Но глаза их были еще зорки, а пальцы ловки и подвижны.
Наложив на лицо умершего слой белого гипса, старик лепил маску, а затем красной, синей, желтой и черной красками изображал на маске татуировку и боевые цвета воина.
Когда маски всех воинов были готовы, сородичи в торжественном молчании отправились в степь. На носилках несли тела мертвых. В степи уже были приготовлены дрова для больших костров. Несколько человек под руководством шаманки разделывали туши баранов для поминальной трапезы.
Первый снег посеребрил степь, и она, казалось, тоже погрузилась в торжественное безмолвие.
Но вот тела воинов водружены на костры, поднесены факелы. Огонь змейкой пробирается между поленьями, затем бурно вспыхивает, языки его устремляются к хмурому свинцовому небу.
Собравшимся сородичам кажется, что души воинов, освобождаясь от телесной оболочки, танцуют в гребне пламени боевой танец рода Быка.
Но путь душ в страну предков еще не начался. Во время тризны перед каждым костром поставят глиняный горшок с бараньей похлебкой, заправленной ячменем, и чашу с ячменным пивом для душ умерших. А после тризны пепел каждого воина будет собран в кожаный мешочек, отнесен к нему в дом и зашит в человеческую фигуру из кожи и ткани, изготовленную женщинами. И глиняная маска тоже будет на этой фигуре.
Всю зиму «дух умершего» будет находиться в этом «временном теле», сидеть в доме на своем обычном месте, «спать» на своей постели из шкур, во время трапезы перед ним будут ставить еду…
И только весною, когда соорудят погребальный склеп, «дух умершего» переселится в это свое новое обиталище.
Но и оттуда путь в страну предков еще не близок…
Когда миновала долгая снежная зима, когда оттаяли перевалы в горах и жаркое солнце просушило землю, мужчины рода Быка взяли железные и бронзовые мотыги, мешки из кожи и пошли сооружать жилище умершим — рыть яму для нового склепа. Другие отправились в лиственничный лес на горе. Там они топорами с узкими лезвиями сокрушали вековые лиственницы. Женщины ушли в березовую рощу и острыми ножами срезали со стволов широкие полосы бересты.
Самые сильные мужчины во главе с Чжигасом ушли к берегу Великой реки, где тяжелыми кайлами вырубали в скалах плоские плиты песчаника, красного, как кровь, пролитая воинами рода.
Старейшина хотел послать на добычу камня своих рабов. Но Хориан, который возглавлял строительство склепа, твердо заявил:
— Люди сами должны заботиться о сородичах, а не заставлять делать это иноплеменников. Пусть мужчины рода сделают все, что необходимо.
И старейшине пришлось послать своих сыновей на рубку леса, племянника Ченбака на добычу камня, а внука Синтая — рыть яму.
Синтай работал рядом с Алакетом и Канзыром.
Юноши обнажены до пояса. Спины горят под жарким солнцем. Пот заливает глаза. Рытьем ямы руководит Гелон. Земля твердая, сухая, а на глубине не более половины стрелы начинается сплошная галька.
Неторопливыми, но сильными и точными взмахами мотыги Гелон рыхлит землю и поет монотонную песню о том, как по широкой долине едут один за другим воины; они везут богатую добычу, но еще больше везут убитых товарищей, которых похоронят в большом склепе под высоким курганом.
И все, кто роет яму, в такт песне мерно бьют землю мотыгами. Когда набирается много земли, ее руками сгребают в мешки и выносят из ямы.
На четвертый день Хориан верхом подъехал к яме. Глубина ее уже была два с половиной копья. Хориан сказал, что эта глубина достаточна.
Спрыгнув в яму, он сам в нескольких местах подправил мотыгой стенки, а затем приказал Канзыру скакать в лес, Алакету на берег реки, а Синтаю в селение и передать, чтобы бревна, камень и бересту начали доставлять к яме.
И вот из леса двинулись пары быков. На каждую пару надето ярмо, а к дышлу накрепко привязано ремнями несколько ошкуренных стволов. Снизу к бревнам прикреплены оси с колесами от повозок.
С берега реки передвигают тяжелые плиты камня, подкладывая под них катки из круглых лиственничных бревен.
