Женщины, войдя сюда, вдохнули полной грудью, а мужчины стали задыхаться. У нас больше нет мужчин. И вот уже почти тысячелетие у нас не рождаются мальчики.
Но тогда… Видеть как твой малыш закатывает глазки у тебя на руках. Слышать, как его сердце замирает под твоей ладонью. И ты ничего не можешь сделать. Ни твоя магия, ни твоя сила, ни твое желание…
Вот тогда старейшины и решили. Мать должна оставить своего ребенка другим и уйти. Да, трудно! Но лучше так, чем потом вырывать из рук обезумевшей от горя матери ее мертвое дитя. И мы не стали делать различий между девочками и мальчиками, чтоб никому не было обидно. Все матери должны были оставлять своих малышей через месяц после рождения.
Поэтому у наний и нет семьи. Только обитель.
Наших мужчин не стало. Но как то надо было выживать. Люди подходят нам, мы можем рожать от них. И хорошо, что наша кровь оказалась сильнее крови людей. Это и спасло нашу расу. Но вот только от людей у нас рождаются исключительно дочери.
Вроде бы всё хорошо, но только недавно мы стали замечать, что нании вырождаются. Стало гораздо меньше девочек с магией паломниц. Да и те обладают значительно меньшей силой.
Когда-то в долине работали только люди. Да и здесь в обители люди были и на кухне и в прачечной. И даже за младенцами ухаживали людские женщины. А сейчас? У этих наний либо совсем нет сил, либо они так малы, что им никогда не стать паломницами. Что просто бегать между людьми не в состоянии им чем-либо помочь. И что делать дальше никто из нас не знает.
Может ответ есть у тех монстров? Есть древнее пророчество, что когда-нибудь нании опять смогут рожать мальчиков…
Старшая старейшина подняла взгляд на свою молодую соратницу.
- Теперь и ты будешь хранительницей истоков нашей истории в этом мире. А то, что было до него не помню даже я.
***
Нирангира догрызала птичью ножку. Еще три куска разделанной тушки доходили над углями. С этого места начнутся ее поиски. И пусть прошло уже более трех месяцев, она сможет разглядеть следы дочери.
Приближался конец зимы, когда пришел ее срок рожать. Всю беременность она провела в обители. Обычно нании приходили сюда на последних месяцах, но Нира была еще слишком молода для того чтобы завести ребенка, и старейшины не разрешили ей уйти.
Нира без особой любви и внимания относилась к будущему ребенку. Родит, и как только станет легче, убежит в паломничество. Все нании так поступают. И она сделает также. И забудет обо всем что произошло.
Она рассказала Совету Старейшин, что на контролируемых землях появились странные существа. Показала, как легко они расправляются с людьми. Иллюзия огромного, покрытого чешуей монстра, парящего над головами, впечатлила всех. Решение было провозглашено тут же. Нании должны стать еще незаметнее и при любой встрече сразу исчезать. Убегать, прятаться, становиться невидимыми. Теперь, зная об опасности, никто не попадет в такую ситуацию как Нира.
Повитуха взяла новорождённую на руки и скривилась. Передала помощнице, и та тоже передернула плечами, брезгливо отодвинула от себя на вытянутых руках. Нира смотрела на них, слушала надсадный крик младенца, и что-то огромное и сильное разворачивалось в ее груди.
Женщины окатили красный дрожащий комочек водой из кувшина, и Нира приподнявшись, увидела, наконец, свою дочь. Маленькая, скрюченные ножки, крепко сжатые кулачки и длинные, до лопаток черные волосы. Черные! А у всех ниний они белые, почти как снег.
- Дайте! – голос Нира был глух и скрипуч. Больше часа она заходилась в крике от боли, рожая этот живой дрожащий комочек. – Мне дайте. – Повторила она.
Повитуха сноровисто, одним движением завернула девочку в кусок нагретой у печи холстины и с удивлением протянула роженице. Обычно младенцев вскармливали козьим молоком. Для этого в хозяйстве постоянно проживало целое стадо в десяток голов.
Нира прижала теплый комочек к груди и малышка вдруг затихла, смешно причмокнула толстыми губками и распахнула свои ярко-синие глаза.
- Никто не посмеет ее обидеть, она не виновата в цвете волос, а глаза у нее наши. И магия наша, я чувствую.
