– А меня-то за что?
– Вот-вот, – кивнул он. – Я и сам думаю – за что тебе-то мучиться? Ясное дело, я бы мог тебе и не верить. Вдруг ты мне втираешь очки, чтобы Влада это время убежал подальше? Вдруг ты знаешь, куда он подался?
– Ей-богу, не знаю! – Настя прижала руки к груди. – Собирались они в Париж, но Лерка, сами видите, куда попала… А где он – понятия не имею.
– Ладно, мне-то зачем это рассказывать, – отмахнулся он. – Другое дело – арабы. Деньги они хотят получить обратно. Оружия уже нет. Но им этого мало. Они на меня разозлились, и вчера даже осмелились угрожать. Они мстительные, черти. Настоящие фанатики. Мне ли их не знать?
– А вы откуда их так хорошо знаете?
– Я там работал когда-то, еще в советские времена, – пояснил он. – Так сказать, насаждал марксистский тоталитаризм. Так они теперь выражаются. Тоталитаризм вообще заразителен, и у них теперь все стало шиворот-навыворот. И поверь, намного хуже, чем при нас. У меня с тех пор сохранилось много контактов. Но дело-то не в этом. Дело в том, что Али забыть не может, как ты его пырнула ножницами. Ты унизила его мужское достоинство.
Сергей смачно выругался, и Настя была полностью с ним согласна.
– Говнюк! – закончил свою тираду Сергей. – Я так и знал, что он кинется тебя насиловать, стоит только отвернуться!
– Думаете, лучше было сдаться? – неуверенно предположила Настя.
– Тогда бы он на тебя не злился. Атак – он уверен, что ты помогла бежать подруге. Хотя, конечно, было все наоборот. Это она воспользовалась моментом, стукнула его по заднице, угнала тачку, сама села за руль, она увезла тебя в этот сарай на пляже. Там, кстати, уже третий день сидит мой человек. Ждет, как дурак, когда туда явится Влад. Она же тебе вешала лапшу, что Влад туда придет. Ну и конечно никаких результатов. Он уже всему пляжу примелькался, надо его оттуда убирать.
– Это Али хочет меня убить? – догадалась Настя. Она сделала именно такой вывод из всех объяснительных речей Сергея.
Тот подтвердил:
– Он полностью уверен, что ты состоишь в заговоре с Владом. И успел в этом убедить своих приятелей. Тех самых, которым я столько должен. И что мне теперь делать?
– А чего они хотят?
Сердце у нее билось просто бешено, подкатывало к горлу. Она уже все поняла. Поняла, почему Сергей не смотрит ей в глаза. Почему у него такой странный вид – неуверенный, виноватый.
– Видишь ли, Анастасия, – он хлопнул себя по колену сложенной газетой. – Они хотят, чтобы я отдал им тебя. Зачем – не будут я тебе рассказывать. Язык не поворачивается.
Настя зажала лицо руками.
– Я знаю, что творится в Алжире, в Кабилии, в селах Тиарета, – тихо сказал он. – Я знаю, что они там выделывают. Они и здесь не слишком стесняются, хотя даже марсельский муфтий против. Но если у них в руках фатва – смертный приговор, – они так просто не отступятся. Я могу тебя тут прятать, сколько угодно. Но они тебя найдут. Может, завтра. Может, уже нашли. Когда они говорят: «Слава Аллаху» – все, можно считать, что ты покойник.
– Ради бога… – Настя схватила его за руку. – Не надо! Не отдавайте меня! Дайте мне сбежать! Мне бы только добраться до Парижа! Ведь там их меньше? Ведь там они меня не достанут?!
Она сжала ему руку так, что на загорелой коже остались белые пятна. Настя видела, как они медленно исчезают, сливаясь с темным загаром. Сергей задумчиво разглядывал ее. Наконец он сказал:
– А ты как думаешь, что я собираюсь сделать?
Он расстегнул нагрудный карман рубашки и достал Настин паспорт.
– Раз, – сказал он. Полез в карман брюк и вынул бумажник. Отсчитал несколько крупных купюр и вложил их в паспорт.
– Два, – сказал он.
Настя трясущимися руками взяла свои документы и вдруг не выдержала – разрыдалась. Она не могла остановиться, хотя ей было невыносимо стыдно. Она чувствовала себя полной дурой, слабовольной идиоткой, которая не способна взять себя в руки. К предательству она уже привыкла, и оно даже не возмущало ее. Если бы Сергей отвел ее к арабам – она бы приняла это как должное. Но теперь, держа в руках часть своей свободы, она ревела ревмя.
