— Мистер Аллейн, — спросила Анелида, — что случилось? Почему вы так говорите?
— Это серьезное дело, — ответил Аллейн.
— А Ричард… — начала она и замолчала. — Что вы хотите нам сказать?
— С Ричардом все в порядке. У него сейчас шок, но он здоров.
— Мой дорогой Аллейн…
— Подожди, дядя, давай лучше послушаем.
Осторожно и просто он поведал им, что случилось, ни слова не говоря о том, что подозревает полиция.
— Странно, — закончил он свой рассказ, — как вы не заметили всего этого переполоха на площади.
— Занавески у нас опущены, — объяснил Октавиус, — а выглядывать на улицу не было повода — правда, Нелл?
— На Ричарда это подействует ужасно, — сказала Анелида. — Когда он приходил сюда, я не захотела его видеть. Он мне этого никогда не простит, да и я себе не прощу.
— Моя дорогая девочка, у тебя были все основания так поступить. Она была очаровательным созданием, но, очевидно, не всегда могла вести себя достойным образом, — заявил Октавиус и добавил: — Я считаю, что неумеренно восхваляя мертвых, мы оказываем им плохую услугу. В пословице «О мертвых ничего, кроме хорошего» оставим только первую часть, а вторую будем употреблять тогда, когда это соответствует истине.
— Я не о ней думаю, — воскликнула Анелида. — Я думаю о Ричарде.
— В самом деле, моя милая? — смущенно спросил он.
— Простите, мистер Аллейн, мою несдержанность, — сказала Анелида. — Отнесите ее на счет знаменитых актерских истерик.
— Я отнесу это на счет естественной реакции после потрясения, — ответил Аллейн, — и, поверьте, я достаточно навидался театральных фокусов, чтобы понять, что вы ведете себя наиболее уравновешенным образом. Вы ведь в таких делах — новичок.
— Вы правы, — согласилась Анелида, бросив на Аллейна благодарный взгляд.
Теперь можно было рассказать им и о подозрениях полиции. Подтолкнул к этому сам Октавиус, который вдруг спросил:
— Дружище, а почему всем этим занимаетесь вы? Разве полиция расследует несчастные случаи?
— В этом-то все и дело, — ответил Аллейн. — Расследует, когда нет уверенности, что же это такое.
Он объяснил, почему в этом нет уверенности. А когда заявил, что хочет выяснить все подробности случившегося в оранжерее, Анелида так побледнела, что он уже подумал: предстоит еще один обморок. Но, взяв себя в руки, она рассказала ему все, что произошло.
Тимон Гантри, Монтегю и Ричард говорили о том, чтобы попробовать ее на главную роль в «Бережливости в раю». Они не заметили, как вошла мисс Беллами, которая услышала вполне достаточно, чтобы понять, что затевается.
— Она страшно рассердилась, — монотонно продолжала Анелида. — Решила, что это заговор и обвинила меня в… — голос изменил ей, но через мгновение она продолжала: — Она сказала, что я пытаюсь окрутить Ричарда только для того, чтобы пробиться в театре. Я не помню всего, что она говорила. Все пытались остановить ее, но это, кажется, распаляло ее еще больше. Потом пришли мистер Темплетон, Кэйт Кавендиш и Берти Сарасен. И она набросилась на них. Что-то там насчет нового спектакля. Их она тоже обвинила в заговоре. А по другую сторону стеклянной двери стоял дядя. И знаете, у меня было такое чувство, как бывает в кошмарах, когда видишь кого-то, к кому хочешь попасть, но не можешь этого сделать. Потом мистер Темплетон вышел и заговорил с ним. Ну а потом и я вышла. Дядя держался прекрасно. И мы ушли домой.
— Неприятное испытание, — заметил Аллейн. — Для вас обоих.
— Ужасное, — согласился Октавиус. — И все же очень странно. Понимаете, она при встрече была такой обаятельной. Просто теряешься, — и он взъерошил себе волосы.
— Бедный дядя! — проговорила Анелида.
— А полковник Уорэндер был в оранжерее?
— Это двоюродный брат Темплетона? Они похожи, — проговорил Октавиус. — Да, был. Он выходил потом в холл и пытался говорить какие-то любезности, бедняга.
