Внезапный порыв ветра вырвал листок из пальцев у Воронцова и швырнул на волну. Наместник ахнул. Он любил и почитал родителя. Однако хлопотное наследство светлейшего князя требовало мыслить своей головой.
– Лиза. Спустись ко мне в каюту. Я тебе подиктую.
Случалось, у Михаила болели глаза. Утомление от бумаг. Правда, иногда резь предшествовала приступам лихорадки, и жена с тревогой скользнула взглядом по лицу графа. Но, не найдя ни желтизны, ни бледности, успокоилась.
– Готова? Пункт четвертый. «Запретить продажу земельных участков всем лицам, кроме жителей тех деревень, в чьем округе находятся новые наделы». Сие правило оттолкнет от покупки имений в Крыму людей промышленных и трудолюбивых. А они одни могут привести здешний край в цветущее состояние.
Михаил почти буква в букву повторил слова отца, но… в отношении переселенцев. В его наместничестве жило два с половиной миллиона православных на триста тысяч мусульман. Со всеми он хотел ладить. Однако вековой сон под чинарой его не радовал.
Лиза записала, облизнула губы и подняла глаза на мужа.
– Так. На чем стали? А, дикость местных нравов. Пункт шестой. «Передать заведование земской полицией помещикам». Сия мера губительна для правосудия. В Крыму большая честь землевладельцев – татарские мурзы, самовластно управляющие бедными жителями. Заведование полицией будет для них источником злоупотреблений, тем более что закон магометанский запрещает татарам жаловаться христианину на своих единоверцев.
Вообще, следовало перевести «Проект положения» на татарский язык, посоветоваться с муфтием и выборными от местных жителей. Они и сами накидают возражений. Эту затею Воронцов отложил до возвращения из путешествия. В Херсоне есть типография и чиновники, владеющие языком.
Лиза старательно возила свинцовым карандашом по бумаге.
– Получается, туземцы – главная беда?
– Как в любой колонии. – Михаил пожал плечами. – Пришлые явились сюда зарабатывать деньги и вынуждены ладить друг с другом. Коммерция их связывает. А те, кто жили раньше, имеют свой уклад. Не кипят желанием включаться в общие дела. Более всего боятся посягательства на свои права. Надо быть осторожным, чтобы не спугнуть их.
Одесса.
– Дело растет как снежный ком. – Липранди считал своим долгом обо всем сообщить Казначееву. – Контрабандисты – полбеды. Еще и этэристы затесались!
Утром в пятницу полковник пришел к правителю канцелярии и они с видом заговорщиков затворились в кабинете наместника на ключ.
– По возвращении граф должен получить от нас полные сведения. – Липранди бросил на собеседника быстрый взгляд. – Вы вчера пили?
Саша маялся головой. Да, пил. И имел на это право. Во-первых, Воронцов уехал. Во-вторых, Варвара Дмитриевна решительно отказывалась принимать его ухаживания.
– Иногда пороки сильнее нас. И какая бы ни была девушка…
– Я бросил ради покойной жены гашиш, – оборвал его Липранди. – Итак, к делу. Думаю, надо устроить рекогносцировку на месте. Есть много ходов, через которые можно проникнуть в катакомбы. Но все они более или менее известны нищей братии. Мы сразу попадемся на глаза. Вы говорили о лазе в доме Гагариной.
– Я приказал его заделать, – развел руками Саша.
– Не лишним будет узнать, выполнено ли ваше приказание.
Полковник как в воду глядел. Оказалось, что Варвара Дмитриевна, приняв телеги с камнями, велела свалить булыжники в углу двора, а ход через подвал оставить нетронутым.
– Я знала, что дыра пригодится.
– Сударыня, мы очень просим сохранить наш визит в тайне, – строго предупредил ее правитель канцелярии. – Вам не следует самой идти за нами. Что бы ни произошло и сколько бы времени мы там не оставались. Это может быть опасно.
Варя пожала плечами: мол, пожалуйста.