Сергей ей не мешал. Настя успокоилась без его помощи. Вытерла глаза простыней и прошептала:
– Я могу ехать?
– Да хорошо бы тебе уехать, – мрачно сказал он. – Что, в самом деле, отдавать им такую дурочку? Много от тебя будет толку? А мне будет еще одно пятно на совести. Давай собирайся. Умойся хотя бы.
Настю не пришлось долго упрашивать. На этот раз при умывании не присутствовала надзирательница. Настя ее вообще больше не увидела. Они с Сергеем спустились по лестнице, вышли на улицу, сели в машину/ За рулем был он сам. Настя старалась занимать как можно меньше места и сидела, сгорбившись. Сергей заметил это и рассмеялся:
– Твою белую шевелюру видно за три километра. Если они следят – то давно едут за нами.
Но и это не заставило ее выпрямиться. В аэропорту она схватила его за руку и не отпускала. Она страшно боялась остаться в одиночестве хоть на миг. Вместе с ним она прошлась к справочному, потом к кассе и отпустила его, только когда встала к регистрационной стойке. Багажа у нее не было. У нее не было ничего, кроме паспорта, страховки, билета и денег. Уже по ту сторону пластиковой перегородки она оглянулась, ища его в толпе провожающих и отбывающих. Но его уже не было.
«А ведь я даже спасибо не сказала, – поняла она, уже усевшись в кресло и заранее пристегнув ремень. – Только и сумела, что наставить ему на руке синяков. Все десять пальцев отпечатались на память…» И от этой мысли она так расстроилась, что, когда самолет шел на посадку в Париже, Настя была уже совершенно пьяна.
До отеля она доехала на такси. Предъявила паспорт администратору. Тот удивленно взглянул на девушку – видимо, уже успел ее позабыть. Прошло шесть дней с тех пор, как она появилась тут в последний раз. Однако никаких возражений Настя не услышала. Он вручил ей ключ от номера.
И только в номере, когда Настя увидела вторую кровать, массажную щетку, впопыхах забытую Лерой на умывальнике, ее ночную рубашку, аккуратно сложенную поверх покрывала, – только тогда она поняла, что подруга мертва. Настя без сил опустилась на край своей постели. Хмель постепенно проходил, и ей все яснее становилось – произошла катастрофа.
«Она погибла рядом с Экс-ан-Провансом, – стучало у нее в голове. – Мои вещи остались в деревне под Трасом. Нас вместе видели в Марселе. В Париж мы тоже приехали вместе… Сейчас наша группа вернется с очередной экскурсии. Меня увидят, станут расспрашивать, тормошить. Спросят, где я была. Спросят, где Лера. А что я скажу? !»
Она уронила голову на подушку, зарылась в нее лицом, вдыхая запах свежего белья. «Боже мой, а ведь впереди еще Москва! И там мне тоже придется рассказывать, доказывать, давать показания… Что говорить?! Почему я не спросила Сергея, что можно говорить, а что – нельзя?! Боже, я ведь могу ненароком его заложить! После всего, что он для меня сделал, это будет просто подло! А если ляпну лишнее – тогда и сама в тюрьму сяду. За торговлю оружием, ни больше ни меньше».
На фоне этих размышлений и Ксенька, и Ванесса, и «покупатели» из ее бывшего магазина уже не казались ей страшными.
Вскоре она услышала в коридоре громкие голоса. Говорили по-русски. Настя поняла, что возвратились туристы из ее группы. Она сжалась на постели, стараясь стать как можно меньше. Но никто к ней даже не постучался. Она поняла, что если захочет, сможет ни с кем не контактировать. В стоимость тура входил только завтрак. Лера купила недорогой тур – ведь ей была нужна виза, а не услуги. И обедать, и ужинать туристы должны были за свой счет. По своему выбору они могли спуститься в гостиничный ресторан или пообедать в городе. В первый же день, проведенный здесь, Настя поняла, что в ресторане кормят хуже и дороже. Они с Лерой обедали через две улицы отсюда, в каком-то китайском заведении. Эти соображения немного успокоили девушку. Она встала, умылась, причесалась и посчитала деньги, которые ей вручил Сергей». Оказалось, что у нее на руках пять тысяч франков. Она пересчитала на более привычный долларовый эквивалент, и ей стало совсем плохо.