То, что родилась еще одна нания, подтвердили и старейшины. Но вот настороженное отношение к малышке не прошло. Если б ее все приняли, может Нира спокойно и убежала. Продолжила бы свой путь. Забыла о девочке, как это делали все. Но эта настороженность к ее дочери заставляла Ниру ходить кругами вокруг обители, каждый раз возвращаясь к дочери. Она как будто старалась защитить девочку от тех, кто, когда то заботился о ней.
Как оказалось не напрасно.
Нира встала, одним движением руки загасила костер, разметала холодный пепел и огляделась. Вот у этого дерева Таннис попросила еды. А вот этот орешник освободила от душившего вьюнка и набрала плодов.
Нира шла по следам Таннис, будто распутывала клубок шерсти. Путеводная нить уводила ее все дальше и дальше от земель, где покровительствовали нании.
***
Они выехали с первыми лучами солнца. Лер легко взмыл в небо и теперь кругами летал над ними, то взмывая вверх, то падая вниз, совершая немыслимые кульбиты и кувырки. Зависая на месте, или стрелой падая до самой земли. Гирон одним глазом следил за младшим, а другим с недовольством поглядывал на старшего. Сегодня Пат был необычайно молчалив. Он сонно закрывал глаза и даже пару раз клюнул носом в холку лошади.
- И как ты собираешься после обеда встать на крыло? – В вопросе Гирона одновременно слышалось и порицание и веселая подковырка. – Неужели соседская дочка была так хороша, что вам не хватило ночи? Ох, не надо было тебе вчера лезть за ней на сеновал. Впереди испытание, а ты как вареный рак. Да и сыновья Тарбарна тебе этого не простят. Кого из них ты обломал?
- Никого, - насупясь, произнес Патирон, - Я был с хозяйкой.
И оба захохотали.
***
Они решили сделать привал в небольшом околке у излучины реки.
Приземлившийся Лер налетел на Пата, а потом они оба с радостным криком бросились в воду, срывая одежду на бегу. Таннис только и успела ошеломленно отвернуться, когда мелькнули две голые задницы.
- Иди чуть ниже по течению, там есть тихая заводь, искупнись, - хмыкнул Гирон, - Солнце припекает, не осень, а прям лето.
В обители они не купались в реке. Горные потоки слишком холодные, а здесь, в долине, в прогретом закутке было хорошо. Таннис несколько раз оглянулась. Громкие крики парней разносились по гладкой водной поверхности далеко. Потом и они стихли. Наверно, выбрались на берег, подумала Таннис и осторожно вошла в воду. Сначала она показалась прохладной, но потом, когда нежно обхватила тело, потеплела, наполняя восторгом. Таннис легла на воду и расслабилась. Ветви деревьев опускались к самой воде, закрывая ее ото всех.
Течение не заходило в эту заводь. Тишина и покой наполняли умиротворением. Вдруг всплеск почти рядом. Девушка открыла глаза и, извернувшись, встала на ноги. Из воды в нескольких шагах вынырнул Лер. Широко распахнутые, изумленные глаза почти желтого цвета смотрели испуганно.
- Прости, я не знал что ты здесь, - проговорил парень, в то же время не пытаясь ни уйти, ни отвести взгляд от обнаженной фигуры. Таннис судорожно сглотнула и прикрыла обнаженную грудь руками.
- Прости, - опять сдавленно произнес Лер и нырнул. Его белое тело было хорошо видно в прозрачной воде.
«Наверно, как и мое!» - прошептала Таннис. Что-то большое разрослось в груди, а потом тяжестью упало вниз. Она встряхнула мокрыми волосами и поспешно выбралась на берег. Хватит с нее купания!
***
- Расскажи о себе. Не все, а что можно, - Гирон протянул большой кусок хлеба с аккуратно нарезанным мясом и листьями какой-то зелени.
Вероятно, многие останавливались именно здесь. Три толстых бревна окружали выжженное место для костра. Вместо дров там лежало несколько камней. Пока парни навешивали на морды лошадей торбы с овсом, Гирон присел и, протянув руки над камнями, буквально вытянул из камней пламя, на которое поставил котелок. А вот откуда в нем появилась вода, Таннис не заметила. Она с изумлением смотрела на пламя. Понимала - магия. Но спросить стеснялась.
- Я не знаю что рассказать.
