— Судя по твоей улыбке, я думаю, что ты одобряешь следующий этап нашего путешествия?
— Одобряю.
— Хорошо, потому что нас ждет пятнадцать часов путешествия.
Я заморгала.
— Ты пытаешься убить меня?
— Конечно нет, принцесса. Мы можем полететь, если хочешь, но я думал, так как у тебя уже есть проездной билет на поезд по нескольким странам, то предпочтешь отправиться на поезде.
Моя гневная плаксивая тирада была прервана прибытием владельца с нашим меню, которое было на немецком.
Замечательно.
Владелец махнул рукой между мной и Хантом и спросил:
— Вместе? Молодожены?
Я начала качать головой, но Хант сказал:
— Да. У нас медовый месяц.
Я приподняла бровь, посмотрев на Ханта, и он пожал плечами.
Черт. Побери.
Владелец захлопал в ладоши, улыбаясь и кивая, и приподнял руку.
— Подождите.
Он поспешил прочь, и я повернулась лицом к Джексону.
— Так значит... муж, да?
— Может, получим бесплатный десерт.
Я прищурилась.
— Есть ли еще какие привилегии, чтобы быть твоей фальшивой женой?
Потому что я полностью могла присоединиться к обязанностям жены.
— Моей компании недостаточно? — спросил он. Он очаровательно улыбнулся мне, и эта улыбка могла бы сбить с ног ряд девушек, как домино.
— Я не собираюсь подкармливать твое эго.
Я взяла свое меню и начала его просматривать в поисках чего-то, что выглядело бы знакомым. Но день был полон путешествий и проделок, поэтому все странные слова и буквы просто смешивались на странице.
— Кстати говоря о подкармливании, — сказал Хант. — Заказ еды должен быть интересным опытом.
— Что? Ты имеешь в виду, что не говоришь на немецком так же, как и не говоришь на чешском?
— Ну, я определенно не доверяю твоим разговорникам. Это уж точно.
Вернулся владелец с двумя бокалами красного вина, которые он поставил на стол между нами.
— Для вас. За свадьбу.
Я улыбнулась. У этой фальшивой свадьбы были свои привилегии.
— Спасибо, — сказала я владельцу.
Он положил руку поверх своего сердца и кивнул. Я быстро глотнула из бокала и одобрительно улыбнулась. Он показал на мое меню, и я запаниковала.
Я ткнула в первое, что увидела.
Schwarzsauer
15
, которое звучало подозрительно похожим на Шварценеггера, когда я произнесла это, но владелец кивнул.
— Да. Да. Хорошо.
Затем он повернулся к Ханту, который выглядел таким же потерянным, как и я. Он на что-то показал и владелец сказал:
— Да. Himmel und Erde
16
. Как вы говорите "Небо и Земля".
Великолепно. Я получила терминатора, а он получил небо и землю.
Владелец забрал наше меню и ушел. Я подняла бокал, вдыхая насыщенный, фруктовый аромат.
— Ты собираешься попробовать его? — спросила я.
Хант на мгновение посмотрел на бокал, а затем покачал головой.
— Нет.
— Хочешь пиво? Все-таки мы в Германии.
— Спасибо, но я в порядке.
— Хорошо, рассказывай. Тебе, сколько, двадцать пять...
— Двадцать семь.
Он на пять лет старше меня.
— Хорошо. Итак, тебе двадцать семь, и ты — экстренное сообщение — достаточно взрослый, чтобы пить.
— Я прежде много выпивал, Келси. Просто больше этим не занимаюсь.
— Плохой опыт?
— Плохая жизнь.
Его руки были неуклюжими и тряслись, когда она разворачивал свою салфетку.
— Что случилось? — спросила я, а затем через несколько секунд пожалела об этом. Большую часть дня он был очаровательным и веселым, а сейчас над ним сгустились тучи. В его плечах было то же напряжение, как в первые несколько раз, когда я его увидела. — Это было глупо. Ты не должен мне ничего говорить.
— Нет, все в порядке. Было то, что всегда происходит под алкоголем. Ничтожное становится большим, и моя жизнь становилась свободной после бутылки.
— Так ты...
— Алкоголик, да. В этот раз я не пью около года. Или не пил до определенной ночи.