Из селения женщины, согнувшись, несут на спинах тяжелые полотнища из вываренной бересты, сшитые жилами животных.
Все собрались, и началось сооружение склепа.
В первый день было застлано берестой дно ямы. Затем несколько дней строили в яме сруб из лиственничных бревен, которым укрепили ее стены. В центре ямы врыли в землю массивный столб, выступающий из ямы почти на целое копье.
Над ямой и срубом установили стенки из наклонных плах. На эти плахи и центральный столб опиралась деревянная крыша. В западной стене был оставлен вход. Ведь «души» умерших уйдут в страну предков вместе с заходящим солнцем. Сверху склеп тоже покрыли полотнищами вываренной бересты. Вокруг склепа установили четырехугольную ограду из каменных плит.
Склеп сооружали почти целую луну, но построили его добротно. Даже ворчливая шаманка сказала, что души умерших будут довольны своим обиталищем.
А может быть, дело было в том, что руководил строительством Хориан, с которым Байгет, как и старейшина, старалась не ссориться?
Ранним утром толпа сородичей во главе со старейшиной, Хорианом и шаманкой медленно двинулась в степь по направлению к склону. Мужчины на носилках из скрещенных копий несли фигуры погибших воинов. В каждой был зашит мешочек с пеплом того, кого эта фигура изображала.
Сзади шли женщины. Распустив волосы, они горестно оплакивали покойных. Нараспев, рыдая, причитала старшая жена Тайгета:
Да обопрусь я на посох печали!
Ты покидаешь меня надолго.
Сколько ждать мне?
Когда предки позовут меня?!
Забери меня с собою теперь.
Много дорог на пути в страну предков;
Не заблужусь ли я, когда последую за тобой?!
Не оставляй меня здесь…
Две другие жены Тайгета вторили ей заунывными голосами. Оплакивали своих мужей, сыновей, братьев и другие женщины рода. Несколько мужчин, в том числе Гелон, Хангэй и Асмар, взяли длинные ременные арканы и ушли к табунам. Надлежало пригнать коней, на которых «души погребенных» отправятся в «страну предков».
Но это должны быть кони, еще не ходившие под седлом. Вся трудность была в том, что полудиких жеребцов предстояло ловить не верхом, а пешком.
Асмар затаился в кустах за большим камнем, мимо которого табун ходил в это время на водопой.
Вскоре показались кони. Они трусили неторопливой рысцой. Помахивая хвостами, кони отгоняли оводов. Этих надоедливых насекомых особенно много вилось над степью в жаркую безветренную погоду. Вот передовые жеребцы, которые вели табун, поравнялись с камнем. Асмар издал призывное ржание. Кобылицы в табуне заволновались, гордо подняли головы, навострили уши.
Могучий черный жеребец сердитым ржанием ответил на вызов неизвестного чужака и, нетерпеливо перебирая копытами, направился к кустам.
Асмар повторил вызов. Когда конь был на расстоянии десяти-пятнадцати копий от камня, что-то его встревожило, но как раз в этот миг Асмар метнул аркан и захлестнул им шею могучего животного.
Конь рванулся назад, но Асмар, упершись коленом в камень, удержал его.
Тогда конь бросился вперед и в мгновение ока занес копыта над головой врага. Асмар отскочил в сторону и, не выпуская из левой руки аркана, правой ухватился за черную гриву. Еще миг — и динлин уже на спине коня. Мелькнула мысль: «Такой красавец достоин везти самого Тайгета в страну предков…»
Конь встал на дыбы, потом шарахнулся в сторону и, скаля зубы, понесся в степь. Но Асмар был опытным наездником. Он успел закинуть конец аркана в зубы коню и держался за него с двух сторон, как за поводья.
Теперь предстояло утомить коня до предела и сделать его покорным руке человека.
Конь бесился до полудня, пытаясь сбросить седока, а затем, усталый, тяжело вздымая потные бока, стал послушным, и Асмар уверенным движением повода направил его в сторону склепа.
Несколько ранее Асмара подъехал к склепу Гелон, затем появились одновременно три всадника, в числе которых был Хангэй. Собрались и остальные. У некоторых одежда была изорвана, на лице и теле следы ушибов. Видно, тяжело им далось приручение полудиких скакунов.
