- Говорите - успешно и по плану... Что ж, - феодал-наместник Кардана, светлейший граф Гастман, стоял на просторном балконе обозревая раскинувшийся внизу город. Его замок будто вырастал на крутом склоне горы, нависая над пестрыми черепичными крышами Кардана, как пикирующий темнокрылый ястреб над стайкой перепелок. - Ваша миссия, Уолтер, лишь часть общего плана. Важная, но бесполезная без осуществления остальных, - граф обернулся к собеседнику, в очередной раз слегка поморщил нос, поборов желание прикрыть лицо надушенным платком. - А с их осуществлением у нас возникли проблемы. При этом - на самом неожиданном этапе. Ваш сын, Говард, вероятно не унаследовал отцовских способностей. Иначе как объяснить такую задержку в выполнении элементарного задания?
Уолтер фон Аддерли поднял глаза от донесения, которое минуту назад вручил ему граф. И то, как вручил - хорошо характеризовало содержание письма. Дочитав, он отложил бумагу на стол, жестом уверенным, призванным продемонстрировать незначительность содержащейся в ней информации. На Аддерли был забрызганный грязью и пропитанный конским потом дорожный костюм. При этом он вовсе не выглядел уставшим.
- Имеет ли ваша милость более полную и проверенную информацию? - бархатный тон Уолтера не только подчеркивал уверенность говорившего, но и будто вселял ее в слушателя. - Сведения, содержащиеся здесь, - он небрежным жестом указал на слегка помятую бумагу, - как минимум сомнительны. Из Дурн-фара приходили послания, подписанные самим Говардом?
- Ни слова, - раздосадовано бросил Гастман, - лайонелиты сбивают голубей. Договор заключался на самых высших уровнях и большинство их командиров не имеют ни малейшего понятия о моей роли в этом деле. Более того - наверху тоже начинают сомневаться, что я верен своему слову. Подозревают подвох. Не доверяют мне! Оно и понятно. Черт возьми, Аддерли! Перевал должен был быть свободным! Я набил Дурн-фар своими людьми, сделал все как вы мне советовали... А ваш сын до сих пор не справился с простейшей задачей?
Уолтер фон Аддерли без видимых усилий выдержал взгляд графа. И после продолжительной паузы, призванной успокоить и привлечь максимальное внимание, тихо заговорил.
- Я смогу сделать так, что бы наше послание достигло крепости. На случай, если письмо попадет в руки к капитану Ботрайту, опишите сложившуюся ситуацию. В форме категоричного приказа, подписанного всем ландфридом. Не волнуйтесь. Сделать это не сложно. В послании так же будет особый шифр, тайное содержание, ознакомиться с которым сможет только тот, кто знает куда смотреть. Мой сын - знает.
Граф все еще хмурился, но уже больше по привычке.
- Ваше спокойствие внушает определенную уверенность, Уолтер. Надеюсь вы знаете, что делаете. Приступим к составлению послания сейчас же. Если вы конечно в состоянии, - Гастман присмотрелся к собеседнику внимательнее, выискивая признаки усталости. - Проделать такой путь в пять дней... Я бы не поверил, что это возможно, но вы прямо передо мной. Вероятно и спали прямо в седле. Хехе... не сбавляя галопа. Сколько скакунов вы загнали, что бы прибыть так быстро?
Аддерли улыбнулся уголками губ.
- Только одного, граф. Только одного...
Брюс Ботрайт спал очень неспокойно. Все время ворочаясь на узкой, жесткой койке, то дрожа от холода, то обливаясь липким, смердящим потом. Ему снова снился тот сон, тот день, то письмо.
Ворона, лениво клевавшая иссохшее, черное лицо Говарда фон Аддерли, испуганно крича поднялась на крыло. Мимо надвратной башни, странно раскачиваясь из стороны в сторону пролетел голубь.
- У-ух! Мать твою... - Рональд Брикман резко вскочил, опрокидывая стул. Переводя широко раскрытые глаза с птицы, безжизненно распластавшейся на столе, на капитана и обратно.
Несколько мелких перьев еще кружили в воздухе, медленно оседая на пол. Влетая в узкую бойницу голубь сильно зацепил выступающий угол, оставив на сером камне небольшую красную полосу. Ботрайт был гораздо спокойнее лейтенанта. Потому, что уже видел подобное. Брезгливо поморщившись он сорвал с лапки птицы небольшой колпачок, открыл, развернул маленький сверток тонкой бумаги.