- Ну, мы тут живем уже пятьдесят лет, поэтому кое-что о вас богинях-наниях знаем от людей. Правда, первые три десятилетия считали, что вы – выдумка. Очень уж вы хорошо прячетесь. Расскажи кто вы?
- Ну… - Таннис приняла в другую руку странную квадратную кружку, которую Гирон вынул из мешка и, встряхнув, развернул, до этого она выглядела плоской, - Мы называем себя просто нании, а люди прибавляют богини, потому что мы, так же как и вы, обладаем магией.
- Да уж. Видел я однажды, как одна из вас за ночь вырастила целое дерево. Без солнца. Да еще и заставила его сражаться с воином. Здорово вышло.
- Да. Это мы можем. А вот как вы – зажечь огонь, для нас сложно. Еще у нас может быть свой дар. Он у всех разный. – Таннис замолчала и заткнула себе рот бутербродом.
- А ты про других и не говори, - понял ее Гирон, - Ты про себя рассказывай.
- Ну, у меня дар – предвидеть будущее. Только я не прошла посвящение, и поэтому он еще слабый.
- А почему тебя отпустили без посвящения. И как оно происходит, может, мы сможем тебе помочь? – Пат протянул руку за следующим куском хлеба с мясом, которое им в дорогу положил Тарбарн.
- Как происходит посвящение - я не знаю. И меня не отпустили, а выгнали. – Таннис встала с бревна и, отвернувшись, отошла на несколько шагов.
Она знала, как происходит посвящение. И именно мужчины могли ей в этом помочь. Но как раз этого она сейчас и не хотела.
***
Это случилось за год до ее ухода. Возвращаясь глубокой ночью после встречи с матерью, она увидела свет факелов в Священной Роще. Ходить туда без разрешения старейшин - было строго запрещено. Но сейчас ее никто не видел, а было так интересно посмотреть. Она знала, что этой ночью будет проходить посвящение Олсикама. Она была на три года старше Таннис и вечно задевала ее.
Олу готовили весь день, а вечером одели в белую длинную рубашку и увели в Священную Рощу. И вот теперь оттуда слышалось пение, и длинные тени, от горящих факелов, зазывно изгибались, зовя к себе.
Танникорманса медленно, согнувшись и постоянно прячась за деревьями и кустами, пробралась к центральной поляне. Она была окружена плотными зарослями, доходившими до груди взрослой нании. А Таннис пришлось бы подпрыгнуть, чтобы хоть что-нибудь разглядеть. Поэтому она присела на корточки и на четвереньках пробралась к краю поляны.
В центре на большом плоском камне лежала Ола. Вокруг алтаря стояли старейшины и паломницы, раскачиваясь из стороны в сторону и напевая странный мотив без слов. Мелодия то взлетала вверх, то опускалась вниз, переходя в подобие рычания. В пении слышались звуки подобные всхлипыванию, а потом что-то вроде речитатива смазывало всю мелодию.
Все женщины были в белых просторных балахонах. Полы колыхались и от ветра, и от движения тел, и даже всполохи факелов воткнутых по краю поляны создавали дополнительное движение. Капюшоны низко надвинуты, закрывая лица. Вот одна из наний подошла к лежащей на камне послушнице и, вскинув руку с кинжалом, приподняла край одеяния Олы. Таннис с испугом всунула кулак в приоткрытый рот. Неужели они сейчас проткнут Олу кинжалом. Да, она вредина, и постоянно придиралась и ней, но все же жалко – своя вредина, почти родная.
Из-за звуков пения было не слышно треска разрываемой ткани, но Таннис облегченно выдохнула, похоже пока Олсикаме ничего смертельного не грозит, половинки белой длинной рубахи опали по краям алтаря. Главная, наверно самая старая старейшина, мелькнуло в голове Таннис, отвела назад руку с кинжалом, который тут же забрали, вложив ей в руку какой-то другой предмет. Что это девушка не успела рассмотреть. Что-то белое, продолговато-длинное, размером не больше того же кинжала. Пение стало более ритмичным, женщина наклонилась над распростертым телом, а Ола вскрикнула и изогнулась дугой над камнем. Все вскинули руки вверх, и над поляной всполохами засиял свет. Белый предмет в руке старейшины почему-то стал красным.
Свет стал затухать, а песня смолкла. Таннис медленно отползла из кустов, понимая, что видела то, что пока еще не предназначено для нее. За то она поняла, что представляет собой посвящение.
