- Вы поклянетесь на суде? - спросил он двоих мужчин.
- Да! - сказал один из торговцев.
- Вы расскажете, что случилось, и дадите клятву?
- Он должен возместить нам убытки!
- Лорд Утред, - обратился ко мне Веостан, - вы приведете свидетелей, чтобы оспорить их показания?
- Да, - ответил я, но упоминания моего имени было достаточно, чтобы унять воинственный настрой мужчин.
Они посмотрели на меня секунду, затем один из них пробормотал, что Халфдан всегда был сварливым дураком.
- Значит, вы не будете давать клятву на суде? - спросил Веостан, но двое мужчин уже отказались от своих слов. Они убежали.
Веостан ухмыльнулся.
- Я должен, - сказал он, - арестовать тебя за убийство.
- Я ничего не сделал, - сказал я.
Он посмотрел на покрасневший клинок Вздоха Змея.
- Я вижу это, господин, - произнес Веостан.
Я склонился над телом Халфдана и разрезал тунику, под которой обнаружил кольчугу и, как и ожидал, кошель на поясе.
Как раз на него напоролся поначалу мой нож, кошель был набит монетами, в основном золотыми.
- Что мы будем делать с рабами? - громко поинтересовался Веостан.
- Они мои, - сообщил я, - я только что их купил, - я вручил ему кошель, забрав оттуда несколько монет. - Этого должно хватить на дубовые бревна для частокола.
Он посчитал монеты и выглядел довольным.
- Ты - ответ на мои молитвы, господин, - сказал он.
Мы отвели рабов в таверну нового города, саксонского поселения, лежащего к западу от римского Лундена. Монет, которых я забрал из кошелька Халфдана, хватило на еду, эль и одежду.
Финан поговорил с мужчинами и посчитал, что полдюжины из них станут хорошими воинами.
- Если нам когда-нибудь снова понадобятся воины, - ухмыльнулся он.
- Ненавижу мирное время, - сказал я, а Финан засмеялся.
- Что будем делать с остальными? - спросил он.
- Отпусти мужчин, - предложил я, - они молоды и смогут выжить.
Мы с Луддой говорили с девушками, а отец Кутберт просто смотрел на них во все глаза. Он был очарован темнокожей девушкой, чье имя было Мехраса.
Она выглядела старшей из шестерых, ей было лет шестнадцать-семнадцать, а остальным на три-четыре года меньше.
Как только они поняли, что в безопасности или, по крайней мере, им не угрожает опасность в ближайшее время, они начали улыбаться.
Две были саксонками, которых захватили на побережье Кента франкские налетчики, а две были из Франкии.
И еще была таинственная Мехраса и больная девушка из Фризии.
- Девушки из Кента могут отправиться домой, - сказал я, но остальных отведите в Фагранфорду.
Я разговаривал с Луддой и отцом Кутбертом.
- Выберете двоих и обучите всему, что они должны уметь. Оставшиеся двое могут работать на сыроварне или на кухне.
- С удовольствием, господин, - сказал отец Кутберт.
Я посмотрел на него.
- Если ты будешь обращаться с ними неподобающе, - заявил я, - я тебя накажу.
- Да, господин, - скромно ответил он.
- А теперь иди.
Я послал Райпера с дюжиной воинов защищать девушек в поездке, но мы с Финаном остались в Лундене.
Я всегда любил этот город, это было самое лучшее место для того, чтобы узнать, что происходит по всей Британии.
Я поговорил с торговцами и путешественниками и даже прослушал одну из бесконечных проповедей Эркенвальда, не потому, что нуждался в его совете, а чтобы услышать, о чем церковь рассказывает людям.
Епископ был умелым проповедником, в его послании содержалось именно то, чего хотел архиепископ Плегмунд. Это был призыв к миру, чтобы дать церкви время обратить язычников.
- Мы были подавлены войной, - Сказал Эркевальд, - мы тонули в слезах вдов и матерей. Каждый человек, убивающий другого, разбивает сердце матери.
Он знал, что я был в церкви, и уставился в темноту, туда, где стоял я, затем указал на новую роспись на стене, которая изображала Марию, мать Христа, рыдающую у подножия креста.
- Какую вину пришлось нести этим римлянам, какую вину мы несем, когда убиваем! Мы дети Господа, а не овцы на заклание.