Офицеры миновали комнату-склеп и спустились вниз по хорошо знакомым Саше ступеням. Они взяли с собой и веревки, и факелы. Но предпочли не зажигать огонь сразу. Постояли немножко в темноте, давая глазам привыкнуть, и двинулись в глубь хода, уводившего из подвала в крипты. Сначала ничего необычного не происходило. Спутники достигли места, где лаз заканчивался и начинался широкий подземный коридор. Вышли в него и побрели на отдаленный шум моря. То и дело им попадались остатки стоянок подземных обитателей. То костер, холодный пепел которого сдувал с полу сквозняк. То груда брошенного тряпья, шевелившаяся от кишевших в ней крыс. Но самих нищих и след простыл. Они грелись наверху на солнышке. Несколько раз в боковых ответвлениях от главного хода офицеры видели настоящие склады, заполненные тюками или ящиками.
Спутники отправлялись туда и, как могли, исследовали груз. Приходилось зажигать факел. Иногда Липранди, поддев длинным ножом, вскрывал упаковку. Табак, кофе, чай, шелк, шерсть, ливанские благовония. Все попадало сюда с кораблей, разгружаемых прямо в море, привозилось на лодках к берегу и пряталось в каменных кишках Одессы. Саша помечал на нарисованной карте крестиками места складов, но не был уверен, что план точный.
Наконец спутники достигли просторной пещеры с низкими сводами. Возможно, когда-то тут было озеро, но оно вытекло, оставив после себя глубокую нишу. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, какие вещи лежат в продолговатых, крепко сбитых ящиках. На армейских магазейнах такого добра полно. Липранди присвистнул.
– Здесь хватит тысячи на три! Вся армия Ипсиланти ушла в катакомбы?
– Не верится, – пожал плечами Саша. – Кто разбежался, кто подался в разбойники. Чтобы сидеть под землей, нужна адская дисциплина. Ее у греков нет. Может, они торгуют оружием?
– Или хранят его для чего-то, – вставил Липранди. – Надо понять: отправляют отсюда ружья или принимают?
Последнее показалось Саше диким. Ясное дело – оружие нужно восставшим, его закупают в России и тайно отвозят за море. Хотя… почему тайно? Казначеев даже остановился, так его поразила собственная мысль. Грекам помогают вполне открыто. Если не солдатами, то деньгами, продовольствием и вооружением. Можно не прятать ящики с патронами, их без малейшего смущения деловито грузят в Карантинной гавани на суда. Чтобы подтвердить свою мысль, Саша при помощи ножа вскрыл один из ящиков. Ружья оказались итальянского производства.
Липранди резко стукнул факелом о стену. Он хотел разом затушить пламя, потому что услышал в галерее шаги. Кто-то приближался к ним, и, судя по топоту и возбужденным голосам, это была компания человек в десять.
– Прячьтесь, – полковник успел окликнуть правителя канцелярии.
Казначеев метнулся за ящики, но было поздно. В пещеру ворвалась небольшая толпа. В руках у троих были факелы, так что света хватило и чужаков заметили сразу. Видно, чьи-то неусыпные очи следили за этим складом, и чуть только незваные гости приблизились, тень метнулась к хозяевам предупредить.
Завязалась драка, в которой господа полковники показали себя с лучшей стороны, выведя из строя четверых. На помощь к оставшимся прибежало еще пятеро, и сопротивление стало бесполезным. Шпионов связали и пинками усадили у стены.
Судя по разговору, их пленили греки. Ни на тряпичников, ни на нищих эти люди не походили. Сносно одетые, относительно сытые. И явно владевшие кое-какими боевыми навыками. Сомнений не вызывала их принадлежность к Этэрии.
Липранди попытался заговорить с ними по-гречески, но не получил ни слова в ответ. Подобрав избитых товарищей и еще разок как следует врезав чужакам по ребрам, хозяева склада подались из пещеры, оставив пленников под присмотром двоих молодых. Возможно, среди них не было сейчас командира, чтобы принять решение об участи свидетелей. В свете судьбы Морали будущее представлялось плачевным.
Прошло около часа. Пленники сидели, привалившись к стене, и слушали, как падают с потолка капли.
– Говорят, за тысячу лет может накапать целую сосульку, так что пол соединится с потолком, – прошептал Саша.
– Боюсь, что в сосульки превратимся мы, – мрачно пошутил Липранди.
