Всем парням, которых я когда-либо любила (ЛП) - Хан Дженни 15 стр.


– О ком мы сейчас разговариваем?

– Это секрет, – я колеблюсь, но потом добавляю, – Крис считает, что у них по-любому он был. Говорит, что по-другому и быть не может.

Питер фыркает.

– Зачем ты обращаешься к ней за советом? Эта девица ходячая катастрофа.

– Она не ходячая катастрофа!

Он бросает на меня взгляд.

– В девятом классе она напилась «Четыре локо»[8], забралась на крышу дома Тайлера Бойлана и показала стриптиз.

– Ты был там? – требовательно спрашиваю я. – Видел это собственными глазами?

– Чертовски верно. Вылавливал ее одежду из бассейна, как джентльмен.

Я надуваю щеки.

– Что ж, Крис никогда не упоминала мне эту историю, поэтому я не могу это прокомментировать. Но разве они не запретили «Четыре локо» или как там это называется?

– Они по-прежнему его выпускают, но только хреновою разбавленную версию. Однако в него можно вбухать «Пятичасовой энергетик», чтобы получить тот же эффект.

Меня передергивает, что вызывает у Питера улыбку.

– О чем вы с Крис вообще разговариваете? – спрашивает он. – У вас нет ничего общего.

– А о чем мы разговариваем? – задаю я встречный вопрос.

Питер смеется.

– Намек понят. – Он отталкивается от стены и кладет голову мне на колени. Я замираю.

Сохраняя спокойствие, стараюсь, чтобы мой голос звучал совершенно нормально, когда заговариваю вновь:

– Ты сегодня действительно в странном настроении.

Он приподнимает бровь.

– И в каком же я настроении?

Питер, конечно же, обожает слушать о себе, и обычно я не возражаю, но сегодня не в настроении угождать ему. У него в жизни и так уже слишком много людей, говорящих ему, какой он замечательный.

– В несносном, – отвечаю я, и он смеется.

– Я не выспался. – Он закрывает глаза и устраивается на мне поудобнее. – Кави, расскажи мне сказку на ночь.

– Не флиртуй, – огрызаюсь я.

Он распахивает глаза.

– Я не флиртовал!

– Еще как флиртовал! Ты со всеми флиртуешь. Будто не можешь удержаться.

– Ну, с тобой я никогда не флиртовал. – Питер садится и проверяет телефон, а мне вдруг хочется отмотать пленку назад и промолчать.

35

На уроке французского я, как всегда, смотрю в окно, и тут в поле моего зрения появляется Джош, направляющейся к трибунам у беговой дорожки, с обедом в руках. Один. Почему он ест в одиночестве? У него есть группа любителей комиксов; у него же есть Джерси Майк.

Хотя, по-моему, в прошлом году они с Джерси не так уж и много времени проводили вместе. Джош всегда был со мной и Марго. Трио. А теперь мы даже не дуэт, он сам по себе. В этом отчасти виновата Марго, поскольку она уехала. Однако не могу не признать, что я тоже отчасти виновата. Если бы у меня вновь не вспыхнули к нему чувства, мне бы не пришлось выдумывать всю эту историю с Питером К. И я бы просто могла быть его хорошим другом Ларой Джин. Как всегда.

Может быть, поэтому мама сказала Марго поступать в колледж без бойфренда. Когда у тебя есть парень или девушка, ты хочешь быть только с этим человеком, забывая обо всех вокруг, а затем, когда вы расстаетесь, обнаруживаешь, что уже потерял всех своих друзей. Теперь они веселятся без тебя.

Все, что я могу сказать – Джош, несомненно, одиночка, употребляющий свой бутерброд на самой верхней скамье трибуны.

***

Домой я возвращаюсь на автобусе, поскольку Питеру пришлось рано уйти из-за игры по лакроссу со своей командой. Забирая почту из почтового ящика, вижу, как на свою подъездную дорожку заезжает Джош.

– Привет! – окрикивает он, вылезая из машины и подбегая ко мне с болтающимся на его плече рюкзаком.

– Я видел тебя в автобусе, – говорит он. – Махал, но ты, как обычно, летала в облаках. Что ж, как долго твоя машина будет в ремонте?

– Не знаю. Дата постоянно переносится. Они вроде как заказали деталь из Индианы.

