Последнему обстоятельству обитатели «нижних гор» втихую радовались. Друзья птиц оказались людьми приятными и интересными. Но с их появлением добиться хоть крохи внимания горских красавиц для прочих стало почти невозможно! Молодежь к весне уже открыто роптала: когда «стервятники» воровали девиц, было куда лучше. Хранителей не так уж много, репутация племени испорчена, общаться с жуткими существами согласится далеко не каждая. Да и лишиться навсегда связи с домом не всякая девушка согласится. А теперь? Красавицы хором вздыхают по рослым парням, забросив прежних ухажеров. И как не вздыхать, если племя Хранителей так удачно скроено! Ловки, сильны, хороши собой, склонны исполнять самые глупые женские капризы, ведь в их долине девушки отличаются удручающе придирчивой разборчивостью. Оно и понятно – ближайшей весной всего две невесты выберут себе мужей – из четырех-то десятков претендентов в возрасте от семнадцати до сорока! При таком выборе и зимой серебряные снежинки в букете – не диво…
Причин для волнения юношам «нижних» гор добавляло поведение обстоятельных седобородых старцев, которые, насмотревшись на Ргиро, окруженного четырьмя красивыми и умными внуками, хищно высматривают и себе подобное счастье, отваживая от дома прежних женихов.
Скорее бы уже кончилась зима! Пусть себе живут в неведомой долине, подальше от глаз! Да и теперь, в общем доме, надо совесть иметь: выбрал невесту – и на прочих не смотри! Именно с таким смешным в своем однообразии требованием ходили к вождю Ларну дети родов «нижних» гор. Он улыбался, выслушивая очередного просителя, требующего унять несносных синеглазых хулиганов. Привычно обещал разобраться. Извинялся за расшалившихся молодцев, впервые получивших возможность днем и наравне с прочими ходить по поселку. Даже более того: присылал для выяснения подробностей и исполнения приговора Ронга, сына и наследника.
Того самого, на которого смотреть жалобщикам особенно тошно. За зиму сын вождя отъелся на сытной пище и отоспался – ведь караулить гнезда и следить за соседями нет более нужды. Он превратился в настоящего горного барса, обманчиво ленивого в движениях. Чуть насмешливого, не скрывающего ни своего превосходства, ни своих приемов.
Ронг приходил и молча ждал, пока изложат проблему. Говорить, и то становилось неприятно. Ведь сочувствие будет высокомерным, фальшивым… Ах, юная красавица спросила у его сородича, как можно забраться на эту скалу? И потому трое получили ушибы, не справившись с задачей. Грустно, – вздыхал Ронг, щурясь от сдерживаемого с трудом смеха. – Воин счел бы это не ушибом – царапиной, но дети имеют право и поплакать, коли нет мочи перетерпеть малую боль. Для таких особенно важно, что снави рядом и готовы помогать всем без разбора. С такими смешными ушибами – это не к нему, это к Говорящим. Ах, показать, как же туда, на отвесную скалу, вообще можно залезть? Тоже не к нему. Старшему сыну уже девять, он как раз осваивает это умение и охотно покажет. Скала-то детская…
И тогда, натерпевшись унижения сверх меры, парни шли жаловаться не к вождям уже, а к самому демону Тоэлю. Доброму демону: он никогда не отказывался излупить обвиненного в спесивости Ронга. В конце концов, среди людей не так уж много противников, достойных внимания айри. Этот именно таков. Оба получали немалое удовольствие от очередного поединка. А вечером обсуждали приемы и хвалились синяками, всегда под неизбежное ворчание Тара о том, что готовящийся перевалить на восьмую сотню лет айри должен иметь хоть немного солидности, а уж не разделаться с малышом в полчаса – вовсе несмываемый позор.
Ларн обычно присутствовал при разборе боя и внимательно слушал. Вождь сам учил лучших воинов рода и очень много интересного находил в науке демона.
– Первые снави прибыли в горы, прознав про беду погибающего рода. Они летели на спинах крылатых друзей, всегда готовых оказать такую услугу Говорящим этого берега, – сказал Тоэль как-то, закончив объяснения приемов боя. – Птицы огня обладают сознанием и зачатками дара, достаточными для общения без слов со своими седоками. Они исстари в дружбе. Как слышите и зовете их вы, не имеющие дара Хранители?
