Девочка вывела меня по лестнице наверх. В коридоре мы столкнулись с несколькими ребятишками и учителями, которые, удивленно взирая на Машу, спросили:
– Маша, ты, что ли? А ведь болтали, ты в Москве, тебя художник жутко богатый удочерил!
– Потом объясню! – ответила девочка. – Я к вам еще в гости приеду. Со своей мамой. Она у меня самая классная на свете!
Кого она имеет в виду? И тут же я поняла – меня! На выяснение отношений времени не было, потому что в любой момент завхоз мог очухаться и решить, что напрасно освободил Машу и меня.
Мы выбежали из здания детского дома, девочка повела меня в гараж. Там стоял, поблескивая черной краской, фургон «Фольксваген». Я подбежала к нему, рванула на себя дверцу и плюхнулась на сиденье. Над приборной доской висела забавная безделушка – Эйфелева башня. Тут я похолодела – черный фургон, Эйфелева башня... О них вещала Светлана! Выходит, что именно на этом фургоне одиннадцать лет назад похитили Феликса!
– Где же ключи? – пробормотала я, шаря в бардачке.
И вдруг услышала зычный голос:
– А ключи-то здесь! У меня! И без них вы никуда не уедете!
В дверях гаража, словно призрак, стояла директриса Плаксина. Лицо ее было в крови, а на губах застыла жуткая улыбка. В руках же мерзкая тетка держала двустволку.
– Агния Борисовна, вас же убили… – ляпнула я, лихорадочно прикидывая, как оттянуть время и спастись.
– Да, родной сын угостил меня молотком по голове, – усмехнулась Плаксина. – Мой Сереженька, за которого я жизнь отдать была готова, едва меня не убил… Вылезайте из фургона! Или...
И она выстрелила! Хорошо, что мы с Машей успели наклониться. Осколки лобового стекла полетели в разные стороны.
Плаксина тем временем щелкала затвором.
– Сейчас я до вас доберусь! Это вы виноваты, что Сереженька на меня с молотком напал! Он ведь такой хороший и послушный мальчик! Я не позволю вам уйти! Восемь миллионов – моя законная добыча! Плата за все унижения, за копеечную зарплату, за нищету, за отсутствие перспектив, за беспросветность...
Маша тем временем орудовала под рулем, полупридушенно бормоча:
– Теть Кать, сейчас-сейчас… Мне же показывали, как тачки надо воровать...
Мотор внезапно завелся – и все благодаря девочке, обладавшей навыками угонщицы. Агния Борисовна тем временем перезарядила ружье и наставила на меня два дула.
– Никому не позволю лишить меня моих законных денег! – заорала она в ярости. – Машка, говори, где сумка с выкупом! Ты ведь знаешь, маленькая гадина! Ты мне с самого начала не нравилась, я знала, что ты – продувная бестия и зачинщица беспорядков!
Плаксина спустила «собачку», грянул еще один выстрел, и я едва успела пригнуться. Она всех нас тут перестреляет! Пока директриса возилась с патронами, я нажала на педаль газа и...
Мотор внезапно заглох. Маша успокаивала меня, мол, вот-вот все будет в порядке, а Агния Борисовна снова навела на меня ружье:
– Машка, сейчас я проделаю в голове этой идиотки две дыры! Говори, где сумка с выкупом! Считаю до трех – и стреляю! Раз, два...
На счет «три» мотор ожил, я вдавила педаль газа – и фургон рванул из гаража. Плаксина успела-таки выстрелить за мгновение до того, как исчезла под колесами фургона.
Автомобиль вылетел на площадку, и я посмотрела в зеркало заднего вида: Агния Борисовна в неестественной позе лежала на асфальте. Кажется, больше она уже не оживет и не поднимется! Что ж, пора этой негодяйке начать новую жизнь – в виде клопа или вируса герпеса!
На пороге детского дома стояла целая делегация: за происходящим наблюдали десятки детей и несколько взрослых. И, надо же, когда я на полном ходу развернула фургон, послышались аплодисменты и радостные крики. Похоже, никто не сожалел о смерти директрисы.
Я убрала ногу с педали газа и перевела дух. Черт побери, я только что убила человека, пусть и очень-очень плохого!