«Он мне дал тысячу баксов, а я буду на него стучать? Он мне помог совсем даром. Он ко мне даже не прикоснулся. А если и коснулся, то не по-свински. По-человечески!» В глубине души она чувствовала даже легкую обиду. «В кои-то веки встретила порядочного мужика, и пожалуйста – даже фамилии не узнала. Витек бы удавился за эту тысячу и трахнул бы меня раз двести. И то бы потом упрекал, что я неправильно деньги трачу. Что за жизнь!»
Чтобы немного успокоиться, она подошла к зеркалу и оглядела себя. Выглядела Настя не так плохо, как можно было ждать после всех приключений на юге. Солнце успело слегка позолотить ее кожу, царапина под глазом почти зажила. Возможно, помог чудодейственный дезинфицирующий карандаш. Она сильно осунулась, похудела, но и это ее скорее порадовало. «Ты вполне даже ничего! – сказала она себе, придирчиво разглядывая царапину. – Только одета, как бомж. С виду – натуральная парижанка. Тут все так ходят».
Подождав, когда в коридоре снова наступит тишина, Настя сделала робкую попытку высунуть нос. Обрадовалась, что никого нет, и помчалась к лифту, размахивая на бегу ключом от номера и привешенной к нему деревянной грушей – чтобы жилец не унес ключ в кармане. Но в вестибюле ей повезло значительно меньше. Не успела она подойти к стеклянным дверям, как ее окликнул женский голос:
– Вернулись?
Она оглянулась. Худощавая, сильно накрашенная девица была ей знакома. В самолете она сидела рядом с Настей, у окошка.
– Вернулась, – подтвердила Настя. Тут и врать не стоило.
– А куда это вы с подругой пропали? – девица приблизилась. Ей явно хотелось пообщаться.
– Да мы ездили к знакомым, – напряженно ответила Настя. «Если спросит – куда ездили, скажу – в Марсель, – подумала она. – Вдруг велит описать город, где мы были…»
Но у девицы, как оказалось, были свои виды на Настю.
– Слушай, – она без стеснения перешла на «ты». – Ты как по-французски – сечешь?
– Ни фига, – ответила та. Настя решила, что особо церемониться с этой прилипалой нечего. Она уже собиралась ее отшить и отправиться на ужин, как та подступила совсем близко.
– Уже неделю тут колупаемся, – сообщила девица. – Если б знала, что так устану, не ездила бы на экскурсии. Ты как насчет магазинов?
– Никак, – честно ответила Настя.
Девица ее внимательно осмотрела и внезапно вынесла приговор:
– Но оделась ты – прямо Париж! Где покупала? Я же вижу – не московский вид! Уж мне-то не знать! Я одежду продаю. Говорят, тут то же, что у нас, в Москве, можно купить раза в три дешевле. Я имею в виду экстра-класс, конечно. Джинсы мне на фиг не нужны, их в Лужниках полно. А пиджак у тебя классный!
– Да это обноски, – Настя была готова заматериться. – Друзья подарили.
– Меня зовут Наташа, – представилась намазанная девица. – А ты Настя, я помню, ты мне в самолете говорила. Точно? Я не ошиблась? Леру ждешь?
– Нет.
Ответ прозвучал чересчур сухо. Настя дико боялась, что Наташа ее спросит, куда делась подруга. Может, для того и был затеян этот разговор. Но девица снова в нее вцепилась:
– Ты не обижайся, что я пристаю. Но я тут уже подыхаю от скуки. Французы – жлобы! – Она метнула ненавидящий взгляд на администратора. Тот, кстати, французом явно не был – в облике проступал Ближний Восток.
– Позавчера решила посмотреть вечерний Париж, – пояснила Наташа. – Как дура, поехала к метро, потом тряслась до центра. Просидела часа два в каком-то вонючем кафе. Ну и что я там увидела, кроме бешеных цен?! Никто и не посмотрел.
– Куда? – тупо переспросила Настя.
– Да никуда… На меня. Скука, я же говорю. И в группе все жлобы. Ты видела, кто тут живет? Они же все из Мытищ!
– Чем тебе плохи Мытищи? – Настя уже Богу молилась, чтобы тот ниспослал на девицу молнию, или гром, или лишил ее дара речи.
Вы с Лерой тут единственные были приличные и то слиняли, – девица умоляюще улыбнулась. – Да и я сглупила. Приехала одна. Понимаешь, парень подарил мне этот тур. Говорил – давай, отдохни. Сколько можно вкалывать в твоем бутике? Я же с утра до ночи там на ногах. Ну, асам не поехал. Теперь-то мне ясно, что он меня решил сплавить. Вернусь – а у него какая-нибудь грязная баба в постели.