- Спец-почта, - сухо констатировал он.
Тем временем Рональд осторожно приподнял птицу держа двумя пальцами за крыло. Повертел, рассматривая. Даже понюхал.
- Брюс... Это что за... херь? - в голосе лейтенанта любопытство перебивало отвращение. - Смотри, тут куска тушки не хватает, - он указал пальцем на выемку в теле голубя. - Не иначе стрелой вырвало. Да и вообще, он протух уже. Чуешь? Падалью ведь несет. Как так а? Может кинул кто? - неуверенно предположил он, выглядывая в узкую бойницу.
- Ты видел, как он бил крыльями, - возразил Ботрайт. - И вообще - важно не это. Вот! - он приподнял вверх заворачивающийся сверток. - Как мы и думали! Этот напыщенный болван приказывает сложить оружие! Приказывает мне!
Рональд вопросительно протянул руку ладонью вверх. Взял письмо. Быстро прочел, шевеля губами.
- Тут говориться, что это распоряжение ландфрида. Манёвр... ложное отступление... западня. Хм...
- Ты готов хоть на секунду поверить в эту чушь?! - капитан старательно сдерживался. Тем не менее его знаменитый голос спугнул ворону, снова присаживающуюся на плечо висельника над воротами.
- Тише Брюс. Я согласен, странно все это, - в тоне лейтенанта не было той уверенности, которую хотел услышать Ботрайт. - Но если все же допустить... Вдруг тот Аддерли знал об этом и просто выполнял... Хотя нет. Разве тогда они рискнули бы отправить такое письмо? А если оно попало бы...
- Мне плевать на все эти рассуждения! - мощным пинком Ботрайт оправил стул через всю комнату. - Срал я на все интриги и подложные приказы! - он схватил со стола медленно шевелящегося голубя и швырнул в горящий очаг вместе с письмом. - Не стены форта сдерживают врага. Не бойцы Гастмана стерегут подходы к Хертсему. Это я - упрямая стойкость Дурн-фара! И пока я жив, львам не пройти через перевал...
Заложив руки за спину, силясь успокоить вздымающуюся грудь, капитан отвернулся к бойнице. В сгущающихся сумерках над крепостью кружила огромная стая ворон.
Ботрайт тяжело дышал во сне. Раскачивая головой на подушке что-то бессвязно бормотал. Потеки слюны влажно поблескивали на щеке. И вдруг он резко распахнул глаза, рывком садясь на кровати. Глубоко вдохнул, прислушиваясь к многочисленным ночным шорохам, боясь услышать то жуткое, насмешливое карканье, преследующее его по ночам.
- Пока я жив, - тихо прошептал он. - Пока жив...
В темной, небольшой комнате со сводчатым потолком было душно и невыносимо смердело. Справа у стены стояла грубо сколоченная, деревянная койка. Вместо матраса на ней помещался холщовый мешок, набитый не слишком свежей соломой. Шерстяное одеяло заметно поднималось на груди тяжело дышащего человека.
- Марлон... - без особой надежды на ответ, тихо позвал Джастин. - Ты как? - слишком частое, лихорадочное дыхание будто немного изменилось.
С трудом сглотнув горькую, вязкую слюну, Джастин приблизился к больному. Сел на табурет возле кровати. Несколько секунд всматривался в изможденное, сильно постаревшее лицо в крупных капельках пота. За последние несколько недель в угольно-черной щетине Марлона заметно прибавилось седины.
- Кто бы мог подумать, что такого крепыша как ты свалит небольшая дырка в ноге, - протянув было руку к выглядывающей из-под одеяла повязке, в красных и жёлтых разводах, Джастин резко отдернул ее. Вспоминая, как упал поскользнувшись в луже крови. Тем самым уклонившись от стрелы, возможно сберегая себе жизнь... Но при этом невольно забирая ее у друга. - Ты ведь был ранен чертову сотню раз. Вся твоя шерстистая кабанья туша покрыта шрамами, как пень мясника зарубками... И если бы ты меня слышал, - сзади тихонько скрипнула дверь и Джастин продолжил практически про себя, - ты бы отшутился куда смешнее...
- Что? Что ты сказал? Я не расслышал, - Сэм ногой прикрыл дверь, неся в руках небольшое ведро с водой и миску, накрытую крышкой.
- Говорю, что ты молодчина. Только ты можешь заставить его поесть.
- Эт ерунда, сейчас еще и мыться будем, да Марлон? - из-под шерстяного одеяла раздался хриплый вздох. - Во-о-от. Он все еще с нами. Сейчас сменю солому под ним, обмою, он и придет в себя. По крайней мере достаточно для того, что бы съесть свою порцию.
Джастин поднялся, невольно содрогнулся, когда Сэм немного откинул одеяло с больного. Пахнуло тяжелой, удушающей волной сладковато-кислой вони.
- Тебе помочь?
- Нет, что ты. Иди, у тебя наверняка хватает дел, - Джастин с облегчением кивнул, ненавидя себя за это, - там опять здоровяк свои проповеди разводит. Погляди, что бы не случилось чего... И давай я за тобой дверь прикрою. Больным нельзя на сквозняке, ты же знаешь.
Похудевшее лицо Сэма выражало уверенность. Обвисшие щеки и складки кожи на подбородке, лишившись жира делали его немного похожим на собаку. Отощавшая шея смотрелась длинной и хрупкой. И при этом в глазах светилась такая уверенность, такая сила, которой раньше не было и в помине.
Проходя по остывающей брусчатке внутреннего двора, Джастин засмотрелся на низкие, тяжелые тучи, подсвеченные заходящим солнцем. Темные, многоуровневые наслоение серых, синих и фиолетовых масс - подсвечивались под особым углом, отливая красным золотом. Выглядело прекрасно и пугающе одновременно. Но внимание солдата практически сразу переключилось на ворону, кружащую над Воющей башней. Он огляделся, раздумывая. И немного замедленно, с явным усилием зарядил свой тяжелый арбалет. Вскинул оружие, прицелился, плавно двигаясь, следя за движениями птицы. Предсказуемыми, размеренными взмахами она удерживалась в воздухе ловя восходящие потоки. Раздался сухой щелчок хорошо отлаженного механизма. Уверенным, но не слишком быстрым шагом, что бы не привлечь лишнего внимания, Джастин скрылся за углом оружейной. Осторожно подняв птицу, спрятал за пазуху. Болт пробил небольшую тушку навылет, но специально использованный, узкий наконечник не вырывал большого куска. Он еле заметно усмехнулся, вспоминая частые вопросы товарищей. Мол, к чему вечно таскаться с этакой тяжеленной штуковиной. В конечном счете эту странность приписали нежеланию расставаться с любимым, дорогостоящим оружием.
В вытянутом, одноэтажном здании первой казармы собралось почти два десятка человек. Они сидели на койках, табуретах или просто стояли опираясь об оштукатуренную стену. На лицах солдат можно было прочесть самые разнообразные эмоции. Кто-то был явно заинтересован, кто-то криво ухмылялся, поглядывая на товарищей. Но и те и другие собрались здесь чтобы послушать Бенджамина. Вначале случайные и приватные разговоры, затеваемые гигантом то с одним, то с другим бойцом - постепенно переросли в нечто среднее между проповедью и лекцией. Нередко при обсуждении сказанного, между солдатами возникали жаркие споры, пару раз закончившиеся дракой. От части по этому Джастин и пришел сюда. По непонятной для самого себя причине - он чувствовал какую то ответственность за Бенджамина. И несмотря на то, что разношерстная публика особой опасности для здоровяка не представляла, иногда на таких собраниях видели и офицеров. И лейтенант Гулд Блейк как-то заметил, что будь он религиозным - непременно скинул бы Бенджамина со стены, за дикую чушь распространяемую среди бойцов. Правда потом рассмеялся... напугав этим некоторых еще больше. И пообещал скидывать только тех, кто посмеет еще раз затеять драку.
- И не забывайте, самое реальное зло - кроется в голове каждого, - приятный, глубокий голос здоровяка будто придавал его словам дополнительный вес. - Опаснее всего демоны - зародившиеся в шепоте мысли. Взращенные на страхе. Годами крепнут, скрываясь от мира под покровом лицемерия, отравляя все вокруг... Жестокостью, ненавистью, алчностью, - он неспешно расхаживал между койками, доверительно заглядывая в глаза одному, еле заметно улыбаясь другому. Джастин отметил про себя, что улыбка Бенджамина уже не кажется ему жутковатой, да и многим другим - тоже. Мягкий, золотистый свет закатного солнца проникал через большой, круглый витраж под потолком, отбрасывая затейливые тени. - Широко откройте глаза. Что вы видите?
- Красивое окошко, - задумчиво кивая протянул небритый парень, с потеками пота на грязном лице. Кто-то кивнул, соглашаясь. Двоя сидящих в углу - откровенно прыснули от смеха.
- Ты прав, - мягко подтвердил Бенджамин, - но ты видишь только следы. Следы чужих замыслов и их последствия, но не цели... И не того, кто эти следы оставил. Ты ведь охотник, верно? - сказал он скорее утвердительно, парень и правда закивал. - Видя на рыхлой, лесной подстилке цепочку символов, незаметных для большинства и непонятных для многих, ты уже знаешь, каким путем тебе двигаться дальше. Для того, что бы утолить голод. Для того, что бы обойти опасность. Я тоже могу смотреть так. И детали, невидимые для других - указывают мне верное направление. Ты сказал - красивое окошко. Мы все его видим, работа и правда тонка и прекрасна. Но если мы спросим Джастина, - он протянул открытую ладонь, с легкой улыбкой приветствуя товарища, - человека образованного и наблюдательного... Он вероятно расскажет нам, что такая красота, не типичная для суровой, горной крепости, создавалась еще во времена расцвета правящей династии Бирны. И те, кто строил столь искусно - трудились не для людей... Сейчас мы просто спим здесь. Высокие своды и толстые стены хорошо укрывают от непогоды. Но эти внушительные арки, удивительным образом сохранившиеся барельефы, да и сам витраж - чудом переживший огромное множество битв, пожаров, и... людей. Все это создавалось не для человеческих тел, а для их душ, для их надежд и мыслей. Атмосфера, царившая, а может и царящая в подобных местах - призвана настроить на нужный лад. Хотя бы на миг отринув те жалкие переживания, что занимают нас большую часть жизни, - Бенджамин говорил все это не спуская с Джастина пристального взгляда широко распахнутого левого глаза. - Но возвращаясь к нашему сравнению. Один видит красивое окно. Это начало или конец следа, все зависит от восприятия. Другой - смотрит глубже. И может задуматься о людях, создавших все это, о желаниях, движущих ими, о временах, породивших эти желания. Я же - взгляну еще внимательнее, - его маленький, правый глаз беспокойно заметался в глазнице. - И смогу увидеть Его руку во всем сущем! В удивительном храме, воздвигнутом на голой, обветренной скале. В чудесном творении, - он развернулся лицом к витражу. Последние отблески заходящего солнца на миг прорвали плотную завесу облаков, осветив гиганта бордово-красным заревом. - Творении, пережившем сотни беспокойных, кровавых лет. В твоей мозолистой руке, в предплечье, в застарелых ссадинах от тетивы, - за спиной Бенджамина небритый парень неосознанно потер левое предплечье. - Все это - те же следы. Предназначенные для того, что бы вы смогли увидеть. Все вокруг создано и существует для нас, что бы лучи света указали путь тем, кто был слеп. И пусть сокрытое глубоко внутри нас, - Джастин дернулся, прижимая руку к животу, птица за пазухой как будто шевельнулась, - не заслонит истинно стоящего...
Стемнело. Закинув арбалет на плечо Джастин не спеша возвращался к себе в комнату, по дороге украдкой заглянув в голубятню. Заглянул без особой надежды. Всех голубей съели еще неделю назад. Обгоняя его, мимо энергично прошагала огромная, темная фигура, что-то бормоча себе под нос.
- Эй, - окликнул Джастин. Сутулая фигура обернулась, криво и широко улыбаясь. - Торопишься?
- На пост. Моя смена, - Бенджамин снова говорил короткими, рубленными фразами и смотрел как будто сквозь собеседника.
- Ты в надвратную? Нам по пути. То, что ты говорил сегодня... Думаешь все поняли?
Широкая, сутулая спина пару раз дернулась.
- Кто это все? - со смешком спросил здоровяк, снова набирая скорость. - Я говорил именно с тобой. А ты здесь. Понял или нет - будет видно. Но точно услышал, - он отдалялся все быстрее, бормоча что-то про темень, ветер и уютный угол у дальней бойницы.