– Теть Кать, теперь ты тоже «мокрушницей» стала, – на полном серьезе объявила Маша. – Когда я пристрелила того типа... ну, что над Галечкой надругался... Мне потом казалось, что он за мной ночью придет...
Я еще раз взглянула на лежавшую в луже крови Агнию Борисовну. Нет, уже ни к кому она больше не заявится... И вдруг, к своему ужасу, увидела, как директриса, словно зомби в фильме ужасов, зашевелилась и попыталась подняться.
– Теть Кать, ее надо еще разок переехать! – воскликнула кровожадно Маша, но я выскочила из фургона и подбежала к стоявшим на крыльце детям с криком:
– Вызывайте «Скорую»! И заодно милицию!
Затем, повернувшись к Маше, тоже вылезшей из автомобиля, сказала:
– Пришло время сдаваться. Приключения закончились!
– Что здесь происходит? – послышался грозный голос, и я увидела отца Нектария, едва ли не бегом вбежавшего на территорию детского дома. – У вас что, стреляли? Даже в храме слышно! Боже милосердный, спаси и сохрани…
Это священник увидел корчившуюся на земле директрису.
Тут я заметила еще одного человека. Мой Марк! Черносвитов вынырнул из-за ворот и бросился ко мне.
– Марк! – завизжала я, бросаясь ему на шею, а он подхватил меня и закружил по двору. Я целовала его и плакала, то ли от счастья, то ли от всего пережитого.
– Я так и знал, что вы здесь спрячетесь, – произнес мой иллюзионист, прижимая меня к себе. – Катюша, я так переживал! Я так волновался! Чуть с ума не сошел, когда узнал, что ты и Маша исчезли! Золотая Антилопа едва меня не пристрелила, но все обошлось!
– Ну вот, тили-тили тесто, жених и невеста! – хмыкнула, сплевывая на землю, Маша. – Похоже, у меня теперь не только мамочка, но и папаша будет.
Марк поставил меня на землю и взглянул на Агнию Борисовну, пытавшуюся подняться из лужи крови.
– Господи, да у вас тут декорации фильма ужасов! – вырвалось у него.
– Она нас убить пыталась! – заявила я гневно. – Вместе со своим сынком! Он, кстати, участвовал в похищении Феликса! Директриса постоянно болтала о выкупе, который, как я поняла, где-то спрятан. Просто помешалась на этом, хотела из Маши жилы вытянуть, чтобы узнать, где. А девочка же не знает!
Марк нахмурился.
– И где же ее сынок?
– В подвале. Он нас, собственно, и спас, потому что, кажется, ударился в религию.
Мой любимый иллюзионист, подхватив ружье и несколько рассыпавшихся по асфальту патронов, направился к дому, бросив на ходу:
– Он может дать деру, его надо задержать.
– Марк, милый, сейчас приедет милиция! – попыталась я его остановить. – Прошу тебя, не рискуй понапрасну своей жизнью!
Но Марк, вздернув ружье, сказал:
– Милиция может и через час приехать. А преступник способен удрать. Его мамаша никуда уже не денется, а вот сынок...
– Марк! – Я кинулась вслед за ним, но он велел Маше:
– Присмотри за Катей. Это сугубо мужское дело. За меня не беспокойтесь!
Марк поднялся по лестнице и исчез в здании детского дома. Потянулись томительные минуты ожидания.
Вскоре раздалось завывание милицейской сирены, и к детдому подкатили старенькие «Жигули» с мигалкой, а через пару мгновений – карета «Скорой помощи». Два санитара и врач возились с Плаксиной. Ничего, подумалось мне, если сразу не померла от удара молотком по черепу и от того, что ее переехал автомобиль, то жить будет.
Ко мне подошел низенький плотный милиционер в сдвинутой на затылок фуражке.
– Гражданка, это все вы учинили? – спросил он с некоторым испугом. – Тогда вынужден вас задержать!
– Задерживайте! – ответила я с вызовом и протянула ему руки. – Где ваши стальные браслеты? Директриса пыталась нас убить, мы только защищались! Масса свидетелей, что она в нас из ружья палила!
Милиционер задумчиво почесал подбородок.
– Ничего, Фемида разберется. А теперь лезьте в «жигуль». И кстати, вы что, та самая столичная штучка с девочкой, которых везде разыскивают? За вами ФСБ охотится, вы знаете?