Было время, когда Эркенвальд проповедовал резню, побуждая нас уничтожить датстких язычников, но приход 900 года каким-то образом убедил церковь предписать нам мир, и казалось, что их молитвы были услышаны.
В приграничных землях иногда угоняли скот, но ни одна армия датчан не пришла, чтобы завоевать нас.
Позже этим летом мы с Финаном поднялись на борт кораблей Веостана и спустились вниз по реке к ее широкому устью, где я провел так много времени.
Мы подошли близко к Бамфлеоту, и я увидел, что датчане не попытались восстановить форт, а в Хотледж Крик не было кораблей, хотя мы заметили почерневшие остовы тех кораблей, которые мы там сожгли.
Мы прошли дальше на восток, где Темез расширялся до великого моря, и направили лодку по мелководью в Скеобириг, еще одно место, где отряды датчан любили устраивать засады на торговые суда, идущие в Лунден и из него, но бухта была пуста.
То же самое было и на южном берегу устья реки. Никого, только птицы и мокрая грязь.
Мы прошли на веслах вверх по излучине реки Медуэй до бурга Хрофесеастр, где я увидел, что деревянный частокол на огромном земляном валу сгнил, как и лунденский, но большая куча свежих дубовых бревен давала понять, что кто-то собирается починить укрепления.
Мы с Финаном спустились на берег у верфи рядом с римским мостом и прошли в дом епископа около большой церкви.
Управляющий поклонился, а когда услышал мое имя, не посмел попросить у меня меч. Он провел нас в уютную комнату и велел слугам принести еды.
Епископ Свитвульф со своей женой прибыли час спустя. Епископ выглядел обеспокоенным, он был седым, с вытянутым лицом и дрожащими руками, а его жена была миниатюрной и нервной.
Она, должно быть, поклонилась мне раз десять перед тем как сесть.
- Что привело тебя сюда, господин? - спросил Свитвульф.
- Любопытство.
- Любопытство?
- Мне интересно, почему датчане ведут себя так тихо, - сказал я.
- Это божья воля, - робко произнесла жена епископа.
- Потому что они что-то планируют, - сказал Свитвульф. - Никогда не доверяй датчанину, когда он молчит, - он взглянул на жену. - Разве на кухне не нужны твои советы?
- На кухне? О! - она встала, на мгновение поколебалась и удалилась.
- Почему датчане ведут себя тихо? - спросил меня Свитвульф.
- Сигурд болен, - предположил я, - у Кнута дела у северных границ.
- А Этельволд?
- Напивается в Эофервике, - сказал я.
- Альфреду нужно было его удавить, - прорычал Свитвульф.
Я потеплел к епископу.
- Ты не проповедуешь мир, как остальные? - спросил я.
- О, я проповедую то, что мне велят, - ответил он, - но также углубляю ров и отстраиваю стену.
- А олдермен Сигельф? - поинтересовался я. Сигельф был олдерменом Кента, одним из главных военноначальников этой области и видным лордом.
Епископ бросил на меня подозрительный взгляд.
- А что с ним?
- Я слышал, что он хочет стать королем Кента.
Свитвульфа это заявление застало врасплох. Он нахмурился.
- Его сын думал об этом, - сказал он осторожно, - но не думаю, что Сигельф считает так же.
- А Сигебрит ведет переговоры с датчанами, - заявил я. Сигебрит, который сдался мне около Скиребурнана, был сыном Сигельфа.
- Ты знаешь об этом?
- Я знаю об этом, - сказал я. Епископ замолчал. - Что происходит в Кенте? - спросил я, но он по-прежнему молчал. - Ты же епископ, твои священники рассказывают тебе всякое. Так скажи мне.
Он все еще колебался, но потом как будто прорвало плотину, он рассказал мне обо всех несчастьях Кента.
- Когда-то у нас было собственное королевство, - сказал он. - Теперь Уэссекс обращается с нами как с мусором. Посмотри, что случилось, когда высадились Хэстен и Харальд! Защитили ли нас? Нет!
Хэстен высадился на северном побережье Кента, а ярл Харальд Кровавая Борода привел больше двух сотен кораблей к южному побережью, где взял приступом недостроенный бург и устроил резню, а потом распространил эту оргию пожаров, убийств, порабощения и грабежей по всей округе.
