— Вот как я подсчитал.
Коля склонился низко, к самому его уху, зашептал жарко:
— А меня все не берут. Другой раз к комиссару ходил. «Все, — говорю, — изучил: и автоматы, и пулеметы, и пистолеты»… Только улыбается: «А из пушки, — спрашивает, — можешь?..» Я разозлился: «А вы, — говорю, — сами можете?» А он смеется: «А как же, — говорит, — я — артиллерист». Ну как я из пушки научусь, когда у нас всего два ящика снарядов к тем пушкам? Разве дадут пальнуть?..
Сергей слушал его внимательно, без улыбки. Он понимал горячее мальчишечье сердце и, будь его воля, не задумываясь взял бы Колю в свою разведку. Есть в пареньке и смелость и смекалка, а главное — ненависть к врагу. Этот будет верен большому делу до конца. До последнего дыхания.
— Потерпи. Товарища Мартына ждут. Я с ним поговорю…
Товарищ Мартын пришел в отряд через неделю, ночью. Его сопровождали несколько незнакомых парней и какой-то человек с бородкой клинышком, по-городскому.
Коля появился возле санчасти чуть свет. Он то садился на бревно, то вскакивал и начинал ходить вокруг землянки. Часто приоткрывал дверь, просовывал в щель голову и, с надеждой глядя в полумрак, шепотом спрашивал:
— Проснулся?
— Спит, — сердито отвечала санитарка Вера.
И Коля тихонько прикрывал дверь.
Потом пришла Наталья. Появились трое разведчиков. Молча уселись на бревне. Наталья приучила их к порядку. Надо будет — позовут, а в санчасть лезть нечего.
Мимо пробежал молодой партизан, приостановился:
— Слыхали, братцы? Из Москвы доктора прислали с бородкой. Говорят, по лагерю пойдет… А в нашей землянке такой тарарам!.. — Парень махнул рукой, присвистнул и побежал в свою землянку.
Наконец, Наталья выглянула из двери.
— Эй, разведка!..
— Есть, — откликнулись разведчики.
— Вижу, не слепая… Тащите сюда лампы. Вашего командира доктор будет смотреть…
Разведчики переглянулись и бросились от санчасти в разные стороны.
— Проснулся он? — спросил Коля.
— Проснулся.
— Можно к нему?..
— Пока нельзя.
— Я на полсекундочки. Два слова на ухо шепну… И уйду сразу.
Видно, что-то в Колином взгляде было такое, против чего даже строгая Наталья не могла устоять.
— Ладно, заходи…
Коля опрометью бросился вниз, стремительно подлетел к Сергею:
— Товарищ Мартын пришел…
— Знаю.
— Не забудь, Серега…
— Как же это я про такого друга забуду?.. — ласково сказал Сергей и потрепал тонкими пальцами светлый Колин вихор.
Разведчики принесли лампы. А через полчаса в землянку спустились товарищ Мартын и человек с бородкой клинышком.
Возле землянки тихо стояли разведчики. Ждали, что скажет врач. Меж притихших людей бродил Коля. Он волновался не только за своего друга, но и за себя. Ведь, может быть, сейчас там, в землянке, Сергей рассказывает товарищу Мартыну, командиру соединения, о Колиных мытарствах. Может быть, сейчас товарищ Мартын решит его судьбу, прикажет зачислить в отряд или…
Товарищ Мартын вышел из землянки вместе с врачом. Прищурившись от солнца, оглядел обветренные лица разведчиков и сказал им, кивнув на врача:
— Доктор Зимин, новый начальник санслужбы отряда…
— Это, если не ошибаюсь, группа моего пациента? — спросил Зимин и вдруг густо покраснел. Только теперь разведчики заметили, что он совсем молод и молодость свою прикрывает бородкой. — Если вы все обладаете характером вашего командира, то мне здесь придется туго.
— Вот-вот, — усмехнулся товарищ Мартын.
— Операция сделана на редкость удачно. Этот немецкий врач — отличный хирург. Выхаживают вашего командира тоже правильно. И все-таки мы обязаны отправить его для дальнейшего лечения в настоящий госпиталь, где есть опытные врачи и нужные медикаменты.
— А вы что, неопытный? — спросил кто-то.
Зимин покраснел еще гуще:
— Да. Неопытный. Я могу оказать первую помощь, но лечить тяжелые ранения в полевых условиях…
— Доктор Зимин две недели назад окончил институт, — строго сказал товарищ Мартын. — Могу добавить: если ему с вашими характерами придется горько, то и вам с его характером будет не сладко.