Вокруг склепа уже горели костры, в котлах для жертвенного мяса кипела вода. Между кострами стояло несколько деревянных бочонков с ячменным пивом, а возле них — глиняные чаши.
Шаманка подошла к фигуре, изображавшей Тайгета, склонилась перед ней:
— Славный воин, ты покидаешь нас. Отведай нашего угощения!
При этом старшая жена Тайгета поставила перед фигурой чашу с пивом и положила ячменную лепешку.
— Нужен тебе, — продолжала шаманка, — добрый конь, который знает дорогу в страну предков и не собьется с пути. Мои духи укажут ему тропу. Он не оступится, не сорвется с обрыва, не предаст тебя в лапы духам зла. Вон он, твой конь!
Она сделала знак Асмару, и тот вывел вперед черного жеребца. Двое мужчин набросили на шею коня ременную петлю и начали стягивать ее за два конца. Задыхающееся животное забилось, рванулось назад, потом вперед. Но динлины, тоже выбиваясь из сил, ожесточенно стягивали петлю, пока конь не упал на колени, завалился на бок, движения его стали вялыми, мускулы ослабли. Еще несколько судорожных движений, и конь затих.
Его «душа» теперь «была готова везти душу воина в страну предков». Тушу быстро разделали, стараясь, чтобы вся кровь стекала в шкуру и не попала на землю. Таков был обычай. Куски мяса положили в котел.
Точно так же умертвили и остальных коней, предназначенных «везти в загробный мир» души других воинов. Мясо этих животных теперь варилось для поминальной трапезы.
Но оставалась самая важная часть ритуала. Динлины верили, что показать путь умершим должен был один из духов предков. Байгет объявила собравшимся, что она вызвала этого духа и вселила его в черного быка — священное животное рода. В образе быка предок явится собравшимся. Но чтобы отправить его обратно в загробный мир вместе с умершими сородичами, необходимо этого быка умертвить.
И вот в построенный специально для этого случая загон четверо конных пастухов пригнали могучего черного быка. Но кто решится вступить в схватку, которую жаждет дух предка? Это должен быть сильный и опытный воин. Иначе «предок разгневается» на людей рода, что оружие с ним скрестил недостойный. Старейшина и Чжигас переглянулись с Хорианом. Тот указал на одного из пожилых мужчин, принимавших участие в походе.
Широкая грудь; мускулы упруго играют под рукавами халата; длинные сильные ноги; упрямый взгляд из-под рыжих бровей; чуть выступающая нижняя челюсть.
— Хасель, — торжественно произнес старейшина, — великий предок ждет тебя!
Хасель с готовностью направился к загону. Ведь ему выпала немалая честь. За ним по его знаку последовали два сына и племянник с легкими метательными копьями. Быка раздражала толпа людей вокруг загона. Он яростно мотал головой, рыл копытами землю, ее комья летели через ограду загона.
Трое юношей, войдя в загон, побежали вокруг быка. Они, потрясая копьями, издавали воинственные возгласы.
Бык заревел, опустил голову, направил вперед рога и помчался к племяннику Хаселя. Тот остановился. Но когда бык оказался от него на расстоянии копья, ловко отскочил вправо и нанес своим оружием легкий укол животному в плечо. Бык повернулся к юноше. В это время один из сыновей Хаселя уколол его копьем в бок. Бык, подпрыгнув, молниеносно, хотя это казалось невозможным при его величине, повернулся к новому врагу. Тогда другой сын Хаселя, оказавшись перед самой бычьей мордой, пронзительно свистнул. Бык от неожиданности присел на задние ноги, затем рванулся вперед. Так продолжалось довольно долго. Сородичи возгласами ободряли юношей.
Хасель стоял у входа в загон. Но вот он махнул рукой. Тогда трое юношей отступили к ограде, а Хасель тяжелыми шагами направился к быку.
Подняв руку, он говорил на ходу:
— Приветствую тебя, великий предок! Дети мои потешили тебя боевыми играми. Теперь не откажи мне в чести сразиться с тобой!