Уэссекс послал войско под предводительством Этельреда и Эдварда, чтобы противостоять захватчикам, но это войско ничего не предприняло.
Этельред и Эдвард разместили своих воинов в покрытых лесом горах в центре Кента и спорили, ударить ли на север по Хэстену или на юг по Харальду, а тем временем Харальд жег и убивал.
- Я убил Харальда, - сказал я.
- Да, - согласился епископ, - но до этого он успел опустошить всю округу.
- Так люди хотят, чтобы Кент снова стал королевством? - спросил я.
Он долго колебался перед тем, как ответить, но все равно его ответ был уклончивым.
- Никто не хотел этого, пока Альфред был жив, но теперь?
Я встал и подошел к окну, откуда были видны верфи. На летнем небе с криками кружились чайки.
На верфи было два подъемных журавля, которые поднимали лошадей, чтобы погрузить их на широкое торговое судно. Его внутренняя часть была разделена на стойла, в которых испуганных животных привязывали.
- Куда отправляются лошади? - поинтересовался я.
- Лошади? - отозвался озадаченный Свитвульф, но потом понял, почему я задал этот вопрос. - Их посылают на рынок во Франкию. Мы здесь разводим хороших лошадей.
- Ты разводишь лошадей?
- Олдермен Сигельф, - сказал он.
- И Сигельф здесь правит, - заметил я, - а его сын ведет переговоры с датчанами.
Епископ вздрогнул.
- По твоим словам, - сказал он осмотрительно.
Я повернулся к нему.
- А его сын был влюблен в твою дочь, - произнес я, - и поэтому ненавидит Эдварда.
- О Боже, - тихо промолвил Свитвульф и перекрестился. В его глазах были слезы. - Она была девчонкой, глупой девчонкой, но приносящей радость.
- Мне жаль, - сказал я.
Он сморгнул слезы.
- И ты присматриваешь за моими внуками?
- Да, они на моем попечении.
- Я слышал, что мальчик болезненный, - его голос звучал встревоженно.
- Просто слухи, - заверил я его. - Оба здоровы, но для их же здоровья будет лучше, если олдермен Этельхельм будет думать противоположное.
- Этельхельм - неплохой человек, - произнес епископ с неохотой.
- Но он перерезал бы твоим внукам горло, если бы имел возможность.
Свитвульф кивнул.
- Какого цвета их волосы?
- Мальчик темноволос, как отец, а девочка белокурая.
- Как моя дочь, - прошептал он.
- Которая вышла замуж за этелинга Уэссекса, - напомнил я, - отрицающего это. И Сигебрит, отвергнутый возлюбленный, отправился к датчанам из-за ненависти к Эдварду.
- Да, - тихо согласился епископ.
- Но потом присягнул Эдварду, когда Этельволд сбежал на север.
Свитвульф кивнул.
- Я слышал.
- Можно ли ему доверять?
Прямота вопроса выбила Свитвульфа из колеи. Он нахмурился и неловко поменял позу, потом взглянул в окно на ворон, шумящих на траве.
- Я бы не стал ему доверять, - тихо произнес он.
- Я не расслышал тебя, епископ.
- Я бы не стал ему доверять, - сказал он громче.
- Но это его отец - местный олдермен, а не Сигебрит.
- Сигельф - тяжелый человек, - епископ снова понизил голос, - но он не глупец, - он взглянул на меня с несчастным видом. - Я буду отрицать, что сказал всё это.
- Ты слышал наш разговор? - спросил я Финана.
- Ни единого слова, - ответил тот.
Мы остались на ночь в Хрофесеастре и на следующий день с приливом вернулись в Лунден. От воды веяло прохладой - первый признак приближающейся осени, я вытащил своих людей из таверн нового города и оседлал лошадей.
Я намеренно держался в стороне от Фагранфорды, так как она находилась слишком близко к Натангравуму, и повел свое маленькое войско на юго-запад по знакомым дорогам, пока мы не достигли Винтанкестера.
Эдвард удивился и обрадовался мне. Он знал, что я все лето не был в Фагранфорде, поэтому не спрашивал о близнецах, вместо этого рассказав о том, что сообщила ему его сестра.
- Они здоровы, - сказал Эдвард. Он пригласил меня на пир. - Мы не подаем отцову еду, - заверил он меня.
- Какое счастье, господин, - ответил я. Альфред вечно подавал пресные блюда, состоящие из жидких бульонов и вялых овощей, а Эдвард, по крайней мере, знал толк в мясе.
Его нынешняя жена, полная и беременная, была здесь, а ее отец, олдермен Этельхельм, был, очевидно, самым доверенным советником Эдварда.
Священников было меньше, чем при Альфреде, но на пире присутствовала, по меньшей мере, дюжина, среди которых был и мой старый друг Уиллибальд.
Этельхельм весело поприветствовал меня.
- Мы боялись, что ты станешь провоцировать датчан, - заявил он.
- Кто? Я?
- Они притихли, - сказал Этельхельм, - и лучше их не будить.
Эдвард взглянул на меня.
- Ты бы разбудил их? - спросил он.
- Я, господин, - произнес я, - отправил бы сотню твоих лучших воинов в Кент. Затем я отправил бы еще две-три сотни в Мерсию и построил бы там бурги.
- Кент? - спросил Этельхельм.
- В Кенте неспокойно, - ответил я.
- Они всегда доставляли неприятности, - пренебрежительно произнес Этельхельм, - но они ненавидят датчан так же сильно, как и мы.
- Кент должно защищать ополчение, - заявил Эдвард.
- А лорд Этельред может построить бурги, - заявил Этельхельм. - Если датчане придут, мы будем наготове, но нет смысла тыкать в них острой палкой. Отец Уиллибальд!
- Господин? - Уиллибальд привстал из-за одного из низких столов.
- Есть уже известия от наших миссионеров?
- Будут, господин! - ответил Уиллибальд, - Я уверен, будут.
- Миссионеры? - спросил я.
- Среди датчан, - сказал Эдвард. - Мы обратим их.
- Мы перекуем датские мечи на орала, - сказал Уиллибальд, и сразу после его обнадеживающих слов прибыл гонец. Это был запачканный грязью священник, приехавший из Мерсии, его отправил в Уэссекс Верферт, бывший епископом в Вюграчестере.
Мужчина мчался во весь опор, и в зале воцарилась тишина, пока мы ждали от него сообщения. Эдвард поднял руку, и арфист убрал пальцы со струн.
- Повелитель, - священник преклонил колени перед помостом, на котором стоял высокий стол с горевшими на нем свечами, - хорошие вести, мой король.
- Этельволд мертв? - спросил Эдвард.
- Господь велик! - произнес священник. - Век чудес еще не прошел!
- Чудес? - спросил я.
- Похоже, есть древняя гробница, повелитель, - объяснил священник, глядя на Эдварда, - гробница в Мерсии, и ангелы явились туда, чтобы предсказать будущее.
Британия будет христианской! Ты будешь править от моря и до моря, повелитель! Там ангелы! И они принесли божественное пророчество!
Внезапно хлынул поток вопросов, который Эдвард остановил. Вместо этого они с Этельхельмом опросили посланника, выяснив, что епископ Верферт отправил к гробнице доверенных священников, и они подтвердили явление с небес.
Посланник не мог скрыть своей радости.
- Ангелы говорят, что датчане станут христианами, и ты, повелитель, будешь править всем английским народом!
- Видишь? - отец Коэнвульф выжил той ночью, когда ушел молиться с Этельволдом, потому что его заперли в конюшне, а теперь не мог сдержать ликования.
Он смотрел на меня:
- Видишь, лорд Утред! Век чудес еще не прошел!
- Слава Богу! - произнес Эдвард.
Гусиные перья и трактирные шлюхи. Слава Богу. Натангравум стал местом для паломничества.
Сотни человек приходили туда, и большинство оставалось разочарованными, потому что ангелы появлялись не каждую ночь, даже целые недели проходили, а из склепа не возникало свечение и никакие странные песнопения не шли из его каменных глубин, но потом ангелы снова появлялись, и долина, лежащая у подножия гробницы в Натангравуме, наполнялась эхом молитв жаждущего помощи народа.
Лишь нескольким людям было дозволено входить в склеп, и они выбирались отцом Кутбертом, который проводил их мимо вооруженных воинов, охранявших древний курган.
Эти люди были моими воинами, во главе которых стоял Райпер, но на вершине холма развевалось знамя Этельфлед с изображением довольно неуклюжего гуся, каким-то образом держащего крест в одной из перепончатых лап и меч - в другой.