Куда пропали снегири? - Сухинина Наталия Евгеньевна 5 стр.

-  Моглабы, Вера?

-   Мне очень уБенгта понравилось. Дом у него сер­дечный, тёплый, русский по духу. Мы,русские, разоб­щены здесь, а где ещё нам, православным, собираться, как не подкрышей Преображенского храма?

Я встречалась иразговаривала со многими русски­ми. Например, с Еленой Неудачной, молодоймамой, приехавшей сюда к мужу из Мурманска.

-   У нас есть свойрусский дом за Полярным кру­гом - Преображенский храм, так чего нам ещё ис­кать?- сказала Елена.

Но всё дело втом, что Бенгт Похьянен ещё не свя­щенник. Он староста храма, а священниказдесь нет. Иногда приезжает батюшка из Финляндии, ещё реже из Стокгольма, этоочень далеко, больше тысячи кило­метров. И это ещё одна серьёзная проблема, скоторой столкнулся раб Божий Бенгт, в крещении Венедикт.

-   Мы хотимприсоединиться к российскому право­славию, в нашем приходе много русских, тамих корни, их отечество. Самая ближайшая от Преображенского храма русскаяепархия - Карельская, город Петроза­водск. Может быть, можно присоединиться кэтой епархии? Допускаю, есть другие пути, я плохо пред­ставляю себе их, можетбыть, что-то не так делаю?

Недавноприхожанка храма Анна Клиппмарк поеха­ла «ходоком» в Петрозаводскую епархию списьмом от всех русских прихожан. В письме просьба: рукополо­жить Бенгта, датьему возможность самому служить в храме, который он выстрадал, построил,благоустро­ил и подарил православным, заброшенным волею судеб в заполярнуюШвецию. Среди них не только русские, есть и шведы, финны, румыны, сербы,украинцы. За прошлый год храм посетило девять тысяч человек. Бенгт всехпривечает, окормляет, утешает, поддержива­ет. Конечно, едут сюда и заэкзотикой. Посмотреть на местное диво - деревянный шатровый храм в стиле рус­скогосеверного зодчества. Но чаще помолиться. Бенгт и сейчас не теряет временидаром. Он учит русский, церковно-славянский и верит, свято верит, что опять,как когда-то, как не раз уже, помощь придёт из России. А откуда ещё ждать емупомощи, если в храме, постро­енном им, взирают со стен великие молитвенникиземли русской: преподобный Сергий Радонежский, Серафим Саровский, АмвросийОптинский, Тихон Задонский - надёжная «группа поддержки» из верных воинов Хрис­товыхи где при тихом свете лампад молится колено­преклоненно и просит помощиправославный швед с грустными глазами и окладистой бородой. Его молит­ва тихада упорна, и одна в ней «корысть» - любовь к Богу, к России, к русским.

ОБУЗА

И засобираласьдевица замуж. Хорошенькая, жи­вая, весёлая, любительница поплясать вволю, дапопеть звонко. Складненькая, проворная, рабо­тящая, про таких говорят - всё приней. А при ней всё и было, невеста хоть куда, одно любование. Засобираласьзамуж, загорелись глазки огоньками нетерпения и счастья. Отец приметил: дочкавлюбилась. Вечерами под гармошку поют, а до утра не расходятся. Только вычис­литьне мог отец, кто он, тот молодец, которого осчаст­ливит его красавица Нюся.Недолго жил в неведении, вот он и начался осторожный разговор по душам:

-  Я,пап, замуж хочу...

-  Делохорошее, жениха-то толкового приглядела?

-   Толкового,нетолкового, а я его люблю и пойду за него замуж.

Вроде какзагадками говорит, а уж так твёрдо, его порода - упрямая. Услышал отец весть, изастучало отцовское сердце так громко, что вот-вот выскочит из груди.

-  ЗаСергея пойду, за Солопова.

-  Заслепого?!

-  Ая его, пап, люблю.

-   Я тебе покажу -люблю! За слепого парня замуж надумала! Кнутом сейчас как перетяну пару раз,вся любовь-то и выскочит. Я тебе дам - люблю...

Правда, пошёл закнутом. Только не выскочила из головы любовь, а засела в ней ещё прочнее иоснова­тельней. Многого не знал отец. Не знал, что никакая это не дочкинаблажь, что уже давно говорят они о бу­дущей семейной жизни с Сергеем,обсуждают, мечта­ют, планируют. Позади удивление и страх самой Нюси. Услышалапризнание в любви, ойкнула:

-   Да ты же слепой!Ты меня не видишь, ты солнца не видишь, какой из тебя муж?

Он не возражал.Дождался, когда она выговорит ему всё, да и сказал тихонько и ласково:

-  Ая, Нюсь, работать буду.

