— Не моту сказать, — неразборчиво бормотала она. — Не знаю. Обычный скандал. Тираном была с пеленок. Мальчик совсем другой, хороший и спокойный, — помолчав немного, она скороговоркой добавила. — Не в нее пошел. Больше похож на отца.
Фокс поднял голову от своих записей. Аллейн сидел, не шевелясь. Старая Нинн, слегка покачнувшись, уселась на стул.
— Мистера Темплетона? — спросил Аллейн.
Она кивнула несколько раз с закрытыми глазами.
— Можно и так сказать, — послышалось невнятное бормотание, — можно… да… можно.
Голос ее замер и она задремала.
Фокс открыл было рот, но Аллейн сделал ему знак и, не сказав ни слова, он снова его закрыл. Последовало долгое молчание. Наконец Старая Нинн всхрапнула, почмокала губами и открыла глаза.
— А мистер Ричард знает, кто его родители? — спросил Аллейн.
— А почему же нет, — она пристально посмотрела на него. — Оба они погибли в автомобильной катастрофе и не верьте, если кто-нибудь будет болтать другое. По фамилии Дейкерс.
Заметив Фокса с записной книжкой, она повторила специально для него «Дейкерс», а потом еще раз произнесла фамилию по буквам.
— Большое спасибо, — поблагодарил ее Фокс.
— Как вам показалось, мистер Ричард был очень расстроен, когда вышел из ее комнаты? — спросил Аллейн.
— Уж что-что, а расстроить она всегда умела. А он принимает все близко к сердцу.
— А что он сделал потом?
— Пошел вниз по лестнице. На меня и не посмотрел. Думаю, вообще не заметил.
— Флоренс говорит, что он был бледный как смерть.
Нинн поднялась на ноги и вцепилась обеими руками в рукав Аллейна:
— Что она хочет сказать? На что намекает? Почему она не рассказала, что слышала я? После того, как она спустилась вниз? Я ведь ей говорила. Почему она этого вам не сказала?
— А что вы слышали?
— Она-то знает! Я ей говорила. В то время я не придала этому значения, а теперь она не захочет подтвердить мои слова. Хочет всю вину свалить на мальчика. Она скверная девчонка и всегда была такой.
— Ну а что же вы слышали?
— Я слышала, как леди пользовалась этой штукой. В которой яд. Слышала пшиканье. Слышала! Она сама себя отравила. Почему она так сделала, нам никогда не узнать, но она сама взяла грех на душу. Она убила себя.
4
Опять наступила длинная пауза. Становилось все заметнее, что Нинн с трудом сохраняет равновесие. Фокс взял ее под руку.
— Осторожнее, — ласково произнес он.
— Нечего со мной так разговаривать, — осадила его Нинн и снова уселась на стул.
— Флоренс, — начал Аллейн, — утверждает, что мисс Беллами не могла сделать подобную вещь.
Упоминание о Флоренс мгновенно вернуло ее к жизни.
— Флоренс говорит это, Флоренс говорит то, — рявкнула она. — А ваша Флоренс случайно не рассказала, что сегодня утром разругалась со своей леди до того, что ей отказали от места?
— Нет, — пробормотал Аллейн. — Этого она нам не говорила.
— А-а-а! Вот видите!
— Что вы делали после того, как мистер Ричард спустился вниз? После того, как ушла Флоренс, а вы услышали шипение аэрозольного баллона?
Глаза у нее закрылись, и Аллейну пришлось повторить свой вопрос дважды.
— Я удалилась, — с достоинством ответила старуха, — в свою комнату.
— А когда вы услышали о несчастье?
— Началась беготня. Флой на площадке, с грелкой, в истерике. Я от нее не добилась никакого толка. Потом вышел доктор и все мне сказал.
— А что вы делали дальше?
Он мог бы поклясться, что заметил, как она напряглась, стараясь прийти в себя, и что вопрос этот ее встревожил.
— Не помню, — проговорила она, а потом добавила. — Ушла к себе в комнату.
Открыв глаза, она настороженно наблюдала за ним.
— Вы уверены, Нинн? А может, вы пошли в комнату мистера Темплетона взглянуть, как он себя чувствует?
— Я забыла. Может, и так. Да, думаю, так. Все и не вспомнишь, — сердито добавила она.
— Ну и как он себя чувствовал?
