- Это серебряные монеты…
- Ну конечно. И есть две из золота. Посмотри… Каждая из них стоит сотни серебряных. Папа всегда дарил мне одну золотую монету в день моего рождения… многие из них я истратил. Можно купить много вещей на монету из золота… у нас будет большая лодка, большая, с парусами, и мы будем плавать на ней по всем морям…
- Слышишь? – насторожился Хуан, напрягая слух.
- Да, - подтвердил Ренато с полным спокойствием. – Нас везде ищут, но не на этой стороне. Думают, что мы побоялись поднявшегося ручья…
- Я ничего не боюсь. Я ухожу прямо сейчас. – Он крепко завязал платок с монетами и привязал его к поясу. Быстро сбросил куртку, подтянув штаны и рукава рубашки, в то время как Ренато зачарованно наблюдает за этим.
- Ренато! Ребенок Ренато…! – издалека доносится голос Баутисты.
- Это тебя ищут, - сказал Хуан шепотом.
- Хуан… Хуан…! Где ты? – слышится также отдаленный голос Педро Ноэля.
- Тебя тоже ищут. Как мы пойдем? – спросил Ренато.
- Я по ручью, - сказал Хуан, тут же начиная шлепать по воде.
- Хуан!.. Хуан! Подожди меня! Помоги мне! Хуан…
Хуан не ответил и не обернулся. Прыгая по камням среди ручья, низвергающегося маленькими каскадами, он шел вверх по течению, иногда падая, но снова поднимаясь, цепляясь за ветки, карабкаясь по лианам, свисающим над водой, и затерялся в непроходимом лесе…
- Ренато! Ренато!
Голос матери парализовал маленького Ренато, уже готового следовать за Хуаном. Держа в руках жакет от голубого костюма и опустив ноги в грязь берега ручья, он выдерживал свою первую ужасную битву между голосом, зовущим его на приключения и нежной любовью к матери, и наконец, с неохотой ответил:
- Я здесь…
- Сынок! Мой Ренато! – вскрикнула София, обнимая сына. Что ты здесь делал? Почему ты ушел в такой час из дома?
- Голову даю на отсечение. Что его выманил Хуан, - утверждал Баутиста.
- Но где он? – затревожился нотариус. – Куда он забрался? Надо его искать…
- Он был с ребенком, могу поклясться. Посмотрите… у него в руках его куртка! А здесь шкатулка… шкатулка из серебра…
- Она моя! – сообщает Ренато.
- Здесь ты хранишь свои монеты, Ренато. Что это значит? – спросила София.
- Ничего, мама…
- Как ничего? Где Хуан? Говори правду!
- Ну да, мама… мы собирались сбежать… я хотел, чтобы он научил меня управлять своей лодкой и ловить рыбу, но он ушел один и не дождался меня…
- Но он ушел и унес твои деньги. Он воришка! – убеждал Баутиста. – Но если сеньора мне разрешит, я пойду искать его…
- Нет, Баутиста. Оставь его. Пусть уходит… пусть навсегда уходит! Это единственное, что мы выиграли! Пошли домой, сынок…
София Д`Отремон выпрямилась и на секунду повернулась к тому ручью, по которому бежал Хуан, в то время как ее белая ладонь с нервными пальцами сжимала руку сына. Подобно хищному зверю, она притянула его к себе с выражением лица, в котором была нежность и власть, и потащила его, уходя из этого места.
- Не помешало бы этому Хуану получить хороший урок, прежде чем убраться отсюда. – проворчал Баутиста со злобой.
- Почему ты так плохо относишься к этому мальчику, Баутиста? – спросил Ноэль мягким голосом.
- Как не относиться плохо, сеньор нотариус. С тех пор, как появился этот мальчишка, он не принес ничего, кроме несчастий и бедствий. Потому что то, что стряслось с сеньором Д`Отремон…
- Не будем говорить о том, на ком лежит большая часть вины за то, что случилось с сеньором Д`Отремон.
- Вы хотите сказать, что это была сеньора? – пришел в негодование Баутиста.
- Я собираюсь сказать, что ребенок не виноват в том, в каких обстоятельствах его произвели на свет; что относиться к нему плохо из-за грехов его родителей – это трусость и преступление.
- Это вы все о сеньоре?
- Это все о вас, Баутиста. И я кое-что добавлю: сеньора отдала приказ. Чтобы мальчика оставили в покое. Не пытайтесь идти за ним, потому что вы встретитесь со мной… кроме того, последней волей сеньора Д`Отремон было помочь ребенку.
- Я бы ему помог палкой! Он жулик, воришка! Начал с того, что украл копилку ребенка Ренато и закончил бы тем, что украл все, если бы ему позволили расти в этом доме.
- Это ваше мнение…
- И не без оснований. Я знаю мир, а это не первый случай… Сеньора знает… то же, что вы и я. Не нужно разыгрывать дураков, когда мы все в курсе дела.
- Я никогда не прикидывался дураком, но никогда не утверждаю больше, чем могу доказать; в этом случае…
- Нет доказательств, да они и не нужны. Они не помогли бы. А только запутали многое.
- Знаете, что вы уже выходите за рамки приличия, Баутиста?
- Ну, если это вас удовлетворит, то пожалуйтесь сеньоре. Она знает, что у нее нет более преданного и верного слуги, чем я. За сеньору и Ренато я отдам свою кровь. А что касается этого ублюдка…
- Тихо! Вы только посмотрите, как разлаялись псы, как только утих голос хозяина!
- Сеньор нотариус… - позвала Ана, приближаясь к двум спорящим мужчинам.
- Что происходит?
- Сеньора ждет вас в комнате, она послала меня за вами. Чтобы вы пришли как можно быстрее, потому что ей надо с вами поговорить. Она вот-вот уедет…
Он ушел, сдерживая неудовольствие, в то время как местная служанка наблюдала за двумя мужчинами с глуповатым и радостным выражением лица, крутя меж пальцев передник, будто злость обоих ее развлекала и ехидно пояснила:
- Сколько всего произойдет! Мне нравится, когда что-то случается. Мне скучно, когда ничего не случается.
- Возвращайся к своим обязанностям, Ана!
- Черт побери, Баутиста! У тебя голос как у хозяина. Конечно, ведь когда ты станешь управляющим… - усмехнулась шутница.
- Над чем ты смеешься, дура? – проворчал Баутиста, выпуская злобу.
- Над тем, что произойдет…
- Я здесь, сеньора, внимательно готов вас выслушать, как всегда, - проговорил Ноэль Софии. И тут же стал советовать: – Но если мое скромное мнение стоит чего-нибудь, я думаю, что единственное, что вам нужно сделать на данный момент, так это отдохнуть…
- Времени еще будет достаточно для этого… Я так понимаю, что все бумаги Д`Отремон находятся у вас, нет так ли?
- Верно. Свидетельство о рождении, о браке, завещание нашего до конца не оплаканного друга Д`Отремона… что, с другой стороны, уже бесполезно. Все, что у меня есть, естественно, все ваше и вашего сына Ренато.
- Я знаю, что все в порядке… но я хочу хранить все эти бумаги у себя дома. Все. Абсолютно все! Вас не затруднит привести их все в порядок и привезти все их мне, чтобы их хранила я?
- Ни в коей мере не затруднит, - ответил Ноэль с удивлением и огорчением. – Они будут готовы через час, если вы приказываете. Я сейчас же выезжаю в Сен-Пьер, и завтра, если вы так желаете, я официально вам их передам в моем кабинете.
- Баутиста приедет за ними. Он мой самый старый и лучший из слуг. Я назначила его главным управляющим имения, и он позаботится о том, чтобы сделать все как надо.
- Но это нелепо, совершенно нелепо! Я бы хотел вам посоветовать…
- Я не буду слушать ваши советы, Ноэль. Не нужно терять время.
- Очень сожалею о вашем странном поведении, сеньора Д`Отремон.
- В нем нет ничего странного, я только защищаю своего сына…
- Вашего сына…? – удивился нотариус.
- Сеньора… - в этом момент ворвалась в комнату Ана, взволнованная и заикающаяся.
- Что случилось, Ана? – спросила София.
- Ренато… ему очень плохо… Изабель меня послала сообщить вам…
- Плохо? Ты хочешь сказать, что он болен?
- Да, сеньора. У него лихорадка и он говорит странные вещи…
- Ренато, сынок… Ренато…!
София упала на колени перед маленькой кроваткой, где лежал Ренато, с широко распахнутыми большими невидящими глазами, влажными от пота светлыми волосами, мечась в бреду с высокой температурой. Вслед за Софией пришел бледный, изменившийся в лице Педро Ноэль, остановившись под дверной аркой, между двумя перепуганными служанками.
- А доктор? Где доктор? – спросила София.
- Он ушел, сеньора… как все.
- Пусть бегут в Сен-Пьер за ним! Ренато, сынок…!
- Хуан… Хуан…! – шептал Ренато в бреду. – Хуан… не оставляй меня… возьми меня с собой… Возьми меня в плавание… я буду о тебе заботиться… Папа мне так сказал! Папа сказал… как о брате… как о брате… Хуан…
- Боже мой! – воскликнула София плача. Она отступила и пошатнулась, чувствуя, как земля будто качнулась под ее ногами. Гнев и боль одновременно пронзили ее сердце, и повернувшись к Ноэлю она язвительно сказала: - А вы еще удивляетесь, почему я защищаю своего сына? Я должна защищать его зубами и когтями!
- Сеньора Д`Отремон… никто на него не нападал. Вы ослеплены, это ваш материнский эгоизм…
- Хватит! – прервала София. – Ни слова больше! Уходите из этого дома! Уходите! И никогда не возвращайтесь!
8.
Болезнь Ренато была долгой. В течение многих дней у него была высокая температура, и он сотни раз произносил в бреду, как будто соединяя их навсегда, имена Хуана и его отца. Наконец, однажды утром от пришел в себя, узнал свою мать и упал в ее объятья. Тем вечером…
- Ты поедешь в Сен-Пьер, Баутиста.
- Да, сеньора. Как прикажете. Ребенок уже вне опасности и врач сказал, что он скоро сможет встать.
- Как только он поправится, я его отправлю во Францию. Поэтому я хочу, чтобы ты забрал бумаги из дома Ноэля и вручил это письмо лично губернатору. Он мне поможет.
- У меня нет слов, чтобы выразить вам мою благодарность за ту услугу, которую вы мне делаете, сеньора Мольнар. Я доставляю вам беспокойство тем, что вы будете везти с собой Ренато…
- Ради Бога, подруга моя. Это вовсе не беспокойство, а наоборот. Чего еще могу желать я в этой поездке, в которой я еду со своими двумя девочками, чем не компанию такого мальчика, как Ренато, который почти уже маленький мужчина?
- Я верю, что он станет кабальеро.
- Повторяю, мне приятно. И надо видеть, как он хорошо ведет себя с моими малышками, и, тем более, старшая такая мягкая, и такая озорная младшая…
Это было в каюте капитана порта Сен-Пьер, рядом с причалами, на корабле, готовом отправиться во Францию. Это там разговаривали София Д`Отремон и родственница губернатора, Каталина Мольнар, женщина зрелая, робкая и добродушная, со спокойными манерами, которая с нежностью смотрела на группу детей, находящуюся на небольшом расстоянии, с другой стороны широко распахнутой двери: Ренато Д`Отремон и две малышки Мольнар, девяти и семи лет. Старшая была стройная и изящная, неспокойная и нервная, с большими светлыми глазами. Младшая девочка – с румяным лицом и горящими глазами, в свои детские годы была словно роскошный тропический фрукт.
- Моему Ренато нужно забыть много неприятных моментов. Эта поездка – самое лучшее для него лекарство…
- Вы очень храбрая, расставаясь так со своим единственным сыном. Повторю еще раз, я восхищаюсь вами. К тому же, полагаю, что вы стараетесь исполнить последнюю волю вашего супруга…
- Действительно… - вынуждена была солгать София Д`Отремон, прикусив губу; потом натянуто улыбнулась, меняя столь щекотливую тему разговора. – Ваши девочки очаровательны. Мне много о них говорил ваш кузен губернатор. Которая из них Айме?
- Младшая…
- Старшая Моника, правда? Я знаю, что усилиями их отца они получат образование во Франции.
- Но я не такая смелая как вы, и не разрешу им ехать одним, даже если мне нужно будет расстаться со своим мужем. По-моему, вас ищут…
- Ах, да! Это Ноэль… С вашего разрешения…
-Все в порядке, корабль готов отплыть. Я только что вручил ответственному за груз бумаги Ренато, и поэтому моя миссия окончена. – объяснил нотариус.
- Благодарю вас, Ноэль. О, подождите! Не хотите ли меня проводить, пока корабль с Ренато не отправится?
- Это будет большой честью, - почтительно отозвался Ноэль тоном, который можно назвать сухим, почти враждебным.
- Понимаю, что вы разочарованы во мне. Я вела себя с вами грубо в последний раз, когда мы разговаривали, - пыталась извиниться София.
- Забудьте это, сеньора. Это совершенно не важно.
- В таком случае, вы позволите мне задать вам нескромный вопрос?
- Конечно, хотя не обещаю на него ответить.
- Буду вам очень признательна. Вы искали того юношу, которого мой муж хотел забрать к себе? У вас есть какие-нибудь вести о Хуане… Дьяволе?
- Новость, которая у меня есть, для вас хорошая, но меня она расстроила.
- Надеюсь, с ним не случилось какое-нибудь несчастье…
- Пока еще нет, но будет странным, если мы услышим о нем что-нибудь.
- Почему?
- Я много выяснил и у меня есть сведения, что он сел в качестве юнги на грузовую шхуну, которая отчалила по направлению к Ямайке. Но мне не дали ни названия шхуны, ни имени капитана, после чего я считаю след юноши потерянным. Мне так жаль… так жаль… Он просил меня, чтобы я оставил его у себя дома как слугу, тем более, что после всего случившегося это было бы лучшим. Но кто мог все случившееся предвидеть…? В конце концов, посмотрите туда, где двое мальчиков будут в одно и то же время пересекать море… - голос Ноэля пронзительно прервал гудок судна, которое скоро собиралось отчалить. – Этот корабль увозит вашего сына. Пойдемте?
Корабль, увозивший Ренато, оставил позади скалистый мыс, на котором высился маяк, и, направляясь в открытое море, ускорил свой ход. Стоя рядом с перилами палубы, ощущая на лице поцелуи и слезы матери, Ренато смотрел на эту землю, которая все больше удалялась, рядом с ним стояли маленькие Мольнар: Айме улыбалась, а Моника смахивала слезы. И как обещание, которое он дал на могиле, оставшейся в Кампо Реаль, как крик сердца своих двенадцати лет, Ренато пообещал:
- Я скоро вернусь, папа. Я вернусь… чтобы найти Хуана!
9.
ПРОШЛИ ГОДЫ…
Эта история, которая могла происходить, происходила… На Мартинике, земле цветущей и бурной, на вулканическом острове, возникшем от всплеска энергий клокочущего огня, земле любви и ненависти, несдержанных страстей, самоотверженности и жестокости… Земля, на которой должны были столкнуться четыре страстных сердца: сердца Моники, Айме, Ренато и Хуана…
В четырех стенах кельи находилась женщина, в которой трепетала горячая жизнь. Мир страстей пылал в ее больших глазах и, казалось, проскальзывал под кожей бледных щек. Ее изящные и чувствительные ладони, соединенные как будто в мольбе, в молитве, были сведены судорогой. Эта женщина страдала и любила, как пламя, которое горело с такой же силой, с какой догорало. На ее грациозном теле была власяница, белая власяница послушницы, на тонкой талии которой висели четки. Ее дрожащие шаги привели ее к распятию, где она резко упала, рыдая…
- Моника, дочь моя, вы уже поговорили со своим духовником?
- Да, матушка настоятельница.
- И каков был его совет? Полагаю, что он был таким же, как и мой.
- Да, матушка… - согласилась Моника Мольнар с грустью.
- Вы видите? Слишком рано принимать окончательное решение для пострига.
- Я этого страстно желаю, матушка. Всей своей душой!
- Даже если это и было так… Не порыв, не восторг должны нас привести к тому, чтобы навсегда одеть это облачение. Это истинное призвание, и вас нужно испытать, Моника. Проверить не здесь, не в этом святом месте, а в борьбе, в мире, лицом к соблазнам…
- Я не хочу возвращаться в мир, матушка. Я хочу принять постриг. Не выгоняйте меня… Не отвергайте меня!
- Никто вас не отвергает. Если мы что-либо решили, наконец, вопреки вашему желанию, то это только для вашего блага. Сейчас я поговорю с вашим духовником. А пока молитесь и ожидайте, дочь. Молитесь и возносите ваше сердце к Богу. – И сказав это, настоятельница удалилась неслышными шагами.
- Боже мой! Иисус! Не допусти, чтобы меня отвергли, - умоляла Моника Мольнар со слезами в своих прекрасных глазах. – Прими меня среди твоих жен… Дай мне покой и покровительство твоего дома… Пусть затянется рана в моем сердце… Пусть эта любовь, которая меня унижает и смущает, закончится… Иисус мой, очисти мое сердце от человеческой любви и призови меня к себе!