— Министр приказал вас крепко охранять, и нам с Артуром поручили эту почетную миссию. Он будто бы сказал: «А-а-а, много их развелось, разных хакеров!» Не верит в ваши способности, а если и верит, то не считает возможным прибегать к вашим услугам. Не к лицу великому государству заниматься финансовым разбоем. Но на всякий случай приказал организовать охрану. Меня назначили начальником. Так что... вам придется терпеть меня.
Теплая волна радости обдала Олега. Она будет рядом,— может быть, каждый день, каждый час!
— Но как это случилось? Старрок же обещал мне свободу.
— Свобода — хорошо, но она невозможна. Из Америки прилетели ваши дружки, устроили Старроку скандал за то, что он вас прячет. Грозились сообщить в администрацию президента. Ну, Старрок и доложил министру. И вот такой нам вышел приказ.
— Но как же вы это себе представляете?.. Я хочу жить у Трофимыча, а ему-то зачем посторонние люди.
— Живите, как жили,— сказал Артур.— А это уж наше дело, где располагать людей. Вам докучать не станем. Работайте по своему плану. Дедушка ничего и знать не будет. Встречается он с немногими. Заходят к нему три-четыре писателя из живущих здесь же в поселке. Любит он общество Тани и ее матери Регины. Ну и, как я заметил, пришлась ему по душе наша майор Екатерина Михайловна.
Катя при этих словах зарделась счастливым румянцем. Ей было лестно внимание такого большого человека, каким ей представлялся Трофимыч. Имя писателя она обожествляла с детских лет, писатель для нее был выше министров, академиков и даже царей. Министры и цари в истории появлялись и исчезали, а книги писателей оставались. Благодарные люди называли их именами улицы и города, ставили им гранитные и бронзовые памятники. Писатели — самые умные, самые благородные люди... Они же, как правило, красивы внешне. Вон Пушкин, или Лермонтов, или Есенин... А Толстой?.. Он и в глубокой старости был красивым человеком. Словом, писатель — это кумир, это почти божество. Она впервые встретила живого писателя. И как же было приятно сознавать, что она понравилась Петру Трофимовичу!
Артур продолжал:
— Как я понимаю, вам не грозит насилие, вас бы хотели иметь живым, да еще и с вашей аппаратурой, и с вашим хорошим настроением. Я слышал, как Старрок говорил министерскому чиновнику: хакеры, как поэты — они могут чего-то добиться лишь в минуты душевного подъема и хорошего настроения.
— А он молодец, ваш Старрок! — воскликнул Олег.— Сравнил меня с поэтом. Мы и вправду не работаем, а творим. Если нет настроения, ничего и не добьешься. Но вот вопрос: понимают ли это те, кто захочет меня заполучить в свое распоряжение? Но и все равно: я буду жить у Трофимыча и спать с раскрытым окном. В Чечню меня не повезут,— в горах нет компьютеров, а в Москве я никого не боюсь. При любых обстоятельствах я буду работать на Россию. А своим хозяевам отстегну самую малость.
И обратился к Екатерине:
— Вы мне привезли банковские счета моих хозяев?
Катя протянула ему листок со счетами Старрока и важного министерского начальника.
— Многого они не получат, но суммы я их удвою. И если у них распалятся аппетиты, и к ним прибавятся другие важные лица, жаждущие богатства, везите мне и их счета. Все банки Америки забиты ворованными деньгами. Я не буду красть у воров, я буду их штрафовать.
Позвонил адвокату:
— Вы купили мне квартиру?
— Да, вот сейчас иду ее смотреть.
— Я еду в город. Г де мы встретимся?
— Возле магазина «Стекляшка». Там рядом, через дорогу, только что построили новый дом — в нем и продаются квартиры.
Олег предложил Катерине:
— Хотите прокатиться на моей машине?
— С удовольствием.
Катя расположилась в правом углу заднего салона — так, чтобы видеть профиль лица Олега.
— Вы покупаете себе квартиру. Хотите сбежать от Трофимыча?
— Нет, мне нравится жить на даче Трофимыча. Он интересный собеседник, у него бывают гости. А я люблю жить на людях. Квартира же?.. Ваш вертухай Жириновский имеет сто пятьдесят квартир,— так однажды сказали по американскому телевидению,— а я хочу иметь квартиру в Москве, в Ленинграде, и здесь, в Сергиевом Посаде. Всюду установлю самые современные компьютеры,— и буду на них работать.
