— Девушка, вы ищете что-то конкретное?
— Ага, инструкцию, как бороться с манией преследования, — буркнула я и, провожаемая недоуменными взглядами продавщицы и милиционера, двинула в сторону дома.
Окна нашей квартиры были зашторены наглухо, что само по себе показалось мне необычным — Клавке вечно не хватает света, даже ночью, потому шторы мы почти никогда не закрываем, разве только в нашей с Брусникиным спальне. Минут пять я стояла во дворе, глазея на окна и не решаясь войти в подъезд.
— АсЬонька, чего домой не идешь? Ить замерзнешь, вона как похолодало! — послышался сзади старческий голос. За моей спиной стояла соседка сверху, Анна Кузьминична, маленькая худенькая старушка. Про таких в народе говорят: «Сзади пионерка, спереди — пенсионерка». Она держала на поводке свою любимицу — свинью по кличке Нюся. В общем-то, Нюсю свиньей и не назовешь: так, милое, лохматое, очень дружелюбное существо из породы декоративных свинок, кажется, их называют пекари. Хаврошку бабе Ане подарил горячо любимый сынок, которому, в свою очередь, друзья на день рождения подложили свинью буквально. Сперва Анна Кузьминична ругалась, конечно. Виданное ли дело — держать в городской квартире свинью! Но Нюся обладала таким кротким нравом и покладистым характером, что вскоре баба Аня привязалась к ней, как к младенцу. Нюся подошла ко мне, обнюхала, пару раз ткнулась пятачком в ногу и радостно завиляла маленьким, лихо закрученным хвостиком.
— Иду уже, — вздохнула я. Но баба Аня остановила меня неожиданным вопросом:
— А что, у Клавки опять жених появился?
Я уставилась на старушку в немом изумлении: еще сегодня утром у Клавдии никакого жениха не наблюдалось. Примерно месяц тому назад у нее закончился очередной головокружительный роман, и теперь сестренка набиралась сил перед новым. Заметив смятение на моем лице, старушка охотно пояснила:
— Мужчина у вас дома. Симпатичный, солидный такой… Богатенький, сразу видно. Правда, в возрасте, но оно и лучше — ума, стало быть, больше.
— Мужчина? — переспросила я, лихорадочно соображая, кто бы это мог быть. Может, какой-нибудь Димкин приятель или член «боевого братства», в которое на днях вступила Клюквина? — И давно этот мужчина… м-м… у нас дома?
— Пару часов, наверное, — пожала плечами Анна Кузьминична. — Аккурат мой сериал закончился. Я его у Петровны смотрела, возвращалась от нее, слышу голоса: один мужской, а второй — Клавки твоей. Ну, думаю, пора к свадьбе готовиться…
Сильно я сомневалась насчет свадьбы — предчувствие говорило, что появление какого-то мужчины в нашем доме обещает начало больших проблем. Мобильник завибрировал в сумке, как мне показалось, очень нетерпеливо. Дрожащими руками я извлекла его из недр баула. На экранчике светился наш домашний номер.
— Афанасия, поторопись, — велела Клавка все тем же бесцветным голосом, который так меня напугал. — Нечего под окнами торчать.
И снова, не дожидаясь ответа, сестрица дала отбой. Затягивать и дальше возвращение домой было нельзя, потому я торопливо попрощалась с Анной Кузьминичной и на трясущихся ногах прошествовала в подъезд.
Дверь квартиры распахнулась, как по волшебству, едва я поднялась на этаж. Однако вместо Клавдии меня встретил мужчина, вероятно, тот самый, о котором только что говорила баба Аня. Дядька и в самом деле выглядел впечатляюще: чуть выше среднего роста, немного полноватый, что, впрочем, ему необыкновенно шло, в густых темных волосах пробивались серебряные нити благородной седины. А глаза… Мама моя, какие же у него глаза! Пронзительно синие, я бы даже сказала, васильковые, и все в ресницах. Удивительно! В таких глазах хотелось утонуть, забыться, раствориться и пропасть навсегда. Пахло от мужчины очень вкусно, не только дорогим одеколоном, но и деньгами. Причем — немалыми.
— Здравствуйте, Афанасия Сергеевна! — широко улыбнулся пришелец, и я не хлопнулась в обморок от этой улыбки лишь потому, что вовремя вспомнила о Брусникине. — А мы уже вас заждались!
