– Как себя чувствуешь? – спросил жених.
– Хорошо, – протянула я и потерлась щекой о его ладонь.
– Как кошечка, – хмыкнул Рон. – Ничего не болит?
Я поморщилась.
– Сам же сказал – пройдет.
Любимый вздохнул, придвинул меня ближе и прошептал:
– Я люблю тебя.
– А я тебя.
Утром выяснилось, что мы оба проспали.
– Я же никогда так поздно не вставала! – воскликнула я, когда бросила взгляд на часы.
Когда я поднялась с кровати, с трудом выбравшись из объятий жениха, то почувствовала тянущую боль между ног. Я простонала негромко, но Рон все же услышал.
– Все еще болит? – обеспокоенно спросил он.
Я отмахнулась и принялась поспешно одеваться. Любимый же, не скрывая улыбки, наблюдал за мной.
– А ты так и будешь лежать? – возмутилась я.
– Мы все равно уже опоздали на завтрак. Куда теперь торопиться? – безмятежно отозвался он.
Я запустила в него первым, что попалось под руку. Оказалось, чулком. Рон ловко его поймал, развернул и расплылся в обворожительной улыбке.
– Помочь надеть? – промурлыкал он. Сам же сейчас вылитый котяра!
Я закатила глаза, опять отмахнулась и побежала в ванную умываться. Когда вернулась, Рон, уже полностью одетый, стягивал простыню с кровати. Я смущенно отвела взгляд. Жених же, заметив меня, прояснил:
– Выкину.
Я кивнула. Эсерт ни к чему видеть следы прошлой ночи.
Из комода пришлось достать новые чулки. Торопливо их натягивая, я несколько раз чуть не упала. А Рон, пару минут наблюдая за моими неловкими движениями, все же помог мне: аккуратно надел каждый чулок, не забыв поцеловать поочередно мои колени. От нежности, затопившей меня, стоял комок в горле.
Покидал мою комнату жених так же, как и пришел. Нам оставалось надеяться, что у моих окон никто не будет прогуливаться в уже не столь ранний час.
Из своей мастерской через сад шел Рун.
– Занимательно, очень занимательно, – хмыкнул парень, наблюдая, как его друг, скользя, спускается по колонне.
– Молчи, – прорычал Рон, хотя его глаза весело сверкали.
Я же, прижав руки к щекам, молча наблюдала за ними. Рун вряд ли проболтается об увиденном кому-то, но вот подтруниваниями доставать будет точно.
– Да ладно вам, – махнул черноглазый рукой. – Сейчас конспирация ни к чему. – Эдел Вистар еще рано утром уехал, матушка Фордис так и не спустилась к завтраку. Рини, разумеется, по этой причине проспала. А остальным дела нет.
Парни скрылись из вида. А я, подставив горящие щеки свежему воздуху, врывающемуся в открытое окно, все же глупо улыбалась.
***
В кабинете эдела Вистара сидели он сам, Рон и я. Эдель Фордис приболела.
Предстояло решить вопросы со свадьбой, устроить которую решили во втором месяце весны, через два дня после моего совершеннолетия.
– Хорошо, с этим разобрались, – продолжил эдел Вистар. – Официальное уведомление о помолвке послезавтра напечатает газета “Саганионские вести”. Потом придется устраивать торжественный прием.
Наместник задумчиво потер щеку.
Мне так не хотелось никаких приемов, торжеств. К сожалению, без этого обойтись нельзя было, ведь статус не тот.
– Что делать с личностью Астари? – спросил наместник почему-то у Рона.
Я недоуменно переводила взгляд с одного на другого.
– Мне кажется, пока не стоит раскрывать ее родословную, – ответил мой жених.
А мне хотелось крикнуть: “Эй! “Она” здесь! Ее спросите!”
– Да, это может быть опасным. Скажем за пару дней до свадьбы, – согласился эдел Вистар.
Я не выдержала.
– Что, за пару дней люди смогут смириться с моим происхождением? – буркнула я.
– Ну, если церемонию посетит сам император, – ответил эдел Вистар и улыбнулся.
Я не прониклась. Чтоб этого императора тени побрали!
– А родители посетить смогут? – задала я самый насущный для меня вопрос.
Мужчины переглянулись. Однако ответил мне жених:
– Мы сделаем все возможное.
Тон его мне категорически не понравился.
– Рон, пожалуйста! Ответь мне честно, в чем дело? – взмолилась я.
Опять появилось какое-то странное ощущение, как будто должно произойти что-то нехорошее.
Жених прикрыл глаза, сжал переносицу и на несколько секунд задумался.
– Ты только не волнуйся! – начал он. Мне тут же стало нехорошо. – Твой отец… Он приболел. Я не знаю, насколько серьезно. Вот только приехать твои родители вряд ли смогут.
– Почему ты сразу мне не сказал? – упавшим голосом спросила я.
– Мы надеялись, что все образуется.
– Ты же сказал, что не знаешь, насколько все серьезно! – возмутилась я.
Рон перевел умоляющий взгляд на отца.
– Не переживай! Возможно, они смогут приехать позже, – ответил эдел Вистар и ободряюще сжал мою холодную ладонь.
Слабо верилось. Но вдруг?..
Мне разрешили написать родителям письмо. Я целый день тренировалась в написании шифра. С попытки десятой удалось более-менее разборчиво написать послание, которое я и отдала эделу Вистару для отправки. Опекун письмо не читал, лишь пробежал глазами, но заметил ошибки и помарки.
– Волновалась, – пояснила я.
Такой ответ его вполне устроил.
В письме же я писала, что никто меня к браку не принуждал и я люблю Рона. Я просила родителей, по возможности, передать хоть какую-нибудь весточку о здоровье отца. Если он нашел способ организовать побег, то хотя бы записку-то передать сможет? Вот только от побега я отказалась.
Решение далось мне нелегко, да я его и не совсем сама приняла.
Пока мне не говорили, когда же я смогу получить следующую весточку от родителей, а тут еще и его непонятная болезнь. И мысли о том, что она может быть связана с той самой организацией побега. Вдруг кто узнал? Надеюсь, это всего лишь моя мнительность.
Наверно, мне все же нужно было попробовать осуществить побег. Вот только интуиция прямо-таки кричала, что идея неразумная. Могло показаться, что я не хочу увидеть родителей, что я не соскучилась по ним…
Моим самым заветным желанием все еще оставалась возможность вновь обнять маму, вдохнуть ее родной запах, напоминавший мне почему-то смесь лаванды и полыни, улыбнуться обычно хмурому отцу, чьи черты лица разглаживались при виде меня и напускная строгость покидала его облик. Да и братишку хотелось бы увидеть воочию, а не довольствоваться уже устаревшим портретом.
Иррациональный страх не покидал меня. Не за себя я боялась, за семью. Ведь если что-то пойдет не так, то они могут пострадать. Да и еще эта болезнь отца…
Возможно, я поступила и малодушно, но все же намеревалась переложить решение этой проблемы на чужие плечи. Вернее, довериться высшим силам.
Как-то я пару лет не появлялась в храме Рауда. Мне тогда было лет тринадцать. Я не понимала, за что он наказывает меня? Юношеский максимализм привел к тому, что я чуть ли не прокляла бога. Эдель Фордис пыталась было достучаться до меня, уговаривала посещать храм, разъясняла: “Эдель должна бывать в храме не реже трех раз в неделю!”. Безрезультатно. Это длилось, пока не заболел Эйрик.
В восьмилетнем возрасте мальчик не был таким затворником: он много гулял, часто сопровождал отца, когда тот уезжал по делам и когда Рик не находился в школе. Эдел Вистар решил взять его и в поездку к пограничной крепости “Могади”. Матушка Фордис была против: долгий путь да еще зимой. Куда ребенка везти? Наместник все же настоял. Дороги расчищены, экипаж не продувается. Сам Рик уговаривал матушку. Добрались к границе благополучно, да и на месте все прошло хорошо. А вот на обратном пути попали в буран. Промерзли они тогда сильно. Правда, когда они вернулись домой, думали, что все обошлось. А на следующий день после приезда Рик слег с воспалением легких. Целители прилагали все усилия, но мальчик не поправлялся. Тогда-то мы с Рини и отправились в храм Рауда вымаливать жизнь Рика. Диль, Иса и Иви не покидали эдель Фордис, которая сама была на грани.
Стояли на коленях у статуи Рауда и шептали слова молитвы, при этом утирая слезы, – так мы провели тот нелегкий день. То ли бог услышал наши молитвы, то ли усилия целителей наконец принесли плоды – мальчик выкарабкался. И с тех пор пошатнувшаяся было вера вновь стала укрепляться. Хотя храм я посещала не так часто, как было положено.
И вот теперь, стоя у той самой статуи, я держала в руках свечу. Если огонек не погаснет, пока не прогорит вся свеча, то я сбегу.
В храме сквозняков не было, тем более сейчас в начале зимы. Окна открывались только после службы: чад от десятков свечей необходимо было выветрить.
До службы было еще часа три, а в святилище не было никого, кроме меня.
Воздух даже не колыхал пламя. Так в тишине я и стояла, не отрывая взгляда от огонька. Воск стекал, больно обжигая мне пальцы, но я упорно ждала, когда же пламя растопит до конца мою надежду на то, что я не ввяжусь в сомнительную авантюру. К сожалению, уверенность отца в благополучном исходе так и не передалась мне.
За спиной хлопнула дверь.
Надо же, кто-то еще решил посетить храм в такой час. Я не оборачивалась.
– Не ожидал тебя здесь увидеть, – раздался позади голос Руна.
Я все же вздрогнула, а практически догоревшая свеча вдруг погасла! В глазах защипало. Вот только я не знала, то ли радоваться, то ли огорчаться. Но я же сама просила Рауда о знаке, указании: как же поступить верно?! Подняв глаза, я вгляделась в лицо божества. Казалось, что оно лукаво улыбается. Однако я прошептала слова благодарности: богов гневить не стоит, а Рауд снизошел до моей просьбы.
– Уже ухожу, – бросила я парню и поторопилась к выходу.
– Погоди, поедем домой вместе, – попросил меня черноглазый.
Он спешно подошел поздороваться к священнику, бросил несколько монет в ящик для пожертвований и направился ко мне. И зачем он тогда сюда приходил?
В тишине мы доехали до ворот резиденции. В пути я совсем не обращала внимания на Руна. Слишком была погружена в свои мысли. Как мне реагировать на такое решение Рауда? С другой стороны, кто я такая, чтобы оспаривать божественную волю? Буду надеяться, что отец заболел не сильно и родителям все же разрешат навестить меня. А сама за границу выехать не могла. Хоть и Дрина теперь часть Адарии, туда мне поехать не разрешали. Столько лет не было даже надежды, а теперь появился шанс повидаться с родными. Вот бы эти надежды были не призрачными и сбылись! Хотя облегчение от того, что я не покину Рона, все же было.
Выйдя из кареты, я уж было направилась к центральному входу, но тут Рун вновь меня окликнул:
– Пойдем в мастерскую, Астари.
Несмотря на то, что в связи с последними событиями я уже несколько дней немного забросила свои обязанности, я не думала, что Руну сейчас нужна моя какая-то помощь.
Мы расположились в рабочем кабинете Руна.
– Скажи мне, Аста, а ты и правда любишь Рона? – спросил черноглазый. Голос его был полон скептицизма.
– Правда, – твердо ответила я, даже не пытаясь отвести взгляд.
Парень хмыкнул и покачал головой. Не верит?
– Да ну? Может быть, ты всего лишь посчитала Рона перспективным вариантом? Красив, богат, знатен…
– Ну знаешь ли… – прошипела я. – Еще скажи, что я приворожила его.
– Может быть, – произнес он, задумчиво стуча пальцем по губе.
От возмущения я не знала, что и сказать.
– Ты же маг, вот и проверь это, – нашлась с ответом я.
– Обязательно, – серьезно кивнул парень.
– Скажи мне, Рунгвальд, – в тон ему произнесла я, – уж не по себе ли ты судишь? Рини красива, знатна. За нее будет отдано хорошее приданое, да еще и тепленькое местечко зятя наместника… Об этом многие мечтают.
Я и сама не верила в то, что сказала. Рун спровоцировал меня, и я даже пожалела о столь обидных словах, но их же уже не вернешь.
Парень вскочил со своего места. Он побагровел, сжал кулаки, прищурил глаза. Желваки его нервно дергались. Несколько секунд он как будто пытался прожечь меня взглядом. А я спокойно наблюдала за ним. Только на всякий случай отодвинулась подальше.
– Да как ты смеешь!? – взревел он.
Я тут же вставила:
– А ты?
Рун вернулся в кресло. И хорошо. Чем дальше будет находиться, тем меньше шансов, что прибьет меня.
– Что для тебя любовь? – вдруг спросила я. Опять слова вылетели раньше, чем я их обдумала.
