- Присмотри за ним, Бел, - приказал капитан крылатой кокетке.
Та оторвалась от своего увлекательного занятия и испустила театральный тяжкий вздох.
- Мой милый, ну как я могу тебе отказать? - Щелкнула клювом, взлетела, растрепав потоком воздуха длинные, темно-каштановые волосы капитана, сделала круг по комнате и вылетела в открытое окно.
- Думаешь, это решит проблему? - задумчиво протянул Рома.
- Думаю, никакой проблемы пока нет и в помине.
- Да? А как по твоему называется это блондинистое чудо с синими глазищами?
- О! Что я слышу, Рома, ты решил изменить Белладонне с моим пленником? - весело протянул капитан.
- Ну уж нет, я своей Беллочке никогда не изменю, тем более в обход тебя, кэп, - в тон ему отозвался боцман, осклабился и поднялся.
Хотел уже повернуться к двери, обменявшись с капитаном понимающими взглядами, но тут она сама распахнулась внутрь, и перед ними предстал Сим-Сим, их маленький юнга.
- Капитан, - вытянувшись по стойке смирно под строгим взглядом боцмана, рапортовал зеленоволосый мальчишка с глазами пугающего желтого цвета, - Руфус спрашивает, как кормить прикажите вашего гостя, со всеми или чем-нибудь особенным? - и явно добавил уже от себя, - А может, ничем не кормить, на хлеб и воду его, а? - с надеждой протянул Симка, тоже принимавший участие в скручивании строптивого аристократа.
- Я тебе сейчас поговорю! - прикрикнул на него строгий боцман.
На что хитрющий юнга показал ему язык и вовремя отскочил из-под руки, а то словил бы увесистый подзатыльник. Стефан снисходительно понаблюдал за их дурачествами, и лениво обронил.
- Хлеб и вода слишком большая честь для этого хлыща.
- Так мне сказать коку, чтобы на него не накрывал? - с надеждой в голосе уточнил Сим-Сим.
- Нет, скажи, что столоваться тот будет вместе со всеми. И только посмей мне что-нибудь с его порцией сотворить, - строго предупредил капитан, - Я, конечно, тиран на корабле, но не настолько, это уж точно.
- А насколько? - не преминул полюбопытствовать Сим-Сим.
- Много будешь знать, скоро состаришься, - прогудел над его головой боцман и взашей вытолкал из каюты капитана. Вышел следом.
Стефан долго смотрел на закрывшуюся за их спинами дверь. И на что ему сдался этот мальчишка? Интересно, а за сколько его получилось бы продать, если что? Нет, работорговлю он как вариант даже не рассматривал, люто ненавидя все её проявления и пресекая по возможности везде, где только мог. Но ведь за аристократа, тем более столь приближенного к правящей элите Архипелага, можно получить не малый выкуп, разве нет?
Сам они подобным никогда не занимался, слышал от других, но неожиданно пережил приступ малодушия. Желание избавиться от непонятного мальчишки как можно скорее стало просто непреодолимым. Но Стефан стоически переборол его в себе и отправился на палубу. Совсем скоро должен был прозвенеть колокол, приглашающий всех матросов на камбуз, а питаться капитан привык со своей командой, которую давно уже держал за семью. Правда, теперь в их сплоченном коллективе по его собственной вине появился странный, непонятный и не раскушенный еще фрукт, но Стефан собирался раскусить его в самое ближайшее время. Не даром же он прожил на этом свете так много лет. Ох, не даром...
Он думал уже направиться в сторону камбуза, но неожиданно застал на палубе Амелисаро. Мечтательное выражение, мелькнувшее в его синих, как бескрайнее небо, глазах, обращенных в сторону порта, вынудило капитана, любопытного, как мальчишка, невзирая на весь свой возраст, подойти к нему и встать рядом. Аристократ вздрогнул, когда он словно невзначай совсем чуть-чуть толкнул его плечом. Но головы не повернул.
- Заметил что-нибудь интересное? - поинтересовался у пленника Стефан, несколько разочарованный отсутствием реакции с его стороны.
- Эти к тебе, - совершенно бесцветным голосом обронил тот и легко кивнул в сторону пристани.
