Раздалась негромкая, минорная музыка – играл специально приглашенный струнный секстет с мировым именем. Гости затихли, образовав полукруг. Аскольдов выехал на середину зала и произнес прочувственную речь, смысл которой сводился к тому, что он снова обрел своего горячо любимого сына. Я заметила нескольких фотографов и журналистов – те были специально приглашены Аскольдовым для правильного освещения в прессе «чуда воскрешения блудного сына».
Затем коренастый секретарь преподнес своему хозяину на золоченом подносе небольшую пузатую вазу, оказавшуюся, как позднее выяснилось, урной с прахом. Останки Феликса были кремированы, и теперь предстояло предать их земле. Но у художника была иная идея – он пожелал развеять их по воздуху!
Вертолет, рубя воздух лопастями, уже ждал на площадке. Меня и Светлану пригласили проследовать в его салон – нам была оказана великая честь, и мы могли участвовать в церемонии погребения, вернее, разбрасывания над головами жителей столицы праха Феликса.
Марк остался на земле, зато в вертолете нашлось местечко для сервильного нахала Плотникова. Он обращался со своим боссом, Сальвадором Аскольдовым, с чрезвычайным почтением.
Вертолет поднялся в воздух, мы оказались над подмосковным леском. Солнце уже начинало садиться. Аскольдов протянул урну с прахом Маше и сказал:
– Ты, мой дорогой Феликс, единственный человек в мире, который может присутствовать на своих похоронах и развеять собственный прах по воздуху!
– Я не Феликс, я Маша! – возразила с неожиданной злостью девочка.
Я могла понять ее – даже если в ней и живет душа Феликса, это не значит, что она сама – Феликс! Но Сальвадор этого, казалось, не осознавал. Вернее, не хотел осознать.
Плотников распахнул дверцу, в лицо мне ударил холодный поток. Неужели Аскольдов хочет, чтобы именно Маша пустила пепел по ветру? Вот уж идиотическая идея!
Машу страховал Плотников, но все равно мне было не по себе. Аскольдов, подбадривая Машу, произнес:
– Ну давай же, Феликс! Давай же, сынок! Ты ведь так хорошо играл в американский футбол, у тебя был отличный бросок...
Маша, повернувшись к художнику, прокричала:
– Я не Феликс! Сколько раз я просила тебя не называть меня так! Феликс находится здесь! Он умер, понимаете, умер!
И девочка вышвырнула урну с прахом из вертолета. Все ахнули, а художник, побледнев, заорал:
– Чертова дура, идиотка, мерзавка! Ты что наделала? Надо было по горсточке выбрасывать, а не все сразу! Шваль детдомовская, вот ты кто!
Когда мы приземлились, Аскольдов вроде бы пришел в себя, успокоился и даже попытался примириться с Машей. Но девочка не хотела идти к нему. Тогда художник заявил:
– Феликс, не капризничай! И почему ты в новой жизни стал девчонкой? Ничего, бабью дурь я из тебя выбью!
Машу увели. Светлана на прощание сказала:
– Девочка хочет, чтобы я пока жила здесь. И Аскольдов не возражает. Понимает, что ей потребуется время, дабы приспособиться к новой обстановке. Но придет момент, и мои услуги не понадобятся. Боюсь, Маша здесь крайне несчастлива!
Я придерживалась точно такого же мнения. Раньше никогда бы не поверила, если бы мне сказали, что ребенок чувствует себя намного лучше в детдоме, чем в особняке ужасно богатого художника. Но что произойдет, если Аскольдов и дальше будет обращаться с Машей, как с Феликсом? Правда, иногда он все же вспоминает, что перед ним – чужая девочка, и тогда срывает зло на несчастной Маше.
Юная супруга художника тоже, как я отметила, не жаловала Машу, хотя своих чувств не выказывала. Но понять сие можно было по ее поведению, по взглядам, которые она бросала на Машу, даже по жестам... Наверняка молодая женщина боится, что пострадают ее собственные дети, что Аскольдов теперь будет носиться с «Феликсом» и, не дай бог, еще отпишет все свое имущество Маше.