Да и Руна мой вопрос удивил. А мне просто стало любопытно, что же он вкладывает в это слово? Что ему дает право или основание сомневаться в моих чувствах к Рону? Может, это потому, что у нас разные представления об этом понятии?
Он растерянно посмотрел на меня, на несколько секунд задумался и ответил:
– Любить – это желать человеку счастья. Всегда, во всем. И ставить его счастье превыше своего.
Рун говорил серьезно, убежденно.
Пожалуй, он прав. Вот только… Такой любовью я однозначно люблю родителей, брата или Рини. А способна ли я отказаться от своего счастья ради Рона? Что, если он действительно когда-нибудь придет и скажет, что хочет детей как можно скорее, а я к тому времени так и не смогу излечиться? Отпущу ли я его? Сама себя загнала в ловушку…
– Ну а ты что ответишь на свой же вопрос? – вывел меня из раздумий Рун.
– Мне нечего добавить. Ты прав, – ответила я.
– И именно такие чувства у тебя вызывает Ронольв? – не унимался парень.
Не может же быть Рун настолько проницателен?
– Да, такие, – уверенно ответила я.
Именно сейчас черноглазый, как ни странно, помог мне определиться.
***
Так сложилось, что все заботы, касающиеся будущего торжества, полностью легли на мои плечи. Эдель Фордис отстранилась: “Это ваш праздник”. Ронольва завалил делами отец: пусть переделает их сейчас, чтобы потом можно было после свадьбы взять “отпуск”. Слава Рауду, у меня была Рини! Подруга меня не бросила, и ее дружеская поддержка мне очень помогала.
Хотя предсвадебные хлопоты не шли ни в какое сравнение с тем, что мне приходилось переживать, для начала на приеме в честь помолвки.
Как и уговорились мой жених и будущий свекор, про мое происхождение ничего говорить не стали. Поддерживали старую версию, что я дочь давних друзей Ровенийских. Вот только гостям до этого не было никакого дела. Досужие сплетни поднялись с новой силой, и мне вновь перемывали кости.
А вот некоторые молодые эдель даже не скрывали своих истинных чувств и эмоций. Несколько раз за вечер мне пришлось выслушать: “И что он в тебе нашел?”, “Кто ты такая, чтобы становиться женой сына наместника?”, “Ничего , он недолго с тобой пробудет!” – и не только.
В такие моменты мне очень не хватало маминой гордости и выдержки, чтобы спокойно сносить все это, хотя ей в свой время пришлось чуть ли не хуже, чем мне сейчас. У меня хватало сил только на то, чтобы сжать губы и молча отстраняться от подобных замечаний и пожеланий. Ввязываться в ругань мне не хотелось, да и ни к чему это было.
И, как всегда, поддерживала меня прежде всего Рини:
– Это все зависть. Не обращай внимания.
Ронольв, казалось, ничего не замечал. Он выглядел по-настоящему счастливым и довольным, а я ему не жаловалась.
В канун Темной ночи вернулись Диль и Иса. Исгельна выглядела осунувшейся и похудевшей, но была спокойна и сдержанна. И теперь все сильнее была похожа с Сивиной. На меня она никакого внимания не обращала, да и вообще была погружена в свои мысли.
Дильмари, на удивление, отнеслась равнодушно к известию о помолвке.
– Совет, да любовь, – буркнула она и пошла провожать Ису до комнаты.
Так и проходили дни: до обеда я разбиралась с делами в мастерской Руна, после либо ездила в библиотеку, где пока все было безрезультатно, либо занималась подготовкой к свадьбе. К ночи я добиралась до своей комнаты уже почти без сил.
Днем мы редко виделись с любимым – обоим было некогда. Лишь иногда, когда нужно было что-то уточнить или согласовать по поводу свадьбы.
Рон говорил, что без меня уже не может уснуть. Поэтому почти каждую ночь ближе к полуночи все тем же путем он приходил ко мне в комнату, и я совсем не возражала. Лишь рядом с ним я ощущала себя спокойно и счастливо.
В середине зимы эдел Вистар порадовал нас замечательным известием:
– Подарки заранее не дарят, но лучше это сделать сейчас. – И вручил нам ключи от дома.
Больше всего радовалась я. Отношения с эдель Фордис так и не наладились. Нет, она мне и слова плохого не говорила. Она предпочитала меня не замечать. Хотя еще на приеме в честь помолвки играла роль приветливой и вполне довольной будущей свекрови. Умеет держать лицо – настоящая эдель.