— Ты снова уходишь, папа?
— У меня, как и у тебя, есть друзья. Ты видишься с ними днём, а я могу встречаться с ними только по еечерам.
— Я не хочу, чтобы ты уходил.
— Да я и сам не хочу. Но мы увидимся с тобой утром.
— Не уходи, папа, пожалуйста.
— Я должен.
В садике Билли начал отнимать игрушки у других детей, словно хотел подгрести к себе всё вокруг. Тед переговорил с детским врачом и воспитательницей; оба они думали, что это была реакция на отсутствие Джоанны, и рано или поздно она пройдёт — или нет. Когда Тед проводил время с Билли, он большей частью бывал спокоен, разве что порой Теда так одолевала усталость, что он мог отвечать всем требованиям Билли и того приходилось буквально по частям отрывать от себя — при всей неприязни к подобным действиям, он не мог позволить, чтобы Билли так висел на нём.
Эту женщину-юриста Тед встретил на каком-то приёме. Филлис была родом из. Кливленда, ей было под тридцать лет, и она была сильной личностью. На ней был плотный твидовый костюм, несколько отстающий от моды. Она была исключительно начитанна, и разговор между ними сразу же обрёл серьёзный характер, поскольку касался высоких материй. Они пообедали в ресторане, и в этот вечер он не смотрел на часы. Возвращаясь, они решили, образно говоря, «выпить кофе» у него дома.
Уже поздно ночью, собираясь уходить, она вышла в холл, направляясь в ванную. Билли в это время тоже совершенно бесшумно поднялся, и она столкнулась с ним, выходящим из ванной комнаты. Остановившись, они уставились друг на друга в темноте, как две удивлённые косули — она совершенно обнажённая, а он в своей пижамке с жирафами, прижимая к себе игрушку.
— Ты кто? — спросил он.
— Филлис. Я друг твоего отца, — сказала она, стараясь быть совершенно искренней.
Он пристально поглядел на неё, и она попыталась чем-то прикрыться, решив, что не совсем прилично в таком виде стоять перед ребёнком. Они застыли на месте. Он продолжал в темноте разглядывать её. В мозгу его явно зародилась какая-то важная мысль.
— Ты любишь жареных цыплят? — спросил он.
— Да, — ответила она.
Удовлетворённый беседой, он пошёл в комнату спать.
— Я только что встретила твоего сына.
— О?
— Он хотел узнать, люблю ли я жареных цыплят.
Тед не мог удержаться от смеха.
— Ну, и ты?
— Сказала ему, что да, люблю. Вот и всё.
— В самом деле?
— Не очень приличная ситуация, — выразилась она несколько книжным языком.
Филлис присутствовала в его жизни примерно два месяца. Она нетерпимо относилась к пустым разговорам, и они беседовали на социальные темы, затрагивая проблемы, например, морали нации. Теду приходилось читать много журналов, и он был в состоянии поддерживать злободневные темы недели. Их интеллектуальные отношения развивались параллельно с сексуальными. Её конгрессмен из Кливленда предложил ей работу в Вашингтоне. Она решила, что предложение достаточно привлекательно, а их отношения не зашли так далеко, чтобы она из-за них стала подвергать опасности «важное для дальнейшей карьеры решение», как она сказала, и Тед, испытывавший к ней точно такие же чувства, согласился.
— Кроме того, если говорить честно, — сказала она ему, — не думаю, что была бы согласна брать на себя такие обязанности.
Попрощавшись, они тепло расцеловались и обменялись обещаниями обязательно звонить или писать, чего ни он, ни она делать не собирались.
Тед с удовлетворением отметил, что может без труда порывать отношения, длящиеся одну-две ночи. Мало кто оставался в его жизни больше, чем на пару месяцев. Но Филлис дала ему понять, что женщина избегает «брать на себя такие обязательства» по отношению к разведённому мужчине С ребёнком.
