— Ладно, — оборвал ее Уочмен. — Не надо думать, что я такой уж кавалер и джентльмен. Не думаю, что эти качества связаны с половым образованием, впрочем… Но не будь дурой, Десси. Ты же понимаешь, что такой союз будет просто смешон!
Он притянул ее к себе.
— Не надо… — пробормотала Дессима. — Не надо, пожалуйста…
Уочмен повалил девушку на траву, запрокинул ее голову и поцеловал в губы… Но она неожиданно стала сопротивляться и, высвободив руку, хлестко ударила его по лицу, разбив губу.
— Ах ты, дрянь… — промычал Уочмен, отпуская ее.
Десси быстро вскочила и поглядела на него сверху вниз.
— Знаешь, — сказала она, — я молила Бога, чтобы ты не возвращался сюда в этом году…
Повисло молчание.
Уочмен тоже наконец встал. Они посмотрели друг другу в глаза. И тут, словно бы совершенно автоматически, Уочмен обнял девушку за плечи и нежно поцеловал в губы. Потом сразу отпустил ее, и они разошлись.
— Тебе лучше уехать отсюда, — сказала Дессима, отойдя на несколько шагов. — Так будет спокойнее. Иначе я скорее всего просто убью тебя. Уезжай.
Послышался шорох, и на гребне холма показались Кьюбитт и Себастьян Периш.
Глава четвертая
Вечер вопросов
Уочмен, Периш и Кьюбитт обедали вместе. Мисс Даррах так и не появилась к обеду. Кьюбитт и Периш в последний раз видели ее за мольбертом, с глубокомысленно засунутой в рот кисточкой… Вероятно, в ту минуту она подбирала оттенок для скалы. За обедом Уочмен с некоторым напряжением попытался непринужденно рассказать, как они с Дессимой случайно встретились и как поссорились, споря о перспективах Левого Движения.
Друзья восприняли объяснения Уочмена без особого доверия, особенно Периш, который очень резвился на этот счет… В целом обед нельзя было назвать спокойным. В троице друзей случился какой-то явный разлад. Кьюбитт, будучи человеком чувствительным, сразу это ощутил и понял, что они как бы разделились на две партии — в одной состоял он и Периш, а Уочмен — в другой. И к тому времени, как был подан десерт и сыр, за столом повисло неприятное молчание.
Друзья даже не стали курить после обеда, как это у них было заведено. Кьюбитт заявил, что хочет помахать кисточкой при дневном свете, и удалился. Периш проинформировал всех, что намерен вздремнуть. Уочмен, которому не оставалось ничего, как только сказать, что надо написать несколько писем, понуро поднялся к себе в номер.
Друзья не виделись до самого вечера, когда сошлись за своим традиционным коктейлем. Они пили в маленьком отдельном зале, где практически не было посетителей. Когда вышел последний клиент, трое друзей обнаружили, что им вроде не о чем говорить. Правда, Периш сделал пару попыток как-то нарушить паузу, но безуспешно. Они посидели в молчании, и Уочмен принялся набивать свою трубку.
— Послушайте! — Периш неожиданно насторожился. — Что это?
— Ничего особенного, просто высокий прибой, — отвечал Уочмен. — Волны бьют о скалы, ничего больше.
— Нет, нет, что-то другое… Послушайте.
Действительно, раздался далекий глухой шум.
— Может быть, гром? — предположил Периш.
Друзья промолчали.
— Экий тут климат дурацкий, в нашей старушке Англии, — заметил Периш, хотя вполне мог этого и не говорить.
В этот тихий вечер — ни единого дуновения ветерка — деревушка сонно безмолвствовала. И когда через пару минут кто-то прошел вокруг дома, шаги проскрипели громко, словно гусеницы танка. Послышалось чье-то бормотанье.
— Кажется, кто-то заклинает гром и молнию в помощь своим любовным игрищам! — шутливо заметил Периш.
— Игрищам… — повторил Уочмен со странным раздражением. — Что еще за игрища? Неужели у всех тут только одна забота?..
— Бог мой! — воскликнул Периш. — Что с тобой происходит, дружище?
— Ничего. Циклон давит на уши, — буркнул Уочмен.
— Терпеть не могу циклонов и всяких ураганов, — быстро вставил Кьюбитт. — Они мои нервы прямо с корнем вырывают, эти ураганы… Меня просто тошнит от них.
— А вот мне сильный ветер нравится, — возразил Уочмен.
— Надеюсь, на этом тема исчерпана, — резюмировал Периш, со значением взглянув на Кьюбитта.
Уочмен встал и подошел к окну. Прошаркала кухарка миссис Ивз с подносом.
— Кажется, надвигается шторм? — спросил у нее Периш.
— Ага, сэр, по всему видать. Вон какие тучи черные налетели… — добродушно отвечала кухарка.
Теперь гром прогрохотал более отчетливо, потом еще раз — уже оглушительно. В комнате сразу стало темно. Кьюбитт задумчиво облокотился на каминную полку. Вдали над городком послышались крики чаек. Наконец первые тяжелые капли дождя упали на землю…
— Вот и дождь пошел, — объявил Периш, хотя никакой надобности в этом сообщении не было.
Вошел старый Эйб Помрой. Он стал запирать окна на задвижку и крикнул через плечо в общий зал:
— Ребята, идет шторм, гадом буду!
— Если подсчитать время между тем, как вы видите вспышку молнии и слышите гром, то можно рассчитать расстояние до… — начал Периш.
Гром прогрохотал так, что из серванта выпало блюдце.
— Заткнись, Себ, еще накликаешь тут колдовство со своими научными изысками, — невесело пошутил Уочмен.
— Ладно тебе, — огрызнулся Периш. — Прямо не знаю, что с тобой случилось сегодня, приятель… Ты понимаешь что-нибудь, Норман?
Норман Кьюбитт не дал никакого определенного ответа, а старик Эйб Помрой обернулся:
— Скоро похолодает. Может быть, зажечь огонь, джентльмены?
— Не беспокойтесь, Эйб. Если что, мы способны собственноручно разжечь огонь в камине, — заверил его Кьюбитт.
— Тогда ладно… — старик Эйб перевел взгляд с Периша и Кьюбитта на одиноко стоящего у окна Уочмена…
— Сейчас нагрянет ураган, сэр, — заметил Эйб. — Имей в виду, сынок, что оконное стекло может треснуть и рассыпаться ко всем чертям. Будь осторожен.
— Хорошо, Эйб. Я за ним присмотрю, — ответил Уочмен, не оборачиваясь.
Только он сказал это, как грянул следующий раскат грома, еще более внушительный, чем предыдущий. Дождь ливанул сплошной стеной.
— Ну вот и налетело ненастье. — Старик Эйб зажег свет и поплелся в проход между двумя залами. — Надо полагать, мистер Легг все же попытает свое счастье сегодня вечером, — сказал он как бы на прощание.
Уочмен резко развернулся на каблуках:
— Постойте, так мистер Легг разве не уехал?
— Его вызвали по делам. Он собрался в Иллингтон. Но эта его малюсенькая машина застрянет в размокшей глине, как креветка в соусе… Парню лучше было бы подождать до завтра, когда дороги станут получше. Ну ладно, мне надо пойти посмотреть, не протекает ли потолок в номерах на верхнем этаже…
За окном был слышен только перестук дождя и завывание ветра. Уочмен захлопнул окно. Волосы у него были мокрые.
— Черт меня дери, но похоже, что дождь заливает камин, — заметил Периш. — Э, постой, что там еще такое?
Дверь медленно отворилась, и на пороге возникла несуразная фигура Виолетты Даррах, которая в данный миг напоминала больше всего основательно вымоченную курицу. Ее ситцевое платье промокло насквозь и прилипло к телу. Можно было считать, что платья на ней вовсе не было… С ее шляпы стекали вниз маленькие речки, собирались в большую, полноводную реку в районе ключиц и дальше текли вместе общим потоком по прочим впадинам ее пухлого тельца. В конечном счете, естественно, эти струи попадали на пол и очень быстро образовали весьма внушительную лужу. С точки зрения неэкономного расходования атмосферной воды мисс Даррах была похожа сейчас на персонаж раблезианских гравюр…
— Господи! Милая мисс Даррах! — воскликнул Уочмен.
— Ну ладно, смотрите на меня, что уж делать! — вздохнула бедолага. — Главное — все, что я успела кое-как нарисовать, смылось! Когда я вышла из тоннеля, мне показалось, что на меня рухнули воды всего мирового океана! Теперь надо пойти к себе переодеться, после чего я смогу более осмысленно участвовать в вашей философской беседе…
С этими словами она иронически оглядела компанию, скорчила смешную гримасу и скрылась.
С улицы в бар вошел Билл Помрой и еще двое мужчин. Периш, облокотившись о стойку бара, с любопытством оглядел вошедших. Вода чмокала в их сапогах.
— Похоже, вы застали дождь в самом разгаре, — заметил Периш.
— Еще бы! Даже в тоннеле на нас сверху ливмя лила вода! Ладно, ребята, я пойду переоденусь, иначе не избежать какой-нибудь чахотки…
Билл Помрой прошлепал внутрь дома, оставляя за собой змеящийся мокрый след. Из приоткрытых дверей донесся его голос. Он говорил по телефону:
— Это ты, Десси? Этакий шторм, правда? Ты уж давай не выводи свою колымагу сегодня вечером — в тоннеле течет целая Ниагара… Это небезопасно… Я бы и сам хотел прогуляться к тебе, но… не могу же я оставить отца одного в баре… Пока нам нужно сидеть всем вместе тут, ничего не поделаешь…
Уочмен стал насвистывать. За стойку бара встал Эйб.
— Хочу вмазать, — вдруг сказал Уочмен.
— Ну ладно, — продолжал говорить Билл в телефон, — я постараюсь хотя бы встретить тебя на полпути… Ладно… Целую.
Щелкнула телефонная трубка. Билл просунул голову в дверь.
— Слушай, па, Десси решила пойти к нам, она попробует пробраться через тоннель. Я пойду ее встречу, ладно? Ты, кстати, не видел Боба Легга?
— Он собирался с утра поехать в Иллингтон, сынок.
— Да что ты? Нечего ему там было делать! Так он уехал?
— Ну посмотри в его комнате, хотя и вряд ли…
— Я посмотрю, — кивнул Билл. — А Десси я сказал, что ей бы лучше переночевать здесь у нас, раз уж она приедет.
— Всегда пожалуйста, сынок. Скажи только миссис Ивз, чтобы спальню ей приготовила.
— Лады, — бросил Билл и исчез.
— Неплохая прогулка, — проворчал старик Эйб. — Две мили, не меньше, до Кэри Эдж… Вот она, любовь-то, какие чудеса творит, джентльмены…
— Просто удивительно, — согласился Уочмен. — Ну так как? Кто-нибудь со мной выпьет?
* * *
К восьми часам вечера общий зал был забит под завязку, и даже отдельный кабинет был близок к этому. Дессима Мур и Билл Помрой только стали взбираться по лестнице, как столкнулись с Леггом, который и не подумал уезжать в Иллингтон. И тут еще сверху сошла мисс Даррах во всем сухом. По сравнению с собою же мокрой она выглядела как богиня.
Появились также два завсегдатая — Дик Оутс, молодой полисмен Оттеркомба, и Артур Гилл, бакалейщик. Чуточку позже к ним присоединился старый холостяк мистер Джордж Нарк, крестьянин-интеллектуал, чьи политические взгляды вплотную примыкали к Левому Движению, а следовательно, снискали ему полную симпатию со стороны Билла Помроя.
Дождь все еще лил как из ведра, и мистер Нарк имел полное право сообщить, что по тоннелю протекает весьма полноводная река.
— Это просто стыд и срам, — заявил мистер Нарк, наливаясь пивом. — Веками в Оттеркомбе не хватало пресной воды, и вот сейчас, казалось бы, греби ее ковшами, ан нет, не укусишь! Да более того, нас хоть по три раза в месяц будет затоплять, а правительство и под мышкой не почешет! Конечно, там засели капиталисты — что им до нас! Да если бы сюда науку привлечь, она враз бы проложила до Оттеркомба классную дорогу, что тут говорить! Да разве зажравшееся капиталистическое правительство станет слушать науку? Хрена с два! А все почему? А потому, что наша поганая наука слишком много знает!.. Оттого капиталисты ее и боятся…
— Ага, — промычал мистер Гилл.
— Вот вам и капитализм как он есть, — добавил мистер Парк, любуясь собой. — Глупый, грязный и невежественный. Конечно, для себя так энти капиталисты усмотрели все удобства, мать их разэтак, и…
Оратор осекся и посмотрел на мисс Даррах.
— Я прошу пардона, мадам, — заметил он. — Я так увлекся своими идеями, которые, конечно, дорогого стоят, что не заметил вашего присутствия… Наверное, как я понимаю, для вас, капиталистки, мои речи все равно что слону дробина, а?
— Вовсе нет, мистер Нарк, — весело сказала мисс Даррах. — А просто сама я женщина небогатая, и меня вечно гложет зависть к тем людям, которые имеют много денег…
Естественно, это был совсем не тот ответ, которого ожидал мистер Нарк. Его запал несколько приостыл.
— Все это наше капиталистическое правительство, — заявил он уже с меньшей уверенностью, — которое прячет от нас наши научно обоснованные права…
— Если уж на то пошло, — вмешался констебль Оутс, — то все правительства не любят науку, это точно. Например, взять нашу канализацию. Что были тори, что лейбористы, у нас в Оттеркомбе одно и то же — говном как пахло, так и пахнет… А курортники говорят: «Живительный воздух, живительный воздух…»
— Позвольте, при чем тут канализация? — изумился мистер Нарк. — Мы все, по Марксу, животные. Так что же нам теперь, нужду не справлять? Прошу опять-таки пардону у дам…
— Э, как бы то ни было, дерьмецо выгребать-то все одно надо, — заметил мистер Оутс. — И почему это вы решили, Джордж, будто мы — животные?
— А знаете ли вы, — торжественно выложил свой последний козырь мистер Нарк, — что у вас, дорогой мистер Оутс, имеется руби… роди… радиоментурный…
* * *
На следующий день, после бури, хозяева «Перышек» изо всех сил пытались расставить события предыдущего вечера в некоем порядке. Это им не очень удавалось, во всяком случае с той минуты, как мистер Легг вошел в отдельный зал. По тем или иным причинам воспоминания разных людей различались настолько, насколько это смог обеспечить коньяк урожая 1910 года, большущую бутыль которого старый Эйб Помрой выволок их своих запасников. Это произошло после того, как вышел переполненный пивом мистер Гилл, и перед тем, как вернулся со своего обхода вокруг поселка мистер Оутс.