Спальня была просторной, но мебель стояла так, что центр комнаты оставался свободным. У одной стены находилась узкая односпальная кровать, у противоположной — большой шкаф. Стол со стулом стояли возле окна. Серый, в черную крапинку, ковер закрывал пол. Эвану показалось, что мебель здесь раздвинута, точно для танцев. Недоумевая, он прошел в гардеробную, открыл дверь встроенного шкафа, тянувшегося вдоль стены, но обнаружил там всего лишь десять костюмов, серых и черных, и целую коллекцию черных мужских туфель. Он уже собирался покинуть гардеробную, когда увидел на полу спальни, в том месте, где ковер не доходил до стены, темное пятно.
Оно показалось ему высохшей кровью. Эван приподнял ковер и увидел на дощатой поверхности выведенные мелом пентаграммы и окружность. Скатав часть ковра, он ощутил странный неприятный запах непонятного происхождения. Спустя мгновение он уложил ковер на прежнее место и вернулся в гардеробную проверить, нет ли кровавых пятен на одном из костюмов. Он не нашел никаких следов на одежде. Эван уже хотел отойти от шкафа, но вдруг заметил ящик.
Шкаф был глубоким, ящик лежал у самой стены, и Эван не удивился тому, что при первом осмотре он не заметил его. Он попытался вытащить ящик на свет и поразился его тяжести. Взявшись за ручку, он повернул ящик на бок, услышал звон и глухой стук, словно внутри него один предмет ударился о другой. Его пальцы безрезультатно ощупали запоры. Ящик был замкнут; ключ, очевидно, находился у Пуула.
Эван отступил на шаг назад и задумчиво осмотрел находку. Запертый черный деревянный ящик. Детские рисунки на полу, прикрытые абсолютно новым ковром. Пятно — возможно, след крови, возможно, другого вещества, — частично выступавшее из-под того же нового ковра. Странный запах непонятного происхождения. Назойливые пентаграммы.
У мистера Пуула, подумал Эван, несомненно, странный вкус по части оформления интерьера.
Он все еще размышлял о вкусах Пуула, когда секундой позже за его спиной совершенно неожиданно раздалось тихое покашливание; кто-то прочистил горло.
— Я могу вам помочь, доктор Колвин? — спросил стоявший у двери Тристан Пуул.
I
Пуул был в темном костюме, белой рубашке и неярком галстуке. Он выглядел, как бизнесмен, привыкший к ежедневным совещаниям в могущественной корпорации! Лишь едва заметные складки на брюках напоминали о том, что Пуул провел несколько часов за рулем автомобиля.
— Я могу помочь вам? — вежливо повторил он. Его темные глаза смотрели настороженно, лицо ничего не выражало. — Вы что-то искали?
— Да, — сдержанно, невозмутимо произнес Эван. — В этом шкафу лежали мои бумаги, они куда-то пропали.
— Они сейчас на чердаке, в помещении, где стоит пианино. Коробки с вашими бумагами лежат рядом со сломанной швейной машинкой.
— Спасибо, — сказал Эван.
— Пустяки. Похоже, они вам очень нужны, коль вы решились разобрать замок и вторгнуться в мою комнату.
— Мне очень жаль, — с подчеркнутой вежливостью сказал Эван. — Я сейчас же соберу замок.
— Большое спасибо. Да, кстати, могу я, как друг мисс Миллер, исключительно из любопытства, спросить, почему вы сочли ее лгуньей.
— Извините? — сказал Эван.
— Мисс Миллер сказала вам, что бумаги находятся на чердаке.
— Она не уточнила, в каком именно месте. Я не смог найти их там и решил, что она ошиблась. Пожалуйста, извините меня.
Он прошел мимо Пуула через спальню и занялся замком.
— Уверен, вы не знали о том, —донесся из-за его спины голос Пуула, — что условия аренды не позволяют вам заходить в оба крыла дома, в настоящее время принадлежащие обществу.
— Домовладелец может заходить в помещения для производства ремонта, — сказал Эван, умело вворачивая винты.
— Но не взламывать двери и нарушать неприкосновенность жилища.
Эван молча продолжал собирать замок.
— Может быть, вы хотите посмотреть договор, — сказал Пуул.
— С радостью это сделаю, — Эван ввернул последний винт. — По правде говоря, именно об этом я и хотел поговорить с вами.