Тед и Тельма стали близкими друзьями. Он не испытывал желания откровенничать со своими романтическими подружками, но подумал, что если он решит закрутить роман с Тельмой, он может обрести удобные ночи, но потерять друга. Оба они отказались от мысли, что у них могут быть какие-то иные отношения, чем дружба, что было важно для них обоих: они могли поддерживать друг друга, давать возможность в случае необходимости кому-то из них освобождаться на несколько часов. Если Тед начинал беспокоиться* не слишком ли он сфокусировался на своём ребёнке, именно Тельма напоминала ему, что от этого никуда не деться: они были одинокие родители с детьми, а Билли был его единственным ребёнком. Как-то они, словно бы одной семьёй, пошли на игровую площадку, но день им достался нелёгкий. Дети всё время цапались.
— Я не люблю Ким. Она толкается.
— Я не люблю Билли. Он дерётся.
Они спорили из-за песочных пирожков, яблочного сока, велосипедов, и Теду с Тельмой весь день пришлось играть роль миротворцев. Наконец Тед отвёл всхлипывающего Билли по другую сторону площадки, чтобы успокоить его. Когда они пересекли её, навстречу им попался ещё один отец с маленьким ребёнком.
— Если их вытащить отсюда, — предложил ему он, — отвести к самому дальнему лотку с мороженым, угостить их там хорошей порцией и только потом привести обратно, у вас уйдёт на это минут двадцать.
Тед не мог понять, что именно хочет сказать ему этот человек.
— Двадцать минут — и он успокоится, уверяю вас.
Этот человек был типичным воскресным отцом, на долю которого досталось утомительное пребывание с ребёнком, пока его жена бегала по магазинам и должна была скоро вернуться.
— Я провожу с ним гораздо больше времени, чем двадцать минут, — ответил Тед.
День завершился тем, что Ким и Билли объединили свои усилия, чтобы обсыпать песком третьего малыша, мать которого стала орать на них, называя Билли и Кима «животными». Билли был так возбуждён прошедшим днём, что пришлось устроить для него горячую ванну и прочитать ему на сон грядущий кучу сказок, прежде чем он успокоился. Тед пытался понять, то ли Билли Слишком набегался, то ли перевозбудился. Ким была способна долгое время сидеть, погружённая в свои занятия, рисуя или раскрашивая; внимание же Билли постоянно отвлекалось. В том ли дело, что Мальчики в принципе отличаются от девочек, или же просто дети были слишком разными? Может, он был гиперактивным? Всё ли с ним в порядке? Не упускаю ли я что-то из виду? Господи, как я люблю его. Исусс, до чего же я вымотался!
Повсюду валялись обломки пластмассовых машинок, деревянные куклы с вывернутыми конечностями, вырванные листы из цветных книжек — комната Билли была сплошь завалена мусором, и Тед явился сюда в облике Мрачного Чистильщика с пылесосом, сопровождаемый Билли, который отчаянно сражался за каждый огрызок цветного мелка.
— Когда тебе минет десять лет, комната будет выглядеть так, словно в ней жили Братья Кольеры.
— Кто?
— Два неряшливых старика, и комната у них выглядела точно, как у тебя.
Ему было бы проще убрать помещение в отсутствие Билли, но несколько месяцев назад Билли страшно переживал, обнаружив исчезновение какой-то сломанной машинки.
— Выкидываем! Этот грузовичок уже ни к чему не пригоден.
— Нет. Я его люблю.
Тед обвёл взглядом комнату. Она по-прежнему напоминала обиталище Братьев Кольер. Он решил подойти к делу с другого конца. Взяв Билли с собой в магазин хозяйственных принадлежностей, он купил несколько пластмассовых ящиков. Чтобы привести в порядок хаос в детской комнате, ему пришлось выложить четырнадцать долларов.
— Теперь попробуй сложить все мелки в специальный ящичек, а все машинки в ящик для транспорта.
— Папа, когда я рисую, в ящике ничего не остаётся. Откуда я буду знать, что это ящик для мелков?
Типичный вопрос из дзен-буддизма.
— Я сделаю наклейки на ящиках.
— Я нe умею читать.
Тед не смог удержаться от смеха.
— Почему ты смеёшься?
— Прости. Ты прав. Это не смешно. В своё время ты научишься читать. А пока я приклею лентой на стенку ящика предмет, который должен быть в нём. Понимаешь?
— Конечно! Здорово!