Капитан нахмурился и проследил направление его взгляда. У трапа в нерешительности замерла весьма колоритная парочка. Субтильный мужчина средних лет с совершенно непримечательной внешностью, если бы не усы. Сложно было придумать более компрометирующую маскировку, ведь даже издали было заметно, что они накладные, так неестественно они смотрелись на нем. И совсем еще молоденький парнишка. Невысокий, худощавый и бледный, сразу видно, что изнеженный, измученный дорогой или еще чем. Скорей всего скрывающийся под маской инкогнито аристократ. Для открытой демонстрации статуса, его наряд, был слишком неприметен и неряшлив, шляпа с широкими полями, скрывающая в тени пол лица, серый, запыленный плащ.
Стефан заинтересовался.
- Что думаешь?
- У них к тебе дело, от которого они не могут отказаться, хоть и хочется.
- Уверен, что хочется?
- Уверен.
- Я такой страшный? - полюбопытствовал Робертфор, пытаясь хоть как-то пробиться сквозь его маску льда и отстраненности, и у него это, пусть и не с первого раза, кажется, получилось.
- Нет. Вредный, - неожиданно объявил Амелисаро и повернулся к нему, губы молодого аристократа тронула улыбка.
Она не стала лучиком во тьме, не очаровала нежностью или еще какой сентиментальной глупостью, это была улыбка человека, не умеющего улыбаться. Не робкая, нет, почти незаметная. Лишь совсем немного приподнялись уголки губ, вот и все чувства. Но Стефан неожиданно осознал, что мальчишка куда привлекательнее и интереснее, чем показался ему во время так называемой аудиенции в капитанской каюте. А может быть, виной всему был открытый солнечный свет и воздушное море, бескрайнее и под теплыми лучами отсвечивающее перламутром. Именно оно меняло людей, по крайней вере в это верил любой, кто связал с ним свою жизнь и ни разу не пожалел об этом.
- А ты дерзишь, - прокомментировал Стефан, вернув ему улыбку.
- Так накажи меня, - обронил аристократ, в его взгляде капитану почудилось непристойнейшее предложение, и это развеселило Робертфора. Таких дерзких мальчишек на его пути еще не попадалось, хотя каждый из его команды дал бы сто очков вперед любой береговой язве. Он, определенно, начинал ему нравится.
- Накажу, - промурлыкал капитан, и очень даже навязчиво провел раскрытой ладонью по спине Амелисаро, наслаждаясь интереснейшим зрелищем - взгляд молодого аристократа заиндевал буквально на глазах. Но Стефан даже не подумал избавиться от обманчиво-сладкой улыбки и руки с поясницы пленника так и не убрал. - Но сначала разберемся с посетителями, - проворковал капитан, нарочито медленно потянувшись к уху парня, который был совсем немного, но выше его, несмотря на то, что Робертфор был в сапогах, а Амелисаро бос.
И снова мальчишка-аристократ даже не вздрогнул, а отстранившийся капитан поймал себя на мысли, что входит во вкус. Теперь Лили из пленника и обузы весьма рисковал превратиться в любопытную игрушку, с которой Стефан не отказался бы поиграть на одной доске.
Сам же Идальгиеро был несколько обескуражен таким настойчивым вниманием капитана, которое поначалу воспринял довольно воодушевленно, решив, что пора бы навести мосты и познакомится нормально. Не получилось, Стефан его разозлил, и дело было вовсе не в показушной двусмысленности фраз и жестов, а в том, что Амелисаро с детства не переносил прикосновений к собственной спине, он вообще не любил, чтобы посторонние прикасались к нему, на то, у молодого аристократа, были свои причины. И всяким там пиратам знать о них вовсе не полагалось.
А по трапу, тем временем, взбирались непрошенные гости, еще не зная, что ожидает их на легендарном корабле, который никогда не раскрывал свое инкогнито в открытую, швартуясь в очередном порту, ведь ни один борт его не украшала соответствующая надпись. Летучий Голландец был мифом, поэтому имя на нем каждый раз просвечивалось разное. Но слухами, как известно, земля полниться, и меньше чем через час, о том, кто именно почтил их своим вниманием, знали все кому не лень. И все молчали. Летучий Голландец давно уже стал символом моря и свободы. В него верили, а некоторые, в тайне, даже поклонялись. Почему в тайне? Да потому что Робертфор сам бы прижучил первого, кого поймал бы за этим неблагодарным, богонеугодным делом. Но, тем не менее, двое, взошедшие на борт, шли именно к нему и искали именно этот корабль.
