Она попыталась пошутить, чтобы темнота в его глазах отступила.
— Испробуй свой ночной фокус на самом себе или научи меня, как это делать. Я счастлива избавить тебя от беспокойства.
Его рука слегка сжала ее горло.
— Не сомневаюсь. Как твоя голова, малышка? Лучше?
— Намного, спасибо. А теперь расскажи, что тебе уже известно.
Рейвен наблюдала, как он движется по деревянному полу.
— Я уже это делала, Михаил. Я не новичок и не дура. Миссис Саммерс, может, и выглядит как милая старая леди, но она очень больна. Если она помечает человека как вампира и фанатично преследует его, то вред может быть причинен гораздо большему числу людей. А эти люди доверяют миссис Саммерс. Они убили женщину...
— Ноэль, — тихо поправил он, — ее звали Ноэль.
Она скользнула взглядом по его лицу, ее сознание затопило его — теплотой и спокойствием.
— Ноэль, — тихо повторила она, — была убита так, как написано в книгах о вампирах. Кол, отсечение головы, чеснок. Это дело рук душевнобольных. Но у нас, по крайней мере, есть место, откуда мы можем начать. Думаю, имеет смысл допустить, что мистер Саммерс тоже вовлечен во все это. Вот уже двое.
— Эта глупая девчонка Шелли просто слепа. Они используют ее, чтобы она задавала свои нелепые вопросы. Она вовлечена косвенно, потому что они не доверяют ей, поскольку она не может держать язык за зубами. Ее брат вбил идею об изучении фольклора в ее голову, и этот тур она представляла себе как фольклорную экспедицию. Он с легкостью ею управляет.
Михаил провел рукой по волосам. Вскоре ему нужно будет питание. В нем свернулся темный голодный гнев. Он расползался по его телу, смертельно опасный. Джейкоб вел себя бессовестно даже с собственной сестрой. И он смотрел на Рейвен с вожделением.
Рейвен подняла взгляд и увидела, что на нее смотрят немигающие глаза. Темные, бездонные — глаза охотника. Тревожное покалывание пробежало по ее спине. Она почувствовала, как у нее задрожала и вспотела рука, и вытерла ее о юбку.
— Что?
Иногда Михаил выглядел как незнакомец, а не живой человек, которого она знала, со смехом и нежностью в теплом взгляде. Как кто-то расчетливый и холодный, смертельно опасный и коварный, более чем она могла вообразить. Машинально ее сознание потянулось к нему.
Не надо!
Он с силой закрыл свое.
Ресницы Рейвен затрепетали от хлынувших слез. Отказ сам по себе был болезненным, а исходящий от Михаила ранил вдвойне.
— Почему, Михаил? Почему ты отдалился? Ты нуждаешься во мне. Я знаю это. Ты так хочешь помочь каждому, быть всем для всех. Я полагала, что мы вместе, что я все для тебя. Позволь мне тебе помочь.
Она приблизилась к нему медленно, заботливо.
— Ты не знаешь всего, что может произойти, Рейвен.
Он отступил, подальше от искушения, подальше от ее боли.
Она улыбнулась.
— Ты всегда помогаешь мне, Михаил. Ты присматриваешь за мной. Я прошу тебя доверять мне, чтобы я могла быть тем, в ком ты нуждаешься.
Он позволил щиту, закрывающему его сознание, медленно опуститься. Она почувствовала горе, смешанное с яростью из-за бессмысленного убийства Ноэль и страх за нее, Рейвен. Любовь, которая становилась все сильнее, голод, сексуальный и физический. Нужен кто-то, кто будет любить и утешать этого мужчину.
— Мне нужно, чтобы ты сделала так, как я тебя прошу, — с отчаянием в голосе сказал он, сражаясь с чудовищем, жадно поднимающим голову.
Она засмеялась так притягательно.
— Нет, не надо. Слишком много людей считают твое слово законом. Тебе нужен кто-то, кто бы противостоял тебе хотя бы чуть-чуть. Я знаю, ты не причинишь мне вреда, Михаил. Я чувствую, как ты сам себя боишься. Ты думаешь, что в тебе есть что-то, что я не смогу полюбить, какой-то монстр, которого ты боишься мне показать. Я знаю тебя лучше, чем ты знаешь себя.
— Ты беспечна, Рейвен, ты пренебрегаешь опасностью.
Он так вцепился в спинку стула, что дерево могло разлететься в щепки. По крайней мере, отпечатки его пальцев останутся навсегда.