— Да? — Пуул выдвинул ящик стола, стоявшего возле окна. Когда он повернулся, Эван увидел в его руках документ.
— Пожалуйста, ознакомьтесь с договором аренды, — он протянул бумагу Эвану.
Молодой человек выпрямился, проверил, как работает задвижка, и убрал отвертку в карман. Взяв документ, он бросил на него взгляд.
— У моего отца есть копия?
— Я уверен, его адвокат дал ему экземпляр.
— Его адвокат?
— Договор составлял его юрист. Отец не сказал вам об этом?
— Понятно.
Эван уставился на договор, не в силах уловить смысл слов, отпечатанных мелким шрифтом, и решил сохранять невозмутимость.
— Уверен, вы убедитесь в том, что все законно, — безмятежно произнес Пуул.
— Спасибо.
Эван вернул ему договор.
— Вы хотели поговорить со мной еще о чем-то?
— Да. По-моему, вы задолжали моему отцу значительную сумму денег.
— Я не слежу за расходами, связанными с ведением хозяйства, — сказал Пуул. — Такими мелочами, к моей радости, занимается мисс Миллер. Но я могу вас заверить — все долги будут погашены в августе. Если хотите, я попрошу мисс Миллер составить перечень расходов вашего отца, связанных с обществом, и вручить вам копию. Вы увидите, как мала задолженность. Ваши слова о «значительной сумме» показались мне, извините, преувеличением. Однако если вас беспокоит эта ситуация, я буду рад дать вам расписку.
— Это не преувеличение, — сказал Эван. — Зная теперешнее финансовое положение отца, я по-прежнему считаю, что долг велик. Боюсь, он не имеет экономической возможности содержать ваше общество.
— До августа осталось меньше четырех недель.
— Это не имеет значения. Он .не может позволить себе сдавать дом бесплатно.
— Он не тратит денег на экономку.
— Его расходы превышают эту сумму. Кстати, насчет экономки. Мне не нравится еда, которую готовит общество. Почему мы должны есть натуральную пищу, если мы не хотим делать это?
— Для вас отдельно готовится обычная еда.
— Все равно она мне не нравится. Ваш повар когда-нибудь использует соль? Все блюда пресные, безвкусные, их невозможно есть.
— Избыток соли в пище, доктор Колвин, — сказал Пуул, — может оказаться губительным для людей с повышенным давлением.
— А ее полное отсутствие, — заметил Эван, — вызывает спазмы в некоторых мышцах. Вы хотите поучить меня моему ремеслу, мистер Пуул?
— А вы хотите выставить меня из Колвин-Корта, доктор Колвин?
— Весьма сожалею, но в данных обстоятельствах будет лучше, если общество найдет себе другое пристанище. Если договор имеет законную силу, я выплачу вам неустойку.
— Договор вполне законен, — сказал Пуул. — Я отказываюсь от компенсации.
Возникла пауза. Они стояли и смотрели друг на друга — крупный Эван с сердито взлохмаченными рыжими волосами и сдержанный, стройный, ухоженный Пуул, темные глаза которого выражали спокойный вежливый интерес.
Будь он проклят, подумал в ярости Эван. Я еще поставлю его на место.
— Доктор Колвин, — сказал Пуул, — давайте сохранять благоразумие. Не стоит выходить из себя. Я учту ваше беспокойство по поводу моего долга вашему отцу; я попрошу мисс Миллер подсчитать точную сумму и выдам вам расписку. Деньги будут возвращены вам в течение двух ближайших месяцев. Я учту, что вам не нравится еда. Я передам вашу жалобу мисс Миллер; она, несомненно, внесет необходимые изменения в процесс приготовления пищи. Но, пожалуйста, не рассчитывайте на то, что мы покинем Колвин-Корт до истечения срока аренды. Мы имеем полное право находиться здесь и, как бы это ни было для вас огорчительно, намерены оставаться в Колвин-Корте.
— Понятно, — сказал Эван. —Теперь вы во всяком случае ясно заявили о своих намерениях.
— Мне жаль, что вы испытываете к нам враждебность. Если бы вы сумели смириться с нашим присутствием, я бы не видел препятствий для нашего мирного сосуществования.
— Поскольку мы заговорили весьма откровенно, — сказал Эван, — сообщу вам, что я намерен проконсультироваться с юристом насчет договора. И вы очень обяжете меня, если не будете ничего делать с моей сестрой, пока вы остаетесь в Колвин-Корте. Я знаю, что она больна, но помощь дилетанта может причинить ей больше вреда, нежели пользы.-
— Я не дилетант, — сказал Пуул.
— Кажется, вы учились в Америке. Вы имеете право ставить буквы «Д. М.» после вашей фамилии?
— Доктор Колвин, простите меня, но думаю, ваше сознание затуманено типичной для большинства англичан неприязнью к Америке и всему американскому.
— Вы ошибаетесь, — сказал Эван. — Так имеете вы право на буквы «Д. М.» или нет?
— Я называю себя доктором Пуулом.
— Я могу считать это вашим ответом?
— Он свидетельствует о том, что я не подвержен,обывательскому преклонению перед буквами, право на которые дается невежественными людьми.
— Значит, вы не являетесь дипломированным врачом. Спасибо. Будьте добры, позвольте профессионалам заботиться о моей сестре.
— Профессионалы, — сказал Пуул, — не очень-то помогали вашей сестре до моего появления.
— Тем не менее...
— У меня есть степень в области психологии, доктор Колвин. Я знаю о проблемах Гвайнет гораздо больше, чем беспомощный семейный доктор, лечивший ее до меня, и чем вы с вашим опытом в области тропических болезней — к сожалению, здесь он совершенно неприменим.
— Я...
— Гвайнет страдает отнюдь не тропическим заболеванием.
— Как вы...
— Хотите узнать, что неладно с вашей сестрой?
Меня не интересует набор из психологических терминов, составленный безответственным шарлатаном! — закричал Эван. — Оставьте в покое мою сестру, не то я...
— Мой дорогой мистер Колвин, вы поднимаете такой шум из-за наших с ней отношений, что со стороны может показаться, будто я сплю с Гвайнет!
— Меня бы это не удивило! — закричал Эван. — Я бы не удивился, узнав, что вы спите с каждой из двенадцати ваших женщин! Я бы не удивился...
— Вы льстите моим сексуальным возможностям, — сказал Пуул. — Большое спасибо.
— И еще я хочу- предупредить вас насчет Николы Моррисон! — взорвался Эван, почти не услышав замечания Пуула. —Держитесь от нее подальше, понятно? Не приближайтесь к моей девушке! Если вы полагаете, что можете...
— Вашей девушки? — сказал Пуул. — Мои поздравления! Я не знал, что вы помолвлены.
— Мы не были помолвлены! Но сейчас мы помолвлены, так что руки прочь от Николы.
— Хорошо, — сказал Пуул. — Но на вашем месте я бы уточнил это у Николы. Во время сегодняшнего путешествия, у меня сложилось впечатление, что Никола считает себя свободной. А теперь извините меня — я должен принять ванну и переодеться к обеду. Спокойной ночи, доктор Колвин, и... — Пуул сделал паузу и улыбнулся. — И постарайтесь обрести большую уверенность в себе. Тогда вы не будете видеть источник угрозы в любом незнакомом элементе вашего окружения.
Эван не успел замахнуться кулаком, как дверь спальни захлопнулась перед его носом; Пуул проворно повернул ключ в замке.
II
— Ники? — произнес Эван, постучав в дверь маленькой комнаты, расположенной в центральной части дома. — Ники, можно с тобой поговорить?
— Подожди.
Спустя несколько секунд она приоткрыла дверь на дюйм. На босой девушке был белый халат, наброшенный, как догадался Эван, второпях.
— Здравствуй, — сказала она. — Я переодеваюсь. Ты можешь подождать полчаса?
— Наверно, нет.
Есть ли на ней что-нибудь под халатом, подумал Эван. Поток сладостных мыслей возник в его голове и растекся по всему телу.
— Я могу зайти?
— Ну, заходи, — настороженно произнесла Никола, запахнув поплотнее халат, словно это был спасательный пояс. — Что случилось?
— Ники...
Он шагнул в комнату и закрыл за собой дверь.
— Ники, я был идиотом, когда думал, что не знаю, как я отношусь к тебе, боялся серьезного чувства, проявлял нерешительность. Ники, извини меня за все, что было прежде. Я люблю тебя и хочу жениться на тебе. Давай поедем завтра утром в Свонси и поищем там хорошее кольцо, которое я хочу подарить, тебе по случаю нашей помолвки.