— Не пил? — спросила я. Я напрягла свой мозг, чтобы попытаться вспомнить, видела ли я его пьяным. Может он снова запил перед тем, как я встретила его.
— Я выпил в ту ночь в баре.
— Когда? — Я рылась в своих туманных воспоминаниях.
Он пожал плечами.
— Это не важно.
— Что ты имеешь в виду под «это не важно»?
— Просто не важно. Это произошло. Это закончилось.
В моем разуме застряла как шип мысль. И может это была часть воспоминания, или просто потому что я знала себя, но сказала:
— Это была моя вина, не так ли? Что бы ни случилось... ты изменил своей трезвости из-за меня.
Мой желудок сжался, и мне стало плохо. Может, я всех довела до пьянства. Не только свою маму.
— Нет, принцесса. Это был мой выбор. Не взваливай это на себя.
Хотя он этого не отрицал. Он не отрицал этого, и моя голова закружилась. Он продолжил:
— Я не первый раз срываюсь и возможно, не в последний! — Его взгляд метнулся к бокалу с вином, и он добавил. — Но сейчас я в норме.
Я прочистила горло и отодвинула стул.
— Я сейчас вернусь. Я просто схожу в уборную.
Я попыталась уйти изящно, но ко мне подбежал владелец, как только я встала. Он спросил меня что-то на немецком, а я не поняла, поэтому просто улыбнулась и сказала:
— Уборная? Эм, туалет?
Кивая, он показал мне на темный коридор в другом углу ресторана. Я нагнула голову и практически побежала.
Глава 17
Я открыла две кладовки, прежде чем нашла уборную без опознавательных знаков и проскользнула внутрь. Я оперлась руками на фарфоровую раковину и прислонилась головой к холодному зеркалу. Не знаю, почему это так сильно на меня повлияло, но мне казалось, что меня ударили в живот.
Джексон был хорошим парнем. Замечательным парнем. Меня накачали наркотиками, а он позаботился обо мне. Я с быстротой молнии колебалась между невероятной неудачницей и сучкой, а он был все еще здесь. И где-то посреди всего этого, я разрушила его годовой успех.
И теперь поражалась, что он продолжал отвергать меня.
Не в первый раз я задавалась вопросом, почему. Почему этому замечательному парню не плевать на меня? Думаю, он волновался о том, что произошло, больше меня.
Неважно, где я находилась или на скольких самолетах и поездах путешествовала, тьма всегда настигала меня. Не из-за невезения или кармы, или чего-то еще. Несчастья преследовали меня, потому что я была несчастьем. Я была ходячим, говорящим ураганом, и моя идея образа жизни всех тащила вниз за собой.
Я посмотрела в зеркало, которое было обрамлено ржавым металлом, а в отражении горел приглушенный желтый свет. В центре зеркала я увидела девушку с бледными волосами и розовыми губами. Объект для Королевы красоты. Именно так всегда говорила моя мама во время моего взросления. Она хотела, чтобы я была следующей Мэрилин Монро. Она говорила мне это по утрам, когда была пьяна и лежала в кровати из-за "головной боли". Но красота — это яд. Ложь. Это фасад и ничего больше.
Когда я смотрела в зеркало, то видела то, что они старались не видеть. Мешки под глазами. Размазанный макияж и впалые щеки. Очень тонкие руки и линии вокруг рта от морщин. Но все эти несовершенства не имели ничего общего с истрепанной душой, которая покоилась внутри.
Это я не могла изменить. Я могла закрасить макияжем. Отвлечься с помощью вечеринок, парней и путешествий. Но нельзя убежать от того, кто ты есть на самом деле... никогда.
И здесь, в этом маленьком кафе в маленьком немецком городке, возможно, с самым идеальным парнем в мире... эта тьма, наконец, меня настигла.
Раздался стук в дверь.
— Келси?
Господи. Как я должна смотреть ему в лицо, когда мы оба знали, что ему лучше без меня? Мы просто должны свернуть все это недельное путешествие и разойтись по разным сторонам. Он мог продолжать путешествовать туда, куда собирался. Я могла вернуться в Техас и выяснить, есть ли там центры реабилитации для вредящих себе сучек.
