Но это я, а Элизабет…
— Дура, — прошептала я, закрыв лицо руками. — Боже, какая дура.
И улыбка у нее совершенно дурацкая, отметила я, взглянув в зеркало в вестибюле.
Было бы от чего так лыбиться. Ничего такого он не сказал — дежурная светская фразочка. И на «Крылатый» позвал в рамках охранной миссии, или чтобы развлечь меня в ожидании неминуемого столкновения с библиотекарем.
Но все равно приятно.
Пришлось даже постоять недолго на лестнице, чтобы не шокировать подруг неожиданно сияющим после ночи в больнице видом. И без того я чувствовала вину перед ними. Обещала себе, что смогу заменить им Элси и стану даже лучше нее, а получилось, что еще сильнее отдалилась от Мэг и Сибил. Я просила Мэгги о помощи, когда перевелась на целительский, и полагала, что это нас сблизит, но в итоге хватило занятий с леди Пенелопой. К тому же подруга выбрала в качестве специализации фармацию, а меня интересовала клиническая медицина, так что и после того, как я сдам все экзамены, мы, скорее всего, окажемся в разных группах. Точек соприкосновения с Сибил было и того меньше, особенно теперь, когда у нее была вожделенная роль призрака и поклонник-некромант.
Кстати, отличная тема для шутки: она — призрак, а ее парень — некромант, они просто созданы друг для друга. А я — умница, придумала, о чем поговорить…
— Не смешно! — надулась провидица.
— Смешно, — не согласилась Мэг. — Но не к месту. Элси, ты уверена, что вчера тебе было плохо из-за простуды? Ты… не ударилась головой, например? Летти сказала, что нашла тебя на полу.
Я была ужасной подругой, но Мэгги и Сибил — самыми лучшими. Они поняли, что по такой погоде мне не захочется идти на ужин в столовую, а потому заранее набрали вкусностей и, едва я вошла в комнату, накрыли самый настоящий праздничный стол. Не было только спиртного, но это и к лучшему. После разговора с Оливером я и без алкоголя вела себя странно, что не осталось незамеченным.
— Простуда, — заверила я с сомнением поглядывающую на меня целительницу. — Ну, знаешь, ломота во всем теле, жар, голова закружилась. Но я не упала, скорее… прилегла. И меня уже вылечили. Совсем. И вот, глядите-ка, какой у меня теперь есть оберег. Бусинки — стекляшки, но нанизаны на настоящий волос единорога. Приносит удачу.
Об удаче Грин ничего не говорил, но, опять же, вспоминая Оливера, я этого не исключала.
— Миленький, — заметила Сибил. — Подходит к тебе под цвет глаз. Если раздобудешь еще пару волос и такие же бусины, можно сделать ожерелье для комплекта.
— Хорошая идея, — кивнула я. — Ожерелье и серьги, да?
— Может, это лекарство? — смерила меня озадаченным взглядом Маргарита. Некоторые обезболивающие дают такой эффект.
— У меня просто хорошее настроение. Есть причины.
Например, миссис Кингслей. Чем не прекрасная новость?
Прекрасная, — согласились подруги. Но Мэг хотела знать, как именно лечили Еву, и какое средство в итоге возымело эффект. А Сибил искренне порадовалась за преподавательницу, но после взгрустнула и сообщила, что если декан вернется к работе до конца семестра, экзамен по ментальному моделированию придется сдавать ей, а не «милашке Хигс» и это будет полная… к-хм… честно сказать, не ожидала, что наша маленькая предсказательница употребляет такие слова.
— Еще у меня есть пригласительные на «Крылатый»! — сообщила я.
Это известие вызвало больше воодушевления. Правда, Мэг, как и предполагалось, тут же заявила, что на пятницу у нее уже есть планы, а провидица на полет согласилась с радостью.
— Кстати, об эльфах, — вспомнила Маргарита, спешно меняя неприятную для себя тему. — Грайнвилль о тебе спрашивал.
— Да-да, — поддержала подругу Сибил. — Он приходил в лечебницу, а в обед в столовой нас подкараулил. Волнуется. О нас с Мэг он так не волнуется, никогда.
— О вас не нужно волноваться — вы не наделаете глупостей, — вздохнула я. — А от меня всего можно ожидать, вот он и переживает, что я снова что-то учудила.
— Мне кажется, он не так волнуется, — лукаво улыбнулась провидица. — И не только он. Твой бывший куратор — просто прелесть. Без усов он еще симпатичнее, даже не скажешь, что преподаватель, — такой милый мальчик. Да, Мэг?
М-да… Видела бы Сибил Саймона на ринге, у ее некроманта не осталось бы ни единого шанса. Хотя и у подружки со Стальным Волком шансов нет. Саймон слишком правильный, чтобы крутить романы со студентками.
— Милый, — пожала плечами Маргарита. — Ему повезло, что не удался в мать. Но дети могут пойти в бабушку. Наследственность — это серьезно.
— Это — да, — согласно закивала Сибил. Мэг была для нее непререкаемым авторитетом, как я успела понять. — Наследственность. Мать у него… страшненькая. И странная. Так придирается на зачетах, словно эти ее реликтовые чудища — основа основ. А Ян сказал, она часто гуляет по кладбищу.
— Там красиво, — вставила я, вспомнив, как сама прохаживалась среди памятников и надгробий.
— Красиво, — согласилась, подумав, провидица. — Атмосферно, завораживающе даже. Но с тем, что она жутко дотошная, ты согласна?
С этим никто из имевших счастье учиться у мисс Милс не поспорил бы…
Стоп. А кто такой Ян?
Слава белобрысому богу, мне хватило ума не задать этот вопрос вслух. По ходу разговора само собой разъяснилось, что Яном звали некроманта Сибил. Наверняка она не раз говорила это раньше, но я и правда была ужаснейшей из подруг и умудрилась этого не запомнить.
— Когда ты нас познакомишь? — спросила я провидицу. В свете случившегося с Норвудом некроманты меня особенно интересовали. Нет, друга нашей «мертвой девочки» я в непосредственной причастности не подозревала, студент-пятикурсник — неподходящая кандидатура на роль библиотекаря, но вдруг удалось бы узнать у него что-нибудь интересное о поводках или о самом оборотне, тот ведь заходил на факультет мастеров смерти, этот Ян мог его видеть, как и того, с кем он встречался. В компетенции полиции и лично инспектора Крейга я не сомневалась, выведают все, что можно, но некоторые нюансы всплывут скорее в разговоре с ровесниками, в дружеской компании, а не на допросе.
— Однажды познакомлю, — пожала плечиками Сибил. — Ян не очень общительный… с живыми.
Мы с Мэг переглянулись и хором ответили, что прощаться с жизнью ради возможности пообщаться с некромантом в ближайшее время не планируем.
— Не хотите — как хотите, — философски вывела Сибил и показала нам язык.
У меня мелькнула мысль попросить ее снова мне погадать, но настроение было чудесное, и я побоялась испортить его неблагоприятным предсказанием: в счастливый конец истории Элси я искренне верила, но на пути к эпилогу могло случиться все что угодно, и я решила, что для собственного спокойствия лучше об этом не знать.
Кто бы сказал, что уже на следующий день я пожалею об этом решении. Но менять что-либо будет уже поздно…
Глава 8
Если не брать в расчет того, что я проспала, не успела на завтрак и на пятнадцать минут опоздала в лечебницу, начинался новый день неплохо. Во-первых, не было дождя и вернулось солнце. Во-вторых, леди Пенелопа накормила меня вкуснейшим яблочным пирогом, который, сходи я перед этим в столовую, в меня просто не влез бы, и я тут же увидела в этом добрый знак, заключив, что все, что ни делается — к лучшему. А в-третьих, доктор Грин, ввергнув в шок подчиненных, взял внеплановый выходной. Весть об этом невероятном событии переходила из уст в уста, врачи, медсестры, медбратья, санитары и санитарки, ломали головы и строили всевозможные версии причин, по которым заведующий, и плановых выходных-то не жаловавший, внезапно не вышел на работу в понедельник. Особо впечатлительные усматривали в этом предвестие ужасных катаклизмов, а если и дальше так пойдет, и Грин, не приведите боги, начнет вовремя уходить с дежурств, — конца света.
Меня же все более чем устраивало. И доктор отдохнет, он в этом действительно нуждался, и мне не придется с ним встречаться — после вчерашнего как-то неловко. Вроде бы ничего особенного не произошло, но… Нет, видеться с ним мне, определенно, не хотелось, так что в отличие от волнующегося сообщества, я была совершенно спокойна.