— Понимаю. Очевидно, так вам удобнее совершать свои операции?
— Да, вы угадали.
Ехал он тихо, мотор работал бесшумно,— последняя марка отечественного автомобиля ничем не уступала известным ему зарубежным машинам, а продавалась по цене в два раза меньшей. Так действовала реклама, внушенная людям мысль, что все заграничное лучше и дороже. Вот, кстати, зловредная роль газет, радио и телевидения, которые еще и при советской власти принадлежали иноверцам, ненавидящим Россию.
Заговорила Катя:
— Мне всегда были интересны люди, имеющие неограниченные возможности. Смотрю на олигархов и поражаюсь их уродству; они все похожи на обезьян или разодетых в дорогие костюмы тюленей. А вот теперь представился случай сидеть рядом с олигархом,— и совсем не безобразным, а скорее, наоборот.
Олег долго не отвечал; было похоже, что он доволен тем, что его назвали олигархом. Но потом, миновав недавно отстроенную церковь и выехав на шоссе, ведущее в город, негромко заговорил:
— Я не олигарх, но буду с вами откровенен: денег на моих счетах много,— может быть, больше, чем у иного олигарха. Однако я эти деньги не считаю своими. Я брал их в иностранных банках со счетов клиентов, обворовавших Россию. России же я должен их вернуть. И сделать это так, чтобы деньги эти из карманов одних воров не попали в карманы других. Я тут надеюсь на вашу помощь. Так что я... вот такой олигарх. Да и признаться, если бы считал я эти деньги своими, не знал бы, что с ними делать. Богатство развращает, лишает человека воли и покоя. Недавно по телевидению показали любопытный эпизод: младший сын английского премьера Тони Блера, по случаю окончания школы, так напился, что лежал без сознания на тротуаре. Полиция подобрала его, пригласила отца и прочитала мораль. А затем оштрафовала. Кстати, закон такой о взимании штрафа с родителей пьяных подростков был принят парламентом по инициативе самого Блера. Вот вам — и деньги, и богатство, и положение, а юнец валяется на тротуаре.
В скверике у магазина «Стекляшка» их ждал молодой человек. Он улыбался.
— Чему вы улыбаетесь? — спросил Олег.
— А я человек такой: веселый.
— И даже, когда у вас нет денег?
— А их всегда нет.
— Ну, так-то уж... Молодой человек, и — без денег. А если барышню надо мороженым угостить, а не то в ресторан пригласить? Как же без денег?
— А вот так — обходимся. Для барышень, как я слышал,— главное, чтоб человек был веселым. А с таким-то им и в шалаше будет хорошо.
Олег повернулся к Екатерине:
— А вы что скажете?
— Думаю, он прав.
— Ну, а как быть с квартирой... Ее-то нам без денег не дадут.
— Да уж... За нее требуют семьдесят тысяч долларов. Дом-то элитный, особой планировки.
— Ого! А где же мы возьмем такую сумму? Вы, мил человек, куда это размахнулись? Я думал, он мне однокомнатную найдет, да в блочном доме, да так, чтоб потолки два метра десять были, а он?..
Адвокат слышал шутливый тон; таким тоном говорят люди и веселые, и сильные. Но в то же время и червячок сомнений грыз душу: вдруг как и в самом деле он бедный? И все-таки уверенно шел к красному кирпичному дому, который высился на самом краю города.
— Да что же мы пешком-то идем? — воскликнул Олег.— У нас машина есть.
И вернулся к машине, подогнал ее к подъезду, возле которого уже стояли адвокат и Катя. Здесь был какой-то дежурный по подъезду, поднял их на пятый этаж. Квартира состояла из пяти комнат. В просторном и квадратном коридоре на видном месте висел плакат: «Мебель поставит фирма ”Арго“». И буквами помельче — ее адрес.
Олег обратился к адвокату:
— У вас есть деньги, чтобы купить такую квартиру? Ах, у него нет, а у меня откуда?.. Но, может, вот она ее купит? — повернулся он к Катерине.
— Мне такая квартира нравится. Я бы ее купила.