— И другие тоже, — вставила Анелида. — Но, боюсь, я не смогла им ответить как должно. Я… мы просто ушли.
— А Ричард Дейкерс вышел за вами?
— Да, — ответила она. — Вышел. Но я поднялась к себе в комнату и не захотела его видеть. И это ужасно.
— А что он делал? — спросил Аллейн Октавиуса.
— Что делал? Дейкерс? Он был в страшном смятении. Мне его просто было жалко. И, знаете, был очень сердит. Он в сердцах наговорил массу всяких неприятных вещей, я уверен, что это было сгоряча.
— Что же он говорил?
— Ну, — объяснил Октавиус, — насколько я понял, он говорил, что миссис Темплетон погубила его жизнь. Все очень странно и не продуманно. Мне было неприятно это слышать.
— А он сказал, что намерен делать, когда уйдет отсюда?
— Да. Он сказал, что собирается вернуться сюда вместе с ней. Хотя как бы он это сделал в разгар приема, я не совсем понимаю. Я проводил его до двери, стараясь успокоить, и видел, как он вошел в дом.
— Это было последний раз, когда вы его видели?
— Собственно говоря, да. В это время зазвонил телефон. Если помните, он у нас в задних комнатах. Я пошел туда, а когда вернулся, подумал, что он тоже решил возвратиться. Может, мне так показалось, потому что он не выходил у меня из головы.
Анелида тихонько ойкнула, но дядя продолжал:
— Смешная ошибка. Здесь было темно — очень темно, — и я видел лишь силуэт стоящего у окна. Я спросил: «Мой дорогой, что еще случилось?» или что-то в этом роде, и он, разумеется, повернулся. Я увидел, что это был полковник Уорэндер.
— А он-то зачем приходил? — с отчаянием в голосе спросила Анелида.
— Ну, дорогая, думаю от имени своего двоюродного брата принести еще раз извинения и попытаться объясниться. Но мне показалось, что чем меньше мы будем вдаваться в обсуждение этого дела, тем лучше. В конце концов, Уорэндера мы совершенно не знаем, да и к нему это не имеет никакого отношения. Надеюсь, однако, что я был предельно вежлив, хотя и постарался отделаться от него как можно скорее.
— Разумно, — согласился Аллейн и добавил: — Отвлечемся на секунду от нашей проблемы. Вы ведь специалист по викторианской живописи, правда? Вы ею занимаетесь? Я помню…
— Как странно! — воскликнул Октавиус. — Мой дорогой друг, только сегодня утром я продал молодому Дейкерсу викторианскую картину для подарка его покровительнице.
— Мадам Вестрис?
— Вы видели ее? Чудесная вещица, правда?
— Да, — ответил Аллейн. — Чудесная.
Аллейн все время чувствовал, что Анелида внимательно наблюдает за ним. И теперь она задала вопрос, который он ждал:
— Мистер Аллейн, вы ведь уверены, что это был не несчастный случай.
— Мы пока сами не знаем. У нас нет доказательств.
— А что вы думаете в глубине души? Мне важно знать. Не бойтесь, я не наделаю глупостей и не буду вам мешать. Вы считаете, что это убийство?
— Боюсь, что так, Анелида, — ответил Аллейн.
— Вы Ричарду об этом говорили?
— Не так определенно.
— Но он догадывается?
— Я не знаю, что он думает, — осторожно ответил Аллейн. — Мы его сейчас не трогаем.
— Почему?
— Для него это был страшный удар. Он терял сознание.
Она твердо посмотрела на него, а затем быстро вскочила на ноги.
— Дядя, — обратилась она к Октавиусу, — не дожидайся меня, ложись спать и не беспокойся.
— Девочка, моя дорогая, — залепетал тот в смятении, — что ты хочешь сказать? Куда ты?
— К Ричарду, — ответила она. — Куда же еще? Конечно к Ричарду.
Глава 6
По следу
1
Анелида подошла к дому два по Пардонез-плейс и позвонила. Дверь немедленно открыл полицейский.
— Я — мисс Ли, — обратилась к нему Анелида. — Я только что беседовала со старшим инспектором Аллейном. Он знает, что я пошла сюда. Сам он скоро вернется. Я хочу поговорить с мистером Ричардом Дейкерсом.