– Мы владеем им, но в иной форме, – вздохнул Ронг, открывая еще одну тайну. – Это и делает нас Хранителями. Мы выращиваем птиц с того дня, когда отложено яйцо в гнездо. У каждого в моем роду есть в друзьях тот птенец, первый. Мы просыпаемся однажды и знаем, что он пробил скорлупу и смотрит на горы. С этой минуты всегда ведаем речь и мысли птиц. И бываем признаны ими. Мой первый птенец – молодой вожак стаи. Старший, увы, погиб летом. Когда снави бежали из плена, их сожгли вместе с летунами. Три птицы не вернулись в гнезда у вершин гор. Трое в нашем роду видели их смерть. Больно было смотреть. Они падали и горели, все еще пытаясь спасти ходя бы седоков. Мой друг почти дотянул до земли, но девочку все равно не спас. Совсем молоденькая была снавь, мы принимали ее год назад в поселке, когда мой младший только-только родился. Он болел, и птицы принесли ее. Я хорошо запомнил того, кто добил Говорящую, вожак еще мог видеть его, хотя уже и не дышал.
– Ты пошел выяснять, кто новый враг, – кивнул Тоэль. – И разбираться с этим моим сородичем.
– Да. Я был очень осторожен, покрутился здесь, толком изучил долину, ангары и демонов. А еще стадо безумных людей, – нехотя кивнул Ронг. – Почуял большую беду. Я позвал своего первого друга, просил взять еще троих летунов, и мы двинулись на юг, искать снавей. Так велел отец. Месть отложить было очень трудно.
Вождь племени Хранителей согласно кивнул: удержать сына от мести за гибель снавей было нелегко. Но куда важнее казалось спасти еще живых от угрозы плена и гибели…
– Мы уговаривали снавей не идти на зов, но нас не послушали, – вздохнул Ларн. – Ронг сделал все возможное. А потом исчез, не сказав никому ни слова. Кроме жены, но она была полностью на его стороне, как всегда. Сама вещи собрала заранее и потом нам головы морочила более суток, давая ему время уйти.
– Тирр этого мерзавца нашел, упчочи умеют чуять сознание издали, а от него буквально пахло смертью, – кивнул Хранитель. – Он снова убивал, а мы с Тирром опять опаздывали помочь. Зато и улететь тот демон уже не успел. Никуда не годился как боец в сравнении с тобой, Черный человек. Мне было трудно, но я управился. Он еще долго оставался жив, много мне рассказал, поскольку позорно боялся боли… Говорил без умолку про планы своих сородичей, про желание найти гнезда птиц, про невероятное оружие-стержень, про рацию и способ издали узнать о приближении лодки через браслет на руке. Я взял браслет, оружие и заспешил домой, надо было уводить птиц.
– А он? – уточнил Тоэль.
– Я проверил, как работает заключенный в стержне огонь в отношении демонов и способен ли он сжечь летающую лодку, – усмехнулся Хранитель. – Вот потому прочие имели много причин сжечь наш поселок. Первую лодку, достигшую перевала, я тоже сжег. Она была пустая, демон говорил про такие – «автопоиск». Слово я не понял, но зато усвоил: начиненные смертью подобия первой лодки прибудут еще до заката.
– Ронг так шумел, что никто даже не пытался возражать, – улыбнулся вождь. – Мы успели спрятаться. По счастью, они добрались к нам под самую осень, когда птенцы уже оперились и испытали в деле свои крылья, могли улететь со старшими, хотя бы до ближней своей стоянки на островах.
– И первый раз союз Говорящих с миром и птиц дал трещину, – вздохнула Деяна, давно слушавшая в сторонке разговор. – Я спрашивала снавей. Когда фальшивый зов беды наполнил ужасом сознание способных его слышать, птицы покинули привычные места на островах Жемчужной нити полудня и улетели на юг, не откликаясь более на призыв одаренных. Они не предали прежней дружбы, но ушли, сочтя происходящее опасным безумием. И, надо признать, были во многом правы. Вот только теперь ни одна снавь западного берега океана понятия не имеет, как и где искать крылатых. Сходятся в одном: птицы и прежде предпочитали откочевывать зимой к югу. Так что по весне надо искать их там, где-то в теплых краях, как туманно советовали мне, виновато вздыхая, одаренные.
– Их зимние гнезда на горных кручах иного хребта, у самой кромки нашего мира, – кивнул Ларн. – Мой сын весной должен пойти на поиски. Он, уважаемый крылатыми Хранитель, передаст, что мы ждем птиц и здесь снова спокойно. Я рад, что ему не придется проделать столь долгий путь одному.
– Спасибо, неожиданная помощь. – Приятно удивился Тоэль.
– Это ваша – мне, в пути на юг? – чуть насмешливо не понял его Ронг. – О да, неожиданная. Но я бы хотел узнать наконец, почему тебя зовут где-то на далеком севере неведомой мне земли Черным человеком. Ведь, как гласит легенда моего рода, – наши предки пришли из-за океана. И в том мире они не знали демонов.
– Кровь народа Туннрёйз, – уверено хмыкнула Деяна. – Я так и думала. Те и с гребными судами управляются отменно, и по скалам лазают не хуже коз. Ну от кого еще эти странные рослые горцы могли получить в наследство синие глаза и свои кудри, сводящие с ума всех местных девиц?
– Да, – охотно согласился Ларн. – Наши предки звали себя туннрами. Есть легенда – они приплыли с восхода и спасли из воды раненую птицу. А потом птицы выручили их, когда скалы разбили лодку. Так было положено начало дружбе, а чуть позже – дана клятва беречь Огненных птиц во веки веков. Мы уже давно единое целое, ведь они дарят нам особые способности, с ними мы обрели счастье полета и полную свободу. А еще имеем в жизни цель, мы – Хранители.
– Приятно сознавать, что этот берег оказался для вас домом, – улыбнулась Деяна. – Слушайте историю про Черного человека, раз уж попросили. Но – предупреждаю – это довольно нелепая легенда.
– Давно это было, – скривился Тоэль. – Молод был, глуп, людей не знал… Я тогда не жил в долинах. Так, мимо летал, увидел огни… Стыдно вспомнить, сколько суеверий я наплодил на севере за пару часов присутствия! Мельники с демонами – родня, пожевав на ночь конятника, можно подчинить беса, а пять костров его надежно вызывают. За одну старую золотую монету демон покупает душу у красивых девиц, исполняя их заветное желание… Ужас!
Легенда третья. Черный человек
– Давно это было, – охотно кивнула Деяна, принимая предложенное начало легенды. – Тому две, а может, и три сотни лет. Далеко на севере земель бороев, у истока могучей реки, которую по ниточке собирают в единый поток ручьи моховых болот, возле малого её притока, звонкого и говорливого, жил бедный мельник. Всего-то и достатка у него было – стертые жернова и слепой старый мерин, с трудом способный тянуть хомут. Впрочем, и сам он был стар и слеп, этот мельник. И мечты его были – слепые и мрачные. Сухие ручки щупали камешки, катали на ладонях, и растрескавшиеся губы твердили: «Станьте золотом, сделайте меня князем!» И был у мельника сын, слабый и болезненный мальчик, которого отец звал своим наказанием.
У мельника, правда, было и настоящее сокровище – дочь, светловолосая красавица с синими глазами холоднее и ярче северного неба. Она умела улыбаться, обещая добро и тепло, но стоило отвернуться, и во взоре мелькали те же камешки, горящие отблеском золота. Была она колдунья. Говорят, привораживала мужиков, согласных терпеть отвратный помол, лишь бы еще раз глянуть в синь ее взора. А еще говорят, ходила она ночами в лес и жгла там в безлюдном глухом урочище костры большим кругом, призывая могучих демонов ночи к себе в услужение. Только демоны не шли, смеялись дикими ночными голосами леса над ее глупым усердием. Пока однажды девица не выведала тайну черного корня у умирающей старухи.
И вот, жуткой осенней ночью, когда новая луна была тоньше волоса, так слаба, что ничуть не могла развеять мрак ночи, натерев настоем черного корня тело, и прожевав стебли, молодая мельничиха снова разложила огни и позвала. Демон пришел в образе Черного человека. Одежда его не отражала света, лишь впитывала его, сама же была – мраком. Лицо его не выражало никаких чувств, и холодны были темные глаза. Так холодны, что устрашилась девица и пала ниц, умоляя не губить ее душу. Демон спросил бесцветным голосом, тихим и сухим, как шелест осенней опавшей листвы: «В чем твоя беда?» И, уверовав в свою власть, девица поднялась и потребовала денег. Золота, способного сделать ее княгиней. Демон сказал: «Будет, как просишь, лишь принеси мне хоть немного того, что желаешь получить».
Девица прибежала домой на утренней заре, разбудила отца и все ему рассказала. Старик довольно кивнул. Он уверенно сказал – демон глуп, его легко обмануть. Как мужики с зерном, он пленился твоей красотой. Дай ему монету, одна есть у нас, лежит под старым пустым сундуком, зарыта на черный день.
Рассмеялась красавица: не день, а ночь черна! И правда: в полночь демон ждал на прежнем месте. Он внимательно рассмотрел монету, вернул. А еще молвил – будет тебе полный сундук таких, возвращайся домой спокойно, конец бедам. И не обманул.
Месяц спустя женщина переехала в город и наняла слуг, оделась в дорогое и новое. Она давала приемы и блистала в золоте и камнях. Ей признавались в любви знатные господа, и один из них, богатый владетель земель и замка, получил согласие синеокой на брак, оплаченное немалым числом монет приданного. Они стоили друг друга, и золото стало копиться в сундуках, а спины мужиков согнулись от нужды и непосильного бремени податей.
Старый же мельник по-прежнему бедовал. Зиму он с сыном перебивался с хлебной пыли пустого амбара на воду, по весне ел крапиву и лебеду. А к лету пал мерин, последняя надежда на доход, последняя возможность выжить. Следом ушел в землю и мельник. Сын поклонился его могилке и отправился к своей сестре – больше у него не было никого в этом мире. Но колдунья рассмеялась и послала его в урочище, к демону. А прежде велела выпороть прилюдно, чтобы забыл дорогу в ее дом.
Мальчик вернулся к мельнице, горько плача. Дождался ночи и пошел в урочище, а куда ему было еще идти? Демон явился под утро. Выслушал рассказ и тем же бесцветным голосом бросил: не идет людям впрок его золото. Велел просить иного. Мальчик согласился – к чему золото? Ему бы коня молодого и сильного, да новые жернова, зерно молоть! Демон кивнул и велел приходить завтра. Он дал мальчику чертеж новой диковинной мельницы, жернов которой ворочает вода, А в придачу немного золота на закупку материалов и найм работников и. С того дня не знал бед молодой мельник.
А демон? Демон чуть позже явился к его сестре и спросил: исполнено ли ее заветное желание? «Нет!» – нахально ответила та, ведь она еще не княгиня. И снова упала в ноги демону, отвлекая его криками и мольбами, пока муж готовил заговоренное оружие, собирал воинов и подтаскивал клетку. Ее прутья и замки были смазаны в несколько слоев, без единого пропуска, соком черного корня, покоряющего и усмиряющего существ иного мира. Ведь только свой, находящийся под рукой каждый день, демон способен дать полную власть! Воины напали на него с трех сторон, все разом. Но черного одеяния, мраком покрывающего тело демона, им так и не удалось коснуться. С невозможными для человека скоростью и силой он забирал у воинов оружие, втыкая его в стены и потолок, и даже посмеивался сухо и негромко. Его развлекла неловкость воинов. А мельничиху от этого смеха прошиб холодный пот.
Когда воины, все до единого, легли на мозаику пола, заполняя багрянцем белизну мраморных плит, демон обернулся к ней и сказал своим тихим шелестящим голосом: «Золото я сделал из пыли, пылью оно и станет к утру, иного ты не стоишь».
– А дальше все как обычно, в легендах, Тоэль. – Деяна рассмеялась. – И закричала злая колдунья, и лишилась она рассудка, а стены нечестивого замка, само собой, тотчас рухнули…
– Ужас! – Тоэль сморщился. – И самое обидное – почти точно так и было, кроме моря крови и прочих ужасов. Полным дураком себя я хорошо помню, мерзкое состояние. Как же! Беда у девушки, надо помочь, плачет-то горько. Мальчик вот разве попался хороший, толковый. И не жадный.