Алисса грозно посмотрела на дочь.
— Я сказала: вон, — проговорила она и указала на дверь.
Мишель хмыкнула и выбежала из комнаты.
— Извини, Зу, — вновь сказала в трубку Алисса. — Это одна из моих дочерей. Что ты там говорила про телевизор?
— Включай «Глобал ньюс». Быстрее. Там твой Джей.
У Алиссы сильно забилось сердце:
— Джей?!
— Шевелись, Алисса!
Алисса бросила трубку и устремилась в спальню. Дрожащими руками она схватила пульт дистанционного управления. В голове все смешалось. Она никак не могла вспомнить, на каком канале вещала «Глобал ньюс».
— Черт! — воскликнула она в отчаянии. — Черт!
Она стала переключать каналы, все подряд. О Боже, как их много!.. «Проклятие, откуда их столько взялось?!»
Вот и он. Его лицо на мгновение появилось на экране и тут же исчезло: Алисса проскочила нужный канал. Через секунду она вновь поймала «Глобал ньюс», и у нее снова перехватило дыхание.
На экране телевизора был Джей, постаревший и загорелый. Он стоял на фоне какого-то палаточного городка и говорил что-то о доставке экстренной продовольственной помощи. Алисса не вникала в смысл его слов, она слушала лишь голос… Густой, сильный голос. С годами он стал более низкого регистра.
Медленно восстанавливая дыхание, Алисса жадно всматривалась в его лицо. Оно как-то смягчилось. Бури юности утихли, сгладились острые углы, и Джей изменился. Повзрослел.
Алисса не могла разобраться в собственных чувствах. Вот если бы камера была чуть ближе, если бы она могла увидеть его глаза…
— Джей Стоквелл, для «Глобал ньюс».
Джей пропал, и его место на экране занял ведущий.
Алисса продолжала смотреть в телевизор. Это был он. Он. Сколько времени прошло с тех пор, как она примчалась в спальню и стала лихорадочно переключать с канала на канал, надеясь поймать его лицо, услышать его голос? И вот увидела и услышала. Это был он. А теперь вновь исчез. Вновь.
Алисса опустилась на постель и, преодолевая заторможенность сознания, подумала, что видела его настолько мало времени, что не успела понять, любит ли еще… Но его лицо врезалось в память, а в ушах до сих пор слышался его голос: «Джей Стоквелл, для "Глобал ньюс"».
Она потерянно уставилась на экран, на двигающиеся губы ведущего выпуска новостей. Она увидела Джея. Все-таки увидела…
«Джей Стоквелл, для "Глобал ньюс"»…
Только спустя некоторое время она услышала какой-то невероятно далекий и слабый, искаженный помехами голос:
— Алисса? Алисса, куда ты провалилась?
Глава 8
Зу паковала свои вещи, испытывая двойственное чувство. Все платья, которые она привезла с собой на «Золотой источник» шесть недель назад, были ей теперь велики: за время пребывания здесь она похудела на двадцать два фунта. Это радовало. Но огорчала мысль о том, что у нее нет денег на покупку нового гардероба.
Застегнув «молнию» на последнем чемодане, она посмотрела на часы: до отъезда в аэропорт оставалось полчаса, А потом долгий перелет домой, в Лос-Анджелес. Что ее ждет там? Кто знает…
Она села на краешек постели и сложила руки на коленях. Она знала, что готова к кинопробам. В конце каждого дня, наполненного всевозможными физическими упражнениями и процедурами, когда Зу валилась с ног от усталости, она неизменно садилась за чтение сценария и штудировала его до тех пор, пока не выучила наизусть, пока не «влезла в шкуру» своей героини Джан Векслер, матери-одиночки со скверным характером, которая борется с засильем уличных банд в своем микрорайоне. Зу много работала над этой ролью, но не знала, получится ли. Как не знала и того, придется ли ей все-таки продавать Седар Блаф.
Одно Зу знала наверняка: она разыщет Эрика.
Вытянувшись на постели — ей было все равно, изомнется ли спортивный костюм, который она купила этим утром в местном бутике, — Зу в который раз принялась обследовать свое тело, радуясь тому, что бедренные кости вновь стали выпирать.
Алисса, как сказал бы Скотт, «попала в самую десятку» своим предложением разыскать бывших возлюбленных. Зу сама много лет мечтала об этом, но практических шагов не делала. Из-за Уильяма.