— А куда вы командира отправите? — спросил один из разведчиков.
— В Москву самолетом.
— А он отказывается, — усмехнулся товарищ Мартын, — грозится мотор у самолета попортить!.. Впрочем, полетит, как миленький!.. Идемте, товарищ Зимин, посмотрите хозяйство.
Уходя, товарищ Мартын несколько раз взглянул на Колю, кивнул ему и даже улыбнулся, но ни словом не обмолвился о деле. Значит, Сергей не успел или просто забыл сказать…
Коля побрел в лес.
Солнце трогало янтарные стволы сосен, отбрасывало тени на подсыхающие оранжевые от прошлогодней хвои тропинки. Звонко перекликались птицы.
Но Коля не замечал красы родного леса. Он думал о своем. Не хотят, ничего не хотят сделать! Ну что ж… Он не маленький и докажет это. Не принимают в отряд, он будет драться один. Один против всех фашистов. Так драться, что и Сергей, и комиссар, и товарищ Мартын пожалеют, что не взяли в отряд такого бойца! Только вот оружия нет. Конечно, можно взять потихоньку у подрывников… Только ведь у них автоматов лишних нет. Кто-нибудь останется безоружным. А вдруг — на задание. Как же без оружия?.. И потом взять потихоньку… Украсть вроде… А бить фашистов надо с чистым сердцем и чистыми руками — это все партизаны знают. А он — партизан. И руки и сердце у него должны быть чистыми.
Где же все-таки раздобыть оружие? Хотя бы на первое время. Потом можно будет взять его в бою, у врага!
Приняв решение драться с фашистами в одиночку, Коля немного успокоился и даже повеселел.
Солнце быстро клонилось к западу. Длиннее становились тени. Предвечерний ветерок тронул молодую листву, и она залепетала что-то над головой на своем непонятном языке.
Коля повернул к лагерю. Несмотря на то, что он бродил лесом, не разбирая дороги, сворачивая то вправо, то влево, в нем уже выработалось удивительное чутье, которое бывает у живущих в лесу: он не сбивался с нужного направления и мог безошибочно выйти к намеченной цели.
Коля вышел к лагерю возле землянки-кухни. Сам того не замечая, он пришел к Еленке. Ей и только ей одной мог сообщить он о своем важном решении и посоветоваться насчет оружия. Уж она-то поймет его!
Еленка встретила его сердито:
— Где тебя носило весь день? Сергей хотел тебя видеть…
Коля вздрогнул:
— Сергей?!.
Еленка заметила, как радость вспыхнула в Колиных глазах, и, когда он рванулся, чтобы бежать, схватила его за рукав.
— Не спеши… Его сразу после обеда унесли…
— Унесли?..
— Ну да… На аэродром. Туда ведь не близко тропинками-то…
Коля представил себе Сергея, большого и беспомощного, плывущего на носилках над яркой осокой, над болотными кочками… И вдруг сел под дерево и заплакал. Он плакал, не стесняясь, обильные слезы текли по его щекам. А Еленка стояла рядом, теребила концы цветастого головного платка и только вздыхала, участливо глядя на друга.
Подошел Отто и беспокойно спросил:
— Колья раненый? Больно?
Еленка повернулась к нему:
— Он с другом не попрощался, с Сергеем. Унесли Сергея.
Отто высоко поднял брови:
— О-о, майн гот! Я всегда говорил: русский душа есть недостижимый! Колья! Не надо слез. Серьёшка скоро возвращайтся сюда. Он улетель нах Москау. Там есть хороший госпиталь. Я с ним прощалься, и он мне даваль для тебя вот это… — и Отто вытащил из кармана что-то темное, расплывчатое.
Коля протер заплаканные глаза, и темное расплывчатое пятно на ладони Отто превратилось в пистолет. Он взял его у Отто и узнал черный, как вороново крыло, ствол и рукоятку с насечкой. Это был тот самый пистолет, который Коля отдал Сергею. Как давно это было! В самом начале войны, тысячу лет назад!
— Он даваль мне это и говорил: «Отто, ты знаешь, как у нас любят оружий. Его могут воровать от родной мать. Я тебе верю, отдавай его моя друг Колья». — Отто улыбался, он был рад выполнить поручение Сергея.
