— Взлетим только в крайнем случае, второй пилот. У нас нет никаких запасов, даже воды. Попробую все-таки вступить в переговоры. — Он щелкнул тумблером: — Я не являюсь жителем британской колонии. Я Зеб Картер из Калифорнии, гражданин Соединенных Штатов Америки, о чем свидетельствует мой паспорт. Если мы по неведению вступили на закрытую для доступа территорию, то сожалеем и просим извинения.
— Шпион, это наглый бесстыдный блеф. Государства под названием «Соединенные Штаты Америки» не существует. Я беру вас под арест. Именем Его Императорского Величества Царя Всех Россий, властью, данной мне вице-королем Новой России великим князем Федором Ивановичем Романовым, я арестую вас всех по обвинению в шпионаже. Открывайте!
К этому времени они уже дошли до Аи Плутишки и стояли у левой дверцы.
Зебби ответил:
— Вы не назвали себя и не представили никаких доказательств того, что вы действительно российский офицер. А также никаких подтверждений вашей власти над этой территорией, по всем признакам явно незанятой.
— Какая наглость! Я граф Лютославский из Нового Киева, полковник императорской гвардии вице-короля. Что до моей власти, то взгляните на небо над вами! — Человек, назвавшийся полковником, вытащил пистолет, повернул его стволом назад и постучал рукояткой по дверце: — Я сказал, открывайте!
Зебби человек выдержанный и благоразумный. Но оба эти качества отступают на задний план, если кто-то оскорбляет Аю Плутишку.
Он негромко спросил:
— Полковник, ваша машина вон там, впереди, на земле — в ней есть кто-нибудь?
— Что-что? Разумеется, нет. Как нетрудно заметить, это двухместный экипаж. Мой личный воздушный разведчик. Ну нечего, нечего. Кончайте разговоры и открывайте.
Зебби снова отключил микрофон.
— Ая Плутишка, по команде «Выполняй» направишь луч в точку прицела, интенсивность четыре, длительность одна десятая секунды.
— Поняла, босс.
— Полковник, каким образом вы предполагаете разместить четверых арестованных в двухместном экипаже?
— Очень просто. Мы с тобой поедем в вашей машине. Твои спутники в качестве заложников, обеспечивающих твое разумное поведение, поедут там, где им велят. В каких именно машинах — вы, естественно, знать не будете, а то мало ли что придет тебе в голову. Мою машину поведет-мой пилот.
— Выполняй.
Стоявший на земле орнитоптер вспыхнул ярким пламенем — но полковник этого не видел. Зато видели мы — а он смотрел на Зебби. Зебби сказал:
— Будьте добры, полковник, отойдите от дверцы, а то я не смогу ее открыть.
— А… прекрасно.
— Господин полковник! Смотрите! — Отходя в сторону, молодой офицер увидел огонь — и надо было слышать, какая боль прозвучала в его голосе.
И надо было видеть, какое изумление проступило мгновением позже на лице полковника, тут же уступив место негодованию. Он не выстрелил в Зебби только потому, что все еще держал свой пистолет за ствол. Заметив это, он немедленно попытался перехватить его, и еще немного…
Я не успела увидеть, как пистолет принимает в его руке нормальное боевое положение — капитан Зебби скомандовал: «АЯ, ПРЫГ!» — и все исчезло: полковник, и его пистолет, и горящий махолет.
— Джейк, — говорил у меня над ухом Зебби, — я не вытерпел. Не надо было так: я лишил нас последнего шанса договориться с этими русскими. Но зато эта сволочь, этот ублюдок красномордый надолго теперь запомнит, как портить полировку на чужих машинах.
— Капитан, ты вовсе не лишил нас шанса: ни единого шанса не было с самого начала. Мы столкнулись с образчиком классической русской ксенофобии. Ее придумали не комми, ей по меньшей мере тысяча лет. Загляни в учебник истории. А что ты спалил эту этажерку, так ведь так ему и надо. Я б его вообще пешком домой отправил. К сожалению, его довезут.
— Джейк, если бы я мог себе позволить — если бы не жалко было горючего и времени, я бы вернулся и не позволил бы его подобрать. Распугал бы, не дал бы им сесть. Ну да ладно. А впрочем… Может, снизиться и поглядеть, что они там делают? Прежде чем продолжить осуществление наших нарушенных планов?
— Э-э… капитан, нельзя ли пилюльку бонина?
— И мне! — завопила я.
— Дити, позаботься. Я пошел на снижение, посмотрим, как там дела.
— Капитан, не проще ли будет дать команду «НАЗАД»?
— Дити, мы же не знаем, вдруг на том самом месте сейчас кто-нибудь есть. Ага! Сели на воздух. — Капитан Зебби наклонил нос корабля, и Барсум — то есть Марс — ну Марс-10 или как там он называется — оказался прямо по курсу. — Сейчас увидим эти махолеты. Через несколько минут. Джейк, погляди-ка в бинокль.