«Ты самая красивая, самая одаренная женщина в мире», — сказал ей Эрик как-то вечером, после последнего спектакля их школьного театра. Они играли «Вестсайдскую историю». Зу исполняла роль Марии, а Эрик — Тони. Тогда в Миннесоте май уже был в самом разгаре, но погода стояла прохладная. Эрику каким-то чудом удалось нарвать в чужом саду маргариток для нее.
«Я хочу, чтобы мы никогда не расставались», — сказал он тогда.
Тем же вечером они решили ехать в Голливуд.
Эрик скопил некоторую сумму, работая в отцовском магазине, к тому же у них были деньги, предназначенные для завершения образования, которые тоже пошли в ход. Они сели на автобус до Лос-Анджелеса, и еще хватило заплатить за два месяца вперед за убогую квартирку в убогом доме. Но им казалось, что это настоящий дворец, потому что они были вместе, любили друг друга и считали, что приступили к осуществлению своей мечты.
В чем же была их ошибка?
Зу села на постели. Она знала, что делать. Сняв трубку телефона, она почувствовала, как сильно забилось сердце. Связавшись с коммутатором Миннесоты, она услышала в трубке женский голос:
— Какой вам город?
Зу ответила не сразу, испугавшись вдруг того, что оператор может узнать ее голос. Она боялась разоблачения.
— Какой город нужен?
Глубоко вздохнув, Зу ответила:
— Хиббинг, пожалуйста. Номер Роланда Мэтьюза.
Возможно, родители его никуда не переехали. Возможно, они еще живы.
В трубке раздался какой-то щелчок, и автоответчик отчеканил нужный номер телефона. Зу была настолько потрясена, что даже не догадалась записать его. Значит, родители Эрика до сих пор живут в Хиббинге. Значит, они еще живы…
Она швырнула трубку на аппарат и пораженно уставилась на нее.
Господи, безумие какое-то… Что же делать? Позвонить и сказать: «Привет. Наверно, вы меня уже не помните, но я убежала из дому вместе с вашим сыном двадцать с лишним лет назад…» Абсурд! Во-первых, ее, конечно же, узнают. Ведь она Зу. На всем белом свете ее знают все, кто старше двадцати пяти.
Но что же… неужели таиться теперь всю жизнь?
Она отодвинула ногой чемодан в сторону, поднялась с постели и, перейдя в гостиную, тяжело опустилась на диван. Перед ней на столике стоял еще один телефонный аппарат. Рядом лежали небольшой блокнот и ручка. Сняв трубку, она вновь связалась с Миннесотой. На этот раз она записала сообщенный ей номер.
Набрав его, она услышала в трубке голос:
— Да?
Это был незнакомый ей старческий женский голос. Сердце бешено колотилось в груди.
— Здравствуйте, — проговорила она не своим голосом. — Я пытаюсь связаться с Эриком Мэтьюзом. Он все еще проживает по этому адресу?
На том конце провода наступила пауза, затем та же женщина проговорила:
— А кто его спрашивает?
Зу поймала себя на том, что у нее задрожала рука, прижимавшая к уху телефонную трубку.
— Я… когда-то работала с ним, — запинаясь, проговорила она.
— Он не живет здесь, но я могу передать ему, что, вы звонили. Как ваше имя?
Зу невидящими глазами уставилась на обложку блокнота, на которой золотом было выведено «Золотой источник», и повесила трубку.
Вырвав из блокнота листок с номером телефона, Зу зло скатала его в шарик. Черт возьми, зачем она это сделала? Неужели ей мало тех проблем, которые уже есть? Поднявшись с дивана, она подошла к мусорной корзине и швырнула туда бумажный шарик. «Дура! Какая же ты дура!»
Но она не двигалась с места и не сводила глаз с этого смятого листка, лежавшего на дне мусорной корзины. В глубине души Зу знала, что не сдастся так просто. Им нельзя было расставаться. Никогда. Рано или поздно она все равно разыщет Эрика. Рано или поздно она встретится с ним.
Зазвонил телефон. Зу вздрогнула. Сердце вновь сильно забилось в груди. Неужели это он?! Она в страхе уставилась на телефонный аппарат. Может быть, его мать узнала ее голос?.. Может быть, у них автоматический определитель номера?..
Она покачала головой. «Не будь такой тупицей!»