Она скрыла отнего главное. Скрыла, что когда ещё маленькой девочкой проходила мимо их домана окраине Орска, видела дым, поднимающийся из тру­бы, вглядывалась в окна спростенькими занавесочка­ми, у неё щемило сердце от жалости: в этом доме жилслепой мальчик. Она пару раз видела его издалека, видела, как неуверенно иосторожно ходит он по дво­ру, как в сопровождении мамы идёт по улице. Слепоймальчик. Мальчик, не видевший солнца, а только чувствовавший его на своём лице,мальчик, не видев­ший Божиего мира, а живущий в вечной темноте и царствезвуков. Она не знала, что солнце он всё-таки видел. До трёх лет рос как все,шалил, познавал жизнь, всматривался в букашек, пробирающихся по своим делам вдремучих травинках, в ярких бабочек, в мамины добрые глаза. И вдруг - ослеп. Елкашу, а ложку не доносил до рта, промахивался, сидел, из­мазанный кашей.

-  Чтос тобой, Серёженька?

Серёженька ослеп.Стали водить его по врачам, да только те врачи разводили беспомощно руками. Вы­росмальчик. На гулянках молодёжных выделялся среди парней высоким ростом, статью икрасотой. Гармошка - подружка его заветная! Как играл Сергей, как упивалсязвуками, как повелевал мелодиями, то укрощая их, то давая им вольную, выпускалв невиди­мый им мир. Он, слепой юноша, своими тонкими, чут­кими руками подчинялсебе сердца и ноги своих зря­чих приятелей. Он хотел - они пускались в пляс,хотел - усмирялись в одночасье, хотел - они озорно обменивались частушками,хотел - грустили и смахи­вали слезу. А он ловил, ловил напряжённым слухомзвонкий девичий смех. Он узнал бы его из тысячи. Нюра, Аня Кириллова, девушка,подарившая его сердцу царское чувство первой любви.

-  Выходиза меня замуж.

-  Даты слепой, ты ведь солнца не видишь...

Вышла. Грозныйотцовский кнут беспомощно повис на ржавом гвозде в захламлённом сарае.

Первенец их,Славик, прожил два с половиной го­дика. Всю жизнь Анна Ивановна вспоминала онём. Вот сейчас бы в школу пошёл, вот сейчас бы школу за­кончил, женился бы.

- А сейчас у негобы уже не только дети, внуки были, а у меня правнуки, - мне сказала с лёгкойгрустинкой.

Пожилая,82-летняя женщина, прожившая с мужем долгую, непростую жизнь, верная женаслепого мужа, теперь уже несколько лет вдова. Господь благословил семьюСолоповых после Славика ещё тремя детьми. Любовь, Татьяна, Леонид теперь ужезрелые, серьёз­ные люди, у всех свои семьи, но живут в Орске и мами­ну тихую,уютную квартирку без присмотра не остав­ляют. Денис уже правнук. Пришёл, когдамы сидели да чаёвничали, рассматривали семейный альбом.

-  Тыпрадеда помнишь?

-   Нет, он умер,когда мне полгода было. Но бабуш­ка Таня мне про него много рассказывала. Мамамоя родилась, а он тихонько над кроваткой наклонился, осторожно провёл рукой полицу: «Наша порода, - говорит, - солоповская...»

Удивительно, ноСергей Михайлович всё своё се­мейство «знал в лицо». А жену любимую описывалодин к одному.

-   Ты у менянебольшого росточка, глаза у тебя большие, серьёзные, лоб высокий.

А она ни однуобновку себе не справила без мужни­ного строгого совета. Приглядела драп напальто, добротный, цвета подходящего. Идут вместе в мага­зин, Сергей рукамипридирчиво ощупывает ткань, не­довольно сдвигает брови:

-   Нюсь, давайдругую поищем, что-то мне эта не внушает доверия.

Ищут другую.Покупают вместе, вместе придумы­вают фасон, вместе идут на примерку. И вместераду­ются: к лицу пришлось пальто, да и сидит как влитое. Он и сам любилкрасиво одеваться, и что удивитель­но - во всё светлое. Это мне удивительно, аАнна Ива­новна моему удивлению удивляется:

-   Он всёчувствовал, про детей в подробностях знал, какие они. Я и забыла со временем,что слепой. Муж как муж, заботливый, за 38 лет, что вместе про­жили, ни одногоплохого слова не сказал. Детей вос­питывал в строгости, следил, чтобы училисьхорошо. У нас дома громкие читки всегда были. То Таня чита­ет, то Люба, тоЛёня, то я. Сидим, слушаем.

