— В чем дело? Что происходит? Я всего лишь ищу жену!
Он честно пытался доиграть роль, но перспективка просидеть до конца жизни за решеткой кого хочешь заставит понервничать. Из-за паники у мужика скукожились легкие, и, когда подошел офицер с наручниками, он начал сопротивляться. Чтобы повязать его и затолкать в джип, понадобилось целых три патрульных.
Не в силах больше выдерживать присутствие подонка, я нашла Развалюху, залезла внутрь и бог знает сколько просидела в ступоре.
Теперь мне ужасно хотелось завоевать мир и управлять им не так, как управляет Иегова. Он дал людям автономию, свободу выбора между добром и злом. Но что я-то могу сделать иначе? Исцелить болезни? Положить конец насилию? Стереть с лица земли остатки расизма?
— Иегова прав, — сказала я ангелу, который стоял у пассажирской двери и заглядывал в салон Развалюхи. — Контролировать человечество, даже совсем чуть-чуть… не выход. Чем тогда все закончится? Люди станут здоровыми и будут жить сотни лет, продолжая рожать детей. Земля станет такой перенаселенной, что нам придется собрать остатки ресурсов и искать другой мир. И что тогда? — Я вопросительно подняла брови. — Жизнь — это цикл. Я понимаю, правда. Он может вмешаться, только если его попросят. В молитве. Таков был уговор.
Слушая мои излияния, ангел склонил голову набок.
— Но ведь людей, которые все портят, не так уж много, понимаешь? Я к тому, что какого, блин, черта просто не развестись? А еще все эти несчастные случаи… Трагические, которые невозможно предотвратить… Все они кажутся ужасно несправедливыми. Я о тех, где никто не виноват. О тех, которые происходят по необъяснимым причинам. — Я сердито уставилась на небесное создание. — А мне нужны объяснения! Вот Каррен, например. Что такого он сделал?
Понятия не имею, с чего вдруг я решила открыть душу ангелу. Может быть, я слишком много повидала и уже насмотрелась по самое не хочу. А может, все дело в чудесном маленьком мальчике, который прошел через меня, и чья сущность все еще клубилась внутри. Этот мальчик родился у достойных родителей, в любящей семье. А потом меня швырнули лицом в доказательство, что не все родители одинаковые. Не все соответствуют такой высокой планке. Некоторые, чтобы устранить помеху, стреляют в собственных детей. Другие бросают своих детей, совершают отвратительные поступки или делают вид, будто их дочери не существует.
— А знаешь что? Я солидарна с Ангелом. Поэтому я тоже увольняюсь.
Но ангел продолжал молчать с нечитабельным выражением лица.
Разливавшаяся все это время в животе ярость вспыхнула, словно к бензину поднесли спичку. Меня тошнило от того, как зверски поступают друг с другом люди. Мужчина стрелял в сына, чтобы убить жену. Я даже увидеть не могу свою дочь, чтобы не подвергнуть ее жизнь опасности, а кто-то берет и стреляет в собственного сына.
Стерев льющиеся ручьями слезы, я злобно уставилась на ангела. Он был здесь, в этом мире. И ничего не сделал. Могучее небесное создание молча стояло рядом и позволило тому мужику причинить вред стольким людям!
Тут-то и расходятся наши с Иеговой пути. Он мог хоть что-нибудь сделать. Мог остановить этот кошмар.
Я могла остановить этот кошмар.
Мир вокруг задрожал, и я закрыла глаза, глубоко вздохнула и попыталась усмирить клокочущую внутри ярость. Сердце бешено билось. Я должна была его успокоить. Как-то сгладить бурлящие эмоции, которые грозили разорвать меня на куски.
Вцепившись в руль так, что побелели костяшки, я крепко зажмурилась, но внезапно даже с закрытыми глазами стала ясно и четко видеть мир. Ничего не понимая, я поморгала, а мир накренился и стал вращаться с дикой скоростью. И тут меня осенило: мои молекулы начали распадаться.
До скрипа стиснув зубы, я старалась взять себя в руки, но ничего не получалось.