Телефон продолжал звонить. Зу пересекла комнату и сняла трубку.
— Мисс Хартман? — спросили на том конце провода. — Машина ждет.
Зу повесила трубку и разгладила морщины на своей одежде.
«Пора вернуться к действительности, девочка. Пора открыть глаза».
Несмотря на то, что зал был битком забит народом, Зу сразу же увидела Марисоль. Она бросилась к ней, раскрыв объятия. Марисоль изумленно уставилась на нее.
— Боже, тебя совсем не узнать! — воскликнула подруга и по-матерински обняла Зу. — Ты выглядишь просто сказочно! Кинозвезда, одно слово!
Зу рассмеялась:
— Я решила сдать парик и очки в багаж. Пойдем отсюда скорее, пока меня никто не узнал.
Взявшись за руки, они направились к выходу.
— Скотт страшно разозлился на меня за то, что я не позволила ему прогулять школу и встретить тебя, — сказала Марисоль.
— Как он?
— Зловреден, как никогда. Весь в мамашу.
— В крестную?
Марисоль вновь обняла ее:
— Пропускаю это мимо ушей. Скажем так, он по тебе здорово соскучился.
— Мне тоже не терпится его увидеть. Мы никогда еще не расставались с ним на такой большой срок.
— Милая, ты вообще с ним никогда не расставалась. Вы всегда были вместе. К обоюдному удовольствию.
— Спасибо за теплые слова, — рассмеялась Зу.
Они повернули к багажному отделению.
И тут прямо перед Зу возникла какая-то средних лет женщина в шортах цвета хаки и рубашке со множеством карманов.
— Вы Зу? — спросила она.
Зу удивилась:
— Мм… да.
— Господи, глазам своим не верю… — пораженно прошептала та и вдруг закричала: — Колин! Быстро сюда! — Она вновь обернулась на Зу. — Можно ваш автограф? Пожалуйста! — Она тут же сунула Зу в руки конверт от своего авиабилета. — Подпишите где угодно.
Зу взяла конверт. Женщина мгновенно достала ручку.
— Напишите: «Марте». О Господи, неужели вы… Зу?! Колин!
Зу быстро надписала на конверте: «Марте. С наилучшими пожеланиями. Зу». Поставила число и с улыбкой посмотрела на женщину.
— Спасибо, спасибо, — щебетала та. — О Боже, я так взволнована! Господи, куда она подевалась? Я говорю о своей подруге… Где ее носит?!
— Удачи вам, Марта, — сказала Зу и обернулась к Марисоль.
— Зу?! — вскричал вдруг какой-то подросток. Он был лишь чуть постарше Скотта и имел рыжую шевелюру. Дружелюбное угреватое лицо его расплывалось в широкой улыбке. На шее болтался фотоаппарат. — Вы правда Зу? Ничего себе! Обязательно дома расскажу ребятам! Вот это да! Отец не поверит! — Он схватил фотоаппарат. — Один снимочек! Пожалуйста!
— Конечно, — ответила Зу, не понимая, откуда ее может знать этот пацан, который был грудным младенцем в те времена, когда на экраны вышел ее последний фильм. — С удовольствием.
Неожиданно вперед вышла Марисоль.
— Хочешь я сниму вас вместе? — предложила она мальчишке.
— А можно?!
Марисоль кивнула. Он сдернул с шеи фотоаппарат, передал его ей, а сам робко встал рядом с Зу. Та, улыбнувшись, придвинулась к нему поближе и обняла рукой за плечо. Мальчишку била крупная дрожь.
— Улыбочку, — скомандовала Марисоль.
— Сыр! — проговорил пацан, растягивая губы.
Марисоль щелкнула.
Мальчишка вновь поднял глаза на Зу:
— Боже, глазам своим не верю. Спасибо, Зу. Огромное спасибо!
Он забрал у Марисоль фотоаппарат и убежал, все еще восхищенно оглядываясь на двух женщин. При этом вид у него был такой, как будто с ним только что произошло самое невероятное событие в жизни.
«Бедняжка, — подумала Зу. — Он даже не догадывается о том, что сейчас сделал для меня неизмеримо больше, чем я для него».
Марисоль улыбалась. Сунув руку в сумочку, она достала связку ключей.
— По-моему, тебе лучше здесь не задерживаться, иначе нас скоро накроет волной твоих почитателей. Машина на стоянке, секция «С». Я подожду твои вещи и найму носильщика.
Зу взяла ключи. Она была очень взволнована и наполнена радостными предчувствиями. Последний раз она находилась в таком состоянии пятнадцать лет назад. Господи, сколько прошло времени с тех пор, как она ощущала себя актрисой!..
— До сих пор не верится в то, что меня продолжают узнавать.
— Дорогая, дай Бог, чтобы твой талант вернулся к тебе так же, как и твоя внешность. Если это произойдет, считай, дело в шляпе.
— Скоро узнаем.
Марисоль улыбнулась:
— Даже скорее, чем ты думаешь.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Только то, что сказала. Сегодня утром я говорила с Тимом Данахи. Твоя кинопроба назначена на послезавтра.
Зу резко остановилась:
— Что?!
— Ты прекрасно слышала. А теперь выбирайся отсюда и иди к машине. Не забывай: шофера нам пришлось уволить.
— Вот ты и вернула меня на грешную землю, — проговорила Зу.
Но, казалось, ничто уже не могло испортить ей настроения. Направляясь к выходу из зала, она ощущала в себе небывалую легкость, а сердце сладко щемило. Ее узнали! Два человека! Послезавтра кинопроба, а еще раньше она увидит Скотта.
Перед ней бесшумно открылись автоматические стеклянные двери, и она вышла на теплое солнышко.
Приближаясь к автостоянке, Зу старалась не допускать в свою душу мрачные мысли. Послезавтра все станет ясно. Послезавтра она наконец точно узнает, состоится ли ее триумфальное возвращение в кинематограф или нет. Выяснится, удастся ли ей убедительно сыграть роль Джан Векслер, раскрыть этот сложный характер, в котором за ширмой внешней бравады и смелости кроются страх и одиночество. За последнее время Зу потрясли настолько бурные перемены, что она чувствовала: эта роль созвучна ее собственному внутреннему состоянию. Послезавтра она узнает, воплотятся ли в жизнь радужные ожидания, станет ли она вновь актрисой.
Но, Боже, как долго ждать этого дня. Кажется, целую вечность.
Стоянка была забита машинами. Окинув взглядом это безбрежное море, Зу направилась, согласно указателю, в сторону секции «С».
Марисоль, конечно, полна тех же ожиданий, что и она сама. И волнуется не меньше. Ведь что бы она ни говорила, Зу знала, что ее подруга поставила на это дело не меньше, чем она сама. Она вложила в Зу свои личные сбережения, вложила в нее свою веру. Без Зу будущее Марисоль будет безрадостным. Она уже не в том возрасте, чтобы возвращаться на ферму, а артрит не позволит поступить на службу в какой-нибудь приличный дом. Остается вернуться в квартиру и надеяться прожить гончарным ремеслом.
Да, Марисоль поставила на Зу все, что имела. Поэтому Зу решила ничего пока не говорить ей о своих планах разыскать Эрика. Это подорвало бы оптимизм подруги.
Вечером того же дня Зу сидела в кабинете вместе со Скоттом. В ее отсутствие Марисоль сделала в комнате капитальный ремонт. Новая краска, на этот раз мягкого салатового оттенка, легкий ковер, книжные шкафы, выкрашенные под красное дерево. Был куплен новый письменный стол взамен старого, за которым работал Уильям. В веселые тона были обиты диван и кресла. Заплатила за все это опять же Марисоль. Из своих последних денег.
В благодарность за это Зу решила не запирать эту комнату, как хотела сразу после гибели мужа, а продолжать пользоваться ею. Главное, не смотреть на стену, по которой еще так недавно были разбрызганы кровь и мозги Уильяма.
Она лениво просматривала почту, которая пришла на ее имя за последние шесть недель. Рекламные буклеты, каталоги, счета… Много счетов. Скотт сидел на полу, окруженный ворохами фотографий и вырезок из газет, которые служили напоминанием о былой славе его матери.
— Ты несколько лет уже не вскрывал этих коробок, — заметила Зу.
— Знаю. Но надо же привыкать к твоему новому образу, образу кинозвезды. И потом мне нравится возиться с этими бумажками, хоть я и понимаю, что все это «ДС».
Зу удивленно вскинула брови:
— «ДС»? Господи, чему вас только учат в школе?
Скотт рассмеялся:
— «ДС» — это значит «До Скотта».