Однако для себя я уже решил, что заставлю Фаллона согласиться со своим предложением, потому что Катрин Холстед понравилась мне: было в ней нечто такое, чего я уже давно не чувствовал ни в одной женщине. Но лучше не давать волю своим чувствам, потому что время для этого совсем не подходящее, особенно для флирта с женой такого человека, как Пол Холстед.
— Посмотрим, какова здесь водичка, — предложил я, вставая и направляясь к краю бассейна.
Катрин последовала за мной.
— Для чего это вам? — спросила она, указывая на акваланг. .
Я объяснил:
— Мне давно уже не доводилось пользоваться им, так что лучше проверить. Вам приходилось плавать под водой?
— И не один раз, — сказала она. — Когда я отдыхала на Багамах, я целыми днями не вылезала из воды. Это такое удовольствие!
Я кивнул я стал осматривать вентили. Убедившись, что они в порядке, надел на себя ремни. Пока я ополаскивал маску водой, Катрин нырнула в бассейн, вынырнула и ладошкой плеснула на меня фонтан брызг.
— Смелее! — крикнула она.
— Меня не надо упрашивать, я знаю, что вода превосходная.
Я сел на край бассейна и спиной плюхнулся в воду: с баллонами не очень-то поныряешь с бортика. Как обычно, мне не сразу удалось войти в правильный ритм дыхания, это требует тренировок, а мне их недоставало. Поскольку впускной клапан располагается в воде выше легких, нужно приноровиться к разнице давления, К тому же следует дышать экономно, что удается далеко не всем аквалангистам. Но я довольно скоро справился с этой задачей и начал дышать в неровном ритме, что поначалу кажется довольно неестественным.
Сделав несколько кругов в глубине бассейна, я мысленно отметил, что нужно поменять балласт: со времени моего последнего погружения я слегка поправился, и лишний груз сковывал движения. Надо мной в воде мелькали загорелые ноги Катрин, и я по-мальчишески устремился к ним и схватил ее за щиколотку. Увлекая ее под воду, я заметил, как ровно всплывают на поверхность пузырьки выпускаемого ею воздуха. Это говорило о том, что она не испугалась и не выдохнула от неожиданности сразу весь воздух из легких.
Внезапно она согнулась пополам и резким рывком выдернула у меня изо рта загубник, сдавив другой рукой шланг. Я глотнул воды и отпустил ее лодыжку. Вынырнув на поверхность, я с трудом отдышался и увидел, что Катрин смеется.
— Где это вы научились такому приему? — спросил я ее.
— Пляжные хулиганы на Багамах обожают разные грубые шутки, так что девушкам приходится учиться, как за себя постоять, — объяснила она.
— Я, пожалуй, еще немного попрактикуюсь, — сказал я. — Давно не плавал под водой.
— А я пока закажу для вас еще бокальчик.
Я снова погрузился в воду и принялся отрабатывать различные необходимые для подводного пловца приемы: вынимать изо рта загубник, пропускать в шланг воду и выдувать ее, снимать и надевать маску и снаряжение.
Минут через пятнадцать я услышал над головой какой-то шум. Взглянув вверх, я увидел всплески и вынырнул на поверхность. Миссис Холстед шлепала по воде ладошкой, а рядом с ней стоял мистер Фаллон.
Он сказал:
— Только что доставили мой поднос, теперь мы можем сравнить его с вашим.
Я снял с себя ремни с баллонами и пояс с грузом.
— Я приду, как только- обсохну.
— Вы можете с этим плавать на глубине? — спросил профессор, с любопытством разглядывая акваланг.
— Все зависит от того, на какой глубине, — уклончиво ответил я. — Глубже, чем на сто двадцать футов, мне погружаться пока не доводилось.
— Возможно, этого будет достаточно, — сказал Фаллон. — Знаете, Уил, вы можете быть нам весьма полезны: нам придется обследовать естественные колодцы. Постарайтесь не задерживаться, — переменил он тему разговора.
Рядом с бассейном располагалось несколько кабинок для переодевания. В одной из них я принял душ, обтерся полотенцем, облачился в махровый халат и пошел в дом. Входя через створчатые двери, я услышал, как Фаллон говорит:
— Я заподозрил, что весь секрет заключается в виноградных листьях, и отдал поднос криптографу. Ключом к разгадке могло быть количество прожилок на листе или угол наклона листьев по отношению к стеблю, или же комбинация этих факторов. Парень все изучил тщательнейшим образом и результаты заложил в компьютер, но не получил ровным счетом никаких результатов.