Словно приняв вызов, бык рысью побежал к Хаселю. Когда он был совсем близко, Хасель подпрыгнул и стремительным движением рук ухватил противника за рога. Бык яростно вскинул голову, и Хасель, перекувыркнувшись в воздухе, перелетел через него и оказался на ногах. В толпе сородичей раздался одобрительный гул. Хасель уже снова стоял перед быком, ожидая его нападения. Взрывая землю, бык с ревом бросился на Хаселя. Тот отскочил в сторону. Схватив быка обеими руками за правый рог и упершись ногами в землю, он нечеловеческим усилием мгновение удерживал разъяренного зверя на месте. Затем, отскочив, динлин обнажил кинжал. Он ждал очередного нападения быка, чтобы окончить поединок.
Бык снова бросился на Хаселя. И в то мгновение, когда динлин сделал движение, чтоб отскочить и вонзить кинжал в шею быку, тот неожиданно встал на дыбы. Хасель замешкался лишь на миг; он шарахнулся в сторону, но тяжелое копыто обрушилось ему на плечо, сбило с ног и раздробило левую ключицу. Сжав зубы от боли, Хасель нашел в себе силы быстро откатиться и избежать смертельного удара рогами. Озадаченный молниеносным исчезновением противника из-под рогов, бык, оглядываясь по сторонам, поднял голову. И тотчас же раздался возглас шаманки:
— Дух предка ищет тебя, Хориан!
Хориан шагнул вперед, перепрыгнул через ограду загона. Степь гулко отозвалась на боевой клич старого воина, и бык повернулся к нему.
Хасель, овладев собою, уже сидел на земле.
Хориан крикнул:
— Ты хорошо начал бой, Хасель! Ты и вернешь предка в мир духов, иди сюда!
С этими словами Хориан побежал навстречу быку. Озадаченный этим, бык замер на месте. В следующую минуту он опустил голову, намереваясь броситься вперед. Но железные руки старика мертвой хваткой впились в рога, полы халата закрыли глаза, грудь с неимоверной силой уперлась в лоб животного. Лишь миг удерживал Хориан быка на месте. Но этого мига оказалось достаточно, чтоб Хасель подскочил к быку и вонзил ему в шею кинжал. Тело быка в последнем яростном движении рванулось вперед. Хориан отлетел к ограде загона, ударившись спиной и затылком о столб. А бык с хрипом тяжело повалился на землю.
Хориан поднялся, держась руками за столб, и, пошатываясь, направился к выходу из загона. Но голова его, как всегда, была гордо поднята.
Подойдя к сыновьям, он сказал:
— Это мой последний поединок. Мне трудно дышать, словно чьи-то когти впились в мои внутренности. Дух предка уводит меня с собой. Пусть в склепе сохранят для меня место.
От этих слов дрогнули сердца сыновей и внуков Хориана. Но внешне они ничем не выдали тревоги.
Хориан сказал:
— Мы до конца будем на похоронах, пока не свершат все, что положено по обычаю.
Когда мясо быка сварилось, началось поминальное пиршество. Потом фигуры внесли в склеп. Их уложили в постели из сухой травы. У изголовий поставили горшки с мясом, ячменной похлебкой и глиняные чаши. Там же положили куски вареной грудины лошадей и быка. Эти части туши подаются самым почетным участникам трапезы. В склепе поставили большой бочонок с пивом. Уходящих в страну предков снабдили походным снаряжением: переметными сумами, конской сбруей. На пояса прикрепили длинные бронзовые пластины, украшенные с двух сторон изображениями лошадиной головы.
Люди рода Быка верили, что в эти пластины переселились души коней, которые повезут умерших в страну предков.
Снабдили умерших и оружием: ножами, кинжалами, клевцами, луками со стрелами. Однако лезвия ножей и кинжалов были зазубрены, острия наконечников стрел и копий притуплены. Это сделали для того, чтоб оружие тоже умерло и им нельзя было нанести вред живым. Теперь в этом склепе будут хоронить людей из рода Быка, пока он не заполнится весь. По поверьям динлинов, души умерших еще некоторое время будут находиться близко к миру живых сородичей. Когда в склепе больше не останется места, его сожгут и засыплют землей. Тогда на месте деревянного склепа возвысится земляной курган, а «души погребенных окончательно переселятся в страну предков».