— Ответь мне, Жак. Ты знаешь все, что я думаю. Ответь мне.
«После семи лет боли и голода, маленькая Рыжеволоска, после мучений и страданий, я подумывал о том, чтобы забрать твою кровь».
— Мою жизнь, — смело исправила она, нуждаясь во всех кусочках головоломки.
Он смотрел непреклонно, настороженными глазами хищника. Шиа в волнении растирала свои пальцы. Он казался незнакомцем, неконтролируемым существом без эмоций, у которого только и были что твердые решения и инстинкты убийцы. Она откашлялась.
— Ты нуждаешься во мне.
«У меня была в голове только одна мысль, о питании. Но мое тело узнало тебя прежде, чем это сделал мой ум».
— Я не понимаю.
«Как только я признал в тебе свою Спутницу жизни, первой моей мыслью было наказать тебя за то, что ты оставила меня для этих мук, а потом привязать тебя на всю вечность». — Не было никакого извинения, только ожидание.
Шиа почувствовала опасность, но не отступила.
— Как ты связал меня с собой?
«Обменом нашей крови».
Ее сердце ухнуло с болью вниз.
— Что это означает?
«Кровная связь очень сильна. Я нахожусь с тобой в ментальной связи в твоем уме так же, как и ты в моем. Для нас становится невозможным солгать друг другу. Я испытываю твои чувства и знаю твои мысли, как и ты, знаешь мои».
Она покачала головой, как бы опровергая.
— Это может быть верным для тебя, но не для меня. Я иногда чувствую твою боль, но никогда не знаю твоих мыслей.
«Это потому, что ты не хочешь ментально слиться со мной. Твой ум часто ищет контакт и моего прикосновения, но все же ты отказываешься принимать это, и приходится мне идти на контакт, чтобы ты не чувствовала дискомфорта».
Шиа не могла отрицать правды в его словах. Частенько она чувствовала, как ее ум настраивается в поисках его, притягивает его. Измененной, нежелательной и незнакомой потребностью, но она приучила себя к строгой дисциплине. Это было ее неосознанной частью, что-то вроде непроизвольной, автоматической самозащиты. И Жак буквально через минуту после возникновения потребности прикасался к ней, а потом соединял их умы.
Она глубоко вдохнула, медленно выдыхая.
— Мне кажется, что ты знаешь о том, что случилось, больше, Жак. Расскажи мне.
«Спутники жизни связаны навечно. Один не может существовать без другого. Мы уравновешиваем друг друга. Ты свет к моей темноте. Мы должны часто ментально и не только соединяться друг с другом».
Ее лицо побледнело. Ноги ослабели. Она резко осела на пол.
«Ее мать. Всю свою жизнь, она осуждала мать за то, что та превратилась в тень».
И если Жак говорил правду, а что-то в ней боялось, что это так, получается, что с ней случилось то же, что и с матерью? Жак приговорил Шиа к такой же ужасной судьбе?
Руками Шиа нащупала стену. Используя ее как поддержку, она попробовала встать.
— Я отказываюсь верить в это. Я не твоя Спутница жизни. Я не давала клятвы, я не буду. — Она начала продвигаться к двери вдоль стены.
«Шиа, не делай так!» — Это была не просьба, скорее категорический приказ, его резкие черты превратились в непримиримую маску.
— Я не позволю тебе сделать это со мной. Мне все равно, вампир ты или нет. Ты можешь сделать свой выбор, даже убить меня, потому что другого пути нет.
«У тебя совсем нет никакого представления о способностях, Шиа, ты не знаешь, как их использовать, и можешь неправильно это сделать». — В его голосе слышалась мягкая угроза, а интонация вызывала дрожь по ее позвоночнику. — «Не бросай мне вызов».
Ее подбородок поднялся.
— Жизнь моей матери была пустой тратой, а мое детство превратилось в ад. Человек, который был моим отцом, был похож на тебя, и она была как-то связана с ним, он оставил ее… — ее голос прервался, и она глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. — Я сильнее, Жак. Никто не будет управлять мной или оскорблять меня. Я не убью себя только потому, что какой-то человек бросил меня. Я бы никогда не оставила своего ребенка одного в этом мире в то время, как я сама замкнулась бы в себе и стала словно пустая раковина.
Жак чувствовал ту боль, которую она перенесла, будучи ребенком. Ее воспоминания были четкими и ужасными. Шиа была совершенно одна, когда так нуждалась в поддержке и наставлении. Как и все дети, она обвиняла себя в этом одиночестве. Где-то в подсознании Шиа считала, что ее не любили, потому что она была не такой, как все. Она убрала детские воспоминания и эмоции из своей головы, и во владения снова вступил разум, как происходило всегда, когда она была напугана, или ей что-то угрожало.
Шиа отступала к двери, а ее глаза не отрывались от него. Жак старался подавить свою темную ярость, обещание возмездия, но было невозможно скрывать эти эмоции от нее. Она была слишком близко к нему и знала обо всем. Жак просто оставил ее, тихо. Он отвернул свое лицо от нее. Шиа повернулась и побежала, слезы за мать, за себя текли по лицу. Она никогда не плакала, никогда. Давным-давно поняла, что слезы не помогают. И почему она думала, что может вмешиваться в то, чего не понимает?
Шиа бежала быстро, ее тело было гладким и обтекаемым, делая ее передвижение по гниющей листве и мшистым камням тихим. Прошло время, прежде чем она поняла, что босая, но ничего не чувствовала, когда ее ноги наступали на ветки или маленькие камушки. Шиа, казалось, скользила по земле, а не шла. Ее легкие мерно дышали, не было никакого горения в них от нехватки кислорода. Был только голод, острый и грызущий, растущий с каждым шагом, который она делала.
Шиа замедлила свой бег и подняла лицо к звездам. Все было так красиво. Ветер приносил запахи, даже целые истории. Выводок лисы в норе, два оленя поблизости, кролик в кустах. Она резко остановилась возле небольшого ручейка. Ей нужен план. Убегать, словно дикое животное, — это не выход. Ее руки обхватили ствол дерева, чувствуя кончиками пальцев, каждую выпуклость, слыша бег сока, который напоминал бег крови, само средоточие жизни дерева. Она чувствовала каждое насекомое, которое было там, делая дерево своим домом.
Шиа опустилась на землю, на нее нахлынула вина. Она оставила его одного, незащищенного. И не накормила его. Ее лоб опустился на открытые руки. Это все напоминало сумасшествие. Очень запущенное. Голод выл в ней, словно кровавый монстр, и она слышала биение пульса животных в лесу.
«Вампир».
Существовало ли такое существо? А она была им? Жак брал ее кровь так легко, словно имел опыт. Она знала, то было у него внутри, он был то совершенно холоден, то беспощаден, с бушующей ядовитой яростью внутри. Это никогда не отражалось у него на лице и в манере разговора с ней, но продолжало кипеть там, внутри. Шиа подняла камень и бросила его в бурлящий поток.
Жак. Что ей делать с ним? Ее тело слегка напряглось от дискомфорта, а ум от неприятных ощущений. У нее появилось подавляющее желание обратиться к нему, чтобы проверить в порядке ли он. Ее ум старался разобраться, поверить в невозможное. Он был существом, весьма отличным от человека. Она не была такой как он, но ее отец должно быть был.
— О чем ты думаешь Шиа? — прошептала она. — Вампир? Ты думаешь, что он кристально честный вампир? Ты сошла с ума.
Дрожь прошла по ее телу. Жак сказал, что обмены крови связали их. Ему так или иначе удалось сделать ее такой же, как он? Язык Шиа пробежался во рту по ее зубам, исследуя их. Они казались такими же, маленьким и прямыми. Голод вырос, стал острым и жадным.
Сразу же она услышала биение пульса маленького кролика. Ее сердце запело от ликования. Жестокая, хищная радость пронеслась через нее, и она повернулась к своей добыче. Ее язык почувствовал, как во рту появились клыки, острые ожидающие резцы.
Глава 5
Жак точно определил мгновение осознания Шиа правды. Ее сердце отчаянно забилось. А тихий вскрик эхом отозвался в его голове. Шиа думала, она стала вампиром. Считала, что он вампир. А что еще она могла решить с таким малым количеством информации? Ее мысли были отчаянными, даже можно сказать опасными для жизни. А Жак все еще не мог встать, не имея достаточно сил, чтобы остановить любую глупость, которую она могла бы совершить. И просто ждал, контролируя ее мысли, побуждения тела.
Это было своего рода мукой само по себе. Жак не выносил тех моментов, когда его ум не был хотя бы тенью ее. Пот стекал по телу. Каждый инстинкт вопил о желании удержать ее рядом, а он становился сильнее с каждым днем. Но какая-то его часть хотела ее добровольного прихода.
Что Шиа ему рассказала? Ее мать была ирландкой. Шиа не думала о своем сходстве с ним. А что если и, правда, она не похожа на него? Что если он неосторожно обратил ее? Такой вариант не приходил ему в голову. Их связь была слишком сильна. Это выходило за рамки человеческих возможностей. Жак думал, что знал ее всю свою жизнь и до того момента, как попал в руки предателя и двух человеческих мясников, в безумии и без памяти. Его страдания, муки были и ее. Он чувствовал ее рядом. Жак не ошибался в этом. Он был уверен, что всегда знал ее, знал, что она его Спутница жизни. И когда она не приезжала к нему, Жак тратил все свое время, накапливая силу, чтобы заставить, принудить приехать к нему, в его ад. А что если Шиа человек? Он был ужасно жесток в тот первый день, желая привязать ее к себе, желая повелевать.
Жак обращался к остаткам своих воспоминаний. Три обмена крови. Парапсихические способности. Человеческая женщина могла быть обращена при наличии правильных составляющих, и если будут сделаны три обмена крови. Он закрыл свои глаза, пытаясь спрятаться от вины и раскаяния, которые проносились в его голове. Если Шиа раньше была человеком, то это объясняет ее странную манеру питаться, человеческие привычки. Она никогда не соблюдала предосторожности, никогда не сканировала комнату, прежде чем войти в нее. Она попросту не знала как. Шиа говорила, что не умеет останавливать сердце и легкие. Она никогда не засыпала омолаживающим сном карпатцев.
Жак красочно выругался. Ночью ей было так плохо, потому что она превращалась. Другого объяснения попросту не было. А Шиа думала, что это просто тяжелый грипп. Он ненавидел себя за то, что не мог помнить важной информации. Это приходило кусками, и она страдала от его невежества.
Ментальная связь с Шиа была настолько сильной, что попросту не смогла бы появиться, не будь она не карпаткой. Жак думал, что она была храброй карпатской женщиной, которая посмела рискнуть спуститься в его тюрьму и спасти. Было невозможно предположить, что человеческая женщина может быть такой сострадательной и храброй, чтобы вернуть его с края могилы после того, как он ужасно с ней поступил. Она была безумно испугана, но все же вернулась к нему.
Вечерний ветер принес запах. Это было близко. Это не было человеком, но вполне подходило для пропитания. Если он сможет достаточно поесть, то у него получится сделать обмен, чтобы поддержать Шиа. Она отказывалась от пищи. А может быть, и не отказывалась. Может быть, она была неспособна питаться. Он сосредоточился, глубоко вдохнул и послал приказ. Ближе, ближе к дому, и вот первый шаг в комнату. Сначала это была только самочка, обычно пугливое и своенравное животное преодолело расстояние до кровати, ее темные, влажные глаза смотрели, не отрываясь, на него. Потом вторая самка, затем последовала третья, ожидая его внимания.
Голод вырос. Клыки удлинились во рту, и он схватил первую самочку благодаря своей огромной силе, нашел артерию, пульсирующую на ее шее. Голод поднимался в нем, пронзая его, и он приветствовал это. Энергия, пульсирующая жизнью, сладкой и сильной, лилась в его ослабленный организм, наполняя пересохшие клетки. Жак пил жадно, его голод, искалеченное тело, все это жаждало темной жидкости жизни.
Шиа подняла свое лицо к звездам, чувствуя слезы на своих щеках. Ее горло болело и горело, грудь перехватывало. Если отец был таким же, как Жак, и он заразил ее кровь, а Жак закончил то, что начал родитель. Она не спутала образцы крови, свои и Жака, потому что устала. Ее кровь была полностью идентична его.