Из-за сдвига в реальности вокруг все тряслось. Мимо пронеслось время, и меня словно выдернули из одного места в другое. Под ногами оказалась сырая земля. Салон Развалюхи превратился в деревья, кусты и траву. До меня медленно доходило, что я уже не в Канзасе18, разве что в Канзасе вдруг разрослась густая изумрудная зелень, воздух стал холодным и свежим, и где-то поблизости появился океан, разбивающий волны о камни.
А это очень маловероятно.
***
Стараясь сориентироваться, я снова и снова крутилась вокруг своей оси. Деревья. Луга. Опять деревья. Опять луга. Лежавший передо мной поразительный и неистовый в своей красоте пейзаж казался прямой противоположностью тому, что я привыкла видеть в Нью-Мексико.
Когда я вышла из себя в прошлый раз, меня занесло в штат Нью-Йорк. Однако плеск волн подсказывал, что я все-таки не в Нью-Йорке. Само собой, я училась перемещаться с помощью дематериализации, но до сих пор с трудом контролировала, где в итоге окажусь. Да что там! Не контролировала вообще. Так что одному Богу известно, где я очутилась на этот раз. Точнее Богу и моему старому доброму другу по имени GPS.
Молясь про себя, я похлопала по карманам юбки, но телефон так и остался в Развалюхе с сумкой, курткой и всеми документами.
Накатила паника из тех, когда обливаешься потом. Если я здесь умру, никто не узнает, кем я была. Мое тело никогда не найдут, а если и найдут, то вряд ли сумеют опознать. Разве что заметят маленькую татуировку, которую сделала мне на запястье Пари, — надпись жирным шрифтом «МИССИС РЕЙЕС ФЭРРОУ». Может быть, это станет подсказкой. И все-таки…
Надо срочно разобраться с этим дерьмом. Но сначала надо вернуться домой. Можно, конечно, дематериализоваться и попробовать найти обратный путь, но, зная меня, я вполне могу нарисоваться в тренировочном лагере террористов, в мужской тюрьме или в рекламе прокладок.
Выбора не было. Пришлось идти пешком.
С одной — хорошей и светлой — стороны, за мной не таскались ангелы.
А с другой, плохой и темной… Ну нет, темной стороне меня не заграбастать.
Повторяя эту мантру и изо всех сил взывая к своему внутреннему Люку Скайуокеру, я шла, кажется, уйму часов. Причем такого пейзажа отродясь не видела. По крайней мере в реальной жизни. Все вокруг было в камнях, траве и деревьях и пахло свежестью, словно кто-то смешал аромат земли, соль и озон. Звук плещущейся воды манил, и я вышла на поразительной красоты утес высотой метров в тридцать. Об острые, торчащие внизу камни разбивались белые волны. Потом я повернула направо, потому что внезапно решила, что это правильный путь.
От всего вокруг захватывало дух, но у меня было дел по горло, зато совершенно не было времени бродить по окрестностям в поисках признаков жизни.
Минуточку! А если я не переместилась с места на место, а вернулась назад во времени? Такое может быть? Покопавшись в памяти, я вспомнила все, что знаю о динозаврах. Все знания, как оказалось, свелись к двум фактам: плоские зубы — динозавр травоядный; острые зубы — беги, да побыстрее.
Мысленно я велела себе бежать в любом случае.
Еще семнадцать часов (или тридцать минут) спустя я приметила одинокий домик, примостившийся между двумя каменистыми холмами, как пристанище, настоящее святилище для заблудших путников. Или как логово маньяка. Так или иначе, вариантов было негусто, поэтому я пошла к дому.
Через два года, едва дыша и замерзнув до полусмерти, я постучала в дверь самого очаровательного домика из тех, где, по моим прикидкам, мог обосноваться серийный убийца. Открыла женщина лет пятидесяти с круглым лицом и румяными от суровых ветров в этой странной местности щеками.
— Божечки святы! — воскликнула она (кажется, именно такими словами), удивившись при виде меня не меньше, чем я удивилась ей. Потом отвернулась и крикнула кому-то в доме: — Берни! К нам девица нагрянула!
— Хоть не жулька? — отозвался мужской голос.
Женщина смерила меня оценивающим взглядом:
— Да не похожа. Топлянка скорее.