— Минутку.
Он не слышал, потому что через несколько секунд раздался еще стук, и дверь, которую я не заперла, распахнулась.
Я поспешила вытереть тушь под глазами и схватила бумажное полотенце, чтобы притвориться, будто мыла руки.
— Эй, — сказал Хант.
— Господи. Слишком нетерпеливый? Если продолжишь вести себя также плохо, я уберусь с твоей дороги.
Я практически прошла мимо него, когда он поймал меня за локоть и повернул к себе.
— Не надо, — сказал он. — Не делай этого.
— Не делать что?
— Не притворяйся, что все хорошо, когда это не так.
Весело. Ты должен знать, что настоящее, а что нет, чтобы прекратить притворяться, а я уже очень давно абстрагировалась от этого.
— Я не притво...
— Келси.
Черт.
Его глаза. Его проклятые глаза проникали в каждую суть меня.
— Почему тебя это заботит? — Я ужаснулась, когда услышала заминку в своем дыхании.
— А почему это не должно меня заботить, принцесса?
— Потому что я ужасная. Все, чем я занимаюсь, это порчу все. Включая тебя. Ты должен бежать в другом направлении настолько быстро, насколько сможешь.
— Но кто тогда будет заботиться о тебе, когда ты притворно подвернешь себе лодыжку?
Из меня вырвался смешок, который превратился во всхлипывание, и я прикрыла свое лицо руками прежде, чем он смог увидеть, как я распадаюсь на части.
— Видишь? Ужасно.
Он отвел мои руки, поэтому я опустила лицо.
— Ты не ужасная, Келси. Ты яркая и красивая, и ты горишь. Горишь так живо. Пожары могут разрушать, но они также красивы и полны жизни, и могут очистить все и дать шанс начать все с начала. Ты не ужасная. Совсем нет.
Мне хотелось слушать его, хотелось верить в те вещи, которые он говорил, но мой мозг, казалось, мог только сконцентрироваться на том, что он знал, что я разрушительна. Я всю свою жизнь прожила с желанием быть чем-то большим, быть замеченной, гореть как свечи в романах Керуака, но никогда не переставала думать о вреде, который могла причинить.
— Думаю, я должна отправиться домой, — сказала я.
Его руки на моих локтях придвинули меня ближе, и он сказал:
— Я не знаю, что сделать, чтобы убедить тебя.
— Ничего, — сказала я. — Ты ничего не можешь сделать.
Я грустно улыбнулась ему, и руки с моих локтей скользнули на талию, а его губы прижались к моим в жгучем поцелуе.
Кроме этого. Ты можешь сделать это.
Я сопротивлялась секунду, пытаясь оттолкнуться, но его руки удерживали меня за талию, вжимая меня в его грудь. И меня хватило только на несколько секунд сопротивления. Я вцепилась в его спину, мои пальцы царапались, чтобы удержаться за него. Его язык скользнул между моих губ, поглаживая мой собственный.
Это был пожар. Жар, огонь между нами пылал, и я не могла быть достаточно близко к нему. Я провела одной рукой вниз до нижней части его спины и скользнула под футболку, чтобы прижаться к его разгоряченной коже. От этого контакта его поцелуй стал бешеным, и я почувствовала, как холодный фарфор раковины прижался к нижней части моей спины. Я вцепилась ногтями в его кожу, и из его рта вырвался громкий стон. Его руки соскользнули с талии на мои бедра, он приподнял меня и посадил на раковину.
— Я должен остановиться, — прошептал он мне в рот.
Я обвила его ногами за талию и притянула к себе. Нашла ту точку в уголке линии его челюсти под ухом, которая, как я знала, волновала его, и слегка прижалась к ней поцелуем. Затем я коснулась чувствительной кожи своими зубами и услышала над собой его свистящее дыхание.
— Не смей, — произнесла я.
Я вернулась к его губам и воспользовалась рукой, которая не находилась под его футболкой, чтобы притянуть его лицо ближе к своему. Моя спина прижалась к зеркалу, и по моей разгоряченной коже побежали мурашки от этого контакта. Его руки скользнули с моих обнаженных коленей вверх к бедрам, к краю моих шортов. Кончики его пальцев проникли под край, пробираясь по коже внутренней части бедер, вырывая из меня тихий стон.