. Идея была оригинальной, но абсолютно неверной. Я подошел к столу взглянуть на два лежащие на нем предмета.
— Теперь, когда у нас есть оба подноса, — сказал Фаллон, — мы сможем сравнить их и, возможно, разгадать тайну послания Виверо.
— О каких подносах идет речь? — поинтересовался я.
Фаллон вскинул голову и вытаращил на меня глаза:
— Вот об этих, что перед вами на столе!
У Холстеда задергалась щека.
— Но я не вижу там никаких подносов, — не-возмутимо заметил я, с интересом наблюдая, как лицо Фаллона багровеет.
— Да в своем ли вы уме? — заикаясь, спросил профессор. — Тогда что же это такое, по-вашему? Летающие тарелки?
— Шутки в сторону! — гневно воскликнул Холстед, испепеляя меня взглядом. — Мурвиль называл эти предметы подносами. Хуан де Виверо тоже писал о подносе, как и Гусан в своем письме Геррику!
— А мне на всех них наплевать, — откровенно признался я. — Если подводную лодку назвать аэропланом, она от этого не полетит. Старик Виверо, изготовивший эти вещицы, не называл их подносами. Ведь не говорит же он в своем письме: «Вот, мои мальчики, я посылаю вам в подарок парочку замечательных подносов!» Давайте проверим, как там сказано на самом деле. Где письмо?
Фаллон скользнул по мне ледяным взглядом и полез в свой портфель за переводом манускрипта.
Я взял у него письмо и, найдя нужное место, начал читать: «Я посылаю вам подарки, выполненные в чудесной манере, которой обучил моего отца пришелец с Востока...» — Кроме того, Виверо пишет следующее: «Пусть пелена вражды падет с ваших очей, дабы могли вы надлежащим образом рассмотреть мои подарки и объединиться во имя увековечения славной фамилии де Виверо во всем христианском мире». — Это вам ни о чем не говорит? — спросил я..
— Признаться, нет, — сказал Холстед.
— Это зеркала, — спокойно сказал я. — И то, что все использовали их в качестве подносов, не меняет этого факта.
Холстед раздраженно отмахнулся, но Фаллон нагнулся и стал рассматривать предметы.
— Дно этих «подносов» сделано не из меди, это зеркальный сплав — отражающая поверхность, слегка выгнутая, я проверил.
— Похоже, вы правы, — проговорил Фаллон. — Так, значит, это зеркала?! И что из этого следует?
— Вглядитесь повнимательнее.
Фаллон и Холстед взяли по зеркалу и принялись разглядывать их со всех сторон.
— Ничего, кроме собственного отражения, я не вижу, — наконец сказал Холстед. -
— Я тоже, — подтвердил Фаллон. — И к тому же поверхность далеко не идеальная для зеркала.
— А что вы хотите от металлического зеркала, которое царапали различными предметами четыреста лет? Мне совершенно случайно удалось разгадать, какой в них заключается фокус. У вас есть экран для проекционного аппарата? — спросил я.
— У меня имеется кое-что получше — кинозал, — улыбнулся Фаллон.
Иначе и не могло быть: миллионер Фаллон во всем любил размах.
Он сопроводил нас в ту часть своего дома, где я ни разу еще не был и где находился небольшой кинозал на двадцать мест.
— Я читаю здесь иногда лекции для своих друзей, — пояснил Фаллон. — Очень удобно.
— Где проектор? — спросил я.
— За стеной, в аппаратной.
— Он нужен мне здесь.
Фаллон с интересом посмотрел на меня.
— О’кей, я распоряжусь, чтобы его принесли сюда.
Минут десять мы ждали, пока слуги ходили за аппаратом и устанавливали его на столе посередине зала, следуя моим указаниям. Фаллон был явно заинтригован. Холстед скорчил скучающую мину. Миссис Холстед выглядела прекрасно/и я подмигнул ей.
— Нам предстоит потрясающее зрелище, — сказал я. — Миссис Холстед, подержите, пожалуйста, вот это зеркало.