— Ах ты, мой котёнок.
Ползая по полу на коленях и укладывая три разных набора мелков в предназначенную для них коробку, он испытал озарение, словно яблоко или, точнее, набор мелков свалился ему на голову. Идея! Собрать всё воедино!
На следующее утро он уже ждал у дверей кабинета Джима О’Коннора, полный нетерпения скорее изложить ему свою идею.
Компания, на которую Тед работал, публиковала в журналах, используя свободные места на его страницах, материалы, имеющие отношение к отдыху и приятному времяпровождению — горные лыжи, плавание под парусами, теннис, путешествия и так далее, И Теду внезапно пришло в голову, что они могут собрать все публикации из их журналов под одной обложкой. И оповестить о новинке в специальных ежедневных рекламных радиопередачах, за что рекламодатели будут платить специально.
— Всё совершенно логично. Мы будем продавать их, как делали до сих пор. Кроме того, что изменится содержание.
— И название.
— Мы можем дать любое название, какое захотим. «Всё для приятного отдыха», например.
— Тед, я хотел бы сказать тебе, что идея блистательна, но это не совсем так.
— А я думаю, что она именно такова.
— В сущности, она превосходна. Превосходна! Чёрт возьми, чем мы тут занимаемся? Почему она никому раньше не пришла в голову? Идея отличная — но не потрясающая.
— Я её такой сделаю. И всё же никогда раньше не доводилось видеть, чтобы Джим О'Коннор подхватил идею с таким энтузиазмом, который заставил его отправиться в исследовательский отдел, и он с самого утра засел за статистические подсчёты, а затем в отделе развития, где сразу же стали готовить кампанию по рекламе «Наборов для Приятного Отдыха». Через неделю уже была подготовлена презентация нового издания, в ходе которой Тед должен был провести пробные продажи нового изделия компании, а через две недели уже были завершены все расчёты и подготовлены рекламные брошюры, вслед за которыми появились и объявления в профессиональной прессе. Компания, которой до сих пор приходилось бороться за выживание, использовала новую концепцию как свидетельство своей жизнестойкости. Тед вплотную занялся журналом для путешественников, получив заверение, что он будет делаться в соответствии с его указаниями. Издатель и владелец компании, энергичный маленький человечек по имени Мо Фишер в пиджаке за четыреста долларов, который только влетал в свой кабинет и исчезал из него с клюшками для гольфа, остановил Теда в холле. В последний раз Тед говорил с ним несколько лет назад, когда поступал на работу в эту компанию. Шеф сказал ему: «Добро пожаловать в наш коллектив» — и с тех пор не удостоил его ни словом. «Отличный ход», — сказал он сейчас и поспешил на площадку для гольфа.
Поздней осенью Нью-Йорк становится прекрасен — прохладные ясные дни, неторопливо прогуливающиеся люди, кроны деревьев в парках окрашены яркой осенней листвой. По субботам и воскресеньям Тед совершал длинные велосипедные прогулки с Билли на заднем сиденье по Сентрал-парку, останавливаясь у игровых площадок и у зоосада. Билли было уже четыре с половиной года, и, поскольку он уже вырос из детских нарядов, на нём были длинные, как у больших мальчиков, брюки, футболка с большими номерами на груди и на спине, лыжная куртка и лыжная шапочка. В этой одежде Билли, с его огромными глазами — блюдцам и и точёным носиком, казался Теду самым красивым ребёнком из всех, кого он когда-либо видел, У Теда была за плечами успешная неделя, и осенние дни этого уик-энда он целиком посвящал Билли, путешествуя по городу; отец был неразлучен со своим малышом.
Новая рекламная кампания приносила свои плоды. Теду была обещана премия в полторы тысячи долларов. В ходе делового визита в новое рекламное агентство он встретил его секретаршу, сущего сорванца в джинсах и свитере. Ей было двадцать лет, а с тех пор, как Теду самому исполнилось два десятка, он не имел дела с такими юными особами. Она жила в однокомнатной квартирке— студии где-то в верхней части Гринич-Виллиджа, и он был слегка удивлён, увидев, что кто-то может позволить себе такой образ жизни, Анжелика Колсман. Она безмятежно прошлёпала в сандалиях через его жизнь. Иметь дело с человеком значительно старше её, да ещё у которого был ребёнок, было для неё «экспериментом». Тот, в свою очередь, получил у неё высокую оценку. Она Предпочитала в Нью-Йорке «жить как мне нравится», что не мешало ей «заниматься только делом» — но почему ты не хочешь покурить травку?
