Куда пропали снегири? - Сухинина Наталия Евгеньевна 13 стр.

Элизбар смущённовстал, опустил глаза. Вино искрилось в его стакане. То, которое он сделал самспециально для этой встречи.

...Мы сидим навесёлой полянке, под густым алычо­вым деревом в горном селе Абгархук. Двасвежеспиленных кругляша нам за стулья. На одном сижу я, на другом - мой давний знакомыйАлексей Акауба. Он высок, кареглаз, статен, хоть и немолод. Здесь, высо­ко вгорах его дом, его семья. Весёлая, проворная же­на его Аида накрывает на стол.Сейчас они одни, дети разъехались, дочка Гунда вышла замуж, сын Мазик сдаётсессию, другой сын Мирон уехал погостить к родственникам. Я знаю эту семью ужегода четыре. Всегда с радостью приезжаю к ним, если отдыхаю ря­дом, на море.Поговорить, подышать ни с чем не срав­нимым горным воздухом.

- Вот видишь,какие бывают истории. Если бы где прочитал - не поверил, но это недалеко отсюдабыло, правда.

Это больше, чемправда. Старики говорят, что тра­диция братания давно пустила глубокие корни нааб­хазской земле. На свадьбе всегда назначают брата невесте. Как правило, этоуважаемый, проверенный, близкий семье человек, на которого можно поло­житься. Иесли, не дай Бог, что-то случается в семье, именно названный брат жены приходитна помощь первым, берёт на себя мужские заботы. Бывает бра­тание и другогопорядка. Надо пресечь долгую враж­ду. Так было, когда враждовали между собойдва парня из-за девушки, красавицы Фатьмы. Она не мог­ла сделать выбор, а ониуже за кинжалы хватались. Тогда собрались старики на сход. Решили: устроимджигитовку (конное соревнование) и кто победит на ней, тот и будет Фатьме мужем.Но дабы и в дальней­шем не враждовать, благословили старики: «Побра­тайтесь, немужское это дело - затаиться во зле». С тех пор соперники - братья. Это былодавно, но сейчас в деревне Лидзава под Пицундой живёт Арка­дий Джакония, а впосёлке Рыбзавод Валерий Бения. Их деды как раз и соревновались в джигитовке заправо жениться на красавице Фатьме. Один из них внук Фатьмы, другой сын братаеё мужа. Сами они считаются родными и никто в их родстве ни разу не усомнился.

Слово, сказанноемужчиной, обещание, данное им - крепче и прочнее многих печатей в официаль­ныхметриках. Слово мужчины припечатывается навек. И нет такой силы, могущейстереть его из па­мяти. «Побрей мою бороду», - говорит один абхаз другому. Этозначит - я хочу побрататься с тобой. Это как пароль. Почему именно эти словапроизно­сятся? Наверное, брить бороду можно поручить только тому, кому ты оченьдоверяешь, или брату, что в сущности одно и то же. Этот обычай прочно прижилсяна абхазской земле. Здесь много братьев, чьё братство не по крови, а помужскому долгу. Будь то брат, назначенный жене или брат, смиривший в се­бегордыню и прервавший своим благородством злую и давнюю цепь вражды.

Не знаю, как вам,а мне очень по душе эта абхазская традиция. Братство - по сути естественноемежду людьми родство. Все мы братья и отец наш - Господь. Потому можем ли мывраждовать и сводить счёты? Абхазские старики своей властью, данной им прожи­тойжизнью, пресекают брань между врагами одним твёрдым словом: «Побратайтесь». Ине ослушаешься уже и не поднимешь на пьедестал своё «я». «Подож­ди, - скажутстарики, - поживи с наше...» Может быть, именно поэтому не видела я в Абхазииодиноких брошенных людей. Одинокие, конечно, есть, но не брошенные, не забытые.Рыбаки с удачным ловом от­кладывают часть рыбы в корзину и разносят её по до­мам,где некому сходить на рыбную ловлю. Брат жене, брат брату, брат бывшему врагу изавтрашнему другу. Нормальная жизнь, в которой мудрость на законном первомместе.

Эта историяпоучительна. Она подталкивает нас к нашим нереализованным возможностям.Благород­ный человек всегда образчик. Кто запретит и нам назвать недругабратом, а попавшему в беду человеку определить в братья себя? Жаль, но у нас вРоссии та­кой традиции нет. Но у нас есть традиция прощать, выручать, забыватьзло и говорить «прости » друг дру­гу. Чем это не братание, чем это не образчикблаго­родства, достойный всяческого подражания?