В комнате стало тихо. Эван дышал учащенно, но он чувствовал, что с его плеч свалился большой груз, кровь помчалась по жилам быстрей.
— Помолвки? — растерянно произнесла Никола.
— Помолвки!
Он улыбнулся и шагнул вперед, чтобы обнять девушку, но она увернулась.
— Это весьма неожиданно, верно? — сказала Никола.
— Неожиданно? После стольких-то месяцев? — Он рассмеялся. — Дорогая, я знаю, что был медлителен, как улитка. И ты это знаешь! О какой неожиданности тут можно говорить?
Халат немного разошелся; не успев остановить себя, Эван снова двинулся вперед.
— Мы можем пожениться в самое ближайшее время, — услышал он свой голос. — В этом месяце, в следующем — когда ты захочешь.
Она уже отступила к туалетному столику, дальше двигаться было некуда; Эван обнял девушку и принялся целовать ее. Он был так сильно возбужден, что лишь через минуту заметил ее нежелание отвечать на его поцелуи.
Он замер.
— Ники?
В серых глазах девушки застыло непонятное Эвану выражение. Наконец она произнесла:
— Я должна это обдумать. Я не могу дать тебе ответ немедленно. Извини, Эван, но мне требуется время.
Он услышал ее слова, но его сознание отказывалось воспринять их.
— Но у тебя были месяцы для размышлений!
— Пожалуйста, — сказала она, — пожалуйста, Эван.
— Хорошо, — растерянно произнес Эван. — Если ты хочешь разыграть это таким образом, пожалуйста! Каждая девушка имеет право обдумать предложение, сколь бы очевидным ни был результат! Но пока что... Ники, я хочу тебя! Позволь мне.
— Пожалуйста, не прикасайся ко мне, — резко произнесла она.
Он остановился. Ощутил, как постепенно улетучивается жар его тела. Эван неуверенно посмотрел на Николу.
— Я хочу жениться на тебе,— сказал он.— Намерен жениться на тебе. Ты, конечно, не хочешь заявить мне что...
— Сейчас я ничего не хочу. Не хочу ложиться с тобой в постель.
— Откуда такое ханжество? Словно между нами ничего не было. Мы любим друг друга и скоро поженимся.
— Да? Я не уверена. Я должна подумать. Пожалуйста, оставь эту тему, Эван. Пожалуйста.
Каждый мускул его тела напрягся. Обида и злость сдавили горло Эвана так сильно, что ему стало трудно дышать.
— Это Пуул? — внезапно спросил он. — Это Пуул верно?.
— Не говори глупости, — сказала Никола. — Я с ним .едва знакома. Пожалуйста, Эван, оставь меня одну. Я не хочу больше говорить об этом сегодня.
Поколебавшись, он неуверенно направился к двери. Никола заметила, что ручка едва не выскользнула из пальцев Эвана. Он распахнул дверь и шагнул в коридор.
Она осталась одна.
Десять долгих минут растерянная Никола сидела на краю кровати, пытаясь навести порядок в своих мыслях. Она отчетливо сознавала, что не испытывает^ никаких чувств. Ни облегчения, ни радости, ни грусти, ни беспокойства. Она словно пребывала в прострации. Все ее эмоции улетучились куда-то.
— Но ведь я влюблена в Эвана, — произнесла она вслух. — Влюблена в него.
Слова глухо разнеслись по пустой комнате, отражаясь от стен. Она встала, подошла к окну, положила руки на подоконник.
— Я пятнадцать месяцев мечтала выйти за него замуж, — изумленно напомнила себе Никола. — Пятнадцать месяцев плакала, боролась с депрессией, отвергала поклонников, потому что всем им было далеко до Эвана.
Она подождала. Ничего не произошло. Она испытала только удивление. Возможно, это хорошо, что ее что-то удивляет. Лучше испытывать хоть какие-то эмоции, чем вовсе ничего не чувствовать.
— Возможно, я сошла с ума, — сказала себе Никола и снова села на край кровати, чтобы с интересом обдумать эту мысль, — или пьяна. Или я умерла и не знаю об этом.
Она все еще мысленно обсуждала сама с собой эту интригующую возможность, когда в дверь снова постучали.