Чтобы унять дрожь, я обняла себя и увидела, как к порогу подходит мужчина того же возраста, что и открывшая мне женщина. Его глаза блестели от волнения.
— Никак, девчура заскочила?
Женщина кивнула.
— Чавой на холоде таком шастаешь?
У них был такой сильный акцент, что я с трудом понимала, на каком языке они говорят.
— Эм-м, вы говорите по-английски?
Берни расхохотался и хлопнул себя по колену, а женщина, имя которой я пока не знала, проговорила:
— На нем и говорим, милочка.
— Простите.
Я знаю все языки, на которых когда-либо говорили на земле, причем и живые, и мертвые. Но с диалектами всегда нарываюсь на трудности. Как, например, с шотландским переливчатым говором.
— Вы правы. А я… — Произносить слова вслух было почему-то очень непросто. — Я в Шотландии?
Женщина весело рассмеялась:
— Ну какая ж ты прелестница! Ходи в дом, пока не простыла.
— Спасибо.
Я переступила порог, и мужчина куда-то поспешно ушел, но вернулся с одеялом, которое набросил мне на плечи.
— Грех вот так ходить, — сказал он, показав на мой наряд.
И, наверное, был прав. Я так промокла, что одежда больше показывала, чем скрывала. Если приютившие меня люди были религиозными, то вполне могли счесть такой внешний вид неподобающим.
— А то как же, — скептически поддакнула женщина, сердито воззрившись на мужа. — Это ж такой кошмар — увидеть добрую девицу почти что в неглиже!
Берни пожал плечами:
— Может, чаю?
— Девчурка явно из Америки, дурень!
— И то правда. Тогда кофею?
Это я уж точно поняла. Я все еще функционировала на одной чашке, а значит, больше не протяну ни минуты.
На моем лице расцвела улыбка. Точнее я надеялась, что именно так все и было, потому что лицо настолько замерзло, что я его практически не чувствовала. С тем же успехом я могла пустить слюни.
— С удовольствием.
Парочка принялась готовить «кофей», и наблюдать за ними было все равно что смотреть американский ситком. Они были ужасно забавными и так подшучивали друг над другом, что в каждом слове сквозили любовь и саркастичное благодушие. Как раз мой тип людей.
Когда я набила живот «бисквитами», которые вообще ни разу не бисквиты по нашим меркам19, Бертрис и Берни предложили мне воспользоваться их телефоном.
— Огромное спасибо! — ответила я, хотя понятия не имела, как дозвониться в Америку.
Бертрис показала, как вызвать оператора, и в итоге, после семи неудачных соединений, телефон таки достучался до другого конца света. Однако приблизительно на третьем гудке мои мысли унесло совсем в другую степь.
Я стояла в темном коридоре. На самом деле дом оказался круглым, а прямо посередине в нем находился деревянный восьмиугольный чулан. Я шагнула ближе, осмотрела резьбу и поняла, что дверь сдвигается в сторону.
Браммелы пользовались чуланом как кладовой, вот только я уже видела точно такую же комнату в монастыре, где мы с Рейесом просидели в изоляции восемь месяцев. Целую вечность мы выясняли, как открыть чулан, а потом оказалось, что в нем мой свет исчезал с радаров сверхъестественной реальности. Причем исчезал полностью, будто просто-напросто испарялся.
Заблокировать мой свет не могут ни помещения, ни материалы, ни банковские хранилища. Даже сама Земля его не скрывает. Призраки видят его из любой точки мира, и именно мой свет, как маяк, указывает им путь к порталу, через который они могут перейти, когда будут готовы.
Единственный раз мой свет исчез несколько месяцев назад, когда я вошла в монастырский чулан. Тот, который находился сейчас передо мной, выглядел точно таким же, вплоть до дерева, из которого его соорудили.
— Чарли?! — в прямом смысле слова проорала в трубку Куки.
Слава богу, она приняла вызов, который ей придется потом оплатить. Второй раз я такое не переживу.
Домик стоял буквально на лоне природы, поэтому я ожидала, что связь будет так себе. Чего я точно не ожидала, так это ужаса в голосе подруги.
— Привет, Кук! Ни за что не догадаешься, где я.
— Где ты? — в панике спросила она.
— Так я и думала. Ни за что не догадаешься.