Наслаждаться фуршетом у меня не было желания, но пришлось делать хорошую мину при плохой игре. Маша и Светлана куда-то исчезли, гости же обменивались впечатлениями, и до меня долетали обрывки фраз наподобие: Аскольдов помешался от горя, видит в каждом своего сына... Так называемая ясновидящая – типичная мошенница, и девочка наверняка с ней заодно... Как только Сальвадор этого не видит?.. Их надо сдать на руки прокуратуры... Желают только одного – урвать побольше денег... Не удивлюсь, если они скроются как-то ночью, прихватив деньги и ценности...
Вот что думали представители московской тусовки о Маше и Свете! Наслаждаясь редкими винами, трюфелями, паштетами, белужьей икрой и сладостями, гости перемалывали косточки художнику и его семейству. Я, устав от злословия, уволокла Марка в беседку и спросила:
– А что известно о похитителях Феликса? Мальчика же убили! Это подтвердилось?
Иллюзионист кивнул:
– Да, медики, исследовавшие останки, пришли к выводу, что Феликс был убит – кто-то задушил его, сломав шейные позвонки. Смерть наступила мгновенно.
– Маша ведь так и говорила… – поежилась я. – Кошмар! Неужели душа помнит момент собственной гибели, вернее – гибели тела, в котором она раньше обитала? Выходит, что душа – своего рода эфемерная дискета? Интересно, если душа может жить и в человеке, и в животных и даже в растениях, значит, она не является таким уж важным компонентом, а, скорее, представляет собой нечто бесцветное и аморфное? Потому что как иначе она может сидеть сначала в теле музыкального гения или передового физика, лауреата Нобелевской премии, а затем переселяться в белку или медведку?
Марк поскреб подбородок и признался:
– Эти вопросы, как и некоторые другие, связанные с Машей, не дают мне покоя на протяжении последних недель. Я пытался склонить Сальвадора к новому эксперименту, к тому, чтобы девочку еще раз ввести в транс и устроить сеанс ретроспекции. Она наверняка может сказать много важного. Причем я готов пригласить одного из лучших в мире специалистов по подобного рода делам, поскольку Светлана, может, и обладает неким даром, но в ретроспекции полный дилетант. Но Сальвадор пока и слышать об этом не желает, наслаждается своим отцовским счастьем и носится с бедной девочкой, всюду представляя ее как своего сына Феликса.
– А ведь отличная идея! – сказала я одобрительно. – Маша, вернее, Феликс может поведать еще много занятного. А преступников, похитивших Феликса, так и не нашли?
– Их пока особенно и не искали, – поджав губы и неодобрительно качая головой, ответил Марк. – Я убеждал Сальвадора не затягивать с расследованием, девочка же дала кое-какие зацепки, но нет, он размяк и расслабился. Еще бы, у него снова появился сын!
Прием завершился. Единственным положительным и, надо признаться, для меня совершенно неожиданным его последствием было обретение новой работы. Аскольдов, оказывается, замолвил кое перед кем словечко, а друзья у него весьма и весьма влиятельные люди. Вроде бы чуть ли не сам президент долго смеялся, узнав о моей перепалке в прямом эфире с Софьей, а потом сказал, что это «бабский треп», мол «повоевали, помахали сумочками, и хватит». Как будто беспардонное вмешательство мадам сенаторши его покоробило, и он обещал разобраться с проблемой.
В итоге под самый конец приема ко мне подошел продюсер одного из федеральных каналов и – предложил новый проект. Я чуть не выпала в осадок. И вот теперь я буду вести собственную передачу на телевидении, хоть и в паре с одним ужасно болтливым типом. И что с того, что в эфир она будет выходить поздно ночью и в записи? Разговор в ней должен вестись о гламуре, моде и последних светских сплетнях!
Я, кандидат психологических наук, предпочла бы, чтобы программа была хотя бы с крошечной претензией на интеллектуальность, но чего не было, того не было. И в моей душе – возможно, переселявшейся из тела в тело! – зрел план мести, как я закатаю Софку Безенчучку в асфальт. Она рано или поздно допустит промах, например, у нее на приеме спадет бретелька или, что еще лучше, лопнут трусы. И тогда я буду всласть комментировать происшествие, измываясь над Софьей самым кошмарным образом!