***
Танникорманса вздохнула, протянула руку к ближайшему дереву. Обломанные нижние ветви, наверное, кому то все же были нужны дрова, ободранная кора. Из под ладоней в исковерканный ствол полился зеленоватый свет. На глазах у внимательного Гирона дерево приобретало нормальный вид. Распрямлялся ствол, обрастая новой корой, ветви восстанавливали поломанные концы, распускались новые листочки из мест, где вроде бы не было почек. Закончив с одним деревом, Таннис перешла к другому. Обойдя весь околок, она опустилась у костра. Пат сидел с открытым ртом и куском мяса в руке.
- А это тяжело? Вот так лечить деревья?
- Нет. Вот людей сложнее. Они почему-то принимают силу как бы с неохотой. Приходится, будто вталкивать ее в человека. А деревья словно пью сами, только направляй.
- Ух, ты! Как интересно. А у нас огонь в крови. Это наша суть. А вот отец уникум. Водой повелевать не каждый сможет. Но у него опыт ого-го, - Пат с благоговением взглянул на отца и запихал остатки еды в рот.
***
Прошел буквально час, как они отъехали от места привала, когда с неба свалился Пат.
- Отец, там, там, - задыхаясь, начал он, но Гирон взмахнул рукой, заставляя замолчать.
- Плохо, ты не успел, - процедил сквозь зубы отец, с неба вниз летело полторы дюжины крылатых.
Гирон соскочил с лошади сам, дал знак Леру, что бы он тоже спустился вниз. Указал Пату место рядом. Мотнул головой Таннис, чтоб оставалась в седле. Всего несколько секунд, пара движений даже не рукой, кистью и взглядом, и все заняли свои места.
На заросшую травой дорогу один за другим приземлялись черные крылатые тумары. Они полукругом обступили путников. Потом все как один опустились на одно колено и, склонив головы, положили правое предплечье на колено. Таннис отметила про себя, что и ее спутники проделали то же. В образовавшийся центр медленно, как бы зависнув над землей, опустился последний крылатый.
«Красиво, - подумала Таннис, - Аж, сердце замерло!»
Глава 4
ГЛАВА 4
Коснувшись ногами земли, ярко-синяя крылатая фигура замерцала, окуталась бело-голубым туманным сиянием, и перед изумленной Таннис предстал мужчина. Где-то на краю сознания мелькнула мысль, что Пат и Лер превращались не так.
Суровый взгляд привыкший повелевать обвел присутствующих. От этого взгляда мурашки побежали по спине. Хотелось опустить не только голову и плечи. Тяжесть этого взгляда заставляла подогнуть колени и согнуть спину. Это был не просто воин, за которым идут другие. Это был тот, кто мог, умел и знал, что умеет повелевать войсками.
Мощная фигура. Широкий разворот плеч. Ноги как столбы, неуловимо переходящие в плотный живот. Ударь по такому и сломаешь не только руку. Даже кинжал сломается, не достигнув мягкой плоти. Да и есть ли что-то мягкое у такого монстра.
Кулак размером с голову младенца не просто лежал на рукояти меча, он именно покоился. Другое слово не подходило.
Мощь. Уверенность. Сила. Вот что увидела Таннис. Вот что всегда видели окружающие. На вид казалось, что ему лет сорок или даже меньше.
Мужчина был на голову выше всех тумар, которые не стали принимать человеческую форму. Короткие черные волосы были гладко зачесаны назад, а не топорщились как у парней, и не лежали не пробор, как у Гирона.
А еще Таннис помнила, как парни перед преображением снимали часть одежды, освобождая ноги и спину. Этот же став человеком был одет полностью, и одет очень изыскано.
Темно-серые, почти черные узкие штаны заправлены в высокие кожаные блестящие сапоги. Темно-синяя куртка с кантом, по которому шла серебристая вышивка, плотно обтягивала широкие плечи и могучую грудь. Белоснежное кружево рубашки слегка выглядывало из ворота расстёгнутой на две серебряные пуговицы чуть прикрывающей бедра, куртки. Черный пояс с серебряными вставками плотно сидел ровно на ладонь ниже талии. На кожаном ремне слева длинные ножны с мечом, рукоять которого сияла множеством белых и синих камней. С другой стороны кинжал, того же мастера, что и меч. И плащ. Сине-фиолетовый, как чешуя владельца, снаружи и угольно-черный изнутри, окантованный узкой полоской серебристого меха.