Подойдя к проектору, я сделал небольшое пояснение:
— Аппарат нужен мне как мощный источник света. Я направлю луч на зеркало таким образом, чтобы, отразившись от него, он упал на экран. А теперь скажите мне, что вы видите?
Я включил проектор, и Фаллон издал громкий вздох, а Холстед тотчас же изменился в лице и впился в экран.
— Как вы думаете, что это за контуры? — спросил я. — Они немного расплывчаты, но я думаю, что это карта.
— Что за чертовщина! — воскликнул Фаллон. — Как такое возможно? Впрочем, не важно. Миссис Холстед, поверните слегка, пожалуйста, зеркало!
Изображение на экране смазалось и поплыло, но затем быстро восстановилось, но уже в новом ракурсе.
— Это карта, вы правы! — прищелкнул языком Фаллон. — Вот этот изгиб внизу справа — Четумальский залив, а над ним, судя по очертаниям, — заливы Эспириту-Санто и Асенсьон. Итак, перед нами западное побережье полуострова Юкатан.
— А что означает этот кружок посередине? — спросил Холстед.
— Мы вернемся к нему чуть позже, — сказал я, выключая проектор.
Фаллон наклонился и принялся рассматривать зеркало, которое миссис Холстед все еще держала в руках. Наконец он недоверчиво покачал головой и взглянул на меня.
Я пояснил:
— Этот фокус я обнаружил совершенно случайно, когда, фотографируя поднос, не вовремя произвел снимок со вспышкой. Проявив пленку, я обнаружил, что заснял не только само зеркало, но и его отражение на стене. Оно мне показалось необычным, и я стал рассматривать его тщательнее.
— Это невероятно! — забирая зеркало у жены:, воскликнул Холстед. — Как можно получить сложное изображение на отражении от ровной поверхности? Я лично ничего здесь не вижу!
— Но это не обычное плоское, а слегка изогнутое зеркало! — сказал я. — Радиус изгиба равен приблизительно десяти футам. Это старинный китайский фокус!
— Китайский?!
— Вспомните, что говорится в письме Виверо: «...пришелец с Востока, появившийся много лет назад в Кордобе вместе с маврами». Это был китаец. Сперва я засомневался: как мог очутиться китаец в Испании в конце пятнадцатого века? Но, подумав, пришел к выводу, что в этом нет ничего странного. Арабы захватили к тому времени огромные территории, от Испании до Индии. Нетрудно себе представить странствующего китайского ремесленника, мастера по металлу. Побывали же в Китае к тому времени европейцы.
— Весьма правдоподобная теория, — кивнул Фаллон, постучав по зеркалу. — Но как, черт возьми, это делалось?
— В этом смысле мне тоже повезло, — сказал я. — Я посетил торквейскую публичную библиотеку и нашел ответ в девятом издании Британской энциклопедии. Между прочим, в последующих изданиях этот раздел опущен.
Я взял у Холстеда зеркало и положил его на стол.
Забудьте об отделке из золота и сосредоточьтесь на самом зеркале. Все ранние китайские зеркала делались из металла, в основном из бронзы. Литая бронза не обладает хорошей отражающей способностью, поэтому приходилось обрабатывать поверхность скребками. Доработка и шлифовка осуществлялись от центра к краю, в результате чего зеркало и получалось слегка вогнутым.
Фаллон достал из кармана авторучку и провел ею по зеркалу, имитируя движение шлифовальщика.
— Продолжайте, — кивнул мне он.
— Со временем зеркала становятся все более изящными. Изготовление их обходится дорого, и мастера начинают украшать их. Один из способов заключается в наложении орнамента на обратную сторону зеркала. Обычно это изречения Будды, выполненные выпуклыми иероглифами. Представьте себе, что происходит, когда такое зеркало начинают шлифовать. Его кладут обратной стороной на твердую поверхность, упор приходится на иероглифы, остальная же часть изделия ни с чем не соприкасается. Поэтому при шлифовке она прогибается, а с площади, имеющей oпopy, удаляется больше металла.
— Вот так фокус, разрази меня гром! — воскликнул Фаллон. —Ив этом весь секрет?