Я откинула голову назад к зеркалу, и его губы проложили дорожку по моей шее. Я настолько была поглощена им, что мои руки и ноги тряслись, но это не остановило меня от того, чтобы отчаянно притянуть его ближе. Я провела рукой по твердым мышцам его спины, и его бедра в ответ сильнее вжались в мои.
Я могла чувствовать, как его длина прижалась к ширинке моих шорт, а его рот путешествовал с невероятным волшебством по моей шее. Я была уверена, что в любой момент могла сойти с ума, и собиралась гореть так жарко и так быстро, что просто развалилась бы на части в его руках.
Его бедра качнулись к моим, его возбуждение толкнулось прямо к моему паху, и я выгнулась, постанывая. Он прошелся поцелуями по шее и вниз до ключицы, а затем отодвинул в сторону мою футболку, чтобы прижаться горячим поцелуем над ложбинкой.
Я опустила руку, намереваясь стянуть с него футболку, когда прозвучал нерешительный стук в дверь.
Голос, который последовал после, принадлежал владельцу милого кафе.
— Еда, сэр. Мэм, — сказал он.
Хант опустил голову в изгиб между моим плечом и шеей и простонал.
— Черт возьми.
Было ли ужасно то, что я не волновалась насчет того, чтобы вернуться туда? Конечно, это будет выглядеть плохо, но мы были молодоженами. Или они так думали. Я была всеми руками за то, чтобы остаться здесь и закончить то, что мы начали.
Но прежде чем я смогла соединить нужные слова для этого предложения, Хант отступил и повернулся лицом к стене.
Я думала о том, чтобы остаться здесь. Может я могла бы искусить его на еще один поцелуй. Но затем он застонал, снова выругался и провел руками по глазам и вверх к своим коротким волосам.
Он не был озадачен. Я была вполне уверена, что он мог бы просто усмехнуться или пожать плечами. Но все было по-другому. Он был зол на самого себя. И ласковый блеск желания, который ранее блокировал мою неуверенность в себе и страхи, пропал. Я почувствовала себя более изнуренной, более сломленной, чем когда-либо.
Это объясняло, почему Хант привез меня в этот определенный город с этим специфическим замком, когда можно было выбрать другие замки. Потому что именно этот, хотя и красивый, замок был разрушен временем и остался позади, сломленный и погубленный.
Я соскользнула с раковины, мои ноги все еще тряслись от нашего поцелуя, и Хант повернулся ко мне.
— Извини, Келси. Я... — сказал он.
— Не надо, Джексон. Просто не надо. — Что бы это ни было, мне не хотелось это слышать.
Я потянулась к двери, и он снова притянул меня к себе.
Он настойчиво прижался поцелуем к моему виску, ласково, но все еще со злостью, и произнес еще раз:
— Мне так жаль.
Затем он вывел меня из уборной.
Владелец, слава богу, убежал после своего появления. Хант снова выдвинул для меня стул, но теперь между нами повисло напряжение, которого прежде не было.
До этого были притяжение и, возможно, дружба. И они все еще остались, но превратились во что-то большее. Притяжение стало сильнее, и было пропитано тьмой, которая приходит только тогда, когда не можешь иметь того, что хочешь.
Каждый шаг, каждое дыхание приобретало голос, и я могла слышать, как он шептал мне, почему. Этого было недостаточно, чтобы принимать этот пробел между нами как черту или стену. Мне нужно было больше, чем метафора. Мне нужно было знать, что точно стояло между нами.
Мы провели оставшуюся часть вечера, притворяясь, что тьмы не было, притворяясь, что мы только что не делились самым жарким поцелуем в моей жизни. Мы заставляли себя разговаривать и смеяться надо всем, что даже отдаленно расценивалось, как смешное. Например, над тем фактом, что еда, которую я заказала, была каким-то странным супом, который выглядел смешением масла и крови, и пах как что-то мертвое и из чего вытекала кровь. Я воспользовалась одним из своих вызовов, чтобы заставить его поменяться со мной едой, потому что если бы дотронулась до своей, то меня стошнило бы на стол.