ДВЕ ЖИЗНИ ЕВГЕНИИ РЕВКОВОЙ

На двери в кухню- роскошная штора-макраме. Сложный, замысловатый рисунок, узелки один к одному,ровненькие, тугие. Чувствует­ся, плела штору сильная, уверенная рука,управляемая тонким вкусом и безупречным чувством красоты. Лю­буюсь шторой,трогаю тяжёлые, прохладные кисти.

-  Нравится?Оксана плела.

Скрыть удивлениене получается. Оксана?! Девоч­ка, с трудом передвигающаяся по квартире, срезкими, нескоординированными движениями рук и тела, с бес­покойной головой,удержать которую в покое даже на несколько минут проблематично. Мама привыкла кудивлению и даже чуть устала от него.

-   Да, да, - говоритона, - Оксана... Одно время она очень увлекалась макраме, я килограммамипокупала ей нитки, шпагат, знала ассортимент всех московских магазинов. В домемного её работ.

Действительно:сова взирает на меня пристально с одной стены, забавная собачонка с висячимиушами - с другой. В прихожей - рыбка, замысловатые цветы, роскошная ветка то лисакуры, то ли вишнёвого цвета - всё не просто красиво, а очень профессионально.

-  НеужелиОксана?

ДЦП - обычныебуквы алфавита. Но если выстро­ились они именно в этой последовательности -беда.

Обычно родителямсообщают диагноз ребёнка -детский церебральный паралич — ещё в роддоме, вра­чивыявляют его сразу. С Оксаной же всё получилось иначе.

Первые родыЕвгении Ревковой. «У вас девочка...» Какое счастье! Они с мужем хотели именнодевочку, они назовут её Оксана. Но вот, уже пора бы девочке сидеть, а она недержится, падает. «Ничего, девочки садятся позже мальчиков», - успокаиваливрачи. Но материнское сердце уловило беду — что-то здесь не так. Только в пятьмесяцев после долгого хождения по врачам был установлен страшный диагноз - ДЦП.Спа­сибо профессору Ксении Александровне Семёновой:

-   Мамочка, запасайсятерпением. На всю жизнь...

Правда, другиеврачи вскоре предложили ей другой вариант, в котором терпение непредусматривалось:

-   Ваше право.Откажитесь от ребёнка.

Не было бессонныхночей раздумий, даже секунды раздумий не было. Евгения и Геннадий Ревковы засту­паютна вечную вахту родительского подвига. Оксана обретает отчий дом.

Первое, чтоделает Евгения Федосовна: отказыва­ется от коляски для дочки. Инвалиднаяколяска реши­ла бы сразу много проблем: ребёнок привыкает к ней, осваиваетпередвижение по квартире, а потом и по улице. Это проще, но... Пусть девочкачувствует, на­сколько может, почву под ногами, пусть хоть слабо, хоть насекундочку, касается земли. Мама поднимает лежачего ребёнка и, держа под мышки,сама, согнув­шись в три погибели, водит, вернее, носит её по квар­тире. Потомпрогулки стали длиннее и даже - по ули­це. Спина разламывалась, гудела поночам, нестерпи­мо болела, но Евгения отмахивалась от собственной боли, больдочери покрывала её. Десять лет проноси­ли Оксану на руках, но не дрогнулиперед соблазни­тельными возможностями коляски.

-   ЕвгенияФедосовна, ведь Оксана практически не двигалась, она лежала на спине. С чего выначали?

-   С массажа.Массировала её руки и ноги, поднима­ла их, ведь девочка сама не могла. Да,необходим был хороший массажист, но где было взять на него денег? Ведь о работес таким ребёнком пришлось забыть, жи­ли на одну мужнину зарплату. И я сталамассажистом. Десять лет несколько раз в день - массаж. Поднимаю Оксаночкиныноги и массирую, массирую.

-  Аещё что?

-   А ещё я десятьлет тёрла ей яблоки. Девочка от яблок отказывалась, а тёртое я ей по ложечкескарм­ливала. Руки в кровь стирала, но приучила Оксану к яблокам. Жаль,недооцениваем мы яблоки, а они чу­деса творят. Вот и моя девочка сталаэнергичнее, весе­лее, румянец появился.

-  Ноне только ведь яблоки ела Оксаночка?

-   Конечно, нет. Ясчитаю, для детей, больных ДЦП, самое главное - уход и питание. И - воздух. Мыгуля­ли с ней по нескольку раз на дню, всё на руках, без ко­ляски, да ещёодеть-раздеть надо. Но зато она при­выкла трудиться, хоть слабенько, хоть почуть-чуть, но ножками перебирала. А это уже первая ласточка победы.

Уход и питание.Два кита, на которых долгие годы держалась материнская методика лечения.Евгения крутилась, как белка в колесе. Зажала себя в жесто­чайшие рамкивремени, не могла не успевать - успе­вала. Кроме обязательных яблок, тёрладочке свежую морковку, приучала к творогу со сметаной, сто граммов творога плюссто граммов сметаны, пе­ремешает получше и даёт с ложечки, пусть не за одинраз, но за день скармливала. Гемоглобин не просто выправился от такого питания,он даже подскочил. Ну, очень хороший гемоглобин - удивлялись врачи и в недоуменииразводили руками. А ещё мясо отвар­ное. Она варила крепкие мясные бульоны,меленько крошила туда мясо, добавляла овощей, получались насыщенные мясныесупы. Ни в коем случае не дава­ла бульоны из бройлерных кур. Один врач, когдаОк­саночка лежала в санатории, предупредил настрого: бройлерные куры дляребёнка очень вредны, они па­губно действуют на развитие мозга. Летом ГеннадийАверьянович отвозил их в деревню. Уж там Евгения Федосовна пичкала дочкуземляничкой с куста, ма­линой, всяческой свежей ягодкой, на которые не ску­питсясолнечное лето. А ещё... голубями. Да, да, во­круг было много голубей, и Оксанас удовольствием ела голубиный суп, очень питательный и полезный. Старушкиместные, сердобольные, советовали поить девочку молозивом, первым после отёлакоровы мо­локом. Попробовали и это. Папа сделал во дворе для Оксаночкиспециальные брусья и она уже могла по­немногу стоять между ними.

Потихонечкудевочка окрепла, передвигалась она всё ещё с помощью мамы, но ножки уже ощущалипод собой почву и не боялись её, а руки, ещё непослушные, нервные, уже тянулиськ яркой игрушке. Очень боялись родители задержки умственного развития ребёнка,не­редкого при таком заболевании. Мама учила Оксану различать цвета,выговаривать первые слова. Непросто девочке далось первое слово «мама». Язык неслушал­ся, двигался очень медленно, слова произносились не­внятно. Но «мамочка,запасайся терпением. На всю жизнь». Видимо, сознавая, что оно, терпение, необхо­димов больших, космических размерах, Евгения Ревкова сразу делает приличный егозапас. Все удивлялись ей, жалели её, а она недоумевала, даже роптала:

- Не надо меняжалеть. Моя дочь - и всё, что я де­лаю, мой перед ней долг, неужели можноиначе?

Можно иначе.Евгения Федосовна отлично знала это. Нередко в порыве жалости ей советовалиподу­мать о себе и отправить девочку в интернат. Да и сама она, повозив Оксанупо санаториям, насмотрелась на отказных деток. Думать о себе, конечно же, надо,но при условии, если больше не о ком думать. Ей было о ком. Дочка подрастала,уже надо было определять­ся со школой.

- Стали ходить поврачебным кабинетам, везде врачи говорят о задержке психического развития и обопределении во вспомогательный (для умственно от­сталых детей) класс. Даже необследовав её, уповая только на диагноз. Говорю: «Да вы с ней побеседуй­те».Пришли как-то к врачу, а врач картинки семилет­ней Оксане показывает: «Скажи,девочка, где здесь собачка, а где кошечка». Я не выдержала: «Доктор, -говорю, -она у нас с пяти лет читает, рисует хорошо, с ней поговорить обо всём можно, авы с кошечками, это уже в два года ребёнку по силам». Нехорошо, на­верное,сорвалась, но что было, то было.

Восьмилетнююшколу-интернат Оксана Ревкова оканчивает с отличием. Мама, если бы не мама...Во­семь лет подряд, рано утром они выходили из дома и медленно, на неустойчивыхногах, поддерживаемая мамой, шла Оксана Ревкова грызть гранит науки. А давка,какая была давка по утрам! Исхитрились так: впереди в толчее метро шёл папа -торил путь, а за ним вплотную Оксана с мамой. Штурмом брали метро, потомавтобус, потом троллейбус. Измотанные, взлохмаченные, приезжали в школу. Папаотправлял­ся на службу, Оксана - на занятия, а мама оставалась ждать, смыславозвращаться домой не было. Обрат­ный путь проделывали без папы. На переменахмама помогала дочери переходить из класса в класс, а пока шли уроки, бегала помагазинам за продуктами. И об­ратно домой - троллейбус, метро, автобус. Восемьлет, изо дня в день.

Оксана Ревковаоканчивает школу с отличием. Но этого образования было недостаточно. Сообразитель­ной,способной девочке родители решают дать среднее образование. Обучают Оксаночкуна дому учителя из обычной, ближайшей к их дому, школы. Сострадание, жалость,какие там знания! Но мама всё ставит на свои места:

-   Оксане нужны непятёрки, а знания, прошу вас об этом помнить. И - никакой жалости, ни Оксана,ни я этого не любим.

Учителя не зналитогда, с кем имеют дело. А имели они дело с отличницей, самостоятельновыучившей английский плюс к положенному немецкому, пре­красно рисующей, умеющейвязать и плести макраме, любящей и понимающей музыку.

-   И пишущей стихи,- добавляла мама. - Стихи те­перь у нас самое главное.

Да, стихи в жизниОксаны Ревковой не случайная страница, не временное, как макраме, увлечение.Сти­хи - её жизнь. Её дети.

-   Когда Оксананаписала первое стихотворение и показала его мне, я растерялась, сама-то я нешибко понимаю в поэзии. «Мама, как?» - «Да вроде склад­но». Но ведь ей нужносоветоваться со мной, обсуж­дать темы, мнением «да вроде складно» не обойдёшь­ся.И занялась я самообразованием, много перечитала стихов, критической литературы,сравнивала, окуну­лась в мир поэзии по уши.

Теперь мама уОксаны первый советчик и судья. Вот они, сборники стихов на книжной полке, ихчеты­ре. «Исповедь моей души», «Три свечи», «Письма в никуда» и «Осень». Наподходе пятый. С ним проб­лемы чисто материальные: для издания нужны деньги, аденег в их семье всегда было в обрез, только на жизнь и хватало.

Мы говорим сОксаной о её стихах. Она медленно выговаривает слова, и я ловлю себя на мысли,что о серьезных вещах и надо говорить именно так, взве­шивая, обдумывая фразы,не поспешая суетно и не пе­ребивая.

-   Помню своё первоестихотворение. Ехали с ма­мой к врачу в автобусе, а за окном серебрился снег.Это... было так прекрасно.

Писать Оксанетрудно, непослушные руки выводят каракули. Мама купила ей машинку, удобную,доро­гую, нажимать на клавиши легче. Оксана печатает свои стихи сама.

На её стихи ужепишут песни, проходят вечера её творчества, на которые собираются друзья илюди, не знакомые с ней, а знакомые только с её стихами. Они удивляются, увидевхрупкую девушку, с трудом пе­редвигающуюся. Оксана Ревкова, вот она какая, ока­зывается.

-   Один раз потелевизору была передача об Оксане. Всё вроде хорошо, а в конце дали почему-тобегущей строкой фразу «Оксана ищет друзей». И - обвал звонков! Сумасшедшие,сектанты бросились решать Оксанины проблемы одиночества. Да никакого одино­честванет! Не ищет она друзей, их у неё много. На­дёжные, проверенные, верные.

-   Но, наверное,самый проверенный и верный из них — мама?

-   Да, конечно,мама. Моя дорогая, моя самая луч­шая на свете мама.

Оксане Ревковойсейчас двадцать семь. Маме - пятьдесят два. Двадцать семь лет из нихона живёт по принципу «надо». Слово «хочу» исчезло из её лекси­кона сразу же,как только поставлен был дочке диаг­ноз - ДЦП. Мама стала для Оксаны врачом,масса­жистом, медсестрой, сиделкой, снабженцем, курье­ром, поваром,литконсультантом, душеприказчиком, да мало ли ещё кем. Она прожила и живёт неодну жизнь, а две. Одну - свою, другую - дочери. Обе жиз­ни сложны, обе -достойны. Оксана считает себя счастливым человеком. У неё есть дом, где еёлюбят и понимают, у неё есть талант и признание его. Её жизнь состоялась. Носостоялась не сама по себе, а каторж­ным трудом родного ей человека. ЕвгенияРевкова за­была себя, забыла свои немощи, запретила себе быть слабой.

Как мало, какнепростительно мало говорим мы о матерях-подвижницах, взваливающих на себя тяжё­луюношу детской беды. А эта женщина несёт ношу двадцать семь лет, да ещёумудрилась каким-то одной ей веданным способом обратить тяжесть ноши в ра­дость.Ведь дочь, её единственная дочь состоялась! Всякий ли родитель, имеющийздоровых детей, может сказать эту фразу?

Они многопутешествуют. Мама, поддерживая дочь, помогает ей ступать по земле. Уже знакомыим днепровские просторы, черноморский Кавказ, берег турецкий, музеи Петербурга,святые родники и пра­вославные храмы России. Вот они, в альбоме храня­щиесяфотокарточки, где лягушка-путешественница Оксана только успевает менять наряды:топик и шорты на элегантную бархатную блузку и - наобо­рот.