— Опасность, Михаил?
Она склонила голову набок, ее волосы, падая, соскользнули на одно плечо. Она взялась за верхнюю пуговицу на блузке.
— Я никогда не была в опасности, исходящей от тебя, даже когда ты на меня злился. Единственная опасность прямо сейчас угрожает только моей одежде.
Она сделала шаг назад, снова рассмеявшись.
Желание охватило его, настойчивое и мучительное. Голод рвал его на части, перед глазами повисла красная дымка.
— Малышка, ты играешь с огнем, я почти теряю самообладание.
Он сделал последнюю попытку ее спасти. Почему она не видит, какой он эгоист на самом деле? Как он взял ее жизнь и никогда не собирается ее отпускать? Он был монстром, которого она не могла видеть. Возможно, холодная логика и правосудие остального мира могут влиять на него, но не на нее. Когда он рядом с ней, его охватывают эмоции, настолько непривычные, что он не может с ними справиться. Он совершал бесчестные поступки. Он позволил ей увидеть жестокость в своем сознании, срывая с нее одежду и овладевая ее телом бездумно и бесконтрольно.
Она ответила ему в своем сознании — теплотой, любовью, ее тело страстно желало его, воспринимая и принимая его жестокую сторону. Она полностью доверяла ему и верила в его чувства к ней, в его обязательства по отношению к ней.
Он тихо выругался, срывая одежду, сковывавшую его тело, и набрасываясь на нее, подобно дикому зверю.
— Михаил, мне нравится эта одежда, — прошептала она у его горла, а ее смех пролился в его сознание.
Смех. Радость. Никакого страха.
— Избавься от этих чертовых вещей, — хрипло проговорил он, не осознавая, что укрепляет ее веру в него.
Она не торопилась, дразня его, поигрывая пуговицами, заставляя его искать крючок на юбке.
— Ты не знаешь, что творишь, — заметил он устало, но его руки на ее теле были очень нежными, осторожно избавляя ее от одежды, пока он не обнажил всю ее атласную кожу и не распустил ее длинные шелковистые волосы.
Михаил обхватил ее шею своими сильными пальцами. Она казалась такой маленькой и хрупкой, а ее кожа — такой теплой. У нее был неотступный женский запах, словно дикий мед, словно глоток свежего воздуха. Он прислонил ее к книжному шкафу, обхватив руками тело и поглаживая нежную выпуклость груди, впитывая ощущения всей своей кожей. Он склонил голову, находя языком темный кончик ее соска. Демон внутри его отступил, почувствовав, что она принимает его природу. Он не заслуживал ее.
При первом же прикосновении к груди его рта, такого горячего и требовательного, Рейвен охватила слабость. Полка поддерживала ее сзади, упираясь в обнаженные ягодицы. Возбуждение, предвкушение. Его голодные глаза скользили по ней с такой одержимостью. С такой нежностью. Это растопило ее сердце, ей захотелось заплакать, оттого что он к ней испытывает. Где бы ни коснулся ее его взгляд — там ее тело жаждало его прикосновений.
Она потянулась и распустила его волосы, запустив в них руки, наслаждаясь возможностью погладить кончиками пальцев его твердые мускулы. Она чувствовала, как он дрожит под ее ласковыми руками, как дикость внутри его стремится вырваться на свободу. И это затронуло что-то дикое внутри ее самой. Она хотела ощутить его в своих руках, почувствовать его твердые мускулы под своей нежной кожей, его тело, погружающееся в нее. Она послала ему эротические картины, танцующие в ее голове, в то время как сама пробовала его кожу на вкус.
Его руки были везде, точно так же как и ее. Его рот был подобен огню, точно так же как и ее. Их сердца бились в унисон. Их кровь текла подобно расплавленной лаве. Его пальцы нашли ее влажное лоно и раскрыли его. Кровь ревела у него в голове, все его эмоции слились воедино в яростном шторме желания. Чем сильнее и глубже он проникал, тем более податливой и гостеприимной становилась она. Она была тугой и горячей, вбирая его, принимая его шторм.
Его голод был опасен. Он жаждал ее сладкого вкуса, желал экстаза ритуального обмена. Если он будет питаться... Он застонал от искушения. Он будет не в состоянии остановиться, не испытывая желания восполнить ее. Но он не мог это сделать. Она должна сознательно принять решение о том, чтобы полностью стать частью его мира. Но это слишком большой риск. Если она не выживет, он последует за ней в неизвестность. Он точно понял, что подразумевали древние, когда говорили, что один Спутник жизни не сможет выжить, потеряв другого. Он не хотел бы жить без нее. Не могло быть Михаила без Рейвен.
Его тело, его потребности, его эмоции снова взяли вверх, подталкивая его к потере самообладания. Он никогда не знал таких глубоких ощущений, такой полной, всеобъемлющей любви к кому-то другому. Она была всем. Его воздухом. Его сердцем. Рот Михаила нашел ее — в длительных одурманивающих поцелуях, скользнул вниз к ее горлу, ее груди, нашел свою метку. Вкусить один раз. Всего один.
Рейвен пошевелилась в его руках, повернув голову, предоставляя ему лучший доступ, ее руки запутались в его волосах.
— Я с радостью выйду за тебя замуж, Михаил. Ты отчаянно нуждаешься во мне.
Он поднял голову и взглянул в ее лицо, такое красивое от любовных ласк, такое восприимчивое к нему и его желанию. Ее сердце окутало его любовью, ее разум успокаивал его, питал, дразнил, соответствовал его внутренней дикости. Его руки обхватили ее лицо, его черные глаза смотрели в ее — сине-фиолетовые. А потом он улыбнулся.
— Михаил, — запротестовала она, когда он нежно отстранился.
И он вернулся к ней, притягивая ее бедра к своим. Когда он вошел в нее, его руки обхватили ее талию, и он ощутил ликование. Она была в безопасности! Радость затопила его, и он уступил чистейшему наслаждению, которое дарило ее тело. Он двигался, она двигалась. Она была невероятно узкой, огненно-горячей, бархатисто-мягкой. Это была взрывная комбинация.
Волки сказали, что он больше не испытывал радости, но Рейвен вернула ее ему. Его тело пело от нее, сияло ею. Он во второй раз ощутил, как оно пошло рябью, запульсировало, но он все еще двигался, желая, чтобы их тела были одним целым. Темная тень, пересекающая его душу, рассеялась. Эта маленькая красивая женщина дала ему все это. Он установил ритм их движения, наслаждаясь тем, как ее тело следовало его указаниям. Он чувствовал, как она сжалась, обхватывая его, слышал, как она вскрикивала снова и снова, а нежные мяукающие звуки в ее горле приблизили его к самому краю. Его собственное тело оказалось объятым пламенем, унеся их обоих на небеса, так что Рейвен выкрикнула его имя, цепляясь за него, словно за спасительный якорь.
Руки Михаила были нежны, когда он помог ей лечь. Он ласкал ее шелковистые волосы и, склонившись, ласково поцеловал.
— Ты не представляешь, что сегодня сделала для меня. Спасибо, Рейвен.
Ее глаза были закрыты, ресницы лежали на нежной коже, словно два темных полумесяца. Она улыбнулась.
— Кто-то должен был показать тебе, что такое любовь, Михаил. Не одержимость, не собственность, а настоящая безоговорочная любовь.
Ее рука поднялась, и даже с закрытыми глазами кончики ее пальцев безошибочно обвели линию вокруг его рта.
— Тебе нужно вспомнить, как играть, как смеяться. Тебе надо научиться нравиться самому себе намного больше.
Твердые уголки его рта смягчились, изогнувшись.
— Ты говоришь, как священник.
— Надеюсь, ты признаешься, что обманул меня, — поддразнила она его.
У Михаила перехватило дыхание. Нахлынуло чувство вины. Он действительно обманул ее. Возможно, не в первый раз, когда потерял самообладание после такого долгого одиночества. Тогда обмен был необходим, чтобы спасти ей жизнь. Но во второй раз это было чистейшим эгоизмом. Он хотел сексуального удовлетворения, полного завершения ритуала. И произнес ритуальные слова. Теперь они связаны. Он знал это, чувствовал правильность этого, ощущал исцеление своей души, которое может дать только истинная Спутница жизни.
— Михаил? Я просто дразнила тебя.
Длинные ресницы затрепетали и поднялись, так что она смогла убедиться в том, что ей сказали кончики пальцев, — он хмурился.
Он зубами прикусили ее палец, его язык прошелся по ее коже. Его рот был горячим, глаза смотрели на нее, пылая. Ответная теплота появилась в ее глазах. Рейвен нежно рассмеялась.
— У тебя разнообразные таланты. Дорогой, ты такой страстный, что тебя следует запереть, а за твою улыбку мужчины готовы убить. Или женщины, если взглянуть на это с другой стороны.
Он наклонился, чтобы поцеловать ее, лаская грудь.
— Ты должна была упомянуть, какой я великолепный любовник. Мужчинам необходимо слышать такие вещи.
— Действительно? — Она подняла бровь. — Понятия не имела. Ты уже и так слишком высокомерен, что я едва могу это вынести.
— Ты сходишь по мне с ума. Я знаю. Я читаю твои мысли.
Он неожиданно усмехнулся озорной улыбкой, как маленький мальчик.
— Тебе не кажется, что в следующий раз, когда мы займемся любовью, нам стоит договориться и найти кровать?
Она осторожно села.
Михаил обнял ее, поддерживая.
— Я причинил тебе боль?
Она тихо рассмеялась.
— Ты шутишь? Хотя я не против принять долгую горячую ванну.
Он потерся подбородком о ее макушку.
— Я думаю, мы можем это организовать, малышка. Он должен был догадаться, что деревянный пол не самое удобное место.
— У тебя есть склонность начисто лишать меня здравых мыслей.
Это было извинение, поскольку он в этот момент брал ее на руки. Он быстро перенес ее в ванную.
Глаза Рейвен потеплели, смягчившись, а на губах появилась улыбка, он уже так любил эту улыбку, что у него перехватило горло.
— А у тебя имеется склонность становиться немного примитивным, Михаил.
Он зарычал на нее и, медленно склонив голову, соприкоснулся с ней губами. В этом была какая-то смесь нежности и голода, что вызывало у нее сочувствие. Очень осторожно он поставил ее на ноги и взял ее лицо в ладони.
— Мне всегда будет тебя мало, Рейвен, всегда. Но тебе нужно принять ванну, а мне — найти пропитание.
— Поесть.
Она наклонилась, чтобы наполнить ванну такой горячей водой, что от нее шел пар.
— В английском языке используют слово «есть». Хоть я и не великий повар, но смогу что-нибудь приготовить для тебя.
Его белые зубы блеснули, словно у хищника, когда он зажигал для нее свечи.
— Ты здесь не в качестве моей рабыни, малышка. По крайней мере, не в этом смысле.
Он смотрел, не моргая, как она закручивает волосы. Это возбуждало, и вдобавок тело Рейвен затрепетало под его пристальным взглядом. Он протянул руку и помог ей встать в ванну. Когда его сильные пальцы сомкнулись вокруг нее, у Рейвен появилось странное ощущение, словно она оказалась в плену.
Рейвен осторожно опустилась в горячую воду.
— Та-а-к, а ты веришь в верность?
Она постаралась, чтобы это было сказано как бы невзначай.
Тень легла на его лицо.
— Истинные представители моей расы никогда не испытывают поверхностную, несерьезную и бледную версию человеческой любви. Но если ты окажешься с другим мужчиной, я об этом узнаю, почувствую тебя, твои мысли, твои эмоции. — Он провел пальцем вдоль ее щеки. — Тебе не захочется встретиться с живущим во мне демоном, малышка. Я способен на страшную жестокость. Я не собираюсь ни с кем тебя делить.
— Ты бы никогда не причинил мне боли, Михаил, и не важно, что вызвало бы твой гнев, — тихо и с полной уверенностью сказала Рейвен.
— Ты всегда в безопасности рядом со мной, — согласился он, — но я не могу сказать то же самое про остальных, кто попытается отнять тебя у меня. Все мои люди обладают телепатией. Сильные эмоции, такие как сексуальное возбуждение, невозможно утаить.
— Ты хочешь сказать, что те из вас, кто женится...
— Берет Спутника жизни, — поправил он.
— Они никогда не изменяют друг другу? — скептически спросила она.
— Только не истинные Спутники жизни. Но это отдельный случай...
Рука Михаила сжалась в кулак. Бедная милая Ноэль, так одержимо желавшая Рэнда.
— Некоторые предают выбранного Спутника, поскольку не испытывают тех чувств, которые должны бы испытывать, а иначе это невозможно. Вот почему так важно абсолютное единение сознания, сердца, души и тела. Как я познал это с тобой.
Ритуальные слова не могли связать двоих, которые уже не были бы единым целым. В жизни соединяются только две половинки одного целого, но он не мог найти слова, чтобы выразить это так, чтобы она поняла.
— Но, Михаил, я не принадлежу к твоим людям.