— А как, вы думаете, можно себя в таком случае чувствовать? — огрызнулась она. — Очень подавлен. Не говорил. Расстроен. Естественно. С его болезнью это все могло плохо кончиться. Он мог умереть от потрясения.
— Сколько времени вы находились в его комнате?
— Не помню. Пока не приехала полиция и не стала здесь всеми командовать.
— Вы входили в спальню? — спросил Аллейн.
Последовало долгое молчание.
— Нет, — ответила она наконец.
— Вы уверены? Вы не проходили туда через ванную, чтобы прибраться?
— Нет.
— Не дотрагивались до тела?
— Я не входила в спальню.
— И вы не впускали туда Флоренс?
— Что она вам наговорила?
— Что она хотела войти и что вы, совершенно правильно, сказали, что доктор запретил это делать.
— У нее была истерика. Она глупа, а кое в чем — очень дурной человек.
— А мистер Темплетон входил в спальню?
— У него была необходимость, — с достоинством проговорила она, — пройти через спальню, чтобы воспользоваться туалетом! Надеюсь, это не было запрещено?
— Разумеется, нет.
— Очень хорошо, — она икнула и встала. Потом громко заявила: — Я иду спать.
Больше от старухи ничего нельзя было добиться, и они решили отпустить ее. Фокс хотел поддержать Нинн, но решительно отклонив помощь, она быстро направилась к двери. Фокс распахнул дверь. В коридоре, страшно сконфуженный, стоял Ричард Дейкерс.
5
Очевидно, он был застигнут в тот момент, когда отходил от двери. Теперь он остановился как вкопанный и стоял со смущенной улыбкой. Когда Старая Нинн увидела Ричарда, казалось, она собрала силы и подошла к нему.
— Нинн, — проговорил, он с вымученной беспечностью, глядя поверх ее головы на Аллейна, — что это ты задумала?
— Позаботься-ка лучше о себе, — ответила она, глядя ему в лицо. — А то они тебя живо обведут вокруг пальца.
— Может, тебе лечь? А то ты не в себе.
— Совершенно верно, — проговорила она надменно. — Я и собираюсь это сделать.
Нетвердой походкой Нинн направилась к задней лестнице.
— Что вы делаете здесь, мистер Дейкерс? — спросил Аллейн.
— Я хотел пройти в свою комнату.
— Сожалею, что заняли ее. Но если вам что-нибудь нужно…
— Господи! — воскликнул Ричард. — Кончатся когда-нибудь эти оскорбления? Нет? Ничего не нужно! Я просто хотел побыть один в своей комнате и немного подумать.
— Вы были один в гостиной, — сердито заметил Фокс. — Почему вы там не могли думать? И как вам удалось пройти мимо полицейского, сэр?
— Он был у входной двери, старался вырваться из лап репортеров. А я проскользнул наверх по задней лестнице.
— Ладно. Но теперь вам лучше проскользнуть вниз, — заметил Аллейн, — и вернуться туда, откуда вы пришли. Если вам там надоело, можете присоединиться к компании в соседней комнате. Конечно, только если вы не желаете остаться здесь с нами и рассказать, зачем вы на самом деле сюда явились.
Ричард хотел было что-то сказать, но промолчал и, круто повернувшись, направился вниз. За ним последовал Фокс, который вскоре вернулся с важным видом.
— Дал нахлобучку этому парню в холле, — сообщил он. — Совсем в наши дни разучились вести наблюдение. Мистер Дейкерс в гостиной. Как вы думаете, почему он сюда пробрался?
— Думаю, — ответил Аллейн, — что он вспомнил о промокашке.
— А, вот оно что. Может быть. Миссис Пламтри кое-что нам дала, правда?
— Да, кое-что. Но пока это ничего не доказывает. Ни черта.
— То, что Флой отказали от места, любопытно. Если это только правда.
— В конце концов, может, у них это время от времени случалось. Кто разберется в их отношениях. А что вы скажете о звуках спальне, которые они обе слышали?
— Будем считать, — сказал Фокс, — что сначала было то, что Флой назвала грохот, а потом пшиканье миссис Пламтри?
— Думаю, что так. Да, пожалуй.
— И после грохота Флой удалилась?
— В то время как Нинн осталась, чтобы услышать пшиканье. Так.
— Можно предположить, — продолжал Фокс, — что как только мистер Дейкерс ушел, леди с грохотом свалилась на пушистый ковер.
— А потом всю себя опрыскала пестицидом.
— Точно так, мистер Аллейн.
— Предпочитаю менее драматическое объяснение происшедшего.
— В любом случае, дела мистера Дейкерса складываются не самым приятным образом, — заметил Фокс, и так как Аллейн не отвечал, продолжил: — Как вы думаете, то, что у миссис Пламтри вырвалось о родителях Дейкерса, правда?
— Кажется, что сама она в это верит.
— Незаконнорожденный, — размышлял Фокс, — а потом родители поженились?
— Я тоже так думаю. Подождите-ка, — он взял с полки том «Кто есть кто в театральном мире». — Вот оно. Беллами. Огромная статья. Даты рождения нет. Кертис сказал — пятьдесят. Вышла замуж в тысяча девятьсот тридцать втором году. Чарльз Гейвен Темплетон. Так, а где наш драматург? Немного написано. Дейкерс Ричард. Родился в тысяча девятьсот тридцать первом году. Окончил Вестминстерскую школу, а потом Тринити-колледж в Оксфорде. Названия трех пьес. Конец. Все может быть, дружищи Фокс. Думаю, если понадобится, мы это копнем.
Фокс немного помолчал.
— Вот еще что, — сказал он наконец, — миссис Пламтри оставалась одна в коридоре, когда Флоренс спускалась вниз.
— Да, похоже, что так.
— И она утверждает, что слышала, как покойная пользовалась баллоном с ядом. А что, если сама миссис Пламтри им орудовала? Направив в покойную?
— Прекрасно. Предположим, так оно и было. А зачем?
— Да потому, что покойная дурно обращалась со своим подопечным, или сыном, или кем он ей там приходится. Вошла, опрыскала ее и вышла, прежде чем вернулась Флоренс.
— А вам самому нравится эта версия?
— Не шибко. А что скажете на то, будто миссис Пламтри входила в спальню и что-то там делала с телом?
— Она ничего не делала. Тело лежало так, как Харкнесс и Гантри оставили его, если только Харкнесс не был слишком пьян, чтобы ничего не заметить.
— А может, что-то незначительное?
— Господи, а зачем?
— Черт его знает, — сказал Фокс. — А от миссис Пламтри пахло духами?
— Я мог унюхать только старый добрый портвейн, которым миссис Пламтри благоухала.
— Может, он-то и заглушил духи? — произнес Фокс. — А как на счет того грохота после ухода мистера Дейкерса?
— А, это. Просто леди зашвырнула мадам Вестрис в ванную.
— Почему?
— Может, профессиональная ревность, а может, потому что это был его подарок, и на мадам Вестрис она выместила свои чувства к нему.
— Все одни предположения. Ничего определенного, — с омерзением проворчал Фокс. — Хорошо. Какие наши следующие действия?
— Надо искать мотивы. Во-первых, надо узнать, что же вызвало тот взрыв мистера Берти Сарасена. И самый простой путь — поговорить с Анелидой Ли.
— А, да. Вы ведь знакомы с молодой леди, мистер Аллейн.
— Я встречал ее в магазине дяди. Очень милая девушка. Октавиуса я знаю хорошо. Вот что я вам скажу, дружище Фокс, поболтайтесь-ка по дому, поговорите с дворецким. Поговорите с горничными. Подбирайте любую информацию. Выясните, что происходило днем и в какой последовательности. Неистовая Флой намекнула на некую потасовку мадам с Сарасеном и мисс Кавендиш. Выжмите-ка отсюда все что можно. И позаботьтесь, чтобы слуги накормили наших несчастных узников. Эй, а это что?
Он вышел из комнаты и прошел по коридору. Дверь в спальню мисс Беллами была открыта. Доктор Кертис и доктор Харкнесс стояли в стороне, наблюдая за действиями двух одетых в белые халаты людей. Те уже положили тело мисс Беллами на носилки и аккуратно закрыли традиционной простыней. Филпот, стоя на середине лестницы, скомандовал: «О'кей, ребята», и привычная процессия тронулась по коридору, на лестничную площадку и осторожно — вниз. Так мисс Беллами в последний раз спускалась в своем доме. Внезапно Аллейн услышал приглушенные звуки. Повернувшись, он увидел, что в темноте узкого пролета лестницы, ведущей на третий этаж, стояла рыдая Флоренс.