— С какой это стати? — не слишком вежливо отозвалась я, злясь на себя за полнейшую неустойчивость к мужским чарам.
— Очень мне хотелось с вами познакомиться, — весело моргнул «васильками» дядька. — Да вы проходите, не стесняйтесь. Уж извините, что я… по-хозяйски… Но я так долго ждал встречи с вами, что уже успел освоиться. Да и квартирка у вас, как погляжу, не слишком просторная.
— Очень ценное замечание! Где Клавдия?
— В комнате. Мы чаем угощаемся… — сказано это было тоном толстяка Карлсона, сообщавшего девушке из телевизора: мол, а мы тут плюшками балуемся. Решительно отодвинув незваного гостя в сторону, я, не раздеваясь, шагнула в комнату. Клюквина сидела в кресле и робко улыбалась. На журнальном столике стоял поднос с чашками, с блюдцем, на котором лежал лимон, аккуратно нарезанный тонкими ломтиками, были еще вазочка с конфетами и раскрытая пачка печенья.
— Афоня… — слабо пискнула сестрица. В глазах ее читался натуральный испуг. Что же здесь произошло, черт возьми, если моя отважная Клавка прикинулась ветошью?
— Ну, давайте знакомиться! — предложил гость, следом за мной появляясь в комнате. — Впрочем, с
Клавочкой мы уже познакомились, ваше имя мне известно, так что очередь за мной. Разрешите представиться: Леонард Эдуардович Карпинский. Немножко бизнесмен, немножко политик, немножко авторитет и просто хороший человек.
— И как такое возможно? — усмехнулась я.
— Что именно?
— Ну, быть авторитетом, политиком и хорошим человеком одновременно…
— А вы что же, заранее уверены, что все политики — плохие люди? — немного обиженно спросил Леонард Эдуардович.
— Насчет политиков не знаю, а вот авторитеты… Они по определению не могут быть хорошими.
— Типичное заблуждение, впрочем, свойственное большинству наших граждан. Однако давайте поговорим о деле, — предложил «просто хороший человек», но приступить к беседе нам не дал звонок в дверь. Клавдия дернулась было, но Карпинский ее остановил: — Не стоит беспокоиться, это ко мне.
Ничего себе! Как я погляжу, этот тип чувствует себя хозяином в нашей квартире! Ишь, уже и гостей принимает! Тип вышел встречать вновь прибывшего, а я вопросительно посмотрела на Клюквину: дескать, это кто же такой? Клавдия пожала плечами и провела ребром ладони по шее, из чего я должна была сделать вывод, что ничего хорошего визит обаятельного дядьки нам не сулит. Из коридора доносились приглушенные голоса. Как я ни прислушивалась, уловить смысл разговора не удавалось, а хотелось бы! Кто знает, может, сейчас решается наша с Клавкой судьба? Дядька, конечно, симпатичный и пытается быть милым и ласковым, но как-то слабо верится, что его появление вызвано теплыми к нам чувствами. Ясно же — Леонарду что-то нужно, и, кажется, я догадываюсь — что именно. А тем временем Леонард Эдуардович вернулся в комнату в сопровождении… того самого кавказца, от которого я недавно с успехом убежала. Его появление почему-то меня совсем не удивило.
— Одна шайка, — констатировала я очевидный факт и с подозрением воззрилась на Клавдию: сдается мне, именно она подсказала, где можно меня найти. Сестра поняла значение взгляда и опять пожала плечами. Это, должно быть, означало: а что я могла поделать?
Леонард с сожалением качнул красивой головой:
— Не понимаю, почему прекрасные девушки все такие упрямые? Афанасия Сергеевна, ну почему вы отказались от услуг Резо? Доехали бы до дома с комфортом… Все лучше, чем бегать по городу быстроногой ланью. Впрочем, все хорошо, что хорошо кончается. Теперь все в сборе, давайте приступим к делу. Итак, как мне стало известно, волей случая вы, дорогая Афанасия Сергеевна, стали обладателем одной вешицы, а если быть точным — кейса. Я не стану сейчас вас воспитывать и говорить о том, что брать чужие веши нехорошо. Думаю, мама еще в детстве познакомила вас с этой доктриной. В какой-то мере я даже рад, что кейс попал именно к вам. С женщинами всегда легче договориться…
Клавка саркастически ухмыльнулась: дядьке невдомек, что ее на днях приняли в «братство», и теперь сестренка являла собой неприступную крепость, с которой договориться невозможно в принципе. Леонард не заметил — или сделал вид, что не заметил клюквинской гримасы, и продолжал:
— В кейсе были деньги, сумма солидная, но… Опять же, ради ваших прекрасных глаз я не стану требовать, чтобы вы их вернули — купите себе какие-нибудь булавки, шляпки и прочие милые пустяки, которые так греют женские души. Пусть это будет цена за дискеты. А вот сами дискеты я хотел бы получить обратно. Там, видите ли, очень важная информация, нужная мне для… м-м… работы.
Странный какой-то дядька! Почему он говорит о дискетах во множественном числе, когда в чемодане была только одна? Я смотрела то на Клавку, то на Леонарда Эдуардовича, пытаясь понять, шутит он или говорит серьезно.
— Господи, ну сколько можно повторять? — устало произнесла Клавдия. — Нет у нас никакого кейса, выбросили мы его, понятно?
Судя по тону, Клюквина уже довольно давно и тщетно пытается донести до гостя эту мысль, да только, сдается мне, не больно-то он ей верит. В подтверждение моей догадки Леонард кивнул:
— Знаю. Верю. Резо даже выяснил, кто подобрал кейс. Однако он оказался пуст. Вот ведь незадача! Так вот. Деньги, как я уже сказал, можете оставить себе, этого добра у меня достаточно, а дискеты верните. Прошу по-хорошему, в надежде на ваше благоразумие. Поверьте, мне совсем не хочется угрожать, ссориться с вами… Мы ведь интеллигентные люди, правда? Давайте договоримся, а? Вам — деньги, мне — дискеты. Соглашайтесь, девочки!
Я покосилась на Резо, вальяжно развалившегося на нашем диване. Словно невзначай кавказец шевельнулся, и мне удалось заметить, как под тонким свитером обозначилась кобура. И в ней явно лежал не огурец, можете поверить. Это обстоятельство помогло мне принять единственно верное решение. Я встала и направилась в коридор. Там, прямо на полу, валялась моя рабочая сумка, в которой покоилась дискета. Резо проворно проследовал за мной. Как только я протянула руку к сумке, он выхватил ее и. словно драгоценный трофей, внес в комнату. Леонард Эдуардович едва заметно кивнул, после чего все содержимое оказалось на полу. Я покраснела. Порядка в моей сумке отродясь не было. И вовсе не потому, что я — последняя неряха. Просто до меня очень быстро дошло: наводить порядок в рабочем бауле — затея пустяковая, потому что он подозрительно быстро засоряется всякой мелочовкой. Сейчас все присутствующие в комнате имели несчастье лицезреть вселенский хаос, беззастенчиво извлеченный из недр дамской сумки на свет божий. Аккуратистка Клавдия усмехалась, Резо очумело моргал, а Леонард изучал этот самый хаос очень внимательно. Наконец, среди груды моих тетрадей с конспектами уроков, упаковки одноразовых носовых платков, пары зажигалок, записок, отобранных у оболтусов, дамских, пардон, прокладок и прочего мусора, он отыскал дискету. Какое-то время он смотрел на нее, потом переворошил рукой все, что лежало на полу, и с явной угрозой в голосе произнес:
— Что за шутки? Здесь только одна дискета. Где вторая?
— Дело в том, что в чемодане была только одна, — охотно пояснила я.
— Не морочьте мне голову! — неожиданно разозлился Леонард. — Мне казалось, вы разумные девушки. Задумали меня шантажировать? Сразу предупреждаю — затея опасная. Резо…
Кавказец оскалился, обнажив при этом золотые коронки, подошел ко мне вплотную и коротким, но точным (и весьма болезненным) ударом подтвердил слова своего старшего товарища. Голова моя мотнулась назад, в правом глазу на миг вспыхнул яркий свет, а потом сразу погас. Зато веко стало наливаться свинцовой тяжестью.
— Ах ты, гад! — взорвалась Клавдия, бросаясь на моего обидчика. Я порадовалась храбрости сестренки и пообещала себе: если выживу, тоже непременно вступлю в братство боевых товарищей, коль уж членство в нем дает такие хорошие результаты. Однако демарш Клюквиной закончился, едва начавшись, — точно такой же точный удар успокоил и ее.
— Ну, что? Будем продолжать игру в кошки-мышки или все-таки договоримся? — глумливо поинтересовался Леонард. — Резо умеет этому способствовать.