Леди Райс, впрочем, тоже не нервничала: она-то знала о связи между Грином и Евой Кингслей и, думаю, представляла самочувствие заведующего. Ну и доктор Кленси беспокойства не проявлял — тот был откровенно рад, ведь в отсутствие главного целителя у него появлялась возможность примерить корону: без самодурства и высокомерных выступлений, без придирок к персоналу и спешного пересмотра ранее поставленных диагнозов — Кленси все же был хорошим целителем и настоящим профессионалом, но не заметить вдруг проявившихся у него прямо-таки царских повадок наряду с талантами врожденного лидера было сложно. Он обошел всю лечебницу, волоча за собой по коридору шлейф собственной важности, и раздавал советы, несомненно, правильные, но таким тоном, что получавший их должен был уверовать, что без помощи мистера Кленси скончался бы на месте в страшных корчах. Он и к нам зашел, чем немало порадовал леди Пенелопу. Наставница несколько минут с благосклонной улыбкой внимала разглагольствованиям о необходимости обязательных периодических осмотров для женщин, а потом с такой же милой улыбкой послала доктора непосредственно в место проведения этих самых осмотров. Или в осматриваемое место? Кленси не стал уточнять, куда именно его направили, но куда-то ушел.
Выступление негласного гриновского зама было во всех смыслах показательным. И лично мне многое показало. Грин, который рвался быть, что говорится, в каждой бочке затычкой, делал это просто и ненавязчиво. Он контролировал, страховал, поддерживал, но это не создавало ощущения тотального контроля и давления. Если вдруг он уйдет, персонал за неделю взвоет под «бдительным» руководством Кленси. Но вполне вероятно, что еще через неделю тот пресытится не всегда сладкими плодами власти, утратит всякий интерес к делам лечебницы и вернется к набиванию чучелок.
Размышления об уходе Грина с занимаемой должности были несколько преждевременными, но для меня это был хороший способ отвлечься от других — волнительных, мечтательных… пугающих…
Но, как говорят, глаза боятся, а ноги… Ноги привели меня в назначенный час в главный корпус. Правда, руки долго возились с пуговицами пальто, а после так же долго теребили волосы, притворяясь, что поправляют прическу. Потом предательские руки начали мелко подрагивать, и в груди что-то сжималось, затрудняя дыхание, отчего кровь ударила в лицо, а в животе поселилось что-то странное и щекочущее — то ли пресловутые бабочки, то ли реакция на съеденную за обедом фасоль.
Ценой титанических усилий я все же взяла себя в трясущиеся руки, выровняла дыхание, привела-таки в порядок прическу, отрепетировала перед зеркалом улыбку и поднялась в приемную.
— Добрый день, мистер Адамс, — поздоровалась с секретарем.
Тот глянул на меня с привычным недовольством, молча выдвинул ящик стола, взял что-то…
…а в следующий миг оказался за моей спиной.
Перед глазами мелькнуло широкое лезвие ножа, крепкие пальцы впились в плечо, и волосы у меня на затылке зашевелились от страха и чужого горячего дыхания.
— Думаете, добрый, мисс Аштон?
Я вскрикнула — единственная реакция, которой ожидала от себя в такой ситуации. Но дальше началось неожиданное. Включились выработанные на тренировках инстинкты, и, извернувшись, я с силой отвела от себя руку с ножом и ударила секретаря локтем в живот. Потом, резко откинувшись, головой… не знаю, куда… Безрезультатно. Мужчина был сильнее и, не исключено, что использовал какие-то чары, так как движения давались мне с огромным трудом, но, видимо, в мыслях у него засело во что бы то ни стало перерезать мне глотку, и оттого предпринять что-либо другое он даже не пытался: держал меня одной рукой, а ножом старался дотянуться до моей шеи. Упорно так старался, и, предприняв в первую секунду попытку вырваться, во вторую я уже вынуждена была сконцентрироваться только на оружии. Отталкивала руку с ножом, чувствуя, как постепенно слабею, словно прижавший меня спиной к своей груди секретарь вытягивает из меня силы. Все-таки магия…
— Джерри!
Голос Оливера раздался в тот момент, когда лезвие оцарапало мне подбородок.
— Джерри, отпусти ее…
— Ты не понимаешь, — прошипел мне в ухо Адамс. Джерри Адамс — идиотское имечко.