Да, потом, поживи привыкнув, она не замечала, что муж - человек особый. А сначала... Один разкупила себе «втихаря» модные туфельки. Надела, ходит по дому, довольная.

-   Нюсь, туфли-то нежмут? - хитренько спрашива­ет муж.

Растерялась.

-  Аты откуда знаешь, я же тебе не говорила? Засмеялся:

-   Топаешь, Нюсь, стаким удовольствием топаешь. Он сам клал плитку, ремонтировал утюги, делал

любую домашнююработу. В их маленьком домике жить становилось тесновато, дети подрастали, изаду­мали Анна и Сергей справить себе небольшой домик. Справили. Правда, влезлив долги, но по этому поводу не горевали - отдадим. Анна Ивановна к этому време­ниокончила педучилище и преподавала в школе, Сер­гей Михайлович работал вобществе слепых. Перееха­ли, а обосноваться да порадоваться новому жилью неуспели. Небывалое наводнение смело их новое гнёз­дышко, одна печка осталасьстоять. Стали строиться заново. Анна впряглась в мужскую работу, разве бу­дешьсчитаться, если дети остались без угла? Была бе­ременна уже третьим ребёнком, атягала брёвна в три раза больше себя. Откуда только бралась сила? Тош­нит,токсикоз разыгрался, а она катит очередное бревно. К зиме надо былозаготавливать дрова. И опять учительница немецкого языка, маленькая, ху­денькая,изящная Анна Ивановна берётся за топор. Рубит дровишки и складывает в ровнуюполенницу. Сергей помогал, как мог, но основная тяжесть всё рав­но ложилась нанеё. Так было всю жизнь. И, наверное, посещали минуты слабости: зачем взвалилана себя эту обузу?

-   Да нет же, - АннаИвановна смотрит на меня удивлённо, - какая обуза? Серёжа отец моих детей, явышла за него по любви, уж расчёта точно никакого не было. Обуза... Не согласная с этим словом.

А я и сама с нимне согласна, спросила ради поряд­ка, ради того, пожалуй, чтобы и услышать вотэто са­мое: «Я вышла замуж за него по любви».

Анна Ивановнатяжело заболела. Предстояла сложнейшая операция и верующая родственница уго­варивалаеё надеть крест.

-   Да как надену?Учительница! Сразу сообщат, без работы останусь, а на мне ещё трое детей, ихрастить надо.

Решили так. Крестона не наденет, а зажмёт его в кулаке, может, и не заметят.

Сергей сидел вкоридоре, прижав к себе троих ре­бятишек, незрячие глаза его слезились. Там, задверью операционной, его дорогая, его любимая Нюся. Ско­рее бы, скорее бы...Вышел врач. Устало снял с себя повязку, поднял вверх две руки. Дети не понялиэтот жест, а Сергей его не увидел. Две поднятых руки вра­ча - летальный исход,смерть. Доктор знал, что муж его пациентки слеп. И он сказал:

-  Всёкончено. Она умерла.

Сергей зарыдал,перепуганные дети тоже. Потом, когда её вернут с того света, она почувствуетсильную боль в ладони. Разожмёт её и увидит маленький крес­тик, острыми краямивпившийся в кожу.

-  Чтосо мной было? - спросит она врача.

-   Я вам потомрасскажу. То, что произошло с ва­ми - чудо...

Но он так ничегои не рассказал, не успел. Спустя время Анна Ивановна увидела из окна домапохорон­ную процессию. Накинула платок, вышла на улицу:

-  Когохоронят?

-   Врача, - иназвали фамилию человека, который её оперировал.

Они жили, какживут многие семьи. Занимали в долг деньги, отдавали к сроку, справляли обновкидетям, бывало, и ссорились, всё бывало. Но и сейчас, вдовствуя, Анна Ивановнаблагодарит Господа за доставшуюся ей судьбу. Даже смерть пережила она, но слёзыслепого мужа, обнимавшего детей, но крес­тик, зажатый в руке, развернули ходсобытий. Гос­подь вернул в земное бытие её, уже отходившую в нездешние чертоги,душу, дабы, благословленная крестом вдовства, смогла она поднять детей. Онаосталась в этой жизни на правах сильной. Он сидел и мудрствовал над очереднымполоманным утюгом.

Под ним сломалсястул и он упал, ударившись голо­вой о косяк двери.

-Отлежусь, - сказал, - всё пройдет.