Я тотчас дала согласие, и оказалось, что приступать к осуществлению проекта надо уже на следующий день. Что я и сделала!
Глава 15
Пара последующих недель прошли в страшной суете, заполненные нервотрепкой и бессонными ночами. Но я так давно ждала этого! Признаться, в той суете история с Машей совершенно вылетела у меня из головы, и только когда зашла речь о темах для первого выпуска, все, как один, набросились на самую сенсационную новость в тусовке – воскресение покойного сына художника Аскольдова в виде девочки-сироты.
Об этом к тому времени не написал и не доложил только ленивый – Сальвадор постарался, чтобы вся страна узнала о его неземном счастье. Но во всех интервью он упорно говорил о «моем Феликсе», а имя Маша практически не звучало. Я была непосредственным участником произошедшего, поэтому не могла пройти мимо такой шикарной темы.
Однако тут случилось непредвиденное – выяснилось, что один из олигархов разводится со своей супругой, потому что втюрился в фотомодель. Оставлять без внимания подобное тоже было нельзя, и меня вместе со съемочной группой послали в Лондон, где обитали и олигарх, и обманутая жена, которая, по слухам, требовала отступных в размере половины состояния супруга, и молодая «звездочка», вскружившая голову стареющему богачу.
В британской столице мы пробыли без малого неделю, а когда я вернулась в Москву, меня ожидало неприятное известие – умерла ясновидящая Светлана. И ладно бы это произошло, так сказать, естественным образом! Впрочем, Свете было тридцать пять, и вряд ли ее мог сразить неожиданный инфаркт или инсульт, хотя такое, вне всяких сомнений, бывает. Но нет, Светлану зарезали. И это было ужаснее и непонятнее всего. Несчастье произошло не в отлично охраняемом поместье Аскольдова, а на одной из улиц столицы, около станции метро «Академическая». Причем Светлана пролежала некоторое время на асфальте, и никто даже не удосужился ей помочь – видимо, прохожие посчитали несчастную женщину пьяницей или наркоманкой.
Но об этом я узнала уже после того, как прослушала сообщения на своем автоответчике. Номера моего мобильного Светлана не знала, ей был известен только мой домашний телефон, и когда я с высунутым языком ввалилась в квартиру после подъема на тридцать шестой этаж (чемоданы доставил на лифте консьерж), то первое, что бросилось мне в глаза, был красный огонек автоответчика.
Звонил мой бывший, желавший поздравить с профессиональным прорывом, причем целых два раза, что было крайне подозрительно. Кроме того меня искала кое-какая околотелевизионная шушера, и наконец, за день до моего возвращения с берегов туманного Альбиона, звонила Светлана.
– Катя, это Светлана Мельникова... – услышала я сбивчивый голос ясновидящей. – Мне надо срочно с вами поговорить! У меня очень и очень важные новости! Я, ничего не говоря Аскольдову, устроила сегодня еще один сеанс ретроспекции с Машей, и он дал совершенно поразительный результат. Он все полностью меняет, и я теперь все знаю! Слышите, все! Мне обязательно нужно с вами посоветоваться. Я записала сеанс на камеру. Прошу, перезвоните мне как можно скорее! Я жду!
Я перезвонила и… узнала, что Светлана мертва. Это стало для меня кошмарным известием. Странно, но тогда я и не связала ее гибель с новым сеансом ретроспекции. И только во время беседы с Марком, который примчался ко мне по первому зову, додумалась до столь незамысловатой взаимосвязи.
Марк был не меньше моего потрясен случившимся. Он взял на себя заботы и расходы по погребению – Аскольдова мертвая ясновидящая не занимала. Он даже, кажется, был ее смерти рад.
– Что, Катенька? Света провела еще один сеанс ретроспекции? – чрезвычайно удивился иллюзионист, узнав от меня о ее звонке.
Мы вместе несколько раз прослушали запись ее звонка, и Марк Львович заметил:
– Не исключено, что смерть ясновидящей связана именно с ее рискованным экспериментом. Но почему она решила действовать в одиночку, почему не позвала тебя или меня?