Стефан их уже ждал, свистнул Белладонне, устроившейся на одной из ближайших рей, и коротко приказал найти старшего помощника и отца Валентина, уж больно необычны были посетители. Зачем он и Амелисаро указал глазами на каюту, Стефан объяснить себе не смог, но прогонять пленника не стал. Тот зашел вслед за ним и, не задавая лишних вопросов, встал спиной к стене, слева от капитанского стола. Незнакомцев провожал в каюту шустрый юнга, окинувший нарочито презрительным взглядом аристократа, застывшего статуей у стены, вслед за ними вошли Викентий Рошфор и корабельный священник отец Валентин.
Викентий Рошфор, старший помощник капитана Стефана, или с легкой руки их рулевого Виолета просто Кеша, был молод и красив, если бы не три тончайших шрама, пересекающих лицо наискосок от левого виска до правой скулы. Они почти не портили картину, но часто воспринимались как досадные нити, которые все время хотелось смахнуть. Некоторые пытались и неизменно натыкались на сочувствующий взгляд. И долго не хотели верить, что у кого-то поднялась рука столь изящно перечеркнуть такую красоту.
Викентий был счастливым обладателем серебряных, рано поседевших волос, которые, тем не менее, не выглядели мертвыми, скорее, просто сменившими цвет. Он стриг их довольно коротко, но они все равно аккуратным каре скрывали уши, пряча до поры до времени десятки серег, проколы для которых старший помощник делал себе сам, и всем знакомым за умеренную плату всегда был готов проколоть и ухо, и пупок или что-нибудь посерьезнее. Собственно именно об этом они до хрипоты вот уже много лет спорили с отцом Валентином, который выполнял, в том числе, обязанности лечащего врача команды. Тот был убежден, что бездумное прокалывание до добра не доведет, но его доводы еще никогда не были доказаны на практике. Во-первых, колоть Кеша умел, во-вторых к членам команды, как утверждал все тот же старпом, не так-то просто было пристать какой-то там заразе. Так что упорствующий священник, куда чаще лечил пассажиров, чем команду, но все равно продолжал настаивать на своем.
Отец Валентин вообще был личностью неординарной. Во-первых, он курил не пиратскую, гнутую трубку, а тонкий мундштук, утверждая, что подхватил эту манеру табакокурения ни где-нибудь, а на большой земле, то есть той, что располагалась где-то внизу, под Архипелагом, островами и морями. Мало кто из команды Голландца мог похвастаться, что бывал где-то там. Их капитану, когда-то давно, лет этак триста назад, гадалка предсказала быструю, мучительную смерть, если он когда-нибудь, покинув Архипелаг, ступит на твердую землю. С тех пор Голландец не нырял даже на такие незначительные глубины, когда можно было видеть не только нижние земляные и скальные пласты островов, но и далеко внизу саму большую землю.
Во-вторых, отец Валентин был несвойственно молод для священника, и светло-серые глаза с поволокой, и волосы, остриженные почти так же, как у старпома, прямые и темно-серые, и необычная манера одеваться, не свойственная модникам Архипелага, бесспорно придавали ему определенный шарм. О его причастности к острову Незабудковой Вечности, на котором и располагался орден священников-воздухоплавателей, говорила лишь замысловатая татуировка на мизинце левой руки, змея, кусающая себя за хвост, уроборус, символ братства священнослужителей.
Кеша расположился в том самом кресле, в котором совсем недавно гнездился Рома, правда повернул его так, чтобы были видны посетители, оставшиеся стоять у двери. Валентин же, небрежным жестом отослал удрученного таким поворотом дел Симку, и с самым невинным видом уселся с краю (чтобы не закрывать обзор) прямо на капитанский стол, закинул ногу на ногу, отставил в сторону левую руку с дымящимся белой змейкой мундштуком и подарил пришедшим вежливую улыбку в ответ на изумленные взгляды.
- Ну, что вы, дети мои, разве вежливо так пожирать взглядом слугу господа? - промурлыкал он, и услышал лишь сдавленный кашель старшего из пришельцев и невнятное бормотание младшего.
- Простите.