– Знаем! – гордо ответила Маша. – Мы – крутые гангстерши! Нас и по телевизору покажут! Только мы ни в чем не виноваты! Мы от бандитов спаслись! Я и моя мамочка! Мы просто молодцы!
Тут я вспомнила о Марке и сазала милиционеру:
– В здании находится опасный преступник, сынок директрисы! И там же – всемирно известный иллюзионист Марк Черносвитов. Вы должны обезвредить преступника!
Милиционер замахал руками:
– Ни-ни! Пока группа захвата не прибудет, ничего делать не буду! И вообще, вам же сказано человеческим языком – лезьте в «жигуль»!
Я едва сдержалась, чтобы не наградить милиционера нелестными эпитетами.
Мы с Машей потопали к милицейскому рыдвану, а когда заняли место на заднем сиденье, из здания детдома вдруг донесся приглушенный выстрел. А потом еще один.
Я выбежала из машины, бросилась к лестнице, думая только об одном: Марк! Марк! Марк!
Глава 42
В помещении едва слышно шелестел кондиционер. Я взяла со стеклянного столика чашку с кофе, сделала небольшой глоток и на мгновение прикрыла глаза. С того ужасного момента в Ленинске прошла ровно неделя, но за семь дней случилось столько всего!
Тогда входная дверь отворилась, и на пороге возник... Да, господь услышал мои молитвы, ибо это был Марк. На нем не было лица, лоб пересекала свежая царапина, на скуле горел кровоподтек – но это был мой Марк!
Ему, как и нам с Машей, пришлось защищать свою жизнь, потому что сынок Плаксиной напал на него со спины и пытался вырвать ружье. Между мужчинами завязалась ожесточенная борьба, завхоз сумел завладеть оружием и выстрелил – но промахнулся. Марку повезло больше, потому что он сумел практически сразу завладеть огнестрельным оружием. Рука у него не дрогнула, он не промазал.
Сына директрисы Плаксиной нашли в подвале – с дырой в груди. Он был мертв. Собственно, туда ему и дорога. Никто, кроме самой Агнии Борисовны, кстати, отделавшейся несерьезными ранами, сотрясением мозга и переломом шейки бедра, о нем не горевал. Я была жутко горда за Марка – он отправил на тот свет убийцу Феликса!
То, что сынок Плаксиной, Сергей Константинович Плаксин, был причастен к похищению сына художника Аскольдова, не вызывало ни малейшего сомнения. Его собственная мамаша, бывшая директриса, которую ожидал судебный процесс, во время коего Маша и я должны выступить в роли свидетелей обвинения, то ли от шока, то ли осознав, что все ее мечты пошли прахом, выдала массу сведений.
Сынок ее рос шалопаем и сорвиголовой. Такое часто бывает: родители вроде бы интеллигенты в пятом поколении, а дитятко – оболтус и хам. Но, скорее всего, сынок унаследовал гены своей мамаши, оказавшейся редкостной дрянью. Вскрылось, что Плаксина обирала детей, тратила на себя и без того крошечные бюджетные средства и разворовывала подношения спонсоров. Вот тебе и заслуженный работник образования, вот тебе и бывший член КПСС!
Сережа Плаксин еще подростком попал в криминальную среду, о чем мамаша по вполне понятным причинам предпочитала не распространяться. Сначала он занимался мелким хулиганством, потом перешел на воровство и избиения, наконец принял участие в групповом изнасиловании. Отсидев несколько лет, вышел на свободу с твердым намерением заниматься чем-то по-настоящему прибыльным и никогда больше не попадаться.
Так он и оказался в поле зрения организаторов похищений детей. В ту пору готовилось самое первое, жертвой которого надлежало стать сыну Сальвадора Аскольдова, Феликсу.
Одним из похитителей мальчика и был Сергей Плаксин. Вместе со своим подельником, неким Геннадием Степанюком, они украли мальчика на том самом фургоне. Конечно, и Плаксин, и Степанюк были мелкой сошкой, «шестерками», выполнявшими приказания своих боссов, тех самых, кто задумал всю операцию.
Ребенка держали в заброшенной воинской части в Подмосковье. У преступников не было еще навыка, да и наверняка все, в том числе даже и боссы, жутко боялись.