– Светлана сняла все на камеру, нужно найти ее! – воскликнула я. И мы отправились в особняк художника.
Тот чрезвычайно разозлился, узнав о том, что Светлана без его ведома устроила сеанс ретроспекции с «Феликсом».
– Она подвергла насилию душу моего сына! – брызжа слюной, заявил художник. – И поделом, что ее убили! Бедняжка Феликс, как он себя чувствует после этого?
Меня же больше занимала бедняжка Маша, ведь во время первого сеанса ретроспекции у нее случился эпилептический припадок. А как было во второй раз?
Девочка находилась в огромной комнате, ставшей ее детской. Меня поразила обстановка – помещение явно предназначалось для мальчика. Везде фотографии известных спортсменов и гонщиков, спортивные принадлежности, книги по технике и компьютерам… Аскольдов обращался с Машей, как будто она в действительности была Феликсом! Уму непостижимо!
Девочка чрезвычайно обрадовалась, увидев меня.
– Тетя Света была такая хорошая и добрая... – плача, сказала Маша. – И я так хотела, чтобы она стала моей мамой! Сальвадор обращается со мной, как с Феликсом, и если я напоминаю ему, что я девочка Маша, выходит из себя и кричит. А на днях сказал, что... Маша помялась, – что если он прикажет, то из меня сделают мальчика. Потому что все здесь решает он!
Мы с Марком переглянулись.
– Аскольдов окончательно спятил, – заметила я злобно. – Или таковы проявления его болезни, поразившей и мозг? Как он намерен сделать из Маши Феликса? Неужели изверг хочет провести операцию по перемене пола, и все только для того, чтобы удовлетворить свои больные фантазии?
– Сальвадор, вне всяких сомнений, не в себе, хотя вряд ли это связано с его недугом, – заметил иллюзионист. – Насколько мне известно, боковой амиотрофический склероз, которым он страдает, на работе мозга не отражается...
– Еще как отражается! – заявила я в волнении. – Он псих, Машу надо немедленно забрать у него! Он калечит ребенка не только морально, но и физически. Желает, видите ли, сделать из нее Феликса… Что за бред!
– Сальвадор помешался на девочке, вернее, на своем сыне, – заметил задумчиво Марк и обратился к Маше: – Скажи, что произошло во время сеанса, устроенного тетей Светой?
Но Маша не могла внести ясность – она элементарно не помнила, что говорила под гипнозом. Знала только, что после него проснулась, и все было хорошо, припадка не случилось, зато тетя Света была на не шутку встревожена.
Ясновидящая фиксировала все на цифровую камеру, но ее в комнате Светланы не обнаружилось. Исчез и ее ноутбук. Тут на меня снизошло озарение.
– И камера и портативный компьютер были у Светы с собой и убийца украл их! – заявила я. – Неужели она пала жертвой какого-то грабителя? Нет, не сходится! Средь бела дня никакой грабитель не станет нападать на женщину, тем более около станции метро. Он лучше проследит за ней и совершит налет в темном переулке или в подъезде. Да и зачем убивать из-за вещей? Наверняка Света сама бы все отдала...
Играть в детектива было крайне волнующе. Немного подумав, я выпалила:
– Господи, да ведь это был не простой грабитель! Преступник охотился не за камерой и компьютером, а за их содержимым – записью второго сеанса ретроспекции. Светлана же сообщила мне, что теперь ей все ясно, что она все знает. Вероятно, Маша назвала имена убийц Феликса или дала наводку, вот Светлану и убрали как свидетеля. Кража камеры и ноутбука проблемы бы не решила, потому что ясновидящая слышала, что сказала Маша, а значит, оставался один путь – украсть вещественные доказательства и ликвидировать саму Светлану.
Марк одобрил ход моих мыслей. Но я прервала его комплименты восклицанием:
– Только откуда похитители Феликса могли узнать, что Светлане все известно? Не от призраков же… Как они в течение всего нескольких часов докопались до этого? Черт побери, Светлана сама проболталась! Она ляпнула кому не следует, и... Интересно, кому еще она звонила?
Но, как выяснилось, мобильный телефон ясновидящей тоже исчез. Марк меня успокоил: