет меня Русалочкой…
— Ты встречалась с ним здесь, пока меня не было, даже дала ему ключ от моего дома?
— Извини, — прошептала Энн, — но я так боялась, что Брэд все узнает…
— И как ты теперь поступишь с Брэдом? — спросила Дайана.
— Знаешь, чем я занималась, когда ты позвонила? Упаковывала вещи — я ухожу от него.
— Неужели… А если бы не Генри, ты бы решилась?
— Да! — Казалось, перед ней прежняя Энн. — Я совершила ужасную ошибку, выйдя за него замуж. Он буквально силой заставил меня поехать на Мальту, но когда мы вернулись, я поняла, что больше так не смогу, собралась с мужеством и сегодня утром рассказала все отцу. Давно надо было это сделать. Отец — единственный человек, который может справиться с Брэдом. — Она махнула рукой и сморщила нос: — Конечно, он мне сказал: «А я тебе что говорил?»
Дайана представила себе дядю Кейта: он был из тех людей, на которых всегда можно положиться; к тому же он был весьма влиятелен. Рассеянно улыбнувшись, она спросила:
— Правда?
— Да. — Голос у Энн дрогнул. — Он обозвал меня дурой, а потом… сказал: «Не родился еще человек, который может позволить себе плохо обращаться с моей дочерью!»
Они рассмеялись, потом Дайана серьезно спросила:
— Ты сказала ему про Генри?
— Нет. Хватит одного шока. Кроме того, я попросила Генри дать мне время разобраться в себе.
— Понятно. А теперь тебе нужно кое с кем встретиться, Энн.
— Встретиться? — В ее глазах мелькнул огонек надежды.
— Это не Генри! — поспешно пояснила Дайана, — но, может быть, он — лучшее, чего сейчас можно пожелать. Томас Элиот, он же Томас Уильямс, кстати, сводный брат Генри Бресли. Том, можешь войти!
— Элиот? Уильямс? — с недоумением переспросила Энн.
— Дайана просто шутит, Энн. Можно мне вас так называть? — проговорил Томас Уильямс, входя в кухню и протягивая руку молодой женщине.