Степанюк, пользовавшийся особым доверием своего криминального начальства, получил задание забрать в лесу выкуп – сумку с восемью миллионами долларов. Он отправился туда, сумку забрал, о чем сообщил по рации, но не вернулся ни обратно в воинскую часть, ни встретился, как было оговорено, около шашлычной на МКАДе с представителем боссов, чтобы передать им выкуп. В ту душную августовскую ночь Степанюк просто исчез – бесследно. А вместе с ним исчезла и спортивная сумка с выкупом в размере восьми миллионов долларов.
Можно только представить себе, как бесились и сходили в ту ночь с ума организаторы похищения – они, видимо, подозревали, что Степанюк сбежал. Или что он работает на Сальвадора Аскольдова. Или что художник оставил сумку в каком-то другом месте. И бог или, вернее, черт знает что еще.
Когда под утро стало ясно, что выкупа нет, кто-то на самом верху криминального сообщеста отдал приказ – от ребенка избавиться. Сергей Плаксин браво исполнил бесчеловечное распоряжение – он придушил бедняжку Феликса, а затем закопал его тело под дубом, в леске около воинской части.
Затем его взяли в оборот боссы, допрашивали, подозревая, что он заодно с умыкнувшим выкуп Степанюком. В том, что Степанюк сбежал, сомнений уже не было. Выходило, что вор у вора погремушку украл: ушлая «шестерка» обхитрила боссов и скрылась в неизвестном направлении с кучей денег.
Боссы тогда, видимо, находились в прострации, не знали, что делать, поэтому и приказали убить мальчика. Потом-то они научились требовать с родителей и по два, и по три выкупа и не терять присутствия духа, но ведь даже бандиты впадают в истерику, особенно, когда речь идет о первом крупном деле.
И надо же такому случиться – всего три дня спустя после убийства Феликса Сергея Плаксина арестовали. Но не за участие в похищении, о котором широкой общественности ничего известно не было, а за совершенное месяца за три до того изнасилование. Доказательная база была обширной, да и сам Сергей не пытался отпереться. Так он отправился на долгие годы за решетку.
В тюрьме Плаксин переосмыслил жизнь и пришел к выводу, что его судьба – кара за многочисленные грехи, и в первую же очередь за убийство невинного ребенка. Он сделался крайне религиозным человеком, Библия стала его настольной книгой. После того как Плаксина выпустили из колонии, один из «корешей», участвовавший в первом похищении, предложил ему тряхнуть стариной и подсобить в похищении дочери Золотой Антилопы. Сергей ответил категорическим отказом и направился к единственному человеку, который был ему дорог: к своей матери, занимавшей пост директора детского дома в Ленинске.
Там-то он и поведал о своих грехах Агнии Борисовне, а та немедленно сообразила, что представился уникальный шанс – отыскать восемь миллионов долларов. Только почему женщина считала, что деньги где-то спрятаны, я никак не могла понять. Ведь все свидетельствовало о том, что Степанюк сбежал, прихватив выкуп! А за одиннадцать лет он мог истратить значительную их часть.
Директриса оказалась крепким орешком – дала признательные показания, но касательно выкупа молчала. Видимо, решила, что поведение собаки на сене лучше всего: если миллионы не достались ей, то пусть не достанутся никому. Тем более, она уже смирилась и со смертью сына, и с тем, что отправится до конца жизни за решетку.
Дальнейшее несложно вообразить: узнав о том, что Маша нашлась, в Ленинске высадился целый десант людей Сальвадора Аскольдова. Чуть позже пожаловали и наемники Золотой Антилопы, но бояться их нам уже не стоило: Роксана заплатила еще один выкуп, новые тридцать миллионов, и ее дочку выпустили. Калечка была жива и невредима, и никто не отрезал у нее уха, не вырывал глаза – все это были жесты устрашения со стороны похитителей. Скорое всего, они презентовали миллиардерше части бесхозного трупа. Девочка ничего не помнила, находилась в шоке, так что вывести на след бандитов была не в состоянии.
Насколько мне стало известно, между Аскольдовым и мадам Петрухиной царила «холодная война», которая едва не завершилась атомным взрывом. Однако после того, как каждый из них получил то, что хотел, страсти улеглись.
Мне было крайне тяжело расставаться с Машей, но ничего не поделаешь – Аскольдов являлся ее официальным опекуном. Я обещала девочке, что буду регулярно навещать ее, а художник обещал не препятствовать этому.