Коля гладил черный блестящий ствол пистолета. Вот оно, оружие, о котором он мечтал! Теперь есть чем разить врага! Но что сказал бы Сергей, если бы узнал о его решении воевать в одиночку? Что скажет товарищ Мартын? Нет! Нельзя уходить украдкой из лагеря! И Коля тихо сказал Еленке:
— Я пойду в штаб. Поговорю.
— Конечно! — Еленка пожала плечами. — Ты будешь подрывником не хуже Яшки и Петруся. Ты же не маленький!
Коля молча пожал ее руку, кивнул Отто и пошел в штаб.
Отто печально посмотрел ему вслед, вздохнул:
— Отшень жаль, такой малтшик требует отпускать его в битва!
— А что ему еще осталось делать? Отца убили… Хату сожгли!.. — запальчиво сказала Еленка.
Светлые глаза Отто сделались еще печальней:
— О-о! Я понимай этот малтшик… Если бы с мой дом сделали такое… Я бы!.. — Отто сгорбился, будто на худые костлявые плечи его легла непосильная тяжесть. — Проклятие этот война!.. Столько слез! Столько мертвых!.. Я не беру оружие, я не хочу воевать!
Часовой не пропустил Колю в штаб: товарищ Мартын проводил совещание с командирами. Коля сел в стороне под деревом и решил ждать хоть до завтра, но с товарищем Мартыном поговорить.
«Не маленький», — звучало в его ушах Еленкино напутствие.
Пистолет согрелся в кармане. Коля бедром чувствовал его крепкую рукоятку…
Надо сказать товарищу Мартыну все. Даже про то, что один хотел идти воевать. Он поймет…
Из землянки начали выходить командиры. Не было среди них только Миши. Коля подошел к часовому.
— Я пройду. У меня дело срочное.
Часовой кивнул в знак согласия.
Коля оправил пиджак, спустился по земляным ступенькам вниз, постучал.
— Да!
— Разрешите? — открыв дверь, спросил Коля.
— Входи. — Комиссар стоял возле крохотного оконца. — Ты ко мне?
— Нет. К товарищу Мартыну.
— Здравствуй, Гайшик, — товарищ Мартын протянул руку, — мы вроде с тобой виделись…
В штабе, кроме товарища Мартына и комиссара, находились новый командир отряда Крохин, бывший командир первой роты, и Миша.
— Ну, слушаю тебя, товарищ Гайшик, — сказал Мартын.
Коля волновался, но волнение это оставалось где-то в стороне, само по себе, и не мешало ни говорить, ни слушать. Он без обиняков поведал о своих разговорах с комиссаром, о дружбе с подрывниками, о гибели отца, о сожженной хате, о ненависти, которая не дает ему покоя, о Сергее и пистолете…
— Что ж мне, сдать пистолет?.. Я давно уже партизан, только в отряд не зачисленный. Кашей кормят, как большого, а на задание идти — мал!.. — Коля сердито глянул на комиссара и отвернулся. — Я вас прошу, товарищ Мартын, как старшего командира и как партийного, прикажите меня зачислить Я ж без отряда не могу! Ну просто никак!
— Ясно. — Товарищ Мартын слушал его внимательно, то и дело трогал серые усы. — Давай-ка сюда пистолет.
— Как?
— А просто. Вынь из кармана и положи на стол.
У Коли екнуло сердце. Медленно достал он пистолет, положил на стол.
— Как решим, командир и комиссар?
— Я ж ему не отказал. — Комиссар улыбнулся. — Я велел оружие изучить.
— Изучил? — спросил товарищ Мартын.
— Если снаряда не пожалеете, я и из пушки пальну.
— Так-таки и пальнешь?
Коля пожал плечами.
— Замок разбираю-собираю. Из пулеметов, автоматов, из винтовки могу стрелять.
— Проверено, — вмешался Миша. — Он и подрывное дело не хуже любого из нас знает. Упорный парень, я ж докладывал.
— А тебя не спрашивают, — сказал товарищ Мартын. — Так есть к товарищу Гайшику еще какие-нибудь претензии?
— Подрасти бы надо малость… — сказал комиссар.
— Это он со временем, полагаю, исправит, — тронув рукой усы, сказал товарищ Мартын. — За него и Сергей просил.
— Просил? — обрадованно сказал Коля.
— И вот подрывники наши. Давайте решать.
— Я так думаю, он в отряде зря хлеб есть не будет. Хорошей закваски парень, — сказал молчавший до сих пор новый командир отряда Крохин.
Товарищ Мартын одобрительно кивнул.
— Ну что ж, я не возражаю, — согласился комиссар, — только…
— Только не в обоз, — сказал Коля.
— Давайте его в нашу группу, — попросил Миша.
— Быть по сему. — Товарищ Мартын тихонько хлопнул ладонью по столу. — Зачисляем тебя, товарищ Гайшик, приказом в особую диверсионную группу подрывников. Смотри, там народ крепкий. Не подведи.
— Не подведу! Не подведу! — клятвенно выкрикнул Коля.
Когда Коля был маленьким, он, как и все мальчишки, любил играть «в войну».
Радостно было подползать по-пластунски к «противнику» с «винтовкой» в руках. Подползать незаметно, сдерживая дыхание. Потом вдруг подняться во весь рост перед оторопевшим «врагом». «Ур-ра-а! В атаку! Бей! Руби!..» И вот уже смяты «превосходящие силы противника», по лесным полянкам мелькают его голые пятки.
Это было давно, тысячу лет назад! Война тогда казалась самым романтичным делом на свете. Скакать на коне, мчаться в танке, стрелять из пушки, чувствовать в руках бьющееся жаркое тело пулемета! Сколько раз в мальчишеских мечтах видел он себя то храбрым солдатом, то мудрым полководцем…
И вот он — солдат, настоящий солдат, в настоящей войне. И нет никакой романтики, только труд, каждодневный изнурительный труд. Злобный посвист вражеских пуль, любая из которых может оборвать твою жизнь. Бессонные ночи, дальние переходы, от которых ноги становятся деревянными и по-стариковски ноет поясница. Хруст пыли на зубах. Гнилая болотная вода, которая не утоляет жажды.
Нет романтики на войне…
Вот они лежат у обочины шоссе, в сером от пыли малиннике. При малейшем движении темные перезревшие ягоды бесшумно падают в поникшую траву. Печет солнце.
Справа от Коли лежит Яша. Он почти дремлет, разморенный жарким, безветренным полднем.
Слева — командир группы Миша. Седые от пыли брови, седые губы. Он жует сухую травинку пересохшим ртом.
Метрах в двухстах от них — группа Петруся.
Они лежат третий час, но шоссе пустынно. Можно подумать, что фашисты почуяли опасность и остановили свои машины, не доезжая до засады.
Коля чувствует, как жжет спину через рубашку. Кожа зудит. Сейчас бы влезть в речку или хотя бы в болото. Остудить тело, глотнуть прохладной воды.
Нет романтики на войне.
— Кваску бы! — сонно протянул Яша.
— Заткнись! — Миша даже не повернул головы в его сторону.
— Жбанчик… — Яша почмокал губами. — У меня мама знатный квас делает. Из сухарей…
— Заткнись, — повторил Миша беззлобно.
— Я заткнусь, но это грубо… В детстве у меня была няня. Как-то повела она меня в парикмахерскую стричь под два нуля… «Для вас?..» Это мастер спросил. А нянька пошмыгала носом и говорит: «Для нас снимите яму голову…»
Миша повернулся к нему всем корпусом, бросил жевать травинку.
— Это к чему твоя побасенка?
— Так… Вообще…
— Тише, — оборвал их Коля.
Все трое напряженно вслушались. Где-то слева зарокотал мотор.
— Вроде бы досиделись, — сказал Яша.
Шум мотора приближался, и вот из-за леса выскочила серая легковая машина. Она промчалась мимо группы Петруся.
Коля замер, напряженно всматриваясь в блестящий кузов. Ведь здесь, на шоссе, на пути этого автомобиля он, Коля Гайшик, впервые установил ловушку — мину. Своими руками. Первую в жизни. А если автомобиль проскочит? Если что-то сделано не так?
Коля напряженно всматривался в серый блестящий кузов, увидел, как тот вдруг дернулся, взвихрив облако пыли, и, скрежеща и теряя колесо, полетел в кювет. Взрыв слился с протяжным визгом. Потом из кювета выскочил гитлеровский офицер с искаженным от ужаса лицом. Яша дал по нему короткую очередь из автомата. Офицер рухнул на дорогу.
У Коли от жары и волнения закружилась голова и так засосало в желудке, что он ткнулся головой в жесткую щетину травы. Миша хлопнул его по плечу, вскочил и побежал к машине. Яша бросился следом.