— Я все понимаю, — выставив вперед открытые, ладони ректор приближался к нам. Негромкий голос завораживал лаской. — Понимаю, поверь. Ты же не хочешь навредить Элизабет? Тебе ведь это не нужно. Не нужно, Джерри…
— Нужно! — выцедил со злостью секретарь, и нож, который я отталкивала уже двумя руками, вжался мне в кожу на шее. — Нужно. Я должен… тогда она вернется…
— Не должен, Джерри, — продолжал уверять Оливер. Он остановился в паре ярдов от нас, не рискуя подойти ближе. Взглянул на меня мельком, а после смотрел лишь на Адамса, и в глазах ректора не было ни злости, ни угрозы — только страх и непонятная мне боль. — Это не твое желание, Джерри. Тобой управляют. Ты же никогда не позволял никому управлять тобой. Вспомни, никому…
— Никому, — эхом повторил Адамс.
— Никому и никогда, — отчеканил милорд Райхон, не сводя с него взгляда. — И сейчас не позволишь.
— Не поз-з-з… — слова сменились скрежетом зубов.
— Отпусти нож, Джерри. Просто разожми пальцы, ты сможешь.
— Нет, — секретарь не говорил уже — шептал еле слышно. — Не смогу.
— Сможешь, я знаю.
— Что знаешь? — выдавил тяжело Адамс. Казалось, каждое осмысленное слово причиняет ему боль. — Что… со мной?
— Тобой пытаются управлять. Не позволяй этого. Ты сильнее, Джерри, я знаю. И ты знаешь: я никогда в тебе не сомневался. И сейчас не сомневаюсь.
А вот я уже очень сомневалась, что мне-таки не распорют горло.
— Думаешь… ошейник? — прохрипел секретарь. — Как на… том мальчишке?
— Возможно, — осторожно ответил ректор. — Если так, я его сниму. Это не сложно…
— Не сложно, — прошептал Адамс, медленно отводя руку с ножом. — Я сниму.
Я не шевелилась. Инстинкты, уже спасшие сегодня, подсказывали, что опасность еще не миновала. Не нужно рисковать и провоцировать человека, находящегося под действием темных чар. Разве что сделать все быстро, но на это у меня не хватило бы сил.
— Я сниму, — повторил секретарь. Потом вдруг резко толкнул меня в спину, и я полетела вперед, видя перед собой перекошенное от боли и ужаса лицо Оливера Райхона.
Прежде, чем я упала на колени, позади меня рухнул и забился в судорогах Адамс.
Ректор с утробным рыком рванул к нему. Когда я смогла подняться на ноги, он уже стоял на коленях рядом с секретарем, зажимая рану на шее молодого человека платком.
Платок был слишком мал, и кровь сочилась между пальцев Оливера и впитывалась в темный ворсистый ковер, становившийся еще темнее.
— Вот, — я схватила висевший на стуле Адамса шарф и протянула мужчине.
Шансов не было, но я чувствовала, что должна что-то сделать.
Оливер рванул шарф с такой силой, что я, не успев разжать пальцев, оказалась на полу рядом с ректором.
— Держи, — приказал он мне сквозь зубы, прижав мою ладонь к быстро напитавшейся кровью ткани. — Держи и не вздумай отпустить его.
Вцепился одной рукой в мое плечо, второй в уже не вздрагивающего секретаря, и всех нас втянуло в темную дыру портала, чтобы через долю секунды выкинуть в холле лечебницы, откуда я не так давно вышла в самом прекрасном расположении духа.
— Врача сюда! — зверем проревел Оливер. — Быстро! Грина!
— Его сегодня нет, — прошептала я тихо.
— Найдут, — зло припечатал ректор. — Убью тварь. Глотку вырву собственными руками.
Последняя реплика относилась уже не к доктору, и глядя на искаженное ненавистью лицо ректора, истинному ее адресату я не завидовала.
В маленькой комнатке, где мы сидели, не было часов, но и без них понятно было, что операция идет уже очень долго. И это вселяло надежду: значит, мистер Адамс все еще жив — с трупом Грин бы не возился.
Не знаю, как его вызвали так быстро — порталами, видимо, — но к тому моменту, как секретаря перенесли из холла в операционную, доктор был уже там. Чуть заметно мотнул головой, глядя на Оливера, словно ответил отказом на не озвученную ректором просьбу остаться рядом с раненым, и дверь захлопнулась. Ректор почти минуту сверлил ее взглядом, а после присел все-таки на одну из стоявших вдоль стен скамеек. Я могла бы уйти, но вместо этого села рядом с ним, и Оливер, ничего не говоря, не оборачиваясь даже, нащупал мою ладонь и сжал дрожащими от напряжения пальцами так сильно, что пришлось закусить губу, чтобы не вскрикнуть.