— Зачем?
Грустно усмехается.
— Давно хотел тебя поцеловать. Такого объяснения достаточно?
— Неужели тебе мало того, что уже есть?
Взгляд становится темнее. Впервые ощущаю его тяжесть.
— А что есть, Эндж?
Слышу в его вопросе укор. Усталость. Тео, пожалуйста, не делай этого. Я больше ничего не смогу тебе дать. Больше чем то, что уже дал. Разве, не достаточно моего тела? Моих ласк? Того, что я продолжаю возвращаться к тебе снова и снова. Разве этого мало? Чего еще ты хочешь? Что еще нужно?
— У тебя есть я.
— Нет, Эндж, — качает головой, не отводя потемневшего взгляда. — У меня нет тебя. Ты просто спишь со мной.
— Разве это не то, чего ты хочешь?
— Ты действительно не понимаешь? Не чувствуешь?
Теряюсь в его взглядах и вопросах. Меня утягивает в бездонную воронку. Нет воздуха. Его одним разом высосали из этой комнаты. Все пространство сжалось до крохотного размера и застыло в глазах напротив. Золотисто-карих. Я не смогу ответить. Не смогу рассказать. Не смогу объяснить. Тео сам ставит точку. Раскаты грома все чаще и громче. Медленно отворачиваюсь. Наверное, лучше уйти. Прямо сейчас.
— Снова просто уйдешь? Ты хоть что-то чувствуешь вообще, Эндж? — его рука успевает крепко схватить меня за локоть. Застываю. Нет, Тео. Да, Тео.
— Что ты хочешь от меня услышать?
Подписываю свой смертный приговор собственной рукой.
— Хоть что-нибудь! Ты приходишь, когда ты хочешь. Мы спим. И постель — это единственное место, где мне удается чувствовать тебя. Видеть тебя настоящего. Понимать, чего ты хочешь. Но даже там ты не разрешаешь ласкать себя. Прикасаться к себе так, как я этого хочу. Не позволяешь мне ни на грамм вторгнуться в процесс, которым руководишь ТЫ. От начала и до конца. Создавая иллюзию, что это я трахаю тебя, а не наоборот.
Все так. Его фразы впиваются осколками слов в растерянный разум. Ранят. Больно. Не могу ничего ответить. Правда не требует подтверждения.
— Прости, Эндж… — уже тише, но лучше бы он кричал. — Я думал, что смогу привыкнуть. Что со временем у меня получится занять какое-то место в твоей жизни, а не только в постели. Но ты не впускаешь меня. А я продолжаю изматывать себя, сражаясь с твоими ветряными мельницами. Есть ли в этом хоть какой-нибудь смысл? Ответь мне…
Удары сердца глухо стучат в висках. Тише. Медленнее. Замирают. Молчим. Тишина давит неподъемной тяжестью, усугубляя ситуацию каждой секундой молчания еще больше. Чувствую, как рвутся тоненькие нити, которыми была грубо и наспех сшита наша иллюзия. Одна на двоих. Я должен был предположить, что рано или поздно наступит финал, и он будет именно таким. Мне не в чем упрекнуть Тео. Не в чем его обвинить. Я будто паразит поселился в нем, питаясь его жизненной энергией и теплом и отдавая в ответ лишь малую часть того, что он заслуживает.
— Наверное, нет, Тео. В этом нет никакого смысла.
Мои «ветряные мельницы» крепко держат меня. Не отпускают. Их невозможно победить. Я слишком погряз в этом, мой Дон Кихот. Какая-то крохотная часть меня, все же надеялась, что Тео удастся смириться с таким положением вещей, но ему нужно то, что я не смогу ему дать. То, чего у меня просто нет. Как объяснить ему, что я не хочу впускать его в свою жизнь и делать его ее частью, потому, что сам сбегаю из нее при каждом удобном случае к нему? Чувствую, как его рука безвольно разжимается, выпуская мой локоть. Тео делает шаг назад.
— Тогда, вероятно, нам нужно остановиться.
Не думал, что это будет настолько больно. Тео. Зачем? Незаметно разрываюсь на атомы. Рассыпаюсь на пол у его ног. Сделать всего шаг навстречу. Обнять. Прижаться. Греться в его тепле. Но мое светило угасает, превращаясь в холодную безразличную луну.
— Вероятно, да.
Вижу, как в его выжидательно смотрящих на меня глазах застывает обреченность. Черты лица становятся слишком резкими. Он не это хотел от меня услышать. Он до последнего надеялся, что я что-то объясню. Но пусть лучше все закончится так. Пусть я запомню этот взгляд, а не полный отвращения и разочарования. Разворачиваюсь и направляюсь к двери. Пальцы касаются холодной металлической ручки.
— Эндж…
Замираю. На миг прикрываю глаза и делаю едва заметный вдох. Не оборачиваюсь.
— …если ты все-таки найдешь для меня место. Смысл бороться…
Нет, Тео. Это все равно, что пытаться найти апельсин на яблоне. Бессмысленно спасать то, что уже давно умерло. Меня. Дергаю ручку и выхожу из квартиры. Мое ванильное тепло остается там. За этой дверью. Забираю с собой лишь воспоминания и застывшие в сознании образы. Прикосновения, которые помнит кожа. Поцелуй. Нашу точку. Притихшие демоны внутри просыпаются от своего сна и с хищным оскалом ухмыляются, заглядывая мне в глаза, будто только и ждали этого момента. Готовы поглотить, как только я сделаю следующий шаг прочь от этой двери. Ну что же, я снова ваш. Небо раскалывается от оглушающего раската грома прямо где-то над моей головой.
Глава 6
I was betrayed, there is no fate. Аn open sore.
I'm in too deep, I can't believe anymore.
Will you take what's left of me?
Reanimate my trust in fate…[6]
Cinema Bizarre «Angel in Disguise»
Забравшись с ногами на кровать, сижу, обхватив руками колени, и смотрю невидящим взглядом в окно. В квартире темно и только отсветы изогнутых молний освещают время от времени мой мрак. Он тянется ко мне. Окутывает. Пропитывает меня. Покалывает кожу. Рядом лежит онемевший телефон. Такой знакомый номер, связывающий меня с иллюзией жизни, теперь превратился в бессмысленный набор цифр, который я больше никогда не наберу в единственно правильной комбинации. Дождь все также смывает серую пыль с ярких летних красок. Очищает. Напитывает живительной влагой. Стучит в мое окно, будто просит впустить случайного путника. Обещает покой и успокоение. Прикрываю глаза и пытаюсь осознать, что произошло несколько часов назад, принять эту неизбежность. Листаю память как страницы дневника, где с точностью до каждого вздоха и шага записано все, что касается Тео и меня. Именно так. Не нас. А его и меня. Мы слишком разные и у его Ангела слишком много тайн. Это должно было рано или поздно дать о себе знать. Внутри меня вновь зияющая пустота.
Раскаты грома звучат все реже и тише. Гроза уходит. Звук разбивающихся капель постепенно умолкает. Дождаться рассвета во что бы то ни стало. Жизнь продолжается, не смотря ни на что. Опять.
Я получил то, что хотел, пусть всего и на краткое мгновение. Иллюзия не может длиться вечно. Позволить Тео бороться за себя? Он даже не имеет ни малейшего представления, с чем ему пришлось бы бороться, и если бы узнал, необходимость этой борьбы отпала бы сама собой. Я не ангел, не тот, кем он меня считает, не тот, кем он предпочел видеть меня. Или… Я уже сам не знаю, кто я. И кем я стал. Почему я продолжаю заниматься тем, чем занимаюсь? У меня нет высоких целей, ради которых я вынужден вести подобный образ жизни. Бедных больных родственников или долгов. Просто это все, что я умею. И в этом я хорош. Не нуждаюсь. А еще, очень давно отношусь к этому как к обычной работе. Как патологоанатом или гинеколог. Нравится ли мне? Это уже другой вопрос. Нравственности и морали. Тех самых, которые давно не являются частыми гостями в моем обиходе. Усмехаюсь. Правда с привкусом горечи. Красивое яблоко с прогнившей сердцевиной. Пока не откусишь, не узнаешь, а когда узнаешь, с отвращением выбросишь в мусор, где мне самое место. Все правильно. Пусть лучше так, как есть. Не хочу видеть отвращение в теплых кофейных глазах.
Тео достоин лучшего. Я не умею то единственное, что ему действительно нужно. Чувствовать. Еще мокрые после дождя оконные стекла постепенно начинают блестеть в первых робких прикосновениях света. Рассвет. Новый день. Новое начало. Не раздеваясь, ложусь поверх покрывала и, подтянув ноги к груди, закрываю глаза. Прощай, Тео. Это была хорошая попытка. Жаль, не удачная, изначально обреченная на провал. Но попытаться все равно стоило. Теперь всякий раз, когда я буду замерзать от холодного дыхания одиночества, мне будет достаточно вспомнить тебя и твои глаза. Теплые. Цвета кофе. Мое лучшее воспоминание. Мое единственное воспоминание.