— Ну, и покупайте, а я у вас сниму ее и буду платить за аренду. Надеюсь, недорого с меня запросите. Дайте ему ваш паспорт,— кивнул на адвоката,— он оформит куплю-продажу.
Адвокат и Катерина смотрели на Олега во все глаза: шутит он или серьезно говорит? Но он как будто и не замечал их вопросительных взглядов.
— Она — майор милиции, с оформлением документов проблем не будет. Давайте, давайте паспорт. Пусть оформляет, и сегодня же.
— Позвольте,— вы что это, серьезно?.. В мои планы не входит покупка таких апартаментов, да и зачем они нужны в Сергиевом Посаде? Я москвичка, и у меня есть хорошая квартира. А кроме того, где я возьму такую кучу денег?
Олег всплеснул руками:
— Она мне говорит! Деньги! На покупку фабрики нашла, а тут прикинулась Золушкой. Покупайте, вам говорят. И не спорьте со мной!..
Катя в его речи уловила еврейскую лексику,— ту, что она привыкла слышать у Старрока,— не очень заметную, но вполне определенную. И тоже не могла понять: шутит он или, как и она, долго общался с евреями и усвоил их манеру и интонацию.
Такой фамильярный, покровительственный и шуточный тон не очень нравился Катерине, но она не показывала и тени неудовольствия. Она хотя и обладала высокоразвитым умом и тонкой интуицией, но здесь не смогла проникнуть в глубины психологии человека, которому она все больше нравилась и который за шутовской манерой пытался скрыть свои истинные побуждения. Кроме того, ему не хотелось серьезно обсуждать денежные проблемы.
Вынул из кармана чековую книжку, написал: подателю сего выдать сто пятьдесят тысяч долларов.
— Поезжайте в Москву,— сказал адвокату,— получите эти деньги и покупайте квартиру на ее имя.
— Но зачем так много денег?
— А мебель? Или вы думаете, что в этой квартире можно спать на полу?
Катя ничего не сказала. Она решила, что такой маневр нужен Олегу для маскировки. А Олег обратился к адвокату:
— Вы сколько имеете на своей службе?
— Сорок долларов. Если взять среднюю сумму.
— Переходите ко мне на службу. Буду вам платить пятьсот. При условии, если о нашем союзе и обо всех наших делах будете молчать, как рыба.
— Охотно соглашусь, если...
— Что, если?.. Сразу и на попятную!
— Да, я боюсь и не хочу иметь дела со всем, что может быть незаконным.
— А у вас в России, как в Америке, почти все дела незаконные. По крайней мере, финансовые. Капитализм же! А это, как я успел заметить, кто кого объегорит. Вот и мы с вами... будем объегоривать. Для начала объегорим вот ее — Екатерину Михайловну. Она хотя и майор милиции, а жить-то и ей надо. Для начала мы ей квартирку подбросим — она и будет служить. Нам служить, а не государству. Вам хорошую зарплату положил — тоже будете служить. Государство-то вам мизер дает. Сорок долларов! Да такие деньги в Америке мусорщик за четыре часа работы получает. А вы институт кончили, а деньги на жизнь вам не дают. Денежки ваши в карман олигархам плывут. А вы смотрите на них и ушами хлопаете. Президент сунул в Бутырку одного олигарха, а вы повторяете вместе с
Кисельманом из телевидения: свободу слова нарушают! Вместо того, чтобы взять чугунную трубу да пойти крушить всех разорителей России, а вы их сторону берете. Да уж русские ли вы люди? Я бы на месте березовских и этих бы жалких денег вам не платил.
Екатерине эта тирада и совсем не понравилась, но она решила не задирать странного парня, о котором Старрок в минуту задумчивости обронил такую фразу: а этот субъект, что летит к нам из Америки, может стать, а может, и уже стал первым человеком на планете. При мысли об этом по спине Екатерины бежали холодные и колючие мурашки. По природе впечатлительная, обожающая книги о необыкновенных людях, она легко подпадала под обаяние сильных личностей, легко верила рассказам о подвигах, обо всем, что выходило за пределы нормального и даже реального. Она пыталась представить себя на месте вчера еще бородатого, а ныне такого чистого, гладкого и румяного молодого человека и приходила к выводу: она бы тоже вела себя именно так.
Мысль о том, что Олег к ней равнодушен, не ценит и не замечает ее женских достоинств, огорчала ее. Автандил и Старрок используют ее как главную ударную силу — а тут: смотрит на нее, как на белую стену. Но, думая об этом, она верила, что Олег под натиском ее обаяния дрогнет и, конечно же, будет у ее ног. Вот тогда он уж не станет скоморошничать. А пока... Видно, человек он такой. А кроме того — деньги. Огромные, фантастические деньги! Сам же он признался в том, что денег у него много,— даже больше, чем у иных олигархов.
Г лядя на нее, и адвокат молчал. Сумма новой зарплаты оглушила нежданной радостью. Где-то он читал, что пятьсот долларов получает новый президент России. И у него такая зарплата! Тут есть отчего потерять голову.
Олег подошел к окну, набрал номер телефона.
— Григорий Иванович?.. Как наши дела?.. У вас все готово? Посылайте Сергея к тому месту, где мы с вами встречались. Уже готовы к выезду? Отлично! Через пару часов я буду на месте наших свиданий.
И обратился к адвокату:
— Ну, старина, нагнал я на вас страху? Я такой, со мной непросто. В одном могу заверить: вы не будете делать ничего, выходящего за рамки закона. Вас это устраивает?.. Ну, и отлично. А теперь скажите: вы далеко отсюда живете?
— В нашем городе нет дальних расстояний. Если идти пешком, потребуется пятнадцать минут. Мы живем в старом деревянном домике; он нам достался еще от прапрадедушки.
— Это интересно! Приглашайте нас в гости.
— Буду рад. Пойдемте!
И вот они открывают ветхую калитку и входят на усадьбу, где растут яблони, вишни, кусты крыжовника и смородины. За домом, куда прошел Олег, большой огород и на клубничных грядках копается женщина. Олег подошел к ней и низко, по старинному русскому обычаю, поклонился. И четко, громким голосом назвал себя:
— Олег Г аврилович Каратаев, приехал к вам из Америки.
Женщина смутилась и в первую минуту не знала, что ответить. Потом сказала:
— Американец, а так хорошо говорите по-русски.
Олег рассмеялся:
— В Америке есть поселки и даже целые города, где только и слышишь русскую речь. А теперь вот туда все русские денежки потекли и там много так называемых «новых русских».
— Вы тоже из тех... «новых русских»?
— Но позвольте: я разве похож на «нового русского?»
— Вроде бы русский,— значит, похож.
— То-то и дело: похож. А эти «новые» — вовсе и не русские. Это они так называют себя, чтобы их уважали. Русских-то людей везде уважают. И там, в Америке, тоже. А этим «новым» не верят. И когда видят такого, то показывают на него пальцем и говорят: вот он, который обокрал Россию.
— Милости прошу в дом. Я собрала клубничку, угощу вас.
В доме гостей встретила целая ватага детей: три девочки и мальчик. У окна за журнальным столиком за разобранным стареньким телевизором сидел мужчина лет пятидесяти: видимо, хозяин. Выдернув из розетки паяльник, он нехотя поднялся, машинально поправил пояс, рубашку. Поклонившись Екатерине, сказал:
— Бутенко Амвросий Иваныч.
Поклонился и Олегу.
Адвокат сказал:
— Это мои родители, а это,— подгреб к себе детей,— мое продолжение. Их вон сколько — мал мала меньше.
Катя невольно взглянула на адвоката: вроде бы молодой, а уж детей-то сколько!
— А где ваша мама? — спросила у малышей.
— На работе! — наперебой закричали девочки.— Она доярка, работает в совхозе.
Мальчик, соблюдая мужскую обстоятельность, стоял в сторонке и глубокомысленно
молчал. Он был средний, ему было лет пять.
Адвокат сказал:
— Жена у меня тоже юрист, но ей по специальности работы не нашлось. И, кивнув на Олега, сказал отцу:
— А это мой новый начальник. Я вам о нем говорил. Это ему я машину покупал.
Отец пристально оглядел Олега.
Хозяйка пригласила к столу. Здесь из таза, полного клубники, она накладывала ягоды в тарелки и подавала гостям. Катя посадила к себе на колени младшую девочку; ей было года три, и ее тоже звали Катериной. Большая Катя обрадовалась тезке и прижала ее к себе. А та, ткнув пальчиком в таз с клубникой, выдала семейный секрет: