— Без всяких если! — грозно заявил олигарх. Но, подумав, добавил: — В особо тяжелом случае разрешаю применить силу. В разумных пределах, конечно. Не затрагивая ее честь и достоинство.
Выйдя из кабинета босса, Андрей пораскинул умишком и решил, что в особняке слишком много народу толчется без дела. Нет пока настоящей войны, да и будет ли она? Не те времена все-таки. А вот в Москве люди ему будут нужны.
Установленное на днях наружное прожекторное освещение Артюхову теперь показалось просто нелепым и диким, и он подумал, что следует его снять — достаточно внутренней подсветки по периметру забора. А то вся усадьба стала напоминать здание МГУ на Воробьевых горах…
В столицу он взял с собой восемь бойцов, и теперь следовало распределить силы.
У Ирины было всего три «своих» места, где она могла укрыться, не считая особняка на Волге, конечно. Хотя Жуковка тоже, в общем-то, не в счет. Там люди вышколены самим Долинским — заложат Ирину сразу, как только она появится.
Значит, остаются Юго — Запад и Сокольники. Две квартиры — дочкина и папина.
Квартира Ирины — наиболее реальный объект. Туда следует бросить основные силы.
Итак, Жуковка по боку. На квартиру Долинского в Сокольниках — четверо, будут работать посменно.
Сам он отправился на Юго-Запад, взяв с собой троих бычков.
Почти сразу его серебристый «мерс» остановили. У него, конечно, все было в порядке, но проверяли и кузов, и под сиденьями.
Артюхов, между прочим, имел удостоверение помощника депутата Госдумы, и его автомобиль никогда не досматривали столь тщательно.
— Что стряслось, командир? — не удержался он от вопроса гаишнику.
— А вы не иначе как с самой луны свалились? — пробурчал немолодой майор.
— А все-таки?
— Да вот маньяк у нас в городе появился. Входит среди дня в какое-нибудь столичное кафе и расстреливает всех подряд.
— Да, я слышал об этом. Но ведь, насколько я понял, шла разборка между двумя мафиозными кланами. — Артюхов едва не назвал Коха и Угрюмого.
— Верно, так все и начиналось, а теперь мочат простых работяг, вот вчера и сегодня двоих шлепнули. — Майор откозырнул и пошел опять кого-то останавливать своей волшебной палочкой.
Глава шестая
Наш почтовый ящик можно было открыть не только ключом — это уж слишком большая, даже непосильная честь для него, но и обычной пивной пробкой, а то и простым нацеленным плевком.
Учитывая все вышесказанное, я, рискуя сломать себе все четыре конечности, а для полного счастья и хребет, ринулся к этому железному уродцу, где хранилась моя судьба в сконцентрированном виде, вроде как у Кощея душа на кончике иглы в золотом яйце.
Пакет был на месте!
А вдруг там пластиковая бомба? — мелькнула на мгновение дурная мысль, но она не успела отравить мое сознание, и я благополучно допер пакет домой.
Надо отметить, пакет оказался без всяких там кренделей в виде сургучных печатей либо лейбла фирмы-отправителя с адресом и телефоном.
Обычный белый пакет — вот и всё.
Я его вскрыл. Текст был написан на очень уж посредственном русском языке, но явно не представителем народов Кавказа. Послание выполнено на обычном принтере. Приложение — парочка схем.
Суть послания такова. Я должен буду под обликом мастера фирмы «Сименс» проникнуть сквозь глубокоэшелонированную оборону дачи олигарха Вельтмана и выкрасть из его личного сейфа некие компакт-диски.
Да, заказчики такого ограбления, видимо, живут в каком-то ином мире, если считают, что подобную работенку может выполнить простой смертный. Этим ребятам нужен не бывший, к тому же слегка покалеченный собровец, а как минимум Терминатор.
Я уже было собрался выкинуть конверт со всем его содержимым в мусорное ведро да делать ноги к Ольге — хоть последние часы на свободе или вообще в жизни проведу, как подобает мужчине, но вдруг опять раздался телефонный звонок.
— Ты получил наше сообщание? — спросил голос из маскиратора.
— Да, оно уже в мусоропроводе.
Раздалось какое-то глухое рокотание: видимо, маскиратор так передавал смех.
— Неужели ты не боишься никаких последствий?
— Последствие здесь только одно — смерть под пулями охранников Вельтмана. А эти парни любят потренироваться на живых мишенях.
— Мы тебе поможем, и у тебя будет прикрытие.
— На каком уровне?
— Сразу на нескольких, в том числе и в охране коттеджного поселка.
— А в самом коттедже?
— Там тебя тоже подстрахуют.
— А как я узнаю номер сейфа?
— Тебе его передадут непосредственно перед операцией.
— А если хозяин его поменяет?
— Он уже уехал и не приедет в течение трех дней.
— Но все равно у меня еще слишком много вопросов. И разговор наш уж чересчур не телефонный. Нам надо встретиться, ведь так или иначе мы все равно оба рискуем. — Молчание. И тут мне в голову пришла совершенно блестящая мысль. — Мой гонорар: сто штук баксов.
Что б они там мне ни говорили о своей подстраховке, я бы на такое дело просто за «здорово живешь!» все равно не пошел. А деньги у заказчиков ограбления есть — это очевидно. Им нужны не бабки, которыми возможно набит сейф Вельтмана, а именно конкретные компакты. Наверняка там компромат, но сие меня уже не касается.
— Десять штук, и ни цента больше, — раздалось из телефонной трубки.
Ну нет, наживка уже заглочена!
— Пятьдесят, и это мое последнее слово.
— Хорошо. С тобой свяжутся в самое ближайшее время.
Ух! Неужели я выиграл игру!
И скажите мне по совести — кто из нас двоих в этом телефонном разговоре был шантажистом!?
* * *
На Юго-Западе Ирины Долинской тоже не оказалось. Артюхов прозвонил по всем возможным точкам ее появления — в Сокольники, Жуковку, особняк Розовый дом. Глухо.
Андрей с беспокойством взглянул на часы — хотел посоветоваться с шефом: не объявить ли девушку в официальный розыск? Уже второй час ночи. Поздновато.
Сколько ее уже нет? Неделю? Две? Вроде бы с того самого времени, как к Ирине привели этого деревенского шарлатана. Андрей его сразу невзлюбил, и, похоже, его интуитивные предчувствия подтвердились.
Артюхов подозвал к себе человека, который следил за порядком в Ирининой квартире и проживал в ней, когда хозяев не имелось. Этот подполковник в отставке был уже не молод, но, как говорится, в твердой памяти.
— Вспомни хорошенько — была здесь Ирина за последние две недели? — осведомился секретарь.
— Никак нет.
— Что, не звонила и не заглядывала?
— Совершенно точно: не звонила и не заглядывала, — отчеканил старый командир.
Один из боевиков тронул Артюхова за плечо и показал вроде бы ничем не примечательное колье.
— Ну и что с того? — Андрей быстро перевел взгляд с боевика на подполковника и увидел, что колье возымело на последнего прямо-таки ошеломляющее действие — казалось, офицера, как писали в старых романах, сейчас хватит апоплексический удар.
— Колье-то дочке папаня подарил совсем недавно, перед ее отъездом в Москву, прямо у входа в особняк, когда я на воротах дежурил. Потому я и вещичку эту запомнил, — пояснил бычок.
Андрей встал со стула, а его бойцы тут же взяли деда под руки.
— Рассказывай, старый кровопийца, — зловещим тоном начал Артюхов, — как и когда невинную душу сгубил? Где тело ее юное покоится?
Подполковник попытался встать на колени, но только провис на могучих руках людей из охраны Долинского.
— Ну? — Андрей слегка приложился к подбородку офицера железным носком своего ботинка.
— Да была она у меня сегодня, — всхлипывая, заголосил подполковник. — Только раз и была. Переоделась, вещички свои оставила и опять ушла. И просила никому не говорить, — и офицер опять пустил слезу.
— А во что она оделась? — уже более мягким тоном поинтересовался Андрей.
— Она ж на своем автобусе приехала — целый баул вещей захватила.
— Куда Ирина вещи свои сложила, которые принесла?
— В ее сундучке они, показать могу.
Андрей, выгнав всех из комнаты, взломал замок большого ящика, стилизованного под старинный сундук, долго разбирался в вещах Ирины и, судя по его победному виду, не пожалел о потраченном времени.
— Все остаются тут. Девчонку, если появится, удерживайте без применения средств насилия. Лучше в таком случае позвоните ее отцу, в особняк, — он подскажет правильную линию поведения. А я тоже еду в особняк, — объявил Артюхов.
Андрей испытывал редкое чувство удачи — он вез с собой материал огромной разрушительной силы, способной поставить точку и на карьере Долинского, и надолго упрятать за решетку его дочь.
В Приволжье он добрался только к утру. По дороге ему подумалось — раз уж мимо едет, хорошо бы набить морду этому знахарю.
В избе долго не открывали.
«Колдует над очередным своим зельем, старый пень!» — с чувством подумал о нем Артюхов, хотя, по логике вещей, именно Дерябину Андрей обязан своей хотя и только намечающейся, но уже близкой и неизбежной карьерой.
Наконец дверь хаты отворилась, и на пороге показался Владимир Евгеньевич. Артюхов затолкал его назад, в избу. Ошалевший старик оказал только символическое сопротивление.
— Ты чем таким нашу девку опоил, дуролом!
Андрей говорил внушительно, но так, чтобы не разбудить соседей.
— Обычный состав, всех болезных особенной хворью им пользую.
Артюхов усмехнулся:
— Приготовишь потом и мне — авось пригодится. А о нашем с тобой разговоре и о том, что давал Ирине, — ни гу-гу.
— Да за ради бога, — пожал плечами несколько испуганный и встревоженный доктор.
— А чтоб у тебя память не отшибло…
Тут Артюхов со всей своей молодецкой удали врезал старику в глаз, и тот мешком свалился в сенях.
Довольный сегодняшним днем, Андрей не стал спешить к начальству с докладом — нет нужды, все козыри у него, Артюхова, на руках, — а тут же завалился спать.
Спал он долго, крепко и без сновидений.
Глава седьмая
Звонок действительно не заставил себя ждать.
— Встречаемся через полчаса в баре «Шейхана», — распорядился обычный, без маскиратора, мужской голос.
Но место встречи, по понятным причинам, мне не понравилось.
— Я, вообще-то, не голоден и на выпивку как-то не тянет. — Я нисколько не сомневался, что этот малый знает, где я живу, и потому как радушный хозяин предложил побеседовать в моей квартире.
Но это, в свою очередь, не устроило вымогателя — возможно, паренек боялся попасть в засаду. И его можно было понять — нелегкая у них, шантажистов, работенка, нервная уж очень. Чего только эти бедолаги не натерпятся, пока на свой кусок хлеба масло не намажут, то есть клиента не поимеют. Тем более что их самих могут поиметь гораздо раньше.
Договорились о встрече в скверике в нашем дворе. Время настало вечернее, темное. Бабульки своим внучатам теперь уже страшные сказки рассказывают, но все эти сказки со счастливым концом. Хотелось бы, конечно, чтоб похожий финал был и у моей не очень веселой истории.
Я зашел в беседку, огляделся этак лениво по сторонам, но никого вокруг не приметил. Ну что ж, подождем, покурим.
Я абсолютно не боялся никакого подвоха и потому даже не взял с собой пистолет — ведь шантажисты уж точно нуждались во мне больше, чем я в них.
Уточню свою мысль: ни в каких шантажистах я не нуждался вообще.
Я сидел, курил, задрав голову вверх, глядел на полное звезд августовское небо и был почти счастлив. Почему почти? Да легко догадаться! Для полноты счастья рядом со мной не было Ольги.
Тут должен заметить, что, когда задираешь голову вверх, как в частности я сейчас, глядя на звезды, то становишься очень удобным объектом для атаки. На тебя, к примеру, могут запросто накинуть удавку, и тебе, приятель, каюк.
Вот так все примерно и произошло.
Я почувствовал, что на меня сзади набросили гарроту, и дальнейшее ее сжатие неизбежно приводило к летальному исходу. А из-за того, что у меня сразу перехватило дыхание, оказывать активное сопротивление я не мог.
И вспомнил я тут родимый дом и мать с отцом. Главным образом, родного батю. Он постоянно порол меня своим крутым солдатским ремнем, если заставал меня курящим где-нибудь на сеновале. Все пытался отучить меня курить — хотел сделать из меня положительного человека.
Но, хвала Всевышнему, так и не сделал!
В правой руке у меня дымилась сигарета, и я ею через левое плечо ткнул нападавшему пару раз в то место, где, по моим прикидкам, у душителя находился левый глаз.
На счастье, мой противник Циклопом не оказался и сразу же взвыл на манер пожарной сирены.
В машинах, стоящих поблизости, тут же сработала противоугонная система, а в большинстве окон жилых домов зажегся свет.
Я сбросил удавку и оглянулся. У меня оказались достаточно длинные руки, чтобы добраться до головы нападавшего, и, взявшись обеими ладонями за его непутевую башку, я перебросил паренька к себе в беседку.
Однако, оказавшись со мною лицом к лицу в сумерках ранней лунной ночи, его потянуло на романтику, а отнюдь не на деловой разговор, ради чего мы тут, собственно, и собрались, ибо в руках нахального пацана я приметил не что иное как приличных габаритов финяк.
В условиях стесненной размерами беседки вести равный с вооруженным партнером диалог мне показалось делом неуместным, а то и вовсе гиблым. Поэтому я через окно беседки мигом выбрался на ее крышу.
Тут уж я небо в алмазах рассматривать не стал, а наоборот — посмотрел вниз, перегнувшись через край крыши:
— Ау, пацан! Меня Игорем Брагиным зовут. А тебя как?
— Неважно, — буркнул тот. — Но я вообще-то не хотел тебя гасить, так, попугать только, — и он положил финку на скамейку, поближе ко мне, а сам отошел в самую дальнюю часть беседки.
— Понятно, решил вести переговоры, так сказать, с позиции силы, — сказал я и невольно покрутил шеей, еще ощущавшей недавний контакт с гарротой. Но я оценил жест анонимного собеседника, поэтому спрыгнул с крыши, оказавшись внутри беседки. — Но все же назовись хоть как-нибудь, надо же к тебе как-то обращаться.
Незнакомец помялся-помялся и наконец разродился:
— Пусть будет Борис, — после чего приблизился ко мне на расстояние прямого физического контакта, который тут же и последовал. Я боковым ударом в челюсть отправил собеседника в нокдаун.
После чего подал ему руку и поднял на ноги.
— Ну, теперь мы квиты, приятель. Присядем, — указал я парню на лавочки вдоль беседки.
В свете уличных фонарей я рассмотрел его довольно основательно. И результаты этого визуального обследования не сказать чтобы особо меня порадовали.
Он оказался с меня ростом, но гораздо упитанней (таким и я был, когда служил в СОБРе, но полуголодное существование в последние месяцы моей непутевой жизни сильно подкосило… впрочем, я уже об этом говорил). Причем масса его тела явно состояла из мускулов, а не жиров. В общем, спортивный такой мальчонка старше меня лет на десять.
Одет Борис был по последней моде, то есть в камуфляжную форму, что в принципе ни о чем не говорило: мода, она и есть мода. Вот только сидела на нем эта форма уж очень ладно — как влитая. Видимо, подогнана под его размер вручную. А это, скорее всего, означало, что камуфляж он носит в силу своей профессиональной деятельности.
Итак, наш Борис — охранник. Чего уж он там охраняет — другое дело. Может, его личное, а может, и мое — тоже. В силу сложившихся обстоятельств.
Ну, что ж секьюрити как секьюрити, этот самый Борис. Таких сейчас расплодилось без числа и всякой меры.
И все же одно меня в нем серьезно насторожило. Глаза его не понравились: какие-то оловянные, без всякого человеческого чувства, и в то же время из них исходила явная, хотя и неопределенная угроза. Я бы сказал: угроза в чистом, дистиллированном виде.
Я как-то сразу ощутил, что Борис сделает все, чтобы после нашей совместной операции я более не топтал эту грешную землю. Тем более после нанесенной ему мной обиды.