Остался удовлетворен и повернулся через плечо к капитану. Тот, откинувшись на спинку кресла, с задумчивым видом изучал мужчину и парня. Что-то в них, определенно, было не так. И не только эти разнесчастные усы.
- Говорите, - без приветствия и других, приличествующих этикету действий, приказал Стефан.
Начал старший, тот что с накладными усами.
- Мы пришли, чтобы обсудить фрахт, который, уверен, вас заинтересует.
- Пока мне ни капельки неинтересно.
- Я еще даже не начал, - почти обиженно воскликнул усач.
- По-моему, вы уже заканчиваете, - фыркнул в ответ капитан и даже указал ему глазами на дверь, догадываясь, что тот так просто не уйдет.
- Но вы меня даже не выслушали!
- И слушать не буду, если вы продолжите занимать мое время подобными пустяками, как ваши личные амбиции. - Припечатал Робертфор, - И так, я требую от вас изложить свое предложение о возможном найме моего судна четко и по существу. Приступайте, господин усатый, время ваше пошло и уже на исходе. И?
- Нам нужно попасть на остров Сломанных игрушек и вывести с него одного человека. - Наконец перешел в самому главному усач.
- То есть освободить из самой суровой тюрьмы архипелага преступника.
- Он не преступник, - тихо, но удивительно для его возраста твердо, произнес спутник усача, завладев вниманием всех присутствующих.
- А кто же? За просто так к Сломанным игрушкам не возят.
- Он хороший человек, - все так же твердо. - Он просто мешал тем, кто правит вашим миром, и они убрали его с пути.
- Вот как? Несправедливо осужденный, значит, - протянул капитан и взглядом призвал к диалогу старпома. Тот поправил на переносице изящные очки в тонкой оправе с прозрачными стеклами, которые носил, чтобы хоть как-то скрыть неприятное впечатление от шрамов на лице, и включился в разговор.
- Вы отдаете себе отчет, молодой человек, что то, что вы нам предлагаете, противозаконно?
- Да. Но я готов заплатить вам.
- И чем же? - обманчиво мягко улыбнулся ему отец Валентин, поднес к губам мундштук, затянулся, выдерживая паузу и давая юноше подумать, выпустил в потолок несколько сизых колечек дыма и наградил того еще одной ничего не значащей улыбкой. - Право слово, я не вижу при тебе ни кошеля, ни чего-либо хоть сколько-нибудь ценного. Чем ты будешь платить? Собой?
- Что?! - вскричал усач, грудью закрывая мальчишку, опешившего от такой наглости. - Да как вы смеете?!
- А что вы, собственно, ожидали от пиратов? - неожиданно подал голос молчавший до этого Амелисаро.
Собственно те самые пираты, уже и думать забыли о нем, поэтому были несколько обескуражены и, несмотря на хваленую реакцию, сориентироваться не успели. А блондин уже обманчиво медленно скользнул в сторону пришедших, глядя прямо в глаза усача, тот словно под гипнозом, замер, даже дышать перестав, но судя по всему Амелисаро он интересовал мало. Он обогнул его, и оказался возле его юного спутника. Тот растерянно моргнул, но даже осознать не успел, как губ коснулись губы светловолосого мужчины.
- А ты думал, мы, пираты, склонны шутить, - щурясь, словно кот, слизнувший сливки с крынки, промурлыкал Лили и отошел от вскинувшего руку парня. Но тот и не думал ударить его, тот коснулся губ и замер. А Амелисаро уже направлялся к столу, за которым восседал хмурый, словно туча, капитан.
- С каких это пор ты у нас пират, - грозно вопросил он и обманчиво сладко добавил, - Лили?
- С тех самых, как ты взял меня в свою постель, - объявил блондин, не видя, какими взглядами обменялись священник и старпом, как позеленел усач и загорелись любопытством глаза его юного спутника.
Он перегнулся через стол, слегка подвинув отца Валентина, который, как не странно смолчал, уступая место наглому аристократу, и потянулся к губам капитана. Тот сжал кулаки на подлокотниках кресла и собирался уже проучить зарвавшегося мальчишку, но Амелисаро слегка сместился, наградив его лукавым, мальчишечьим взглядом, и прошептал на ухо одно единственное слово. Отстранился. Оправил рубашку и вернулся на свое прежнее место у стены справа от капитанского стола.