Самому Зебби, пока он вел машину, бинокль был ни к чему. Мы смотрели в него по очереди, и мне удалось разглядеть орнитоптер, потом еще два. Но тут пришлось передать бинокль Дити.
— Зебадия, на том месте, где мы стояли, никого нет.
— Ты уверена?
— Да, сэр. Машина полковника все еще горит: около нее люди есть, а больше нигде нет. Поэтому я так уверенно и сказала: там, где мы находились, нет никого. Можно командовать «НАЗАД».
Зебби предложил сначала посоветоваться:
— Ну как, будем возвращаться или не будем? Вообще-то это неоправданный риск. Если кто скажет «нет», я не стану.
Я молчала и надеялась, что остальные тоже промолчат. Мне не страшно: я собиралась прожить ровно столько, сколько позволит Судьба, но уж этот-то срок я намерена использовать до последней минуты и всласть. Зебби выждал, потом сказал:
— Ладно, поехали. АЯ! НАЗАД!
20. «…ТЕОРИЯ БЫЛА ВЕРНАЯ,
ТОЛЬКО ВСЕЛЕННАЯ НЕ ТА»
ЗЕВ:
Дити все время ждет от меня геройства, а я ведь страшный трус, я ужас как боюсь не оправдать ее ожидания. Я думал, что мой второй пилот наложит вето на возвращение к месту преступления: Джейк человек осторожный и предусмотрительный. На Шельму я не рассчитывал: она непредсказуема. Но Джейк, казалось мне, будет возражать.
Он не возразил. Я подождал, пока не стало ясно, что никто не придет мне на помощь… потом подождал еще… потом удрученно сказал: «Ладно, поехали» — и приказал Ае переместиться «назад».
Я ожидал, что мы превратимся в грибовидное облако. Вместо этого мы очутились на том же месте, где стояли раньше, а самолетик полковника ярко пылал. Когда-нибудь я проведу такой эксперимент: с помощью аппаратуры Джейка заставить две массы занять одно и то же пространство. Только сам над собой я экспериментировать не буду. Программа «назад» нагоняла на меня страх, а программа «домой», на мой взгляд, стала несравненно лучше, после того как мы ее откорректировали: не приземляться, а зависнуть в двух километрах над землей. Может быть, можно и «назад» тоже откорректировать: сначала подкрасться, пощупать радаром, а уж потом выполнять? Ну, это надо советоваться с Дити: сам ты, Зеб, в такие дела лучше не суйся!
Русские наше возвращение, судя по всему, в первый момент не осознали. Вблизи от пожара приземлился один орнитоптер; рядом стояло несколько человек. Я не мог разглядеть, есть ли среди них офицер, пытавшийся нас арестовать, полковник Что-то-славский, но полагал, что есть.
Я оказался прав: от группы отделилась одинокая фигура и направилась к нам, размахивая пистолетом.
— Друзья, — поспешно сказал я, — стоит ли нам тут задерживаться? — Я чуточку выждал. — Ну раз возражений нет — АЯ, ПРЫГ!
В черном небе было как-то уютнее. Интересно, подумал я, как Дустоедский будет объяснять происходящее великому князю. Кто-кто, а солдафоны небылицам не верят.
— Я не слишком быстро отпрыгнул? Вы все увидели, что хотели?
Ответила только Дити:
— Я смотрела, как работает программа. Мне кажется, я догадываюсь, как сделать, чтобы не столкнулись две массы.
— Ну-ка.
— Ая могла бы действовать так: возникнуть на безопасном расстоянии, провести проверку радаром, при удовлетворительном результате приземлиться, при неудовлетворительном — вернуться вверх. Без потери времени и при той же команде. Если бы там оказалось полно русских, она бы просто рванула с нами вот сюда, где мы сейчас.
Я же говорил, что надо это поручить Дити. Вы слышали.
— Здорово. Так и делай. Лишняя предосторожность никогда не помешает.
— Перепрограммирую, когда остановимся.
— Отставить. Программу надо откорректировать немедленно. Она мне нужна в откорректированном виде.
— Есть, капитан.
— «Милый капитан», пожалуйста. Если уж тебе непременно нужно назвать меня капитаном. Потом пересмотри все аналогичные программы и введи в них такие же предосторожности. И во все будущие программы тоже. Так, а теперь я хотел бы двинуться курсом на запад и переместиться на три минимума. Не возражаешь?
— Можно больше. Можно меньше. Вообще-то для быстрого обзора планеты тридцатикилометровый интервал в самый раз.
— На какой высоте мы окажемся? Предполагается, что мы берем горизонтальный курс и совершаем перемещение по касательной к дуге.
— А какую высоту тебе нужно, капитан — то есть милый капитан? Касательная на расстоянии три минимума на высоту повлияет мало, ну, в пределах ста метров с небольшим. Десять километров подойдет?