Шиа приложила усилие, чтобы справиться с дрожью. Она должна подумать, в этом ее единственное спасение. Ее мозг в состоянии разрешить любую проблему. Шиа глубоко вздохнула, успокаивая себя, как делала всегда в любой опасной ситуации. Но первое, о чем она могла думать — это Жак, один в избушке, беспомощный. Ей необходимо было все сделать таким образом, чтобы он смог выжить самостоятельно. А она больше не будет ничего есть и пить, кроме воды. Она не может рисковать, пока не выяснит, с чем имеет дело.
Шиа шла вниз по течению, все дальше и дальше от избушки. Она чувствовала себя очень одинокой. И в этот раз ее разум настаивал, чтобы она попробовала связаться с ним. Девушка нуждалась в его теплоте, в подтверждении его присутствия. Шиа передернуло от этой мысли. Очевидно, Жак говорил ей правду. Но она была всю свою жизнь одна. И ни в ком не нуждалась и меньше всего в человеке, у которого проблемы с головой, и существе, чья природа была природой хищника. И все же ей было необходимо подтверждение, что он не страдал, что с ним ничего не случилось с того времени, как она ушла.
Намеренно она зашла в поток, ледяная вода потрясла ее, ошеломляя тело, но не ум. Благодаря своему детству в изоляции, которое воспитало в ней чувство дисциплины, Шиа сопротивлялась этому желанию, не желая поддаваться ему. Вода была настолько холодной, что уже через мгновение она не чувствовала свои ноги, но зато смогла слегка прочистить голову.
Жак отпустил третьего оленя и резко выдохнул. Шиа была слишком решительна. Он знал, что она будет изо всех сил сопротивляться их связи. Ее детство было адом, но она смогла выжить, и это помогло сформироваться ей как сильной, умной и храброй женщине. Жак стремился успокоить ее, заверить в своей поддержке, но знал, что Шиа не обрадуется его вторжению. У нее была причина его бояться. Он помнил так мало. Только боль. Предательство. Гнев. Он был так неосторожен, неуклюж преобразовывая ее, как во всем остальном.
Олень пошевелился, поднялся на свои ноги, и, шатаясь, отправился назад в лес. Жак осушил бы их полностью, чтобы использовать каждую каплю крови, которую смог добыть, но Шиа подумает, что он монстр. Его тело настраивало себя на нее, желая увидеть, почувствовать ее аромат, коснуться. Возможно, он и был монстром. В действительности он не знал ничего, кроме того, что нуждается в Шиа.
Шиа бесцельно блуждала, пока не наступил такой момент, когда она не могла думать ни о чем, кроме Жака. Пустота разверзлась у нее внутри, словно огромная черная дыра. Потребность буквально проникла под ее кожу, в уме был путаница, приходилось прикладывать усилие, чтобы бороться с этим.
А что, если что-то случиться с ним? И снова появилась эта мысль, такая непрошенная и нежелательная, увеличивая чувство одиночества, грозясь поглотить ее. Горе нахлынуло, окутывая ее, выключая логику и здравый смысл, оставляя только кипящий котел эмоций. Шиа не могла больше ничего делать правильно, она это понимала. У нее осталась только гордость, но не осталось выбора, кроме как вернуться. Это не только оскорбляло, но и пугало. Жак получил над ней слишком большую власть, больше, чем она считала возможным. И у нее не было выбора, оставалось только принять это на данный момент.
Шиа шла медленно, неохотно, страх наполнял ее с каждым новым движением в сторону избушки и Жака, на сердце образовалась тяжесть. На краю поляны недалеко от дома отдыхали три оленя, лежа под ветвями деревьев. Она задержалась на мгновение, наблюдая за ними, отлично понимая, что случилось. Шиа вошла на крыльцо и, пошатываясь, шагнула внутрь.
Жак лежал неподвижно в кровати, его черные глаза, широко раскрытые пристально смотрели на ее лицо. Шиа почувствовала, словно она падает в эти черные, бездонные глубины. Он протянул ей руку. Она не хотела идти к нему, но пошла, потому что должна была пойти. Она должна была подойти к нему. Часть ее мозга проанализировала, как такое стало возможным, но она все равно пошла, не пытаясь бороться с сильным принуждением.
Его пальцы, неожиданно такие теплые, обхватили ее прохладные, а его рука поглотила ее. Он подтягивал ее мягко, пока у Шиа не осталось никакого выбора, кроме как сесть, а затем и лечь рядом с ним. Его черные глаза не отпускали ее, удерживая.