Кавказец энергично потер ладони друг о друга, будто хотел добыть из них огонь трением.
— Но в чемодане и правда была только одна дискета, — едва сдерживая слезы, пролепетала я.
— И деньги, — зло молвила Клавдия. — Почему вы нам не верите? У вас, кажется, нет для этого оснований!
После недолгих размышлений Леонард Эдуардович согласился:
— Вы правы, не доверять вам у меня нет никаких оснований. Потому я принимаю решение: вы отыщете вторую дискету и вернете ее законному владельцу, то есть мне. На все про все — неделя. Если через неделю дискета не отыщется, то…
— А какие у нас гарантии? — с вызовом спросила Клавка.
— Мое честное слово! — с пафосом воскликнул Леонард, на что я скептически ухмыльнулась. Заметив ухмылку, гость закивал: — Я помню ваши слова, Афанасия Сергеевна: авторитет не может быть порядочным человеком по определению. Увы, у вас нет иного выхода, придется положиться на мое честное слово.
Бандит, конечно же, был прав: выхода не было, но и идей насчет того, где искать вторую дискету, — тоже.
— Разумеется, — продолжал вещать Леонард Эдуардович, проникновенно глядя на нас с Клавдией и улыбаясь той самой очаровательной улыбкой, от которой я едва не потеряла голову. Только теперь она не казалась мне очаровательной, а напоминала улыбку голодного удава. — О визитах в разные правоохранительные органы вам придется позабыть. У меня большие связи, и обращение туда сразу станет достоянием гласности. Кстати, я заметил наличие в доме мужчины. Это чей-то муж или…
— Никаких «или». Это мой муж. Законный, между прочим, — ворчливо заметила я.
— Замечательно. И кто у нас муж?
— Волшебник…
— Он у нас инвалид, — торопливо вставила Клавдия и покрутила пальцем у виска. Я в изумлении уставилась на сестру. Димка хоть и на костылях, но с головой у него все в порядке. Клюквина тем временем продолжала развивать тему: — Контуженный он на голову. В Чечне служил, понимаете ли. Вернулся оттуда совсем… того… Работать не может, мотается по санаториям, лечится.
Знал бы Димка, что про него насочиняла Клавка! Боюсь, ей самой бы пришлось лечиться. Леонард выслушал весь этот бред очень внимательно, а вот поверил или нет, судить не берусь. Во всяком случае, Брусникиным он больше не интересовался.
— Послушайте, господин Карпинский, раз уж такое дело… Не могли бы вы немножечко просветить нас? — попросила я. — Хотелось бы быть в курсе произошедшего. В частности: кто тот дядька, который выпал из машины? Как у него оказался чемодан с деньгами? Кто его убил? Поймите правильно, это не праздное любопытство — нам нужны какие-то зацепки, чтобы начать поиски дискеты.
— Разумно. Итак, убитый, Глеб Федорович Крутых, работал на меня. Однако в последнее время я стал замечать в его поведении некоторые странности, которые, мягко говоря, настораживали. Очень часто Глеб стал задерживаться в офисе допоздна, мотивируя это тем, что накопилось много нерешенных вопросов и они требуют немедленного разрешения. Какие такие вопросы, я понятия не имею — Глеб не слишком сильно был загружен работой. Мне это показалось… э-э… не то чтобы подозрительным, но необычным. Я попросил своего помощника приглядеть за Крутых, но ненавязчиво, по-дружески. В общем, через какое-то время стало ясно: Глеб крысятничает.
— В каком смысле? — не поняла я.
Леонард охотно пояснил:
— Продает мою информацию. Видите ли, я, как уже было сказано, немножко политик, у меня имеется масса информации на… хм… представителей довольно высоких эшелонов власти. Эта информация позволяла мне влиять на определенные решения, в свою, разумеется, пользу, ну, и деньги кое-какие она тоже приносила. А вот действия Глеба сильно мешали моим личным интересам. Подробности моей беседы с этим нехорошим человеком я, с вашего позволения, опушу. К тому же итог этой беседы вы, Афанасия Сергеевна, видели сами… Толика жалко, — неожиданно опечалился Леонард. — Это мой помощник, он же шофер. Был.
— Но… мне говорили, что якобы он выжил, хоть это и кажется невероятным. Удар был очень сильным, — сообщила я собеседнику. — Повезло парню.