Их спасители давно ушли, передав «Драконис» технопровидцам для техобслуживания. Но Зонн скоро вернется. Он всегда возвращался.
Беженцы сбились в стадо, отчаянно прижимаясь друг к другу от страха. Адиссиану было больно смотреть на них — на то, во что галактика превратила его вид. Точнее, его более слабую, лишенную генетических улучшений часть.
— Неужели мы все такими станем? — прошептал он самому себе, но слова чуть не застряли в горле, когда он увидел девочку.
Она была такой маленькой, что ее легко было не заметить. Девочка пряталась за штормовой накидкой какой-то женщины — та не была ее матерью, судя по равнодушному отношению. Но Адиссиана взволновал не тот факт, что девочка была сиротой. Дело было в ее лице. В поведении застенчивом, но вежливом. В том, как трепетно она прижималась к штормовой накидке…
— Трон! — выдохнул Адиссиан. Ему пришлось вцепиться в поручни мостика, чтобы не упасть. Сердце колотилось, воздух судорожно вырывался из груди.
— Мелисса…
По его щекам потекли слезы, но изображение с увеличительной линзы они не закрывали.
До службы на «Харибде», в Великом крестовом походе, у него была дочь. Но Вселенная была жестока, и ее жизнь внезапно оборвалась. В те времена о религии почти забыли, но Адиссиан молился Трону, сжимая в руках запрещенную книгу. Она до сих пор была у него, несмотря на угрозу, которую представляла его карьере и свободе. Лектицио Дивинитатус. Труд, объявляющий Императора на Терре богом.
Молитвы Адиссиана остались без ответа. Он убрал книгу подальше и больше не вспоминал об этой лжи. До этого момента.
— Только не она… — пробормотал он, с такой силой сжимая перила, что костяшки пальцев побелели. — Только не Мелисса.
Адиссиан снял увеличительную линзу и покинул мостик. После смерти Мелиссы он научился лучше абстрагироваться и теперь прибегнул к этой способности. К мостику он подошел уже полностью собранным. Никто не увидит боль, скрытую в его сердце.
Никто.
Стратегиум был завален картосхемами и старыми пергаментными картами. Среди звездных атласов виднелось несколько компасов.
Адиссиан уже почти минуту смотрел на них, когда Гуллеро решил нарушить тишину.
— Поскольку у нас нет ни Астрономикона, ни Фароса, придется перемещаться короткими рассчитанными прыжками.
— У меня кровь стынет в жилах при мысли, что придется вновь вступить в этот шторм, Арикк.
Адиссиан оторвал взгляд от карт и посмотрел на своего старшего помощника.
Арикк Гуллеро был молод, как Адиссиан, только у него были мягкие светлые волосы и светло-серые глаза. Он был терранцем, прикомандированным к «Харибде».
— И я не уверен, что Цирцея выдержит.
— Но есть ли у нас выбор? — спросил Гуллеро.
Адиссиан вздохнул, смиряясь с судьбой. Он опирался руками на стол, положив ладони на карты, как будто прикосновение к ним могло помочь выработать стратегию.
— Будет трудно, капитан, — сказала Цирцея.
Ее худая фигура была облачена в темную рясу с капюшоном. Навигатор разговаривала, опустив глаза, и медленно ходила вокруг стола, изучая карты Адиссиана, почти неслышно ступая по полу голыми ногами.
Она подняла голову, и под капюшоном оказались бледно-изумрудные глаза и простой серебряный обруч, с помощью которого она скрывала от капитана и остальных членов экипажа свою мутацию.
— Но я выдержу.
Адиссиан всем своим видом выразил сомнение.
Управление «Харибдой» истощило навигатора, превратило в скелет, вынудив опираться на ясеневый посох. Тонкие, похожие на когти пальцы обхватывали набалдашник в форме змеиной головы.
— Мы не знаем, что ждет нас после прыжка. Тебе придется действовать вслепую, Цирцея.
Она улыбнулась, изогнув тонкие, как лезвие, губы.
— Навигатор никогда не действует вслепую. — Цирцея указала на стол стратегиума с картами, заваленный листами пергамента с расчетами и уравнениями. — У тебя есть твои картографические знания, у меня — мой дар видения. Мы справимся. Мы доберемся до Ноктюрна. Кроме того, как сказал лейтенант Гуллеро, есть ли у нас выбор?