— Не могу. То есть в своё время я пробовал. Но теперь не могу.
— Почему бы и нет?
— А что, если я привыкну? Я уж лучше буду держаться от неё в стороне, У меня дома ребёнок.
— До чего умно.
В одно дождливое воскресное утро она без звонка прикатила к Теду на своём десятискоростном велосипеде, разлеглась на полу вместе с Билли и больше часа увлечённо играла с ним. Он никогда не видел, чтобы кто-то раньше так непосредственно общался с Билли. С мокрыми волосами, натянув один из свитеров Теда, она выглядела ещё моложе, чем обычно. Он словно оказался под властью машины времени, Так он себя чувствовал, когда под дождём бегал к девчонкам на свидание в летнем лагере.
Через несколько недель он решил, что «эксперимент» обнаружил между ними не так много общего. Он провёл день в размышлениях, далёких от лирики песен Оскара Хаммерштейна и Дэвида Боуи.
Он позвонил ей сообщить о результатах своих размышлений.
— Анджи, я просто слишком стар для тебя.
— Ты вовсе не так уж стар.
— Мне будет сорок.
— Сорок. Фу!
Получив на работе премию, Тед решил отпраздновать её, заказав столик в «Жоржи», новом дорогом ресторане. Он явился туда вместе с Билли, которому купил новый набор мелков для рисования.
— Столик для Крамеров — это для вас? — надменно осведомился метрдотель.
— Для нас.
— У нас нет высоких стульчиков.
— Я не собираюсь сидеть на высоком стульчике, — с чувством собственного достоинства запротестовал Билли.
Метрдотель, усадив их на не очень привлекательном месте, неподалёку от выхода на кухню, поручил их заботам столь же надменного официанта. Тед заказал мартини и имбирный эль для Билли. Мимо их столика прошёл с заказом другой официант с гигантским лобстером на подносе.
— Что это такое? — спросил Билли, не веря своим глазам.
— Лобстер.
— Я не хочу его.
— Ты и не должен хотеть.
— Лобстер живёт в воде?
— Да.
— И люди едят их?
Происхождение пищи было довольно сложной темой. Баранья вырезка делалась из ягнят, мясо в гамбургерах из животных, которые походили на Коровку Бесси, и если так пойдёт дальше, кто возьмётся предсказать, что ему захочется есть? Тед зачитывал названия из меню: стейк, вырезка, — Билли тут же требовал сообщить ему, откуда они взялись, и сразу же терял аппетит,
— Я возьму горячий сандвич, запечённый с сыром.
— Запеченого сыра не имеем, сэр, — сказал официант голосом, типичным для нью-йоркских представителей его профессии: Я-актёр-и-занимаюсь-этим-не-для-пропитания.
— Позовите шефа. Меня не интересует, сколько это будет стоить. Сделайте.
Появился метрдотель.
— Сэр, здесь не обедают.
— Ребёнок — вегетарианец.
— Тогда можем предложить ему овощи.
— Он не ест овощей.
— Как же он может быть вегетарианцем?
— Он может быть кем угодно. Ему четыре с половиной года.
Чтобы успокоить этих психов и не волновать посетителей ресторана, метрдотель позаботился, чтобы заказ был выполнен. Сидя за столом, они обсудили последние события в садике. Билли с удовольствием наблюдал за своим взрослым окружением, и у них состоялся настоящий праздничный обед, когда Билли, в специальной рубашечке, надетой по такому случаю, и в галстуке, сидел у отца на коленях, а тот никого не видел, кроме своего Билли.
Когда они уходили, Тед, вполне довольный обедом, повернулся к метрдотелю, который едва не упал в обморок, увидев, как Билли невозмутимо вытер шоколадное мороженое с подбородка белой скатертью.