— Понимаю, утес. Подождите минуту. Я должен выяснить, можно ли это, — ответил полицейский. — Может, вы присядете?
— Нет, спасибо. Я хотела бы видеть его немедленно.
— Я должен убедиться… — сурово начал полицейский, но тут появился сам Аллейн. — Сэр?
— Все в порядке. Мистер Дейкерс еще в гостиной? Хорошо, — Аллейн посмотрел на Анелиду. — Идемте.
Гордо подняв голову, она последовала за ним. Анелида была сейчас в таком состоянии, которое никогда раньше не испытывала: все ее мысли, желания и поступки — все сразу стало направлено к одной единственной цели. Она сознавала, что где-то в глубине ее души жил страх, но знала также, что сейчас надо было гнать от себя это чувство. Анелида с Аллейном прошли через холл.
— Сюда, — пригласил он ее, открывая дверь гостиной.
Сразу за дверью была установлена высокая кожаная ширма. Анелида обошла ее и увидела стоящего у окна Ричарда. Сделав два-три шага, она остановилась. В эти несколько секунд она ясно поняла, как нравится ей его лицо, какую огромную нежность и даже восторженность испытывает она, глядя на него. Сейчас она его окликнет и скажет, что пришла, чтобы быть ему поддержкой во всем.
— Ричард, — позвала она.
Он обернулся. Она заметила, как побледнело его лицо. Не как обычно — на щеках, а у висков и вокруг рта.
— Анелида?
— Я пришла. Я хочу извиниться за свое поведение. Видите, я здесь.
Он медленно подошел к ней и нерешительно взял за руки.
— Я не могу поверить своему счастью, — произнес он. — Я думал, что потерял вас безвозвратно. И, Бог свидетель, причина для этого достаточная.
— Уверяю вас, напротив.
— Что вы говорите! — он сильнее сжал ее руки. — Какие слова! Вы знаете, что произошло? С Мэри?
— Да, Ричард. Я вам так сочувствую. Господи, что за бездарная фраза!
— Я не могу допустить, чтобы вы здесь оставались. Это место не для вас. Это не дом, а кошмар.
— А вы хотите, чтобы я осталась? Я могу вам помочь?
— Я люблю вас, — сказал он, поднося ее руки к своему лицу. — Нет! Нельзя сейчас об этом. Не время.
— Вы хорошо себя чувствуете? Вы можете сейчас со мной серьезно поговорить?
— Все в порядке. Идите сюда.
Они уселись рядом на диване. Ричард все еще не отпускал ее рук.
— Он говорил мне, что вы упали в обморок, — сказала Анелида.
— Аллейн? Он и вас беспокоил?
— Совсем нет. Я пришла сюда, потому что выслушала его рассказ. И потому что… Ричард, после того, как я не захотела с вами говорить, вы вернулись сюда?
— Да, — ответил он. — Вернулся.
— Вы виделись с ней?
Он посмотрел на их сплетенные руки.
— Да.
— Где?
— В ее комнате. Всего несколько минут. Я… ушел оттуда.
— Кто-нибудь еще был там?
— Боже упаси, конечно, нет! — воскликнул он.
— А потом? Что потом?
— Я ушел. Я бродил Бог знает как долго. А когда вернулся, все уже произошло.
Они помолчали. Наконец Ричард совершенно спокойно произнес:
— Я знаю, что вы мне хотите сказать. Они думают, что Мэри убили и гадают, уж не я ли преступник. Верно?
Анелида наклонилась вперед, поцеловала его.
— Верно, — подтвердила она. — Во всяком случае, мне так кажется. Но мы во всем разберемся и все мгновенно поставим на свои места. Но пока, думаю, дела обстоят именно так.
— Все кажется настолько фантастичным, — проговорил он, — что даже не пугает. Не бойся, сердце мое, иди домой, а я здесь постараюсь что-нибудь сделать.
— Я пойду, когда все утрясется. Но не раньше.
— Как я тебя люблю. Но как бы я хотел не взваливать на тебя столь тяжелую ношу.
— Может, они не разрешат мне здесь долго находиться. Надо точно вспомнить, что произошло. Где ты был? Кто мог тебя видеть? И, Ричард, расскажи им, что она делала, когда ты уходил из комнаты.
Выпустив ее руки, он отвернулся и закрыл ладонями глаза.
— Она смеялась, — произнес он.
— Смеялась? Они захотят знать почему. О чем вы говорили? Что ее так насмешило?
— Никогда! — горячо ответил он. — Никогда!
— Но… они спросят тебя.
— Могут спрашивать сколько им угодно. Никогда!
— Но ты должен! — с отчаянием в голосе воскликнула Анелида. — Подумай! Сколько об этом написано… Невинные люди скрывают что-нибудь от полиции, все запутывается, и они оказываются под подозрением. Ричард, подумай, так или иначе они узнают об этом. И что она наговорила, и как ты страшно разозлился, и как заявил, что никогда ей не простишь. Ведь все в холле слышали тебя. Полковник Уорэндер…
— Он! — горько произнес Ричард. — Он ничего не скажет. Не посмеет!
— Что ты имеешь в виду?
— Не важно.
— Господи! Ты пугаешь меня! — воскликнула Анелида. — Что получится, когда они начнут тебя спрашивать? Что они подумают, если ты не захочешь им отвечать?
— Пусть думают что хотят, — он вскочил и принялся ходить по комнате. — Случилось слишком многое. Я еще ничего не обдумал. Ты не знаешь всего. И я не имею права взваливать это на тебя.
— Не говори так, пожалуйста, — в отчаянии попросила Анелида. — Я тебя люблю и хочу разделить с тобой все.
— Ты так молода.
— Но думать я уже умею не хуже других.
— Я скажу тебе скоро… когда смогу.
— Если это снимет с тебя подозрения, они не будут дальше копаться. Им нужно одно: снять с тебя подозрения. Ты должен рассказать обо всем, что произошло. Обо всем.
— Не могу.
— Боже мой, но почему же?
— Ты не веришь мне, да?
Анелида подошла к нему:
— Ты же знаешь, что верю.
— Да, — ответил он. — Я вижу.
Они стояли, глядя друг на друга. Вдруг Ричард порывисто обнял Анелиду. На пороге створчатых дверей, ведущих в столовую, появился Грейсфилд.
— Ужин подан, сэр, — возвестил он.
Выбравшись из своего удобного убежища за ширмой, Аллейн бесшумно закрыл за собой дверь в холл и направился в кабинет.
2
— Я разговаривал с фоторепортером и слугами, — сообщил мистер Фокс.
— А я, — с кислой миной сказал Аллейн, — подслушивал парочку влюбленных. Как же низко можно пасть? Следующий шаг — это уже Полоний за ковром в спальне.
— Осмелюсь заметить, что все это для их же пользы, — утешил его Фокс.
— В том то и дело, Фокс, наш драматург, черт бы его побрал, скрывает что-то от нас. Да и от своей девушки, между прочим, тоже. Но будь я проклят, если у меня возникнет желание хоть в чем-то подозревать его.
— Я бы сказал, очень приятный молодой человек, — заявил Фокс.
— Но какого дьявола он не говорит, что произошло между ним и Мэри Беллами, когда он вернулся сюда в первый раз? Девушке поведал только, что разговор их кончился тем, что она засмеялась. А ведь у нас есть показания этих двух крайне предвзятых свидетельниц. Обе согласны, что вид у него был тогда отвратительный. Ладно. Допустим, он уходит. Но как объяснить этот грохот, о котором говорила Флоренс? Потом Флоренс спускается до половины лестницы, а Нинн в то же время слышит, как кто-то пользуется аэрозолем. Темплетон подходит к подножию лестницы и просит Флоренс позвать хозяйку. Флоренс поднимается в комнату и находит леди в агонии. Дейкерс приходит через два часа после ее смерти, проходит к себе в комнату, пишет письмо и пытается уйти. Все. На этом наша информация кончается. Какой следующий шаг? Предъявить ему письмо?
— То, что вы восстановили?
— Полагаю, я могу заполучить и оригинал, — сказал Аллейн.
Фокс взглянул на него с безмятежным одобрением, но ничего не спросил.
— А что вы выудили из фоторепортера? И какого репортера? — спросил Аллейн.