Капитан обернулся и поманил пальцем появившегося в дверях милиционера:
— Задержите вот гражданку за спекуляцию мылом.
— Растяпа, — ошеломленно сказала баба. — Проболтался!
Глава 33
…Этот старый переходной мост на ржавых опорах через пути. Дубинин любил постоять на нем, не спеша покурить. Всякий раз раньше, до войны, возвращаясь с работы, он останавливался, опирался на железные перила — внизу спешили рельсы, похожие на бесконечные лестницы. Они скрещивались, уводили в тупики, их напористый бег сдерживали бесчисленные стрелки и светофоры. Но вот две дуги, словно прорвавшись сквозь оцепление, устремлялись на простор, за поворот, за рощу. Где–то там они разветвлялись, соединялись с другими ветками, а все железные дороги, если б можно охватить взглядом, были похожи, наверное, на гигантское бескрайнее дерево, на котором висят большие города и маленькие станции…
На станции раньше всегда было шумно, подходили поезда, люди спокойно садились, носильщики в передниках несли чемоданы, из ресторана доносилась музыка. А сейчас тихо. Пассажирские теперь ходили только ночью — из–за бомбежек.
Дубинин шел по мосту, а навстречу ему на минный завод спешила вечерняя смена: старики, подростки, женщины в серых платках, перехлестнутых на груди, как патронташи.
Когда поток схлынул, капитан увидел мальчишку, сидящего на ступеньках. Это был Гапон. Он не сводил глаз с товарняка на крайнем пути. Паровоз «щучка» разводил пары, собираясь тронуться на Узловую. В последние дни Мишка снова сошелся со шляпинской компанией, и его, как обычно, посылали размечать «харчевые» вагоны.
— Глаза лопнут, — сказал ему Дубинин.
Мишка обернулся.
— Не признаешь?
Гапон вгляделся внимательней:
— Не знаю я тебя…
Да ведь и сам Дубинин с трудом узнал в хмуром худом мальчишке довоенного веселого толстяка Мишу Гапонова — сына знакомого каменщика, с которым они вместе уходили на фронт. С тех пор не довелось больше с ним встретиться. Тем более, вскоре попал Дубинин в госпиталь.
Как быстро все изменилось! Теперь мальчонка напоминал ему беспризорников, каких множество перевидал он в гражданскую, когда сам был пацаном.
— Где я тебя видел? — задумался Мишка. — Шляпина знаешь?
— Не знаю.
— А Чумиция?
— Не доводилось.
— Тогда я обознался.
— А я — то тебя, Миша, помню.
— Иди ты!
— Да. Мы вместе с твоим отцом на фронт уходили.
— И где ж он?.. Не пишет почему? — не мигая смотрел Гапон.
— Где он, сказать не могу, на высадке расстались. Больше не видел. А потом ранили меня. Тоже своим не писал. Не хотел тревожить. Думал: а вдруг выживу? И выжил.
— Ну, вот! Я и говорю, — лихорадочно затараторил Мишка. — А все: каюк, говорят, погиб. Шиш! Он у меня бедовый. Ты вот живой. Мало ли что случается, правда?
— Конечно.
Грузовой порожняк наконец тронулся в путь.
— Я побег, — заспешил Гапон. — Мне в Ореховку надо по делу. Ты где живешь?
— Новая стройка, семь, — ответил Дубинин.
— Теперь я тебя узнал, — обрадовался Мишка. — Тебе эту, выве… — хотел сказать «вывеску», — лицо прилично контузило. Пока!
Он сбежал по ступенькам, догнал последний вагон, сел на буфер и помахал рукой.
Глава 34
Точильщик огляделся, положил сумку на тумбочку, зашторил окно, вытащил из кармана пол–литра.
В дверь забарабанили. Леха вышел в сенцы и испуганно спросил:
— Кто?
— Это я.
— Сейчас. — Леха открыл, впуская остроносого.
— Соли не одолжишь, сосед?
— Есть немного. — Точильщик принялся шарить в буфете.
Остроносый быстро оглядел комнату, увидел на тумбочке свою сумку и стоящую на столе бутылку. Леха, покачиваясь, достал стакан с солью и отсыпал в спичечную коробку гостю.
— Отдам с процентом, — заулыбался остроносый. — Спасибо.
Леха запер дверь. Немного подумав, нашел пустую бутылку и заменил ею стоящую на столе.