Джош проницательно смотрит на меня.

– А ты тайно испытываешь облегчение, верно?

– Нет! Почему я должна испытывать облегчение?

– Да ладно. Я же тебя знаю. Ты ненавидишь водить машину. Наверное, ты рада, что есть повод не садиться за руль.

Я уже собираюсь протестовать, но останавливаюсь. Это бессмысленно. Джош знает меня слишком хорошо.

– Ну, может быть, я совсем чуточку испытываю облегчение.

– Если когда-нибудь понадобится тебя подвезти, ты же знаешь, что можешь позвонить мне.

Я киваю. Я действительно это знаю. Хотя ради себя я бы не стала его беспокоить, но в случае крайней необходимости непременно позвонила бы ради Китти.

– Знаю, у тебя сейчас есть Кавински, но я живу прямо по соседству. Мне гораздо удобнее подвозить тебя до школы, нежили ему. В смысле, это более ответственно по отношению к окружающей среде. – Я ничего не отвечаю, и Джош почесывает затылок. – Я кое-что должен тебе сказать, но чувствую себя как-то странно, поднимая эту тему. А это еще более странно, ведь мы всегда могли болтать друг с другом.

– Мы по-прежнему можем болтать друг с другом, – произношу я. – Ничего не изменилось. – Это самая большая ложь, какую я когда-либо ему говорила, даже по сравнению с выдумкой о моей так называемой мертвой близняшке Марселле. До недавнего времени Джош считал, что у меня была сестра-близнец по имени Марселла, которая умерла от лейкемии.

– Хорошо, а то у меня такое чувство… У меня такое чувство, что ты меня избегаешь с тех пор…

Он собирается это сказать. Он действительно собирается это сказать. Я опускаю взгляд на землю.

– С тех пор, как Марго порвала со мной.

Я вскидываю голову. Вот что он думает. Что я избегаю его из-за Марго? Неужели мое письмо действительно так мало значило? Я стараюсь сохранить спокойное и стереть все бушующие во мне эмоции со своего лица, когда говорю:

– Я не избегала тебя. А просто была занята.

– С Кавински. Знаю. Мы с тобой давно знакомы. Ты одна из моих самых лучших друзей, Лара Джин. Я не хочу потерять и тебя тоже.

«Тоже» – вот камень преткновения. Все дело именно в этом слове, как раз оно меня и останавливает. Оно стоит у меня поперек горла. Потому что если бы он не сказал «тоже», то речь бы шла обо мне и о нем. А не обо мне, о нем и Марго.

– То письмо, что ты написала…

Слишком поздно. Я больше не хочу говорить о письме. Прежде, чем он успевает сказать еще хоть слово, я говорю:

– Я всегда буду твоим другом, Джоши. – А потом я улыбаюсь ему, что требует неимоверных усилий. Улыбка требует слишком много усилий. Но если я не буду улыбаться, то расплачусь.

Джош кивает.

– Хорошо. Так… так что? Мы можем снова тусоваться вместе?

– Конечно.

Джош протягивает руку и легонько ударяет меня по подбородку.

– Значит, завтра я могу подвезти тебя в школу?

– Да, – отвечаю я, ведь в этом-то и был весь смысл, верно? Иметь возможность вновь тусоваться с Джошем, не внимая на письмо, висящее над нашими головами? Просто снова быть его хорошим другом Ларой Джин?

***

После ужина я учу Китти стирать. Сперва она сопротивляется, но потом я говорю, что отныне мы будем выполнять эту работу вместе, поэтому ей лучше просто смириться.

– Когда зуммер выключится, это значит, что стирка закончена, и тебе сразу нужно вытащить белье, иначе оно будет мятым.

К нашему общему удивлению, Китти понравилось заниматься стиркой. В основном из-за того, что она может сидеть перед телевизором и спокойно смотреть свои шоу.

– В следующий раз я научу тебя гладить.

– Гладить тоже? Я что, по-твоему, Золушка?!

Я игнорирую ее слова.

– У тебя получится гладить. Тебе нравится точность и чистота линий. Возможно, ты справишься даже лучше меня.

Это вызывает у нее интерес.

– Да, возможно. У тебя белье после глажки почему-то всегда выглядит помятым.