Адиссиан ответил Цирцее усталой улыбкой:
— Нет, госпожа. Я просто хотел удостовериться, что ты осознаешь риски и готова их принять.
— А если б я оказалась не готова, — сказала Цирцея, — что бы ты сделал?
— Развернул бы «Харибду».
Она тихо рассмеялась:
— И бросил бы вызов грозным Змиям? Ты шутишь.
— Шучу, — согласился Адиссиан. — Тебе потребуется помощь Ушаманна.
Услышав имя библиария, Цирцея помрачнела.
— Я не хочу такого помощника. С его плеч спадает плащ теней.
— Да, он мрачный, но при этом сильный. Используй его как опору.
Цирцея, собранная и величественная как никогда, кивнула.
— Это все, капитан? — спросила она.
Адиссиан еще раз взглянул на карты, быстро проверил свои и гуллеровские расчеты и кивнул:
— Отдыхай. Мы скоро начнем.
Цирцея покинула стратегиум, направившись в свой санкторум.
После ее ухода Гуллеро честно сказал:
— Это ее вернее всего убьет.
— Она знает, — печально ответил Адиссиан, чувствуя без нее пустоту. — Мы все знаем.
— Вы готовы к этому?
— Нет, — честно ответил Адиссиан, — но все равно сделаю, что должен.
За широким экраном иллюминатора становилось все мрачнее. Впереди висело пятно абсолютной черноты, скрывшее звезды, словно туман.
Гибельный шторм был так огромен, что накрывал целые системы. Ни одно послание не могло сквозь него пробиться — и действительно, они ничего не слышали от Тронного мира еще до того, как Лоргар породил эту имматериальную скверну — эту язву, которая образовалась на Калте и распространилась по Ультрамару, а за ним и по всей Галактике.
Немногие продолжали сомневаться, что Хорус добрался до Терры и разорил ее.
Адиссиан не обладал талантами, позволяющими увидеть истинную суть шторма, но знал, что он есть. Однако как только они войдут в варп, он увидит его. Увидит ад.
— Зонн? — позвал технодесантник по воксу, когда Зитос уже направлялся к выходу из допросной.
Хехт остался в камере в качестве пленника, как и предполагал, под присмотром Вар’кира. Нумеон ушел еще давно. Не имело значения, чьим символом была отмечена броня серого легионера — Саламандры рисковать не могли. Слишком часто в этой войне первое впечатление оказывалось обманчивым.
— Сержант, — зазвучал механический голос Фар’кора Зонна. — Я изучал данные, которые собрал при вторжении в Бастион.
— Нашел что-нибудь? — спросил Зитос.
— Да.
— Так говори же, Зонн. Не жди следующего вопроса.
— Вокс-поток. Скрытый. Импульс или сигнальное сообщение, я еще не определил. Он исходил от корабля Гвардии Смерти — того самого, который атаковал «Драконис».
Кровь застыла в жилах Зитоса.
— И предназначался звездному кораблю на орбите? — предположил он.
— Да, сержант.
— Его получили?
— На это указывают все данные в моем распоряжении.
— Значит, наши враги знают, что мы здесь, — сказал Зитос отчасти самому себе.
— Боюсь, что так.
— Еще что-нибудь?
— Да. Через несколько секунд после получения сигнала звездный корабль сам послал вокс-сообщение.
— Кровь Вулкана… — выдохнул Зитос. — Они сообщили о нашем местонахождении другому кораблю, а возможно, и флоту.
— Первый вариант весьма вероятен. Мне сообщить о результатах брату-капитану Нумеону? Правда, я не сумел его найти.
— Я знаю, где он, — нахмурился Зитос. — Сам передам.
Он закрыл канал связи.
Глава 24
Бесконечная ночь
Крейсер «Монархия», алтарь
Найти корабль оказалось несложно. Из всех мониторов, барж, фрегатов, грузовых суден и барков, покидавших Макрагг, он был самым большим. Квор Галлек улыбнулся, когда капитан сообщил о находке.
— «Харибда», — проговорил он, прочитав название корабля на планшете, который немедленно отбросил в сторону. — В греканских мифах так назывался обитатель морских глубин, такой огромный, что море вливалось в его пасть, образуя водовороты, губительные для кораблей.
Квор Галлек, стоящий на коленях в Алтаре, поднял взгляд. Алая ткань рясы касалась холодных плит пола, влажно блестевшего от пролитой крови на мерцающем свету факелов. Здесь не дозволялось использовать ни люмены, ни фосфорные лампы. Факелы же были древними, ритуальными. Как и сам зал, в котором находился Квор Галлек.
— Поэтично, правда? — спросил он у силуэта в доспехах.
— Мне все равно, — ответил низкий, звучный голос. — Если только это не значит, что расплата придет скорей.
— Они направляются в водоворот, — сказал Квор Галлек, поднимаясь. — Ты ведь понимаешь, как это иронично, учитывая название их корабля, Дегат?
— Я не говорил, что не понимаю. Я сказал, что мне все равно. Корабль приведет нас к нему?
Дегат неподвижно стоял, сложив руки на груди. Они были оголены в традициях Двенадцатого, но Дегат был предан Слову. Оно было начертано на его теле и было таким темным, что священные чернила меняли тон кожи.
Фанатик. Воин.
Вытесанный из того же черного камня, что Бартуса Нарек.
Или очень похожего камня, если принять во внимание недавние открытия.
— Он приведет нас к фульгуриту, — честно ответил Квор Галлек, — а тот, в свою очередь, — к Нареку. И еще кое к кому.
— К Вулкану?
— Да, — ответил Квор Галлек.
— Ты знал?
— Догадывался. Бездушные говорят, если знают, ради чего. Их знания могут быть полезны, хотя верить им стоит не всегда. — Квор Галлек покачал головой. — Илия всегда использовал их примитивным способом, и посмотри, куда это его завело. Глупец. Столь могущественное создание нельзя провезти сквозь эфир незаметно.
— Макрагг — настоящая крепость, — сказал Дегат. — Как ты заставил их улететь?
— С помощью горя. Я не лгал, когда говорил Нумеону, что знаю его мысли. Я все знал. Отчаяние делает его предсказуемым. И я знал, что атака Ксенута Сула станет тем легким толчком, который был ему нужен.
— Одинокий, уязвимый корабль вместо крепости… — Дегат прищурился, что было самым ярким проявлением веселья, на которое он был способен.
Квор Галлек кивнул:
— И все три цели почти в наших руках.
— Первым делом Нарек умрет. С остальными делай что хочешь, — сказал Дегат.
— Я уже заключил сделку с нашими союзниками, — ответил Квор Галлек, медленно и тихо шагая по залу голыми ногами. Небольшой клинок в его руке засиял, когда на него упал свет.
Свет озарил и кое-что еще. Квор Галлек и Дегат были в Алтаре не одни. А Алтарь, названный так Квором Галлеком во имя древних традиций и из-за жертвоприношений, которые здесь проводились, не был единственным на корабле. Все восемь были высечены из колхидского камня, когда-то серого, но теперь ставшего багровым от пролитой над ними крови.
По периметру восьмиугольного сооружения были прикованы несколько пленников-транслюдей, по одному на каждый угол. Восемь алтарей, восемь пленников, восемь углов.
— Восемь на восемь на восемь…
Квор Галлек проговорил слова ритуала тихим, торжественным голосом. Окинул взглядом первое подношение и протянул руку к кляпу в его рте. Он любил сперва поговорить с ними, услышать их признания и ложь. Смерть обнажала правду. Таково было их наказание за то, что они отвергли истинных богов. Изначальное уничтожение ждало.
Даже Дегата.
Даже его.
Квор Галлек понимал, что, исполнив свою цель, он тоже станет жертвой великой жатвы. Умрет со всеми.
Дегат вырвал его из мыслей.
— Что, если они переживут Гибельный шторм? — спросил он, громко дыша сквозь оскаленную дыхательную маску. Она закрывала лишь рот и нос, глаза же за визором не прятались. Они сверкали, как осколки льда, и обжигали холодом, как криоген.
Квор Галлек с жалостью улыбнулся, глядя в непокорное лицо скованного цепями воина, и вытащил кляп.
— Вы меня не сломаете! — прорычал легионер, не разжимая зубов. У него была грубая, как железо, кожа медузийца, а угольно-черные волосы блестели от пота. Шрам от раны, стоившей ему правого глаза, искажал мрачную татуировку на щеке.
— Я знаю, — печально ответил Квор Галлек. — Я всегда уважал Железноруких за отвагу.
Легионер недоверчиво нахмурился. Не спуская целого глаза с серебристого клинка в руке Квора Галлека, он усмехнулся.
— Давай, разорви завесу, выпусти своих монстров. Но я вашим носителем не буду.
Значит, этому воину доводилось сражаться с нерожденными. Или он встречал одного из галлековских Освободившихся, вроде Ксенута Суда.
— Так не работает, — сообщил ему Квор Галлек.
— Я не боюсь заколдованных клинков, — сплюнул пленник.
— Это просто нож, но тебе он должен быть хорошо знаком.
Легионер опять нахмурился, отчего между грубыми бровями пролегли глубокие морщины, но округлил глаза, когда Квор Галлек провел лезвием по его шее. Проповедник был вынужден прибегнуть к силе. Медузийская плоть легко не поддавалась.
Вскоре из сонной артерии хлынула кровь, а антикоагулянты на клинке подавили ларраманово свертывание, обрекая жертву на смерть, Квор Галлек опять улыбнулся.
— Колдовство свершится с твоей кровью, мой бывший брат. Лоргар благодарит тебя за эту жертву.
Через несколько минут легионер Железных Рук был мертв.
— Они не переживут Гибельный шторм, — сказал Квор Галлек Дегату, подходя ко второму пленнику с еще окровавленным клинком. — Я пишу финал симфонии примарха. Его эхо разойдется в бесконечной ночи, а когда достигнет их, когда они дрогнут… мы обрушимся на Змиев и закончим то, что было начато на Истваане.
Глава 25
Сыны нашего отца
Боевая баржа «Харибда», святилище
Это место походило на мавзолей, только было менее величественным. Холодный, тихий склеп на Макрагге сменился холодным, тихим грузовым отсеком. Нумеон называл его святилищем, и Зитос полагал, что он отчасти прав.
Вместо мемориального огня светила фосфорная лампа, но помещение все-таки было склепом, а не криозалом, как считали некоторые.
— Входи, раз собирался, — сказал Нумеон, не поднимая взгляда. Он стоял на коленях, в задумчивости сжимая печать, как всегда, и глядя на саркофаг в надежде увидеть хоть какой-нибудь признак жизни. По его просьбе Зонн подсоединил к саркофагу биосканер. Тот уловит любой звук, любое движение, каким бы незаметным оно не было.
Но ничего не менялось. Вулкан спал, и его сон казался вечным.
Перешагнув порог святилища, Зитос заметил на руках Нумеона кровь. От вида капель, стекающих по рукояти церемониального молота, Зитосу стало не по себе.
— Наш визит на Бастион не остался незамеченным.
— Невозможно, мы уничтожили все их корабли.
— Но перед этим один из них послал сигнал.
От удивления под слепым глазом Нумеона дернулся нерв.
— Фрегат Гвардии Смерти?
Зитос кивнул.
— Они придут за нами. Хотя бы ради мести, если у них нет других причин.
— Согласен. Приказы?
— Будут исходить от тебя, сержант. Делай, что считаешь нужным. Я останусь здесь на страже.
Нумеон бросил взгляд через плечо, когда осознал, что Зитос еще здесь.
— Хочешь что-то сказать?
— Во время операции на Бастионе ты кое-что сказал, — начал Зитос.
— Я много чего говорил, брат. Уточни.
— Ты сказал, что это мои люди. Наши боевые братья, шестьдесят шесть с Макрагга. Погребальный Огонь.
— На Бастионе их было меньше шестидесяти шести.
— Но ты имел в виду всех. Прояви ко мне хоть немного уважения и не отрицай этого.
— Уважения? — нахмурился Нумеон, вставая и поворачиваясь к нему. — Я думал, что проявляю достаточно уважения. Ты командовал нашими братьями в отсутствие отца, объединял их. Они должны следовать за тобой, а не за моим званием.
— Но теперь ты наш командир. Если мы доберемся до Ноктюрна…
— Когда доберемся, брат, — предупредил Нумеон.
— На Ноктюрне ты поведешь нас обратно на войну, дашь нам цель.
— У нас есть цель — это Вулкан. Он восстанет, как восставал и раньше. Я не могу быть магистром легиона, когда у нас есть примарх. Мы не справимся, если я не буду в это верить.