На улице и в саду было пустынно — ни души. Остроносый обошел дом со всех сторон. Только в одном окне с трудом угадывался свет. В остальных стояла тьма.
Остроносый просунул шило меж створками рамы на веранде и сбросил крючок. Осторожно открыл раму и перевалился внутрь. Бесшумно отворив дверь, он попал в темную комнату, смежную с той, в которой горел свет, и прильнул к замочной скважине.
Точильщик закатил пустую бутылку под буфет и, натыкаясь на стулья, побрел к дивану. Рухнул поперек и через мгновение уже храпел на весь дом. Остроносый проскользнул в комнату, схватил сумку и облегченно вздохнул.
— Ну, здравствуй, — сказал кто–то за его спиной.
В дверях кухни стоял Дубинин. Леха сразу же встал:
— Порядок!
Доставленный в угрозыск, остроносый вконец раскис. У него потели ладони, и он все время вытирал их о телогрейку.
— Так ты знаешь, откуда эти деньги? — спросил Дубинин.
— Откуда мне знать…
Дубинин обмакнул замызганную ученическую ручку в чернильницу и, не глядя на остроносого, начал рисовать на листке какие–то загогулины.
— Деньги эти — из сберкассы, которую ты и твои дружки ограбили десять дней назад. При перестрелке… — Дубинин надавил, перо сломалось, — был убит майор Молотков. За это сам знаешь, что полагается. Говори!
— Не грабил я! — вскричал остроносый и глухо пробормотал: — Дали мне их.
— Кто?
— Ей–богу, не знаю. — Он нервно теребил фуражку. — Я был в фотографии, что на Карла Маркса, пришел человек… Ну, о прошлом напомнил. Сидел я по этому делу…
— По какому?
— Штампы на паспорта вырезал, печати всякие, но с тех пор ни–ни! — поспешно подчеркнул остроносый. — И вот… Нужда попутала, гражданин начальник, — взмолился он, — а тридцать тысяч — деньги!
— Значит, тебе заплатили за работу вперед?
— Да. Не верите? Деньги же вот они, у вас!
— Штамп уже передал? — быстро спросил Дубинин.
— Что вы! Нет! — сказал остроносый так, как будто это была его заслуга.
— А когда тот человек обстал за штампом зайти?
— Он не обещал. Он сказал: «Пойдешь двадцатого в баню…»
— Завтра? — перебил Дубинин.
— Ну, да. «Пойдешь, — говорит, — в пятницу, в мужской день, в баню и за полчаса до закрытия бросишь штамп в четырнадцатый шкаф в раздевалке, и — квиты». Там дырки такие в шкафах для вентиляции — знаете?.. Правду говорю! — Остроносый беспокойно заглядывал Дубинину в глаза. — Легко проверить можно. Сами увидите, не вру!
— Как он выглядит?
— Трудно сказать. Лет тридцати пяти, росту среднего, все время улыбается, зубы как зеркало. Полупальто драповое, ботинки. Ну, что еще?..
— Мне нужны два человека в пятницу, — сказал Дубинин, стремительно войдя в кабинет к начальнику городской милиции Митину после допроса остроносого. — И обязательно тех, кто не примелькался.
— Возьми Сухарева. Это наш проводник, он только поправился после ранения, изнывает без дела. Собаку убили тогда…
— Ну а второго? — нетерпеливо спросил Дубинин.
— Постой… — Митин подумал. — У нас новичок один, сержант. На железнодорожном разъезде дежурит. Я сейчас позвоню.
— И пусть оденется в штатское.
— А в чем, собственно, дело? — оживился Митин. — Что показал арестованный? И к чему весь этот маскарад?
— А дело в том… — начал Дубинин.
Глава 35
Люди раздевались, складывая одежду в шкафчики и запирая на замки, предусмотрительно захваченные из дому. Дубинин и молоденький парнишка — сержант с разъезда — отдали билеты контролеру и прошли в предбанник.
На шкафчике с номерком «четырнадцать» висел внушительный замок. Сухарев уже сидел напротив, чертыхался, снова и снова перематывая портянки, — делал вид, что на них никак не налезают сапоги.
В тесном банном зале скучилось человек двадцать. Дубинин намылился, окатил себя из шайки и опять пошел за водой, присматриваясь к людям.
— Давай я тебе, Егор, спину потру, — сказал, вернувшись, Дубинин.
— Есть, товарищ капитан! — машинально выпалил сержант. Соседи недоуменно обернулись, кто–то засмеялся.
Сержант виновато пожал плечами. Капитан принялся яростно драить Егору спину мочалкой. Сержанта даже шатало, он морщился от боли, но мужественно терпел.
— Болван, — прошипел Дубинин, когда любопытствующие снова занялись своим делом.
— Простите… — К Дубинину подошел дядя Коля, Гапонов жилец. — Вашим мыльцем можно на минутку воспользоваться? А то мое совсем смылилось.
— Пожалуйста.
Дядя Коля намылил свою мочалку и вернул.
— Большое вам спасибо.
— Не за что.
…Сухарев по–прежнему сидел на своем месте. Один сапог ему, наконец, «удалось» натянуть.
Одеваясь, сержант жалобно глядел на Дубинина.
Все шкафы были уже пусты, дверцы распахнуты. И только на четырнадцатом висел замок.
В зале кто–то весело насвистывал и плескался под душем.
— Закрываем! — крикнул банщик.
— Сейчас. — В предбаннике появился лысоватый огромный мужчина с шайкой в руках. На ее ушке болтался ключ.
— У вас, случайно, чего–нибудь острого нет? — спросил он у Сухарева. — Ключ никак отвязать не могу. — И вдруг, уронив шайку, кинулся к одному из раскрытых шкафов. — Обокрали! Как же я, а?.. — Чуть не плача, он заметался по предбаннику. — Что же теперь делать?
— Ну, хватит ломать комедию, — оборвал его причитания Дубинин, перерезал веревочку и протянул ключ. — Открывайте!
— Вы что, издеваетесь надо мной! — взвизгнул тот. Тогда Дубинин сам открыл шкаф, проверил карманы висящего там пальто и извлек пистолет.
— Банщи–и–и–и–ик! — пронзительно закричал лысоватый.
— Тихо, — обрадованно сказал сержант. — Одевайся, дядя.
Лысоватый испуганно оделся.
— Ну, что?.. Видите! — вскричал он.
Брюки не доходили ему до щиколоток, а руки торчали из пиджака, как у пугала.
А в это время у входа в баню происходило нечто удивительное. Какая–то женщина, мертвой хваткой вцепившись в человека в клетчатом пальто, надрывно кричала:
— Петю раздели! Люди добрые, я это пальто сама из одеяла шила. А шапка–то, шапка! Только вчера купили!
Освободиться от нее не было никакой возможности.
Отчаянным рывком человек выскользнул из пальто, оставив его в руках женщины, и бросился было прочь, но, запутавшись в длинных широких брючинах, полетел кувырком. Женщина села на него верхом и заголосила пуще прежнего.
Тут–то и появился в сопровождении Дубинина и остальных задержанный в бане.
— Клава! — плаксиво завопил он.
…В милиции женщина затрещала, как пулемет:
— Я, значит, жду Петра. Гляжу, идет наше пальто! Я его со спины увидела. И вижу — не то. Сразу смекнула. Хоть вор этот и бугай, но мой крупнее, — не без гордости сказала она. — Надо же, как хитро придумал: ключ заменил! Петя, верно, голову намылил и не заметил. Ну, и…
— Большое вам спасибо. — Митин пожал ей руку.
— Да он все равно б от меня не ушел, — улыбнулась она. — В штанах запутался. А вам тоже спасибо. А то ведь люди стоят, глазеют, а помочь не желают. Всякий боится.
Когда она ушла, Митин сердито сказал Дубинину:
— Ну, если бы ты его упустил!..
— Промашка вышла…
— Ты хоть знаешь, кто нам попался?
— По приметам, пожалуй, Тумба.
— Точно. И номер взятого у него нагана в нашем списке значится. В привокзальном отделении милиции похищен.
…Дубинин долго убирал со стола бумаги и папки, аккуратно раскладывал по ящикам, будто не зная, чем заняться, и сидевший напротив Тумба — кряжистый, угрюмый здоровяк — извелся от нетерпения.
— Ну? — не выдержал арестованный. Капитан ничего не ответил.
— Ты давай курить предлагай и начинай с ФИО. — насмешливо посоветовал Тумба. — Фамилия, имя, отчество. Только ничего ты из меня не вытянешь. Без пользы. Так или этак, а мне теперь дорога одна. Мне терять нечего. Дай закурить лучше.
— Обойдешься.
— Нехорошо, — покачал головой Тумба. — Невежливо.
— Выходит, ничего не скажешь?
— Нет. Даже если очень попросишь. — И Тумба сплюнул на пол.
— Вытри.
Тумба не шелохнулся. Дубинин встал:
— Вытри.
Тумба демонстративно закинул ногу за ногу. У Дубинина задергалась щека. Он закрыл массивную дверь на ключ и подошел к Тумбе.
— Я говорю: вытри!
— Ты меня не пугай. — Тумба взял графин и наклонил над стаканом. — Что–то мне пить захотелось. Горло пересохло. Разговорчивый я очень, правда?
— А если я тебя бить буду?
— Не имеешь права, — ухмыльнулся Тумба.
— К сожалению, не имею. Права ты свои знаешь.
Тумба, покосившись на запертую дверь, вдруг бросился на Дубинина. У него, вероятно, возникла мысль: с этим одноруким «начальником» он запросто сладит, отберет оружие — и айда на улицу через окно.
— А убивать ты имеешь право? — Дубинин перехватил его руку, и Тумба, описав ногами дугу, плашмя шлепнулся на пол. Вскочил, попытался прорваться к окну. — А Родину предавать, — Дубинин резким ударом вновь сбил верзилу с ног, — имеешь право?
Бандит схватил стул и поднял над головой…
Митин и Никишов ломились в запертую дверь, за которой раздавались шум, вскрики и грохот мебели. Неожиданно все стихло. Затем донеслись голоса и не сразу щелкнул ключ.
— Что тут происходит? — ошалело сказал Митин, влетая в кабинет.
Первое, что бросилось ему в глаза, — Тумба с расквашенным носом. Он суетливо сгребал веником обломки стульев.
— Поднасорилн тут малость, — сказал Дубинин. Лицо у него было в ссадинах.
— Нарушаешь законность! Руки распускаешь! — свирепым шепотом сказал Митин.
— Руку, — уточнил Дубинин.
— Он тут приемчики применял! — гундося, вскричал бандит.
Дубинин сделал к нему шаг, и Тумба поспешно схватил веник, продолжая прерванное дело.
— Объявляй сбор по тревоге, — сказал Дубинин Митину.
Оказалось, что дом, который назвал Тумба, уже проверяли. Еще при Молоткове, когда осматривали все развалины и брошенные жителями дома.
На чердаке была потайная выгородка, которую и не заметишь, если не знаешь о ней. Сделана из старых досок. Стоит сдвинуть одну доску — и попадешь в длинный узкий проем за трубой. Здесь лежали одеяла, тряпье…
— Снова проверить все заброшенные дома, — приказал Дубинин. — Впрочем, не надо… Бандитов наверняка предупредили. В брошенные дома они теперь не сунутся.
— Кто–то у них в городе есть. — Митин поддел йогой консервную банку. — Еда, одежда, жилье… Это, конечно, было с самого начала ясно. Но кто? Кто?
— Может, еще раз допросить арестованного? — Никишов рыскал но чердаку, заглядывая во все закоулки.
— Он больше ничего не знает. Можете мне поверить. Тех, кто им помогает, они так и не видали в лицо. Седой и подросток. Все те же.
— Один убит. Двое бандитов — у нас. На воле теперь четверо из тех семи бежавших, — сказал Митин. — Плюс двое неизвестных.
— Почти то ж на то, — буркнул сержант. — Шестеро.
Часть III. ГОРОД «БЕЗ ВЛАСТИ»
Глава 36
Парты были сгружены в конце перрона.
— Опоздал… — виновато сказал Пашка, вынырнув из–под вагона. — Вы уже давно?
— Со вчерашнего дня, — с иронией крикнул Валька. — А ну, становись с того краю!
Пашка засуетился и полез в кузов машины. Леля стояла у открытого заднего борта и подавала вниз свертки и узлы, в которых были наспех упакованы ученические пособия.
Теперь дело пошло быстрее. На земле, прямо у железнодорожного полотна, выросла гора школьного имущества.
Разгруженная машина с Пашкой в кузове ушла за новой партией груза.
Валька и Леля присели на кипу географических карт.
Подслеповатый завхоз лазил между тюками, что–то разыскивая и приговаривая себе под нос: «И куда же она задевалась?»
Валентин водил пальцем по карте, разыскивая доселе неизвестное место назначения:
— Вот, смотри. Далеко нам придется ехать. Сибирь.
— А как странно, — сказала Леля. — Вот учились. Опаздывали на уроки. В школу идти не хотелось, учителей ругали. А сегодня проснулась, в школу больше не надо… Сразу жалко стало. А тебе?