— Вполне. Беру горизонтальный курс, совершаю перемещение, потом сразу же даю команду «п, р, ы, г».
— Можно и так, Зебадия, но если ты возьмешь курс не горизонтальный, а на восемнадцать с половиной градусов выше — прицел твоей пушки способен на такое отклонение или нет?
— Нет, но я скажу Ае, она сделает. Это не проблема.
— Перемещение в три минимума по этой наклонной прямой приведет тебя в точку в десяти километрах над землей и немного меньше чем в трех минимумах по дуге.
— Плюс моя теперешняя высота.
— Нет-нет! Представь себе треугольник, Зебадия. Практически не важно, откуда ты стартуешь: с высоты в десять километров или с поверхности. Привести тебе точные цифры?
— Это ты представляй себе треугольники, Дити, это твоя епархия. Я только что сел на воздух и собираюсь направиться на запад, мне интересно, откуда прилетели эти орнитоптеры. А ты пока поработай над программой, как договорились.
Неужели действительно не важно откуда: с десяти километров или с нуля? Разве не надо прибавить — нет, конечно, не надо… Но так будет синус, а так тангенс… Стоп, который синус, а который тангенс-то? Ладно, не важно: Дити права. Она всегда права, когда речь идет о цифрах. Но нам бы все это как следует проверить, на бумаге, с чертежами и таблицами…
— Второй пилот!
— Да, капитан.
— Ось
— Безжизненные холмы, капитан. Можно двигаться дальше.
— Зебадия, не мог бы ты пустить ее в горизонтальный полет на несколько минут?
— Конечно. Ты что-то заметила и хочешь проверить?
— Нет, сэр. Но когда мы вышли в пространство в этой точке, у нас оставалось семьдесят три секунды до столкновения с землей, и двадцать одна секунда уже истрачена. Мне хотелось бы иметь еще мгновение-другое для коррекции программ.
Я взял управление на себя и перевел Аю в планирующий полет, раскрыв ей крылья. Потом я стал слушать, как Дити и Ая беседуют. Дити внесла в программы все изменения, о которых мы договорились; Ая ни разу не ответила «Нет программы».
Я уже собирался напомнить Дити, что Ая все-таки не планер, но тут она доложила:
— Все готово, капитан. В программу «Р» я включила тревожное предупреждение: срабатывает, когда спускаешься до двух километров.
— Молодец. Ну что, я снова нацеливаюсь на запад и произношу это кодовое слово «Р», так?
— Так точно, сэр. Только я хотела бы сначала испытать скорректированную программу «НАЗАД». С момента нашего отбытия оттуда прошло немногим меньше четырех минут. Возможно, на этом месте сейчас кто-нибудь есть.
— Дити, я разделяю твое любопытство. Но это все равно что испытывать парашют сразу в деле. Нельзя отложить это до того случая, когда действительно понадобится? Тогда, если не получится, мы погибнем так быстро, что ничего не успеем заметить.
Дити ничего не ответила. Я помолчал, потом сказал:
— Что скажешь?
— Ничего, капитан. — Произнесено это было без всякого выражения.
— Гм-м… офицер по науке, что скажете?
— Мне нечего сказать, капитан.
Почудился ли мне этот холодок?
— Второй пилот, мне нужен ваш совет.
— Если капитан пожелает. Имею ли я право получить распоряжение в письменной форме?
— Так… мы, кажется, сейчас врежемся — АЯ, ПРЫГ! Бывают ли космические юристы? Морские же бывают… Джейк и вообще каждый, в любой обстановке, кроме как при непосредственной угрозе со стороны противника, имеет право потребовать письменного приказа… если рискнет своей карьерой ради получения вещественных доказательств для военно-полевого суда, который неизбежно последует. Однажды я сам это сделал, чем спас себе жизнь и сильно подставил своего тогдашнего начальника: в конце концов я обогнал его в должности, а он ушел в отставку. Но заместитель командира находится в особом положении: он обязан давать советы командиру, даже если тот об этом не просит. Так что вы не вправе требовать письменного распоряжения о том, что и так уже входит в ваши обязанности. Но я не стану на этом настаивать. Я прикажу астронавигатору внести вашу просьбу в судовой журнал, затем продиктую туда же свой ответ. После этого я посажу этот драндулет и передам вам командование. Может быть, вы лучше справитесь с этой своенравной говорильней, чем я. Желаю удачи — она вам понадобится!
— Но, капитан, я не требовал письменных распоряжений.
— Как это? — я поразмыслил. Да, действительно, не требовал. — Но явно собирались.
— Я увиливал. Я должен советовать вам проявлять осторожность. Неофициально я предпочел бы пойти на риск и провести испытание. Но мне не следовало увиливать. Я сожалею, что мое упрямство заставило вас заговорить об отказе от командования.
— Я не просто заговорил: я отказываюсь. Я сложу с себя обязанности командира при первой же посадке. Теперь вам отдуваться, Джейк.
— Капитан…
— Да, Дити?