После того, как мы с Китти заканчиваем со стиркой, идем умываться в ванную, которой пользуемся вместе. В ней две раковины. Марго пользовалась той, что слева, а мы с Китти дрались из-за того, кому принадлежит правая. Теперь она ее.

Китти чистит зубы, а я накладываю на лицо огуречную маску.

– Как думаешь, если я попрошу, Питер завезет нас завтра в «Макдональдс» по пути в школу? – спрашивает она.

Я наношу еще немного зеленой маски на щеки.

– Не хочу, чтобы ты привыкала к тому, что Питер заезжает за нами. Впредь ты будешь ездить на автобусе, хорошо?

Китти дуется.

– Почему?

– Потому что. Кроме того, завтра не Питер подвозит меня, а Джош.

– А разве Питер не будет в бешенстве?

У меня стягивает лицо от высохшей маски, поэтому я отвечаю сквозь зубы:

– Нет. Он не из ревнивых.

– А тогда, кто же ревнивый?

У меня нет хорошего ответа на этот вопрос. Кто ревнивый? Я размышляю над этим, когда Китти начинает хихикать надо мной и говорит:

– Ты похожа на зомби.

Протягиваю руки к ее лицу, но она уворачивается. Своим самым лучшим голосом зомби я произношу:

– Я хочу съесть твои мозги.

И Китти с криком убегает прочь.

Когда я возвращаюсь в свою комнату, то набираю Питеру сообщение, что за мной завтра не нужно заезжать. Но не пишу ему, что меня подвозит Джош. На всякий случай.

36

Сегодня в записке Питер написал: «Поедешь в «Тарт и Танжи» после школы?», а чуть ниже нарисовал два квадратика: «да» и «нет». Я отмечаю «да» и бросаю записку в его ящик.

***

После занятий я встречаюсь с Питером возле его машины, и мы отправляемся с его друзьями по лакроссу в «Тарт и Танжи». Я заказываю оригинальный замороженный йогурт с «Кэп'н Кранч»[9], клубникой, киви и ананасом. Питер же из лайма с дробленым печеньем «Орео». Я достаю кошелек, чтобы заплатить за йогурт, но Питер меня останавливает.

– Я заплачу, – говорит он, подмигивая.

Я шепчу:

– Ты ведь не собирался ни за что платить.

– Мои парни здесь. Я не могу выглядеть как дешевая задница перед своими ребятами. – Затем он обнимает меня одной рукой и громко произносит: – Пока ты моя девушка, ты не будешь платить за замороженный йогурт.

Я закатываю глаза, но не собираюсь отказываться от бесплатного замороженного йогурта. Ни один парень не платил за меня раньше. К этому легко привыкнуть.

Я собираюсь с духом, чтобы встретиться здесь с Женевьевой, но она так и не показывается. Думаю, Питер тоже удивлен, потому что постоянно поглядывает на дверь. Я все жду от Женевьевы логического завершения, ведь она до сих пор была угрожающе тихой. Она редко бывает в кафе во время обеда, потому что они с Эмили Нуссбаум питаются вне корпуса, а когда я встречаю ее в коридоре, то она фальшиво мне улыбается, не показывая зубы, от чего улыбка кажется еще более страшной.

Когда она собирается нанести мне ответный удар? Когда у меня будет мой момент «Джамила Сингх»? Крис говорит, что Женевьева слишком одержима своим университетским бойфрендом, чтобы беспокоиться обо мне и Питере, но я в это не верю. Я видела, как она смотрит на Питера. Словно он все еще ее.

Парни сдвигают несколько столиков вместе, и мы практически занимаем все пространство. Очень похоже на то, как мы с ними, громко обсуждающими предстоящую футбольную игру в пятницу, сидим в школе во время обеда. Думаю, я и двух слов не скажу. И я права, мне на самом деле нечего добавить. Так что я просто ем свой замороженный йогурт и наслаждаюсь тем, что не убиваю время дома, перебирая обувь в гардеробе или смотря с папой по телеку гольф.

***

Когда мы направляемся к своим машинам, Гейб говорит:

– Эй, Лара Джин, а ты знаешь, что если произносить твое имя очень быстро, то получится Лардж[10]? Попробуй! Лараджин.

Я послушно повторяю:

– Лараджин. Ларджин. Ларджи. М-м-м, скорее, Ларджи, а не на Лардж.

Гейб сам себе кивает и объявляет:

– Я буду называть тебя Лардж. Ты такая маленькая, что это звучит забавно. Верно? Как у тех огромных парней, что зовутся Тайни[11]?

Я пожимаю плечами.

– Конечно.

Гейб поворачивается к Дарреллу.

– Она такая маленькая, что может быть нашим талисманом.

– Эй, я не настолько маленькая, – протестую я.

– Какой у тебя рост? – спрашивает меня Даррелл.

– Сто пятьдесят восемь, – привираю я. Скорее, сто пятьдесят шесть.

Выбрасывая ложку в мусорный бак, Гейб говорит:

– Ты такая маленькая, что можешь поместиться в моем кармане!

Все ребята смеются, а Питер озадаченно улыбается. Затем Гейб неожиданно хватает меня и перекидывает через плечо, словно я ребенок, а он мой папа.

– Гейб! Отпусти меня! – кричу я, брыкаясь и колотя по его груди.

Он начинает кружиться, и все парни заливаются смехом.

– Я собираюсь удочерить тебя, Лардж! Ты будишь моим питомцем. Я посажу тебя в старую клетку моего хомяка!

Я так сильно хихикаю, что не могу вздохнуть; и чувствую легкое головокружение.

– Отпусти меня!

– Приятель, отпусти ее, – говорит Питер, но тоже смеется.

Гейб подбегает к чьему-то пикапу и определяет меня в кузов.

– Спусти меня отсюда! – возмущаюсь я, но Гейб уже убегает прочь.

Все парни забираются в свои машины, крича мне:

– Пока, Лардж!

Питер подбегает ко мне и протягивает руку, помогая спуститься вниз.

– Твои друзья просто сумасшедшие, – говорю я, спрыгивая вниз.

– Ты им нравишься, – произносит он.

– Правда?

– Конечно. Они терпеть не могли, когда я брал с собою Джен. Но тебе они только рады. – Питер обнимает меня одной рукой. – Идем, Лардж. Я отвезу тебя домой.

Весь путь до его машины, я держу голову слегка опущенной, позволяя волосам ниспадать на лицо, чтобы он не увидел мою глупую улыбку. Приятно быть частью группы, ощущать свою принадлежность.

37

Я вызвалась приготовить шесть десятков кексов на школьную распродажу выпечки для Китти. Марго пекла их в течение двух последних лет, поэтому я просто должна была это сделать. Она занималась этим, поскольку не хотела, чтобы люди считали, будто семья Китти не достаточно вовлечена в дела школьного родительского комитета. Оба раза она готовила шоколадные кексы, но я подписалась на маленькие кексики, так как подумала, что они будут пользоваться большим успехом. Купив несколько различных видов синей карамельной крошки, я смастерила маленькие флажки на зубочистках, на которых написано: «Академия Голубой Горы», подумав, что Китти было бы весело помочь мне их украсить.

Но теперь я понимаю, что Марго не зря выбирала шоколадные кексы, с ними гораздо меньше возни, нужно всего лишь залить тесто в одну большую формочку, запечь, нарезать и все готово. С маленькими кексиками куда больше хлопот. Тут необходимо разлить по формочкам идеально ровное количество теста шесть десятков раз, затем подождать, чтобы они остыли, и только потом покрыть глазурью и посыпать карамельной крошкой.

Когда я отмеряю восьмой стакан муки, раздается звонок в дверь.

– Китти! – кричу я. – Открой дверь!

Снова раздается звонок.

– Китти!

– Я провожу важный эксперимент! – кричит она в ответ со второго этажа.

Я подбегаю к двери и распахиваю ее, не потрудившись взглянуть в глазок.

Питер.

И он лопается от смеха.

– У тебя все лицо в муке, – говорит он, стряхивая ее с моих щек тыльной стороной руки.

Я уворачиваюсь от него и вытираю лицо фартуком.

– Что ты здесь делаешь?

– Мы едем на игру. Ты разве не читала мою вчерашнюю записку?

– О, блин! У меня был тест, и я забыла. – Питер хмурится, и я добавляю: – в любом случае, я не могу пойти, потому что к завтрашнему дню мне нужно испечь семьдесят два кексика.

Назад Дальше