Не прошло.Сильное сотрясение мозга, головные боли, слабость. Он умер, когда емуисполнился 71 год. И теперь уже она плакала над ним, а, отплакав, до­стойновпряглась в тяжёлую телегу вдовства и герои­чески повезла эту телегу по ухабамжизни. Простая русская женщина, для которой её собственная жизнь - ничегоособенного, как у всех. Очень смуща­лась она от моего журналистского к нейвнимания, всё казалось, я что-то напутала и мне надо совсем в дру­гой дом. Амне было очень хорошо в этом. С чистой скатерочкой на столе, со скромноймебелью, с прос­тенькими иконочками в красном углу. Смиренное сердце пожилойженщины - главное сокровище, на­мытое непростой жизнью. Как все. Обуза не сталаобузой, героизм не пророс в сердце ростками гордыни и исключительности. Каквсе...

Зять АнныИвановны Василий Васин обожает свою тёщу. Она для него - образец порядочности,доброты и смирения. Наверное, потому, что она передала эти свои качества, какдорогое наследство, своей дочери Татьяне Сергеевне, его жене. Их жизнь тожесчастли­ва и надёжна. В ней есть основательность, заложенная на прочномфундаменте любви. Той самой любви, которая никогда не может быть обузой, акоторая мо­жет быть только счастьем. Вот сидят рядком, боль­шой, могучийВасилий и маленькая, сухонькая, с дет­скими чистыми глазами Анна Ивановна.

-   Я самаясчастливая на свете тёща, - говорит она мне.

Аон возражает, этот несговорчивый Василий:

- Нет, у неёсамый счастливый на свете зять.

Анна Ивановнарассказала, что её слепой Сергей держал голубей. Когда в высоком поднебесьекружит голубь, любоваться на него одно удовольствие, за­жмурив от солнца глаза,радостно всматриваться, как легко и изящно чиркает он по синему листу небеснойакварели своей белой стремительной кисточкой, ри­суя Божий узоры. Но слепойчеловек? Какая корысть ему от голубя в небе? Какое ему от него удовольствие?

-   Да, он чувствовалголубей. И, когда налетавшись, птица садилась ему на руку, гладил её ладонью.Ладонь у слепого зрячая. И я гоняла голубей по крышам. Серё­жа звал: «Мать,подсоби». Лезу. Я, педагог, учителка, несолидно по крыше, а не откажешь - мужпросит.

Вот они нафотокарточке. Рослый Сергей с дочкой Любой и своей верной женой Нюсей. А вот еёпортрет перед замужеством. Строгий взгляд, зачёсанные воло­сы, высокий лоб.Именно такой Нюсей «любовался» незрячий муж. А это нынешняя Анна Ивановна.Рядом дочь Татьяна и правнук Денис. Когда-то прадед его нянчил Денискину маму ируками, «на ощупь» опреде­лил солоповскую породу. Окажись и ты, Денис, этойпороды достойным.

В ПРУДУ ПРОПИСАННОЕ ЧУДО

Быть верующимчеловеком - значит трудиться постоянно. Согретые первой щедрой благодатью,вдыхающие радость общения с Господом полными лёгкими жадно и желанно, мырасслабляемся и теряем бдительность. Враг рода человеческого, отличный знатокнаших белых пятен, быстренько под­лавливает нас. И тонкой, ядовитой струёйначинает подливать в душу сомнение. Нам бы пресечь сии домо­гательства, одетьсяв броню молитвы, призвать на по­мощь святых угодников Божиих. Как вооружаемсямы против болезни? Пьём горькое лекарство, растираем ноги спиртом, ставимгорчичники. А тут - подставля­емся. Да ещё охотно, без внутреннего протеста, синте­ресом. Что нашепчет нам знаток наших, неокрепших в вере душ? А вот что.Как можно по молитве извести из земли источник? Существуют однозначные, физичес­киезаконы жизни, они срабатывают чётко и одинаково от сотворения мира. И чтобычеловеком (!) эти законы были попраны?! Полноте, не бывает такого.

А мы вспомнимисторию. Сначала древнюю. В VI ве­ке приходит в Грузию святой ДавидГаренджийский и по его молитве из земли начинает бить источник с це­лебнойводой. А ученик святого апостола Петра, пер­восвященник Рима святой Климент,дабы свидетель­ствовать о Христе, приходит в Крым и в каменоломнях

Херсонеса изводитисточник. Но VI век - история та­кая далёкая для нас, почти нереальная. Но вотXV век. Преподобный Сергий Радонежский, игумен земли рус­ской. Несколько словиз его святого жития: «Многие исцеления происходят от воды той для приходящих сверой, и различными недугами страдающие исцеление получают...» Опять далеко?Тогда давайте оглянемся совсем немного назад, почти во вчера, и удивимся чу­десномуБожиему посещению тихого места на берегу речки Ояти, притоке Свири. Здесь былдревний монас­тырь с церковью во имя Введения во Храм Пресвятой Богородицы. Этосвятое место.