— Чарли, — укоризненно протянула Куки самым материнским на свете тоном.
— Фиг с тобой. Я в Шотландии, а этот звонок наверняка обойдется нам в копеечку.
— Чарли, сейчас не время шутить.
— А я и не шучу. Звоню по стационарному телефону, так что готовься выложить целое состояние, подруга.
— Я и так поняла, о чем речь. Значит, ты в Шотландии?
— Прикинь! Случайно занесло.
Видимо, до Куки начало доходить.
— А ты… ты помнишь, кто ты такая?
— Помню, Кук. Воспоминания при мне, зато все остальное улетучилось. Ни денег, ни телефона, ни паспорта. Попадусь копам — мне конец. А еще я понятия не имею, как вернуться домой, но ни при каких условиях не говори…
— Ты пыталась трижды стукнуть каблуком о каблук и сказать «Нет места лучше, чем дом родной»20?
— Я серьезно, Кук. Ничего не говори Рейесу. Умоляю.
Услышав в ответ затянувшуюся тишину, я осторожно спросила:
— Он рядом, да?
— Как тебе сказать…
— Погоди-ка. — Я закрыла глаза и на несколько секунд поддалась смеси смущения и облегчения, потому что почувствовала прямо за спиной до боли знакомый жар, силу и беспокойство. — Забудь.
— Прости, Чарли. Он тут метался из угла в угол и…
В этот момент Рейес протянул руку и разъединил звонок. Потом шагнул ближе, искупав меня с ног до головы в тепле, которое наполнило каждую клеточку и каждый темный уголок, наклонился и прошептал мне на ухо:
— Объяснишься, или как?
В конце концов я повернулась к нему лицом. Рейес возвышался надо мной. В его глазах плескались любопытство, тревога и капелька гнева. Я не знала, что сказать, поэтому решила сменить тему.
— Тебе этот чулан знакомым не кажется?
Рейес не обернулся и не отвел от меня глаз. Выражение его лица ни на йоту не изменилось.
— Он похож на тот, что был в монастыре, — добавила я.
— Неужели? — Он напрочь отказывался посмотреть на то, о чем мы говорили. — Довожу до твоего сведения, что прямо сейчас один из ангелов с раной от меча объясняет Иегове, как именно он ее заполучил.
— Рейес, — взвилась я, — что ты натворил?
— Что я натворил? — переспросил он и застыл, как статуя.
— Ну да. — Я его толкнула, но он ни на миллиметр не сдвинулся. — Ты ввязался в драку с ангелом?!
— С тремя. Я решил… — Рейес стиснул зубы, но отступать явно не собирался. — Решил, что они тебя забрали.
— Чего?! — офонарела я, но в то же время почему-то почувствовала себя польщенной. — С чего им меня забирать? Нет, минуточку. Куда бы они меня забрали?
— Не важно. Почему ты здесь?
Он осмотрелся по сторонам, и в этот момент у него за спиной появился Берни с мрачным лицом.
— Неси-ка мне тесак, женушка. Сейчас тут заварушка начнется.
— Берни, подождите, пожалуйста. — Я обошла Рейеса и подняла руки. — Это мой муж. Он пришел за мной.
Берни продолжал сверлить Рейеса взглядом, и тут прибежала Бертрис со здоровенным ножом.
— Как по мне, тут одного увесистого пинка хватит.
— Все в порядке, честное слово. Он хороший парень.
Берни остыл, правда, совсем чуть-чуть.
— Нечего тебя тискать, если ты того не хочешь.
Я повернулась к мужу:
— А Берни прав.
Смерив меня сердитым взглядом, Рейес сложил руки на груди, а потом, сразив меня наповал, сказал хозяину дома с чистейшим шотландским акцентом:
— От драки-то я не откажусь, но предупреждаю: меня голыми руками не возьмешь.
Тут-то я и растаяла. Немножко. Где-то в области колен.
Слава богу, мне не нужно охотиться, чтобы есть.
Понятия не имею, где обитают тако.
Мем
С раздувающейся от силы и бесстрашия грудью Берни шагнул к моему мужу:
— Возьмешь или нет, а еще разок вот так ее затиснешь — умоешься собственной кровью.