— Вогнутое зеркало обладает свойством рассеивать отраженный свет, — невозмутимо продолжал я. — Но его плоская часть, та, с обратной стороны которой выпуклые иероглифы, отражает лучи параллельными линиями. Изгиб слишком мал, чтобы заметить его невооруженным глазом, но благодаря волновой природе света разница в длине волн проявляется на отбрасываемом отражении.
— И когда же китайцы узнали об этом? — спросил Фаллон.
— В одиннадцатом веке, сперва совершенно случайно, однако позже они начинают использовать этот эффект. Затем они делают композитные зеркала: на их обратной стороне по-прежнему мудрые изречения Будды, а в отражении, отбрасываемом зеркалом, можно прочитать, нечто совершенно иное. В одном из оксфордских музеев хранится зеркало, на обратной стороне которого написано: «Хвала Будде Амиде», а на отражении виден сам Будда. А достигалось это наложением декоративной тыльной части, подобно тому, как это сделал Виверо.
Холстед перевернул зеркало и постучал по золотой накладке.
— Значит, под ней скрывается карта, отлитая из бронзы?
Именно так. Я склонен думать, что Виверо вновь изобрел композитное зеркало. Известны всего три экземпляра, один хранится в музее в Оксфорде, второй в Британском музее, а третий — где-то в Германии.
— А как можно отделить накладку?
— Наберитесь терпения, —сказал я. — Зачем портить зеркало? Можно нанести на зеркальную поверхность ртутную амальгаму, это увеличит отражающую, способность на сто процентов. Но еще лучше просветить его рентгеновскими лучами.
— Я это устрою! —решительно воскликнул Фаллон. — А пока давайте посмотрим еще разок. Включите проектор!
Я включил аппарат, и мы принялись изучать расплывчатые линии отражения на экране. Наконец Фаллон сказал: Похоже на побережье Кинтана-Роо. Сверимся с картой!
— А по краю случайно не слова? — спросила Катрин Холстед.
Я напряг зрение, но разглядеть ничего не смог!
— Возможно, — сказал я не совсем уверенно.
— А что это за круг в середине? — спросил Пол Холстед.
— Думаю, что могу объяснить, — сказал я. — Старику Виверо хотелось помирить своих сыновей, и он подарил каждому из них по зеркалу. Но загадку можно было решить, лишь используя оба подарка. На одном из них общий вид местности, а на другом подробный план территории, обозначенной вот этим кружком.
— А мы это проверим, — сказал Фаллон. — Где мой экземпляр?
Мы стали разглядывать его зеркало, но толком так ничего и не разглядели.
— Изображение слишком расплывчатое, — посетовал Фаллон. — Так можно и ослепнуть.
— Его швыряли как попало четыреста лет, — заметил я. — Но рисунок на тыльной части защищен, и рентген даст нам четкий снимок.
— Я постараюсь сделать это как можно скорее, — пообещал Фаллон. — Вы внесли свой вклад в экспедицию, — с улыбкой сказал он. — Мы вряд ли бы до этого додумались.
— Вы непременно сами сделали бы такое же открытие, — заверил его я. — Не добившись ответа от криптографа, вы наверняка заинтересовались бы, что скрыто под бронзово-золотой накладкой. Не понимаю, почему сыновья Виверо не занялись этим.
Обе ветви этой семьи приняли зеркала за подносы, — задумчиво произнес Холстед. — На смутный намек Виверо они не обратили внимания. Историю же о китайских зеркалах они, вероятно, слышали в детстве и ничего толком в ней не поняли.
— Возможно, — согласился с ним Фаллон. — К тому же вражда между братьями зашла слишком далеко, так что они оставили подарки отца без должного внимания. Испанское семейство утратило, свое зеркало, а в мексиканском оно послужило основой легенды. — Он по-хозяйски положил руки на свою драгоценность: — Но теперь оба зеркала у нас, и это меняет все дело.
2
Оглядываясь назад, я думаю, что примерно с этого времени Фаллон и начал сдавать. Однажды он уехал в Мехико, а вернулся оттуда злой и подавленный и с того дня впал в молчаливую задумчивость. Я решил, что миллионер может быть расстроен падением курса акций на бирже или чем-то еще в этом роде, и не придал этому значения. В конце концов, все это не мешало ему с дьявольской энергией заниматься подготовкой экспедиции в Уаксуанок..