Настя посочувствовала, покивала головой и наконец решилась:
– Ты прости, но у меня дела.
– Гулять идешь?
– Ужинать.
– Так пошли вместе! – Наташа невероятно обрадовалась. – Ты не бойся, счет пополам. Ничего, что я к тебе пристала?
И Настя не смогла сказать «нет». Вместе они вышли на улицу, вместе двинулись в направлении китайского ресторана. Настя все больше отмалчивалась, а девица молола языком без умолку. Когда они стали делать заказ в ресторане, Настя ее уже ненавидела всеми силами души. Даже покойная Лера со всем ее предательством теперь казалась ей ангелом. Настя от всего сердца пожелала, чтобы собеседница подавилась или удалила себе гланды этими китайскими палочками. Нотой ничего не делалось. Она ковырялась в китайской лапше, возбужденно стреляла глазами по сторонам и все критиковала.
– Смотри, тут одни работяги, – говорила она, цепляя кусочек мяса и снова его роняя в тарелку. – Блин, а вилку не дадут? Дадут, да? Надо попросить, что ли? Сами не доперли? Ну, на фиг, опять эту китаезу звать. А потом это в счет поставят, как дополнительный сервис. Ты что?
Настя действительно переменилась в лице, когда услышала про «китаезу». Она ушла в свои мысли, чтобы не слышать эту тараторку, и в этот миг как раздумала о Китайце.
– И у них хватает денег, чтоб тут жрать, – делилась своими расчетами Наташа. – Вот тот – слесарь явно.
А его девка вырядилась – прямо на панель. Жуткая, смотри! У нас бы на Тверскую такую не пустили. А я работаю знаешь где? На Малой Дмитровке. Ты к нам заходи.
Следующие минут десять она посвятила своему бутику. Хозяйка неплохая, но сама недавно выбилась в люди, конечно, через постель, и поэтому придирается. Ей все время кажется, что за свою зарплату Наташа должна из кожи выпрыгнуть. А фига ли ей стараться? Она и так устает.
– Ты работаешь или учишься? – поинтересовалась Наташа, на миг отвлекаясь от своих проблем.
– Ни то ни другое, – мрачно ответила Настя.
– Что ж, тоже ничего. Мой парень говорит – иди учись. Ему, видишь ли, нужно, чтобы у меня было образование. Я не понимаю – что он выламывается? Кончил свое МГУ и теперь меня стесняется. Мы уже второй год вместе. Как ты думаешь – ведь у него сейчас живет какая-нибудь баба?
– Откуда мне знать? – Настя закопалась в свою тарелку и решила отмалчиваться.
– А я знаю, что баба там есть. Обязательно есть! Спит на моих простынях. Я же сама их стираю, какая там прачечная? Ненавижу, когда белье грязное. Терпеть не могу, когда-то кто-то, кроме меня, его стирает. Вот сука!
Последнее явно относилось к предполагаемой любовнице. Наташа так расстроилась, представив себе бабу на своих чистых простынях, что даже болтать на минуту перестала. Настя этим воспользовалась, чтобы отложить палочки:
– Ну, ладно, а теперь мне пора.
– Куда?
– В центр. У меня встреча.
Наташино разочарование было неподдельным. Она растерянно глядела на свою случайную знакомую, и Настя просто видела, как у той в голове роятся разные планы. Она поторопилась завершить прощание:
– Я уже опаздываю. Ты тут посиди, что ты будешь себе ужин портить? Приятного аппетита.
– Постой, – Наташа нерешительно взглянула на часы. – Давай хотя бы вместе доедем до центра. Возьмем такси, счет – пополам.
– Господи, как тебе объяснить, что у меня свидание? – зарычала Настя.
Вероятно, ей все же удалось обидеть непробиваемую Наташу. Та побелела подслоем косметики и процедила:
– Ладно.
Настя думала, что на этом все кончено. Но она ошиблась. Официант уже подал ей счет, и она пыталась в нем разобраться, когда услышала Наташин голос:
– Я заблужусь.
– Что?
– Я не найду дороги обратно.
Наташа говорила очень угрюмо. Все дружелюбие разом исчезло. Теперь в ее голосе слышался только горький упрек за то, что ее завели в такую глухомань и бросили среди китайцев.