В этот момент раздался странный звук. Он походил бы на выстрел, если бы не был таким глухим. И тотчас один из охранников начал заваливаться на сторону. Второй было вскочил, но отшатнулся и попятился. В пещеру вступила Варя, держа в одной руке пистолет, а в другой – вышитую подушку-думку со здоровенной дырой в центре. Поняв, что подушка больше ни к чему, девушка выронила ее на пол и навела дуло на оставшегося в живых цербера. Момент был настолько нелеп, что Казначеев зажмурил глаза. Нужно быть полным идиотом, чтобы отступать от пустого пистолета! Ни при каких условиях воительница не успела бы перезарядить. Но неопытность, помноженная на испуг, заставила молодого грека повиноваться. Варвара Дмитриевна очень красноречиво пошевелила дулом. Давай, мол, развязывай. Разбойник наклонился над пленными.
Как только он распутал руки Липранди, тот схватил парня за запястья и шарахнул головой об ящики. Страх, что дурачок вот-вот опомнится, придал полковнику силы. Только когда охранник потерял сознание, Липранди поспешно развязал веревки, стягивавшие его лодыжки. Варя тем временем освободила Казначеева.
– Что вы сделали? Зачем? – напустилась она на Липранди.
Но оба полковника с таким видом шикнули на нее: «дура!» – что девушка опешила.
– Вы из пальца собирались стрелять во второго? – Саша до боли сжал руку Волконской. – Кто вас звал?
Возмущению княжны не было границ. Она пустилась бы в упреки, но Казначеев потянул ее прочь, и они втроем пустились бежать подальше от проклятого склада. Минут за двадцать спутники достигли «своего» лаза. Еще пара шагов, и горе-разведчики очутились в узком проходе, уводившем их от основной галереи.
– Вы неблагодарные, самоуверенные олухи! – Варя не сдерживала гнева. – Я рисковала ради вас, а вы меня обзываете.
– Тише, тише! – Мужчины толкали девушку вперед и сами спешили как могли. – Вы, стало быть, шли за нами?
– Да, – обиженно пыхтела та. – А когда увидела, что случилось, вернулась в дом, взяла пистолет и подушку…
– Но почему вы не отправились в полицию? – перебил ее Саша. – Раз узнали, что мы в беде?
Волконская даже приостановилась на секунду. На ее лице отразилась растерянность.
– Вам это даже в голову не пришло! – констатировал Казначеев. – Вы поступили опрометчиво. Если бы на месте того парня был человек поопытнее, он бы бросился на вас и, возможно, убил. Вы погубили бы себя и не помогли нам.
– Простите. – Княжне нелегко далось это слово.
– Пришли. – Липранди нащупал руками лестницу. – Вы бы, Саша, лучше оценили храбрость своей дамы.
– Сегодня же заложу этот проклятый ход! – Казначеев не внял совету друга. – Ваши дворовые, Варвара Дмитриевна, сделают это под моим личным присмотром!
Окрестности Карасубазара.
Ольга ехала верхом и тараторила без умолку. Лиза готова была ее убить. Внимание мужчин волей-неволей приковывала щебечущая красавица. Даже Михаил, всегда отзывавшийся о жене брата с сарказмом, не мог оторвать глаз и глупо смеялся на каждую шутку.
С графиней сейчас разговаривал один Киселев. Заметив, что та слушает рассеянно и время от времени бросает несчастные взгляды на мужа, он дал лошади шенкеля, подскакал к Михаилу и быстро сказал ему несколько слов. Лиза внутренне сжалась. Воронцов дважды с крайним удивлением обернулся в ее сторону. На его лице была написана полная растерянность. Граф придержал коня и поравнялся с женой.
– Ты напрасно сердишься…
– Я вовсе не сержусь!
В этот момент сверху над тропой раздались выстрелы.
Караван наместника двигался к Отузам. Гости, слуги, погонщики лошадей для поклажи. Растянулись порядочно. Где шагом, где рысью. Почти никогда галопом. Дороги – дрянь. Во многие уголки генерал-губернатор заглядывал впервые. По Таракташскому тракту недавно выловили банду Мустафы Чалаша, потом еще одну Решеид-аги – вольных джигитов. Теперь объявился Алим, защитник Магомета. И всякий раз уходил от воинских команд. Горы. Пещеры. Тысячи выдолбленных в известняке нор…
В Карасубазаре наместник говорил с градоначальником Жизневским. Тот не показался ему раззявой. Напротив. Сутками в седле. Клял себя последними словами, что не может взять Алима.