***
Время. Бездушно стирает из памяти что-то целостное и обостряет несущественные мелочи. Они всплывают и предстают в новом свете с новым восприятием. Удивляешься, что тогда не придавал им большего значения, в то время, как сейчас они кажутся бесценными. Секунды незаметно сливаются в минуты, превращаются в часы. Дни похожи на однообразную серую массу и тянутся подобно капле сахарного сиропа. Медленно. Тягуче. Липко. Я не замечаю происходящих во мне изменений. Вернее не замечал. До недавнего времени. Неделю спустя после разговора в квартире Тео, я обнаружил себя стоящим напротив его дома. Отрезок между номером в отеле очередного клиента и этим местом я категорически не помнил. В слепых окнах было темно, лишь в его горел свет. Я не знал, что здесь делаю и почему здесь очутился. Меня влекло как мотылька к смертоносному пламени — сгореть, но утолить свое любопытство и на миг почувствовать жар во всем теле. Тусклый свет фонарей слабо освещал улицу, и я старался не ступать в мутные пятна этого света на тротуаре. Стоял в тени и просто смотрел на окна.
Тео оставил мне возможность вернуться. Он оставил крохотную соломинку, за которую я мог бы ухватиться, если бы вдруг решился. Но в этом не было никакого смысла. Вернуться, означало бы согласие что-то менять, а делать это не представлялось возможным. Я не смог бы ответить ни на один вопрос, не смог бы объяснить свои уходы и приходы. Тео был прав во всем. Я не принадлежал ему, но он не знает, что себе я тоже уже давно не принадлежу и мне просто нечего ему дать, кроме своего тела. А ему этого не достаточно.
Мир вновь превратился в немое черно-белое кино. Нет красок. Нет звуков. Только периодические титры на темном экране в виде звонков Дэйва и дежурный обмен фразами с очередным клиентом. И я точь-в-точь как один из тех актеров, чью речь заменяют выведенные кем-то другим вычурные реплики. Жизнь? Жалкая тень себя самой же. Все как прежде. Как было всегда. До Тео. Простояв там какое-то время, я ушел только когда в его окне погас свет. Вернулся домой разбитый и опустошенный.
Прошло три дня после этого необдуманного порыва. Ровно три дня. И я вновь оказался здесь. Стою на противоположной стороне улицы от его дома. Зачем возвращаюсь? Почему не могу его отпустить? К чему этот мазохизм? У этой истории не счастливый финал, как и у всех остальных, подобных ей. Ночь благосклонно прячет меня под своим пологом, помогая оставаться незамеченным в своей слабости. Как патетично. Каждый раз смотрю на дверь его парадного входа и понимаю, что в любую минуту, могу пересечь разделяющее меня от нее расстояние и попытаться вернуться в ту параллельную реальность, из которой меня выбросило в открытый космос. Без скафандра. Но именно это и удерживает. Одиночество жарко нашептывает мне на ухо свои клятвы в верности, и у меня нет оснований ему не верить. Еще несколько минут и свет в окне Тео гаснет. Медленно разворачиваюсь и, направляясь по пустынной улице, иду бесцельно слоняться по ночному городу в надежде, что мои ноги устанут раньше, чем измученный мыслями мозг, и я быстрее провалюсь в свой черный бездонный колодец без сновидений, когда вернусь домой.
Ночная жизнь оживленных улиц не затихает ни на секунду. Зазеркалье. С заходом солнца здесь все меняется до неузнаваемости. Грязь и пороки выползают изо всех возможных щелей. Наводняют. Есть время до восхода. Падкие на развлечения люди готовы сорить деньгами, прожигая свою жизнь. С безразличием смотрю на вызывающе одетых проституток, с остервенением выглядывающих свой лотерейный билет в виде щедрого клиента. Молоденьких мальчиков, предлагающих свое тело за сотню. Чем я лучше их? Ничем. Чем я отличаюсь от них? Ничем. Мне просто не приходится стоять на краю тротуара каждую ночь. Меня находят сами и я точно знаю, сколько получу за свои старания. Не большое различие, правда? Стеклянный саркофаг все также прочно сковывает все внутри. Понимаю, что со временем забыл, что же там под ним скрывается. Мой личный ящик Пандоры. Ни в коем случае не открывать. Ни при каких обстоятельствах. Внутренние демоны исправно несут свою службу, охраняя его от чужих посягательств.
Несколько раз слышу недвузначные предложения и ловлю пожирающие взгляды на себе. Равнодушно усмехаюсь. Я вам не по карману. Но это отличное место для того, чтобы вспомнить к какому миру я отношусь. В нем не существует тепла и света, они здесь ни к чему. Свет и тьма могут соприкоснуться лишь ненадолго, сменяя друг друга на рассвете и закате, но никогда не будут сосуществовать вместе.
В пустой квартире лишь одно напоминание о Тео — моя фотография. В почти пустом списке контактов моего телефона еще одно — его номер. В моей голове их сотни. И я живу вместе с ними. Каждую секунду. Просто потому, что забыть — значит потерять что-то ценное. Утро. Мрак повержен и покорно отступает перед этим натиском. Лишь осторожно наблюдает несколько минут из темных подворотен за торжеством света. Завидует. Совсем как я. Время. Лечит. Не меня.
***
Смотрю в блестящие черные бусины глаз и медленно, будто это существо способно понять мою речь, цежу сквозь зубы:
— Если ты еще раз попытаешься меня лизнуть, укушу.
Пеппа или Пиппа, или Как-ее-там-зовут небольшой йоркширский терьер с трогательным и очаровательным красным бантиком между ушками обижено скулит мне что-то в ответ, явно уязвленная моим некорректным поведением. Наша с ней «госпожа» великодушно бросает на нас взгляд, и я обворожительно улыбаюсь в ответ.
— Энджи, сладенький, ты не можешь не нравиться, — лениво растягивая слова, произносит невысокая блондинка, улыбаясь в ответ, и вновь возвращается к прерванному с кем-то диалогу.
Сегодня я нечто наподобие красивого модного аксессуара, который просто необходим каждой светской львице. Дизайнерская сумочка, шляпка, небольшая собачка и молодой любовник для целостности картины. Очевидно, с последним вариантом возникли проблемы, иначе я бы сейчас здесь не стоял. Либо же Андреа Гриффитс просто в очередной раз захотела разнообразия. Эта наша не первая встреча. Она появляется раз в полгода или год и неизменно заказывает меня, хотя ей известно о моей однобокой бисексуальности. Но Дэйв скорее удавится, чем откажет такому щедрому клиенту. Мы не друзья, ей просто нравится спать со мной. Иногда. Покупать меня на ночь. Прихоть.
Кроме того, пока она упрямо продолжает сражаться со своими «около сорока», не брезгуя безжалостными методами, как то пластическая хирургия и непроницаемая маска макияжа, ее выходы в свет обязательно должны сопровождаться наличием «сладких» мальчиков. Вздыхаю. Богемная тусовка. Мы находимся на открытии выставки какого-то молодого, но подающего большие надежды художника. Андреа плавно похаживает между собравшимися гостями, зондируя почву по поводу своего протеже, а я неотступно следую за ней. Вместе с Пеппой, или Пиппой, или Как-ее-там-зовут на руках. Похоже, нам обоим здесь явно скучно. Мохнатое существо обиделось окончательно и, отвернувшись от меня, грустно сопит. Еще одна новая прихоть Андреа.
Наконец, круг почета окончен, и наша хозяйка замирает рядом со мной, кладя руку мне на локоть и беря бокал с шампанским с подноса в руках одного из снующих по залу официантов.
— Тебе скучно, ангелочек?
Тоска зеленая.
— Я прекрасно провожу время, милая, — ласков и внимателен. — Но вот… — Господи, как же зовут это существо?
— Пеппа? — тут же интересуется она, и терьер как по команде поднимает на нее взгляд.
— Да, — с облегчением, — она выглядит уставшей.
Андреа несколько секунд удивленно смотрит на меня, а затем снисходительно объясняет:
— Пеппа кобель, сладенький.
О, боги! И как я сам не догадался по этому очаровательному красному бантику?
— Он всегда быстро устает от большого количества людей, — пожимает Андреа плечами.
Как я его понимаю.
— Энджи, а ты не пробовал работать натурщиком? — вдруг спрашивает она, внимательно разглядывая меня с ног до головы.
Только натурщиком и не пробовал. Снисходительно усмехаюсь.