На улицу инспектор вышел вслед за носилками, посмотрел, как отъезжает санитарный фургон, перекинулся несколькими словами с коллегами и отправился в соседний дом с визитом к Октавиусу Брауну.
После закрытия магазин Октавиуса обычно превращался в гостиную. В комнате опускали занавески, на письменном столе зажигали лампу, и отблески камина играли на рядах книжных полок. Все выглядело уютно. В своем роде уютно выглядел и Октавиус, сидевший в глубоком красном сафьяновом кресле с книгой в руке и котом на коленях.
Он снял свой лучший костюм и по привычке переоделся в старые серые брюки и потрепанный, но такой удобный вельветовый пиджак. Почти целый час после ухода Ричарда, с которым Анелида отказалась говорить, Октавиус чувствовав себя совершенно несчастным. Потом племянница спустилась вниз. Хотя Анелида была и бледна, но держалась вполне непринужденно и, извинившись, сказала, как сожалеет, что доставила столько огорчений. Потом она поцеловала его в макушку, приготовила на ужин омлет и уселась на свое обычное по понедельникам место по другую сторону камина перед огромной папкой, в которой содержался их каталог. Один раз Октавиус, сидевший как на иголках и сгоравший от желания взглянуть на нее, поднял глаза, и в ответ она состроила ему рожу, а он — ей, что в такие вечера было их обычной забавой.
Октавиус успокоился, но не вполне. Он обожал Анелиду, но по характеру был из тех людей, в которых страдания близких вызывают лишь раздражение, смешанное с сочувствием. Он хотел, чтобы Анелида всегда была веселой, послушной и красивой. Когда же Октавиус подозревал, что она чем-то расстроена, то и сам огорчался и не знал, что делать. Но непонятное чувство беспомощности быстро утомляло его и сменялось недовольством.
На звонок Аллейна дверь открыла Анелида. Он сразу заметил, что глаза у нее подкрашены так, чтобы не было видно, что она плакала.
Со многими из своих покупателей Октавиус дружил, и они частенько навешали его после закрытия магазина. Поэтому и Анелида, и Октавиус, пришедший от посетителя в восторг, решили, что это и есть как раз такой дружеский визит. Проклиная про себя свою работу, Аллейн уселся между ними.
— Вы оба выглядите так несокрушимо уютно и так по-диккенсовски, что я чувствую себя как нечто совершенно чужеродное, вторгнувшееся к вам.
— Мой дорогой Аллейн, надеюсь, что ваши ассоциации не связаны с той диккенсовской неописуемой маленькой Нелл и ее выжившим из ума дедушкой. Нет, я уверен, что нет. Вы ведь подумали о «Холодном доме», о той сцене, где ваш коллега-сыщик так же приходит к семейному очагу своего друга. Правда, насколько помню, тогда его визит кончился арестом. Надеюсь, вы свои наручники оставили в Скотленд-Ярде.
— Собственно говоря, Октавиус, — признался Аллейн, — я ведь пришел сюда по делу, хотя обещаю, что вас двоих в тюрьму тащить не собираюсь.
— Правда? Как интересно! Что-нибудь связанное с книгами? Какой-нибудь злодей со склонностью к коллекционным раритетам?
— Боюсь, что нет, — ответил Аллейн. — Все гораздо серьезнее, Октавиус, и косвенно связано с вами. Я знаю, что вы были сегодня на приеме по случаю дня рождения мисс Беллами, да?
И Анелида, и Октавиус непроизвольно всплеснули руками.
— Да, — ответил Октавиус. — Очень недолго. Были.
— Когда вы пришли?
— В семь. Нас приглашали, — начал объяснять Октавиус, — в половине седьмого, но Анелида сообщила мне, что теперь принято опаздывать.
— Мы ждали, — заметила Анелида, — пока не соберется побольше гостей.
— Значит, вы следили за теми, кто приехал раньше.
— Немного. Я изредка посматривала.
— Вы случайно не видели, кто явился с букетом пармских фиалок?
Октавиус вдруг дернул ногой.
— Черт тебя подери, Ходж, — воскликнул он и добавил мягче: — Он царапнул меня. Бессовестное животное, иди отсюда.
Он спихнул кота, и тот возмущенно спрыгнул на пол.
— Я знаю, что вы рано ушли, — продолжал Аллейн. — И уверен, что знаю почему.