– Местные помогают. Здесь все разбойники. От мала до велика. Им дай волю, за ночь пришлых вырежут.
И правда, край был враждебен. Люди не выходили из деревень встречать генерал-губернатора. Точно вымерли. На воротах засовы, на окнах ставни, только ветер гнал по пыльным улицам перекати-поле.
– Как прижмем, так утекает злодей из Крыма в линии.
Тогда Воронцов не поверил Жизневскому. Оправдывается. Но теперь думал: почему нет? Если шайки еще и переправляют контрабанду, как говорил Казначеев, то самое им место скрываться в поселениях у Витта. Оттого и трудно ловить, что все начальство повязано.
Сверху, из кустов ракитника, прогремело еще несколько выстрелов. Были видны струйки дыма, поднявшиеся над зеленью. По ним следовало бить. Но сразу никто отреагировать не успел. Упало две лошади. Впереди каравана вскрикнул раненый проводник. Михаил соскочил на землю и буквально сдернул Лизу с седла. Толкнул за камень. В тюках было оружие. Но попробуй подберись теперь к тюкам!
Такой наглости, как нападение на себя, генерал-губернатор не ожидал. А следовало. Сколько раз колесил по наместничеству! Заглядывал в самые гиблые места. Ничего. Надо было хотя бы ружья расчехлить. Или уж не срезать через Кизильташ! Лошадей удалось увести с дороги вниз по склону. Велев жене не высовываться, Михаил сполз на животе по известняковой осыпи и под защитой орешника пробежал к поклаже. Там уже разбирали оружие, и через несколько минуту в ответ нападавшим захлопали выстрелы.
Гости в основном были военные. Явление разбойников их даже развлекло. Сам Воронцов сгорал со стыда. Пригласил прокатиться! Он не знал ни размера шайки, ни где именно та засела. А вдруг Алим обойдет караван с тыла? Прекращение огня не означало, будто бандиты ушли. Они не видят людей и потому не стреляют. Но стоит вернуться на дорогу…
Ольга расседлала своего пегого коня и ударом хлыста послала вверх по склону. Низкорослый татарский жеребчик выскочил из-за камней и почти тут же захромал, срезанный пулей. Не добежав до поворота, он упал, издав протяжное жалобное ржание. Их обложили всерьез. Помощи ждать неоткуда.
– Надо послать в Отузы гонца, – сказал Киселев.
– Лучше в Карасубазар. Никто не знает, чью сторону примут местные.
– Может, попробуем прорваться?
– С женщинами?
Спор был прерван новыми залпами. Но теперь уже стреляли не в сторону дороги, а высоко над ней, в зарослях тиса. Казалось, там завязался бой. Эхо гулко отдавалось от стен ущелья. Только потом Михаил узнал, что место называлось Девлен-дере – Пропащая балка. Послышались крики, и вниз на тропу стали скатываться люди с ружьями и без. И опять никто ничего не успел сказать, потому что Ольга, державшая дамский пистолет-терцероль, открыла по неизвестным огонь.
– Да прекрати же ты! – взвыл Лев, в бешенстве выбив в нее оружие из рук.
Но было поздно. Разбойники кинулись на путешественников, путешественники на них. Выше по склону тоже слышались крики и шум побоища. В довершении ко всему из-за поворота появилась внушительная толпа с буковыми кольями. Она вклинилась между дерущимися и попыталась защитить гостей.
– Что они кричат? – спросил Михаил у Туманского, бессменно исполнявшего при нем роль переводчика.
– Это отузские татары. Требуют, чтобы Алим не причинял вам зла. Или путь убирается с их земли.
Но Алиму и самому приходилось несладко. Оказалось, что содержатель кофейни из Отуз позарился на награду и выдал пещеру в Кизильташе, где пряталась шайка. Жизневский взял след, но никак не предполагал, что поспеет как раз тогда, когда бешеный джигит нападет на генерал-губернатора.
Не прошло и получаса, как все было кончено.
– Вы нас спасли, – сказал наместник, разглядывая связанного Алима.
Жизневский стоял рядом и потирал кулаки-гири. На телеге разбойника отвезли в село, где заковали в кандалы. Странно было видеть стройного, почти хрупкого юношу с первым пухом на подбородке и знать, что он с саблей один выходил против дюжины.